Форум » Фанфики » С кактуса на дуб. Биография Мгваны Нга Мохили » Ответить
С кактуса на дуб. Биография Мгваны Нга Мохили
Букан: На всякий случай выкладываю в закрытом разделе, вдруг будут нескромные сцены или слишком много смертей... Для понимания можно не читать ни Шах королевой, ни темноту и черноту, а можно Шах всё же слегка помнить...
Ответов - 70, стр:
1 2 3 4 All
Букан: «Эй, вы там, заразы! – мысленно обратилась Мгвана к «голосам». – Вам не судьба было мне сказать после того, как я отослала из Борсханы Чарли, что я не с того начинаю и выбрала неверный путь?» «Не судьба, конечно! – тут же прозвучал ответ. – Тебе надо было передохнуть, набраться сил и умений, подзабыть своего матросика и научиться ждать и ненавидеть…» «Ненавидеть я всегда умела! Но вы ведь только подумайте, что дальше-то получилось! Раз я так ждала корабля – то моя воля притянула в Борсхану Аллу-Марицу и её «Вервольфа». И из-за меня волчица не смогла больше прятаться и спасаться, из-за меня направила корабль туда, где её ждала верная смерть!» «Ну уж это ты махнула! Разве не о смерти только и мечтала твоя подруга?» «Но не мечтала ведь на неё нарываться!» «Рано или поздно она бы к этому пришла! С её-то прогрессирующим душевным недугом! Думаем, про Чёрную луну она давно себе в голову забрала… Да и что тебе, кто она тебе? Случайная попутчица, с которой ты, к тому же, поимела неплохое наследство!» «Заткнитесь, а?» «Ты чего такая бешеная? Мы не хиппи, мы не панки, что ли? Ты ещё пожалей, что ваша дружба не успела стать чем-то большим!» «Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, но явно какую-то гадость! Скверные создания, зачем вы всё это допустили?» «Чтобы ты научилась восстанавливаться после трагедий. Чтобы умела умирать и воскресать. Ну и, повторяем, золотишко с камушками тоже лишними не будут…» «Ну вы и гады ползучие! Что ж дальше-то?..» «Дальше, дорогуша, ты ещё об одной вещи забыла. Тебе надо сделать операцию, чтобы гарантированно стать бесплодной! В Англии этого не умеют, так что по-любому тебе надо на другой континент. В Америке могут помочь бесплатно, там сейчас большое поветрие по части стерилизации, тем более им явно невыгодно, чтобы плодилось чёрное население…» Мгвана ответила страшным проклятием из репертуара покойной капитанши «Вервольфа». И прибавила: «Да ну вас к чёртовой матери! Пойду-ка я временно в монастырь! Заодно хоть начальное образование там получу!» «Ну-ну, а мы на тебя полюбуемся!» * * * Бог белых – это, конечно, злой и несправедливый Бог. К тому же большой лицемер и любитель, чтобы к нему подлизывались. Но, по идее, его служители должны быть милосердны к любому и каждому. Мгвана отказалась от мысли учиться, будучи невидимой. И решила проверить вариант своей идеи об энтузиастах народного образования. Интересно, существуют ли хотя бы теоретически среди англичан приличные люди? Девушка не стала наведываться на остров и черпать из наследства Аллы-Марицы, дабы внести за себя щедрый вклад в обитель. Всё же наличие подобных средств у выходца из колоний могли неправильно понять. Деньги, конечно, запечатывают уста, но проще было сочинить жалостную историю о том, что она, Мгвана, была служанкой в одной семье, недавно приехавшей из Борсханы в родную Англию. Но белые хозяева были убиты разбойниками, и осталась она, бедная Мэгги, одна на свете… Молодая послушница, заведовавшая странноприимным домом при монастыре под Лондоном, историю сглотила. Мгване даже неловко стало, что обманула такую милую и добрую девушку, которая всех жалеет и просто не может никого ни презирать, ни унизить. Может быть, она одна из тех, гипотетических, приличных англичан? Может быть, эта Роза сумеет сделать так, что новую обитательницу убежища не только будут использовать на грязных работах, но и допустят в школу? Обитель-то обширная, и чего в ней только нет…
Букан: История девятая. Kyrie eleison , или Мы накуролесим! Роза Мидсаммер выросла в монастырском приюте. Никогда не знала никакой другой жизни, кроме той, что шла внутри стен обители. Вроде и не стремилась узнать, что там снаружи, счастливая тем, что может делать людям добро. Но и постриг принимать Роза не спешила. Ей было семнадцать лет. Всего семнадцать, а в обители про неё рассказывали чудеса. Она не боялась никакой тяжёлой работы, никакой грязи. Она ходила за больными, облегчала их телесные страдания и, что не менее важно, выслушивала их исповеди. Люди, нашедшие приют в стенах монастыря, могли быть уверены: дальше Розы их тайны никогда не пойдут. Конечно, монахини пытались ограничить круг обязанностей юной послушницы общением с такими же, как сама, молодыми девушками, пусть даже многие из них – изрядные грешницы… Или, ещё лучше, пусть бы Роза ходила за маленькими детьми, за подкидышами, такими же, как она сама. Но не такова была Роза Мидсаммер. Ей хотелось везде успеть и всем помочь. Она не боялась и не брезговала общаться и с нищими, и с бродягами. И самые непростые, грешные души зачастую поворачивались к ней лучшими сторонами, каких и сами доселе не подозревали в себе. Но это ещё не всё. Главная легенда обители, история, которую очень не любила рассказывать сама Роза, но которая словно шла впереди неё, окружала её облаком молвы и славы, будто беззвучным шёпотом всех, кто её знал, – история состояла в следующем. Пару лет назад случился очередной мятеж сторонников прежней династии. Претендент на престол долго прожил за границей, будущих подданных ни в грош не ставил и в отряд к себе набрал разных проходимцев. Что ни говори про её величество королеву Джорджиану, не этим людям было свергать её с трона. Мятежники были отброшены от Лондона. Остатки рассеянного отряда, в том числе сам претендент, пытались найти приют в странноприимном доме. То есть это они так представлялись – бедными и несчастными, а сами задумали чёрное дело. Под покровом ночи заминировать подвал дома, где нашли приют старики, женщины и дети. А наутро претендент собирался встать, держа зажжённую спичку рядом со шнуром, и требовать корону! Но получилось так, что в ту душную июльскую ночь Розе Мидсаммер не спалось. И в самый глухой предрассветный час пятнадцатилетняя послушница спустилась в погреб взять жбан с компотом, попить прохладного… Пока шуровала по полкам – в подвал спустились трое из давешних бродяг, попросивших вчера приюта. Эти люди были из числа тех немногих, кто не понравился Розе с первого взгляда, в ком ей не виделось ни одной светлой черты. Девушка стояла так, что бродяги её не видели. Она затаилась и превратилась в слух, да и глаз с подозрительных личностей тоже не сводила. И видела, как осуществлялся новый Пороховой заговор. Роза дождалась, пока негодяи всё закончили, выбралась, чуть дыша, из погреба и, чтобы не так было страшно, пошла будить хоть кого-нибудь из своих друзей. В подвал они вернулись втроём – послушница и с ней два дяденьки из столярной мастерской. Оба они застыли на пороге, сонно моргая и пытаясь понять, впрямь ли видят перед собой взрывное устройство. А Роза долго так не выдержала. Она выдернула шнур из бочки с порохом и бросила в окошко. Тогда только отмерли её помощники. И втроём они пошли запирать спящих злоумышленников в комнатах. Наутро в обители уже была королевская гвардия, которая и забрала заговорщиков в Лондон. Её величество истории то ли не узнала, то ли сама её и замолчала. Джорджиане или кому-то из её военачальников невыгодно было, чтобы все узнали: претендент не был убит или захвачен в плен в том решающем бою… Вот так и получилось, что Роза Мидсаммер стала героиней местного масштаба. Искать правды в Лондоне её друзья частью не имели возможности, а частью не хотели – устав монастыря предписывал смирение… Да и самой Розе слава была ни к чему. ______ * kyrie eleison - Господи помилуй (греч.)
Букан: * * * Мгвана-Мэгги присматривалась к юной патронессе странноприимного дома и никак не могла понять: неужели и впрямь бывают такие хорошие, безупречные люди, тем более здесь? Она, эта Роза, верит в то, что делает, и пожинает плоды своей деятельности! Может, и в самом деле побольше бы таких, как эта девушка, – и поменьше будет жадных захватчиков чужой земли? И вот ведь живёт человек, просто дарит людям свою доброту, просто не может жить по-другому! В отличие от всех, кого Мгвана близко знала, Роза никогда не декламировала о своём предназначении, о жертвах, на которые ради него идёт, и всегда была уверена в себе. Почему самой чёрной волшебнице не дано пройти таким путём? Ответ нашёлся быстро. Кому нужна её доброта? Проблем родного племени не решит никакое милосердие, оно может только продлить агонию. А англичанам африканка не указ… Что ж, судьба, как видно, у Мгваны такая – быть злом от зла. А пока – хоть не показывать этого, пожить в спокойном мире, где все к тебе нормально относятся – пока ты не пытаешься высовываться из рамок, определённых твоим положением… Хорошо, что Роза эти рамки понимает достаточно широко, что ей приятно видеть, как бедная Мэгги постигает азы грамоты… Мгвана училась легко и с удовольствием, с осознанием того, что это она может получить только извне, а не наколдовать сама. Иногда вечерами перед мысленным взором девушки появлялась Алла-Марица со своей неповторимой волчьей усмешкой. Показывала острые клыки и говорила: «Ну что, кошара, пригрелась у огня? Может, ты сейчас воплощаешь свою истинную мечту, гррр? Учиться ради того, чтобы овладевать знаниями, и немножко ради того, чтобы тебя ставили в пример остальным? Ох, подруга, попомни про мой остров!» «Помню, капитан! И о предстоящей операции помню, и о грядущих университетах…» …Устами погибшей подруги говорила истина. Мгване было жаль, что уже, совсем незаметно, подходит к концу последний, четвёртый год её обучения в монастыре. Когда она закончит местную школу – ей, чёрной волшебнице, больше незачем будет здесь оставаться. Хотя здешние обитатели другого мнения… Спасибо им, конечно, за всё, но что бы они понимали! Чем ближе был день прощания, тем яростнее просыпалась в девушке жажда действия – или Мгвана сама подогревала её в себе, ввиду предстоящих житейских бурь? Благость и доброта – конечно, отлично, но ведь монастырь стоит на непростом месте! Чёрная волшебница точно знала: прежде здесь было крупное языческое святилище, и в стенах обители ещё можно найти священные камни и деревья. Они не раз пытались заговорить с девушкой, и сейчас она наконец решила прислушаться. Что-то будет, что-то непременно случится!
Букан: * * * В один из последних дней, проведённых Мгваной в обители, девушка, делившая келью с Розой Мидсаммер, покинула монастырские стены и устроилась в Лондоне на хорошее место. Патронессе было, видимо, одиноко и неуютно, и почему-то она выбрала новой соседкой чернокожую Мэгги. То есть не выбрала, а очень вежливо спросила: – Милая Мэгги, ведь ты живёшь одна – не хочешь ли перебраться ко мне? Мгвана согласилась. В ушах у неё настойчиво звенело: «Что-то будет!» – а Розу она всё-таки не смогла разгадать до конца. Та оставалась при своих обязанностях, заботах и радостях, а постриг всё же принимать не спешила. Об этом мнимая Мэгги и заговорила с девушкой перед отходом ко сну. – Ой, я сама ещё ничего не поняла, – в раздумье сказала Роза, снимая платок и вынимая шпильки из роскошных каштановых волос. – Вроде и из обители уходить не хочу, да и некуда, а вот словно что-то не пускает под монашеское покрывало! – Ну и правильно! Знаешь, по-моему, нет ничего глупее, чем умереть девушкой. Ой, прости, тебе негоже такое слушать! Ты такая хорошая, что у тебя должно быть всё по-честному и красиво. Кто-нибудь и отсюда позовёт тебя замуж, может, тебе ещё и выбирать придётся! Смущённая Роза не сказала ничего. Неслышно прошла в угол кельи, покрошила на пол хлеб – для мышек, которые жили в норке в углу. Мгване они безумно нравились, она и раньше слышала о том, что Роза с ними дружит, и от этого местная героиня сильно выигрывала в глазах своей новой соседки. Мыши всё время хихикали, но Мгвану приветствовали весьма учтиво. Глядя, как Роза кормит зверьков и возится с ними, чёрная волшебница вдруг поймала себя на мысли: да она напоминает Аллу-Марицу, вот только чем? Уже под утро Мгвана проснулась от внезапной мысли: да тем, что Роза тоже, пусть и неосознанно, ведёт себя так, словно она ближе к зверям, чем к людям… Чёрная волшебница закрыла глаза, пытаясь то ли обдумать своё открытие, то ли снова уснуть. Но тут юная соседка заворочалась во сне, и до слуха Мгваны долетело несколько бессвязных фраз: – Мартин, где ты? Как ты без меня?.. Прости, что я умерла… позволила себя убить… Несколько всхлипываний – и всё стихло. Негритянка не успела, хотя собиралась, подойти к Розе и разбудить, спросить, в чём дело – кошмар, видимо, кончился сам собой. Утром Мгвана всё же спросила: – Слушай, Роза, тебе что-то плохое приснилось сегодня ночью? Ты плакала во сне и звала какого-то Мартина… – Ой, ничего не помню! Хотя девушка, которая жила со мной раньше, говорила, что со мной это бывает… В этот миг чуткий слух волшебницы уловил мышиную возню в норе и шёпот. То ли зверьки что-то обсуждали, то ли вновь подали голос языческие святыни…
Букан: Вот продолжение. Десятая глава Рэдволльская, зато в 11 мы ещё раз узрим Чарли Блека... История десятая. Прогулка по Тёмному лесу Прошло несколько дней. Как-то вечером Роза задержалась в лазарете, и мышей кормила Мгвана. Зверюшки любили её не меньше, чем свою хозяйку, а доверяли, может, даже и больше. Видно, чувствовали в негритянке человека, живущего в гармонии с природой. Девушка мило болтала с хвостатыми, и кто-то из них первым сказал: – Знаешь, нам кажется, что Роза – тоже мышка! Только большая. – Ой, и я заметила! – распахнула глаза Мгвана. – А вы ей об этом не говорили? – Говорили, только она отмахнулась – мол, мечты это всё… А ведь вряд ли это чепуха. Иначе откуда бы ей знать наши мышиные легенды? – Это вы о чём? Не о её ли снах? – О них самых! Ведь Мартин Воитель – это мышиный святой! Есть такой обетованный мир, где звери живут как люди, а людей, пардон, нет совсем. Так вот, Мартин Воитель очень много сделал для этого мира, был грозой злодеев, одним из основателей аббатства Рэдволл, где дадут приют любому и каждому… – Почти как здесь, – вставила другая мышь, – только там повеселее, не на такой богословской основе. – Ну да, – продолжала первая мышь. – Даже после своей смерти Мартин продолжает помогать жителям аббатства. Является в снах достойнейшим, поднимает их на борьбу с врагами, указывает, кому руководить аббатством и кому быть его главным защитником. – Так этот мир существует? – спросила Мгвана. – Просто была у меня одна знакомая, которая очень бы хотела там жить… Считала себя волчицей, по недоразумению родившейся человеком. И всё мечтала после смерти попасть в Тёмный лес… – Ну, в том мире много зверей, не только мыши… Мы за всех не поручимся – но наше племя знает наизусть все сказания Страны Цветущих Мхов. Хотя нам туда не попасть – если только и впрямь в Тёмный лес… И если есть люди, которым открыты картины того мира, – значит, они, наверное, бывшие звери. Ведь какие-то ворота между тем миром и этим всё же есть! – Что вы пытаетесь сказать? Что, умирая там, многие жители того мира воплощаются здесь в людей? – Ну, не знаем, насколько многие, но некоторые – явно. Вместо Тёмного леса. Я же самое главное рассказать не успел. У Мартина Воителя, когда он был совсем молодым, была любимая девушка. Красивая и отважная, трагически и нелепо погибшая в бою. И знаешь, Мэгги, как её звали? Роза. Поздняя Роза из Полуденной долины, вон оно как! – Но тогда всё становится на свои места! – закричала чёрная волшебница. – Интересно, благо для неё или зло, что она не помнит своих снов? Вроде бы благо – хотя мне жаль в этой ситуации Мартина. Получается ведь, что и в Тёмном лесу не найти ему счастья? – Если рассуждать по-мышиному – то Роза должна стремиться в Тёмный лес! – Но ведь это значит – стремиться к смерти! Отравить себе всю жизнь, решиться, может быть, на самоубийство – ведь, если я правильно понимаю, в Тёмный лес попадают без разбору добрые и злые, грешники и праведники? – Говорят, что да. Любые разумные животные. Вот неразумные, говорят, становятся после смерти другими животными, или людьми, или даже сверхлюдьми – всякими там полубогами… А у нас, разумных, живущих как по-звериному, так и по-людски, воздаяние бывает при жизни. – Хорошенькое воздаяние! – возмутилась Мгвана. – Чем заслужила Роза свою гибель, тем более, как вы говорите, чуть ли не случайную, в расцвете молодости, красоты и любви? Если уж так случилось – могли бы ей позволить повидаться после смерти с Мартином! И даже не повидаться, а дождаться его и остаться с ним! А вместо того получается какая-то ерунда! Что-то не так в вашем Тёмном лесу! Надо бы пойти разобраться! – Слышим большую мышиную правду! – восхитились питомцы Розы. А деревья и камни зашелестели, зашептались, отозвались в сердце чёрной волшебницы: – Дерзай, Мгвана Нга, дерзай! Тревожный ветер пронёсся над обителью, воздух сгустился, будто перед грозой, в окна повеяло первобытной силой… И так продолжалось до той минуты, пока в келью не вернулась Роза. Усталая, но так и светившаяся тихой радостью. Не подозревавшая, какие страсти закипают вокруг её скромной особы…
Букан: * * * Недолго суждено было Розе оставаться в неведении. Не могла же Мгвана устраивать её счастье через её голову! В ту же ночь, ближе к утру, когда юной послушнице опять начал сниться кошмар, Мгвана усилием воли проникла в её сознание и запечатлела в памяти всё, что увидела глазами Розы. Картины того мира и портрет отважного мышиного воителя… А на другой день, после обеда, когда часть дел была закончена и все в обители имели законное право немножко передохнуть, чёрная волшебница обратилась к патронессе: – Послушай, Роза, тебе никогда не говорили, что ты на самом деле мышь? – Ой, мои зверюшки и с тобой поделились своими странными фантазиями? Забавно, и нелепо, и грешно, наверное… – Вот уж какой здесь грех? И ты знаешь, Роза, ведь это правда, и я могу тебе это доказать! Послушница мелко закрестилась: – Неужели ты дьявол, Мэгги, или ведьма? – Да ну, глупости! Обычная дочь чёрной Африки, – бросила Мгвана. И силой своего взгляда спроецировала на стене полутёмной кельи яркую, цветную, озвученную картину – недавний сон Розы. Девушка сначала не хотела смотреть. Но всё же глянула разок из-под ресниц – и больше не смогла оторваться от зрелища. Лицо её постепенно менялось, словно с сознания спадала пелена и Роза становилась сама собой. Губы её полуоткрылись, в глазах застыли непролитые слёзы. – Мартин… – чуть слышно вымолвила она, когда импровизированный экран погас. – Я же должна была дождаться тебя в Тёмном лесу! И что только я делаю в этом странном мире? Мгвана обняла девушку-мышку за плечи: – Ну, вообще-то ты здесь не прохлаждаешься… Многие благодаря тебе стали лучше, да в конце концов – ты же всех их спасла однажды… Может быть, для этого тебя и направили в наш мир. Обители будет очень тебя недоставать – если ты, конечно, решишься её покинуть. – Решайся! – вмешались мыши. Они давно уже вылезли из своей норы, но до сих пор сидели тихо… – Дайте подумать… – Роза прижала холодные пальцы к вискам. – А если здесь кому-то будет плохо без меня? – Будет, конечно, – вздохнула мнимая Мэгги. – Не будь ты такой скромной – ты бы сказала по-другому: «А не развалится ли тут всё без меня, не пойдут ли прахом мои труды?» Вот этого ты можешь не бояться. Семена, брошенные тобой, упали на благодатную почву. Я чувствую людей, и я знаю, что говорю! – Благодарение Богу, если это так! – послушница преклонила колена перед иконой и положила земной поклон. – Только я ещё об одном думаю. Может быть, на самом деле Мартину и мне суждено умереть в один день? Ему там, а мне здесь? И если он прожил славную жизнь – то, может, и мне стоит прожить сколько мне на роду написано? – Да нет, – пискнул кто-то из мышей. – Мартин давно умер, а ты всё ещё здесь! – Хвостатые, – вступилась Мгвана, – Роза, возможно, совершенно права. В разных мирах время может идти по-разному. Другое дело – знать теперь обо всём и тянуть эту жизнь, и мечтать о смерти, и вянуть на корню, и ещё сделать кого-то несчастным оттого, что ты ему не достанешься… Лично я бы не смогла. Тем более когда можно просто встать и уйти. – Мэгги! Ты толкаешь меня на самоубийство? – Ни в одном глазу! Один раз, Роза, ты уже умирала. Я, кстати, тоже, и могу подтвердить, что удовольствие ниже среднего. Я сумею открыть тебе путь просто так. И ничего с тебя за это не потребую. Ты только скажи – хочешь? – Хочу. И очень хочу! Только дай мне день на то, чтобы попрощаться с обителью… – С удовольствием! Всё равно открывать ворота надо ночью, в тот час, когда ты обычно видишь во сне Мартина…
Букан: * * * В эту ночь соседки-заговорщицы так и не смогли уснуть. Розу била дрожь, девушка куталась в одеяло и платок, говорить не могла… Мгвана лежала с открытыми глазами – прислушивалась к языческим святыням. Получалось, что всё должно было произойти так, как она и надеялась, как и успокаивала Розу. Без крови, насилия и непристойностей. Легко, красиво и естественно, а потому безгрешно. – Пошли! – сказала чёрная волшебница, когда часы на башне пробили три. Девушки бесшумно оделись и тенями проскользнули в коридор, потом вниз по лестнице, вышли в монастырский сад. – Нам сюда, – Мгвана направила Розу к маленькой часовне, приютившейся сбоку от странноприимного дома. – Здесь под полом есть священный языческий камень. Не бойся, это добрая сила, она тебя не обидит! В тёмном храме мнимая Мэгги указала послушнице-мышке, где встать. И напутствовала: – А теперь скажи что-нибудь умное! Или нет – просто скажи что Бог на душу положит, чем сердце успокоится! – Благодарю Тебя, Боже, – неожиданно ясно и проникновенно произнесла Роза, – благодарю Тебя за то, что люблю Мартина! На полу, вокруг её ног, появилось тёплое свечение. Сияющий круг начал вращаться, оторвался от пола, взлетел, расширяясь, под своды часовни… И обе девушки увидели: они стоят как стояли, только под небом, луной и деревьями. Мгвана обнаружила себя на траве, а Розу – на большом камне, видимо, том самом, священном. Только Роза очень изменилась. Она теперь стала мышкой. Не такой крошечной, как её приятели из-под пола, а мышкой ростом Мгване по колено и одетой в красивое платье. Но, вне всяких сомнений, это была она – Роза Мидсаммер. Роза из Полуденной долины. – Вот я и вернулась! – пискнула мышка, ловко спрыгивая с камня. – Спасибо тебе, Мэгги! О, Мартин, здравствуй! Навстречу Розе уже шёл прославленный мышиный воитель, совсем такой, каким Мгвана видела его в подсмотренном девичьем сне. Видно было, что хоть он и мышь – но не зря его чтут все добрые звери и уважают злые в этом и других мирах! За спиной Мартина, на почтительном расстоянии, толпились самые разные животные, все на задних лапах и нарядно одетые, многие при оружии. Близко никто не подходил, не желая мешать свиданию. Мартин выглядел таким же юным, как Роза. «Интересно, – подумала Мгвана, – сколько он здесь её прождал?» Но ни о чём спрашивать она не стала. Пусть эти двое побудут наедине, пусть им будет хорошо – ведь в земной жизни они не успели сказать друг другу ни словечка о любви, так поняла чёрная волшебница из Розиных снов… Мгвана помахала мышам рукой и нырнула в звериную толпу. Обитатели Тёмного леса изумлённо расступались перед невиданным созданием. Но вдруг девушка услышала над ухом знакомое «гррр!» и оказалась в объятиях крупной, закованной в доспехи волчицы. – Алка! – завопила Мгвана. – Алла-Марица! Такой ты и должна была стать! А глаза прежние… – Привет, подруга! Какими судьбами здесь? – Вот, грешным делом, Мартину Воителю невесту вернула… – А, я хоть и хищник, и пиратка, но таких, как они, уважаю! Они оба только что здесь появились, а тебя я и не различила сначала в полумраке, гррр! Прости, что не могла позвать ни на свадьбу свою, ни на крестины… – Ой, поздравляю! А много волчат? – Пятеро. – С ума сойти! – Не то слово! Пошли знакомиться?
Букан: Но тут их прервали. Из поднебесья раздался громовой голос: – Что делает человек в Тёмном лесу? – Исправляю ошибки местного начальства! – дерзко ответила Мгвана посреди всеобщего молчания. Алла-Марица попыталась показать ей большой палец, но волчьей лапой это оказалось затруднительно… – Это ты про Розу, что ли? – уточнил голос. – Да соединилась бы рано или поздно эта знаменитая парочка, незачем тебе было и стараться! – Вас не спросила! Почему вы вообще заставляете ваших зверей становиться после смерти людьми? Многие же мучаются! Никогда не поверю, чтобы сами просили… – Ну поставил я, дух Тёмного леса, парочку экспериментов – закончилось-то всё хорошо! И жутко интересно было наблюдать, как они выпутаются… – Я запрещаю тебе это делать! Слышишь – запрещаю! – А я у себя дома! А ты в гостях! Звери, врассыпную, я сейчас поражу её молнией! – А я её собой закрою, – скучным голосом сообщила Алла-Марица. – Да и этого не нужно, – фыркнула сама Мгвана, – спасибо, конечно, но я ведь живой громоотвод! Дух, видимо, озадачился и ничем швыряться не стал. – Ладно, ступай, – сказал он наконец, – было бы в тебе побольше кошачьего – не выпустил бы из своих владений. Но ты здесь чужая. Ступай, больше тебе никого спасать не придётся! Чёрная волшебница простилась с подругой, как прощаются навсегда. Розу и Мартина она так больше и не увидела. Пожалела мимоходом, что ей не разрешили остаться на их свадьбу – ведь могла бы и посажёной матерью невесты быть! * * * Выходя снова в своём мире из часовни, Мгвана немножко похулиганила. Силой своего взгляда изобразила на свежевыбеленной стене храма иконописный портрет Розы Мидсаммер в человеческом облике. И наутро, перед службой, раззвонила по всему монастырю: – Я видела, как её забрали ангелы! Она слишком хороша для нашего мира! …Этот день был для чёрной волшебницы последним в школе и в самой обители. Переименованной, кстати, через пару лет в честь святой Розы. Показательно, что, по слухам, фреска в часовне начала играть роль почти такую же, как гобелен с изображением Мартина Воителя в далёком зверином аббатстве. Избранные удостаивались чести говорить со святой Розой, не подозревая, что прикасаются к языческой двери между мирами…
Букан: История одиннадцатая. Три на три на три – и десять Устраивать свадьбы и создавать святых – это, конечно, замечательно. Но, покидая обитель, Мгвана чувствовала, что страшно устала от такой жизни. Тихо, красиво, благостно – даже каверзы какие-то сказочно-рождественские получились! И это вместо того, чтобы тряхнуть чёртову Англию! Чёрная волшебница сама удивлялась, сколько в ней вдруг открылось злости и человеконенавистничества. Неужели святая обитель все эти годы защищала её, Мгвану, от неё самой? Не много ли чести этим английским святыням? Девушка пребывала последнее время исключительно в состоянии невидимости, чтобы не ввязаться в какую-нибудь свару. Ввязаться-то очень хотелось, только вот для будущего дела это было как минимум бесполезно. Зато когда «голоса» напомнили Мгване о предстоящей операции – чёрная волшебница встретила эту идею без обычного ужаса и возмущения. Наоборот, ей подумалось, что операция сделает её свободной в своих поступках, свободной от ответственности и переживаний. Поспособствует в дальнейшей учёбе и борьбе. И с лёгким сердцем, в полном сознании собственной правоты, Мгвана перенеслась в Америку. Кампания по стерилизации уже заканчивалась, за что «голоса» разворчались на свою подопечную: мол, раньше надо было думать, а не за монастырскими стенами прятаться! В результате девушке, рассчитывавшей на бесплатную операцию, заявили: – Конечно, много вас тут таких, и чем меньше – тем лучше бы, но пока много – не мешало бы ещё и денег с вас получить! И опять не захотела Мгвана быстренько сгонять на пиратский остров и вернуться с парой старинных монет или сверкающих камней. Так быстро в деньги их не обратишь, да и с большой вероятностью обвинят в краже… Ну хорошо же. После монастыря девушка не боялась ни шить, ни стирать, ни убирать, ни ходить за больными, ни в огороде копаться, ни возиться с животными… Она выходила из клиники с твёрдым намерением поступить куда-нибудь на место. Но буквально на соседней улице Мгвана увидела нескольких ребят с гитарами. Они играли красивую музыку и пели песню – очень старинную, чёрная волшебница не раз слышала её в монастыре. То была длинная баллада о разбойнике и девушке, ставшей потом святой. Мгвана замерла, остановилась – а потом подошла к парням. И подпела им – голосом неожиданно сильным и чистым. Прохожие стали останавливаться. Многие подходили к певцам и бросали монеты в шляпу одного из них. – Молодец, девка! – сказал обладатель шляпы, когда они допели балладу. – Останешься с нами? – До вечера точно останусь! – Мгвана сверкнула белозубой улыбкой. – А там посмотрим. …В сумерках, когда они уже пели балладу о кораблях – её негритянка тоже знала – на другой стороне улицы показался человек в тельняшке, с рыжеватой шкиперской бородкой и с деревяшкой вместо левой ноги. Как и все, он замедлил шаг, прислушиваясь, потом перешёл дорогу и поравнялся с певцами. Мгвана посмотрела в его открытое, обветренное лицо, заглянула невзначай в серые глаза – и замолчала на полуслове. Это был Чарли Блек. Потрясённый куда сильнее, чем она. Ну и понятно, замелькали мысли в голове волшебницы, ему сейчас должно быть года тридцать два, столько и на лице написано. А она-то смотрится такой, какой и была, когда они расстались. В монастыре Мгвана выглядела на свои годы и позволяла времени брать над собой власть. Но, покинув обитель, сразу включила колдовство… И вот теперь они двое стоят и смотрят друг другу в глаза. И слов друг для друга у них нет – даже не потому, что на людях… Чарли вздохнул и первым отвёл взгляд. Сунул руку в карман брюк, достал бумажку в десять долларов – всё, что у него оставалось за душой. И не в шляпу положил, а протянул Мгване, не глядя больше ей в лицо. Она, так же не поднимая глаз, взяла купюру, перегнула пополам. И тем же движением, что моряк, сунула её в карман джинсов. И ещё усмехнулась. Чарли повернулся и пошёл – механически, будто заводная игрушка. Мгвана смотрела ему в спину, и тут у неё снова прорезался голос. Она присоединилась к певцам: Белый парус растает в тумане за синей волною… Вот такая любовь получилась у нас, капитан! Моряк не обернулся. …Ещё через пару часов уличные музыканты стали собираться по домам. Их старший, длинноволосый, с недавно отпущенной светлой бородой, честно отсчитал негритянке её долю заработанного. – Спасибо, но не возьму, – твёрдо сказала чёрная волшебница. – Моя доля – у меня в кармане. А остальное – вам. Счастливо, ребята! – с этими словами она зашагала прочь. – Девушка! – кричал ей вслед лохматый, уже надевший свою шляпу. – Может, телефончик оставите? – А нету! – бросила Мгвана, уходя в сторону клиники.
Букан: * * * Эту ночь девушка провела невидимкой в больничном парке. Не спала – колдовала над Чарлиной банкнотой, превращая её в неразменную. Такая вот плата за любовь – а впрочем, чего ты хотела другого, Мгвана Нга? Пользуйся теперь… Весь следующий день чёрная волшебница сдавала анализы. А новым утром легла под нож. Легла спокойно, без страха и сожалений. Но под наркозом ей привиделся Чарли. Глаза – будто две бездны, жирно зачерченные простым карандашом… Утонуть бы там, пропасть без возврата! …Мгвана очнулась на каталке в коридоре, под капельницей, с глазами, полными слёз. Сквозь боль в швах и кружение в голове всё пыталась что-то вспомнить, понять, высчитать. И наконец это ей удалось. Сегодня ей исполнилось двадцать семь. Если верить Алле-Марице – Чёрная луна должна стоять в зените над её, Мгваны, бесшабашной головой. Это проклятое светило будило в девушке злость, толкало на непоправимые поступки. Надо было вовремя сообразить и взять себя в руки! О боги, знал бы Чарли, на что пошли его деньги! Он бы её, Мгвану, точно прибил. Или прирезал. И был бы при этом глубоко прав. Эх, чем смеяться ему в спину – надо было побежать за ним, догнать, объяснить хоть что-то и хоть что-нибудь спасти… Девушка рыдала так, что едва игла из вены не выскочила. Но никто из сновавших по коридору медсестёр даже не подошёл к ней. Видимо, принимали происходящее за последствия наркоза. А может, вообще думали: то, чего она хотела – она за свои деньги получила, плюс к тому же анонимность, чего ей, чернокожей, ещё надо? * * * В тот вечер, когда невидимка Мгвана скрылась в больничном саду, Чарли Блек нанялся на корабль, ушедший наутро в южные моря. В те часы, когда чёрная волшебница отходила от наркоза, моряк уже был в плену у островитян-людоедов Куру-Кусу. Правда, это приключение кончилось для него вполне благополучно. Зарекшись верить женщинам, Чарли так и не растерял своего доброго отношения к туземцам. И сумел им доказать, что живой принесёт гораздо больше пользы, нежели изжаренный на костре… И после четырёх лет дружбы туземцы помогли ему выбраться с острова и вернуться в привычный мир, навстречу новым удивительным приключениям. Мгвана не знала никаких подробностей, только ощущала: всё хорошо. Поскольку, несмотря ни на что, её амулет Чарли Блек носил не снимая.
Букан: Вот ещё, тут уже озовцы появляются, то есть один из них... История двенадцатая. Встреча на пиратском острове Выйдя из больницы, Мгвана решила всё же наведаться туда, где хранились сокровища Аллы-Марицы. Побуждения волшебницей двигали сложные. То ли почтить память подруги, посмотреть, что сталось за эти годы с её несбывшимся королевством. То ли в самом деле запастись средствами к существованию, оставив Чарлину неразменную купюру на самые крайние случаи… Девушка открыла медальон покойной капитанши. Пробежала глазами строчку с координатами, запечатлела в памяти план острова. Представила себе место назначения – и перенеслась туда. Пиратское королевство ждало и манило, как всегда, как и при жизни Аллы-Марицы. Мгване взгрустнулось: никогда уже подруге с волчатами не резвиться здесь… Постояла чёрная волшебница, склонив голову, возвращаясь мысленно в Тёмный лес. Наконец сказала вслух, но чуть слышно: – Ну что, капитан, вот я и выполняю твою последнюю волю! Пойду смотреть, цел ли тайник. Девушка прошла через заросли в глубь острова, к пещерам. Сюда она никогда раньше не забиралась, но, судя по плану, это должно было быть здесь. Мгвана зашла в первую тёмную пещеру. И вскрикнула от неожиданности: там кто-то был. – Какая встреча! – раздался из мрака знакомый голос. – Леди, вас в темноте не видно, но я вас узнал по одной взятой ноте! Вспыхнул фонарик, и чёрная волшебница увидела перед собой лохматого, в чью шляпу ложились деньги за песни. – Ой, привет! – воскликнула Мгвана. – А ты что здесь делаешь? – Ты не поверишь! – он тоже легко перешёл на «ты». – Буквально вот ты ушла – и на другой день у меня обнаруживается дядюшка-пират, который лежит при смерти и хочет завещать мне клад! Он мне долго и путано объяснял, как добраться, и ещё говорил, что его-то клад – это так, семечки, а вот хорошо бы найти, куда их сумасшедшая капитанша спрятала основные богатства… Ну не знаю, мне, по правде говоря, это не очень интересно, я и махнул-то сюда только из любви к приключениям. – О, тогда понятно, почему ты со мной так откровенничаешь! Хотя не боишься, что я сейчас тюкну тебя по голове? – Ты знаешь, не боюсь. Меня никто ещё ни разу не тюкнул, с тех пор, как мне посчастливилось найти Магнит Любви… Но, конечно, когда я сюда добирался – ни с кем не откровенничал. А про тебя я просто знаю, что ты бескорыстная… Про какой-то там «магнит» девушка пока пропустила мимо ушей. Ей сейчас интереснее было другое: – Спасибо, а вот ты мне скажи – как же ты всё-таки сюда попал? Не мог же ты просить, чтобы тебя подбросили до острова, которого нет ни на одной карте? – Да нет, добрался до ближайшего порта – а там сам, на лодке! – Ого-го!.. Слушай, ведь если твой дядя ходил на «Вервольфе» – так я должна была его знать! – Его пиратское имя было Длинный Джек. – А, как же, прекрасно помню! Из всех наших он был, пожалуй, самым толковым мореходом. Неудивительно, что запомнил дорогу. И вообще неплохой он был дядька, даже жалко, что пират. Кстати, я теперь вижу – ты на него похож! – Я сын его сестры. А вот ты кто такая? Родственница всеобщей пиратской мамочки, та тоже вроде была чернокожая? – Не хочу тебя обманывать – я и есть Мгвана Нга Мохили, подруга и наперсница покойного капитана Аллы-Марицы. И наследница, между прочим. – Ого! Ну тогда мне всё с тобой понятно. Рад познакомиться – Косматый. – Это фамилия или прозвище? – Подлинное имя, я бы сказал! Поскольку я хочу жить как мне нравится и делать что мне хочется… – А на что бы ты пустил эти деньги? – Ой… Накупил бы конфет и раздал бы детям, дождь бы устроил из конфет. Каникулы бы закатил на весь город, чтоб аж устали веселиться! А потом… не знаю… отдал бы что осталось какому-нибудь детскому дому и опять бы… автостопом по всему свету! Ничего другого не прошу от жизни, а на эти свои странствия я всегда и сам заработаю, я привык! – Слушай, ты про какой там магнит говорил? По-моему, ты и без него весьма симпатичен! До чего здорово, что на этом острове оказались именно мы с тобой, мы столкуемся! Послушай меня, Косматый, я сама для себя, наверное, хочу того же, чего и ты, да только вот родом я из жаркой, пропадающей под англичанами страны. И Алла-Марица завещала мне свои сокровища непосредственно на освободительную борьбу. И вот когда моя страна сбросит иго – тогда можно будет устроить то, о чём ты сейчас говорил! – Вон оно как! Ты знаешь, Мгвана Нга, я не борец, я люблю мирную, веселую жизнь, но только я знаю: без боя её не бывает. И умею постоять за себя и друзей. А ты мне тоже очень симпатична, ещё с того раза, как мы пели на улице. Так что давай с тобой заключим договор. Не какой-нибудь там формальный, а договор чести и доверия. Станем хранителями сокровищ и не дадим друг другу превратиться в драконов! – Ну давай руку, и пошли искать! А то вдруг здесь ещё до нас побывали другие пираты или их родственнички – не такие идеалисты, как мы с тобой!
Букан: Парень с девушкой обменялись крепким рукопожатием и двинулись вперёд, во тьму, из пещеры в пещеру. * * * Тайник Длинного Джека оказался в целости и сохранности. Там было много отменного старинного оружия, вызвавшего у Мгваны гораздо больший интерес, нежели у миролюбивого Косматого, и даже, пожалуй, неподдельный восторг. Впрочем, пиратский дядюшка припас для племянника и звонкой монеты… До главного тайника, завещанного Аллой-Марицей, тоже никто за эти годы не добрался. Чёрная волшебница помедлила, прежде чем отсчитать от входа нужный камень, и произнесла тихо, как молитву: – Во имя Тёмного леса, капитан, я пришла исполнить твою последнюю волю! Я безгранично доверяю человеку, пришедшему со мной. Мы поклялись во всём помогать друг другу. Пусти нас, Алла-Марица, в своё святилище! И не пришлось ничего отсчитывать. Фосфорические огоньки, похожие на волчьи глаза, засветились над одним из сталагмитов. Мгвана, и не подумав позвать на помощь Косматого, легко отодвинула известковое образование в сторону и увидела сундук с сокровищами. – Гррр!.. – раздался в голове девушки голос подруги-волчицы. – Мне кажется, на этот раз тебе повезло! Насколько может повезти кошке, когда она встречает кота. Счастливого марта, гррр!.. Мгвана вздохнула и ощутила ноющую боль в рубцах. Надо будет как-нибудь заняться и ликвидировать их к чёрту! Если, конечно, получится… Будь всё так просто с лечением и самолечением – не пришлось бы связываться с белыми докторами и их наукой… Чёрная волшебница тряхнула кудрями и обратила к Косматому уже безмятежное, улыбающееся лицо: – Ну что, первый раунд мы никак выиграли! Какие будут предложения? – Ну, моя лодка к твоим услугам! Хотя, кстати, я так и не понял, как ты-то сюда добралась? – Как добралась – так могла бы и выбраться, я ж колдунья! Но за любезное приглашение спасибо, так всё одно веселее! Теперь слушай, что скажу. На золото Длинного Джека я не претендую, можешь, как ты и хотел, устроить детский праздник. А мне, может быть, посоветуешь, где добыть скоростную программу обучения? У меня четыре класса, и я считаю – для настоящего борца этого недостаточно. – Какая ты… разносторонняя девушка! Мне двадцать девять лет, у меня за плечами музыкалка, консерватория и брошенный университет, и ничего – прекрасно себя чувствую! – Ещё бы не прекрасно, ты меня пообразованней! – Я к тому, что не гонюсь за скоростными программами. – Так что – не поможешь? – Отчего же? Пойдём опять к ребятам, с которыми мы пели, это мои хорошие друзья. Некоторые из них ещё тянут лямку студенчества и могут помнить, каким бывает репетиторство перед вузом. Только знаешь, Мгвана, я ведь долго на одном месте сидеть не могу, я всё равно наутро после детского праздника уйду бродяжить. Тебя не зову – у тебя вон какие планы. Могу устроить пожить к хорошим людям, тоже из числа моих приятелей. Только… чтобы никому не пришло в голову к тебе приставать – можно, я скажу всем, что ты моя девушка? – Вообще ко мне не больно-то пристанешь… Ну скажи, если тебе так хочется и если ты считаешь, что это мне будет надёжной защитой! – Будет, гарантирую! – Спасибо! Иногда так устаёшь быть сильной… – Мгвана! Скажи, а я могу когда-нибудь… ну ты понимаешь… надеяться, что это случится уже не понарошку? – Не знаю, Косматый. Сначала давай встретимся вновь. Пока не могу сказать ни да, ни нет. – Я понимаю. Я тебя не тороплю. Я видел твою причину – прости, что напоминаю… – Ох, это было так давно, что почти уже неправда. Он был дурак, а я так просто гадина… Всё кончено, но больно до сих пор. – Я понимаю, Мгвана. Я буду ждать. – Я тоже. Буду ждать твоего возвращения!
Букан: История тринадцатая. Магнит любви И Мгвана ждала. Без большого нетерпения, но с тёплым чувством. Он был хоть и непредсказуемым, этот Косматый, но до странности надёжным. Чёрной волшебнице нравилось вспоминать, как он уходил по рассыпанным розам после «детского праздника». И сладко было позволить себе выплакаться на плече у Косматого, вернувшегося как раз когда она, Мгвана, срезалась на вступительных в медицинский. И ведь глупо срезалась-то, тоже ещё будущая героиня-освободительница. Вздумала на экзамене по биологии доказывать возможность гипноза и внушения, да впридачу показывать кое-какие свои африканские штучки. А в комиссии, как на подбор, сидели консерваторы, прогнавшие странную негритянку с экзамена, и трусы, пригрозившие ей вслед полицией. – Ну и зачем ты? – нежно укорял Мгвану Косматый. – Да кто меня знает? Достали просто, понесли чушь про строгую материальность всего происходящего в наших мозгах… – Ой, не ругайся, пожалуйста, по-научному, а? Я, может, из-за этого и бросил учёбу. Но тебе-то, как я понимаю, всё же нужно высшее образование? Хочешь совет? Не теряй год. Ты ещё успеешь подать документы и без труда поступишь на мой бывший факультет – на психологию. – Ох, уволь меня от этого, проку-то чуть! Уж лучше… О! Попробую на химический! – Зачем это тебе? Жечь свои розовые пальцы кислотой и пачкать их порохом? – А от меня не убудет! Тебя, Косматый, всё время запутывает то, что я пытаюсь вести себя с тобой как простая смертная. Если бы ты знал… – Предпочитаю не знать. Страшно общаться с людьми, побывавшими по ту сторону. Ты же сама говоришь, что дорожишь нашей дружбой именно потому, что можешь почувствовать себя слабой… – Уже почувствовала, спасибо! И благодаря этому нашла решение. И снова они двое махнули друг на друга рукой. Косматый опять покинул город, а Мгвана, на этот раз, с блеском выдержала экзамены. Жила она всё там же, куда устроил её музыкально одарённый пиратский племянник. В компании весёлых, бестолковых и миролюбивых личностей. Их протест против окружающей действительности заключался в том, что они жили не с родителями, а своим сообществом, одевались по-чудному, ну и – самое неприятное – курили траву, убеждённые, что это просто баловство. Мгвана тоже как-то попробовала – из любопытства. И сказала, что ничего нового для себя не открыла. – Я сны вижу интереснее, чем мне сейчас было! И притом вижу по собственному желанию! – Не понимаешь ты ничего! – говорили на это девушке приятели Косматого. – С первого раза эту штуку не оценишь. – А со второго бывает зависимость! – горячилась Мгвана. – Это не ко мне, конечно, но всё равно не хочу. Не считаю нужным. – Да отстаньте от неё! – вступалась за новенькую одна из девушек коммуны. – Если на то пошло – Косматый ведь тоже этим не балуется! И вот я ещё ничего хорошего не нахожу, и зависимости не возникает! – Ну ты у нас известная Мальвина, любезная Пинким! Оно и видно, что будущий педагог! А ещё – только бы тебе смотреть в рот Косматому! – Да здесь мало кто не смотрит! – парировала девчушка и утыкалась в очередной кроссворд. Мгвана подсаживалась к ней, кивала с благодарностью и тоже пыталась проверять свою эрудицию.
Букан: * * * Пинким – это было прозвище. Имя юная особа носила такое, что язык сломаешь: Пентесилия. А стать хотела, однако, не историком древнего мира, а филологом, по совместительству, может быть, преподавателем родного языка. Пинким признавалась, что с самого детства ей было интересно, из чего сделаны слова, как можно в них играть и играть ими. Она легко разгадывала шарады и ребусы и ещё того легче придумывала их сама. В общем, для неё не было проблем и с тайнописью. Потому-то отличница из хорошей семьи подалась в коммуну. Там можно было в своё удовольствие писать прямо на обоях шифрованные послания. А ещё – ходить во всём разноцветном, не безвкусном, но так и дышащем летом, солнцем и луговым разнотравьем. Не все это понимали, но Мгване, например, нравилось. Возможная новая подруга так ей и виделась сидящей на цветке, с огромной ягодой земляники в руках. Она, Пинким, небольшая была, изящная, быстрая и проворная. И ела по-мышиному, откусывая маленькие кусочки от большого ломтя. Одно время Мгвана даже подозревала, что столкнулась ещё с одной кандидаткой в Тёмный лес. Неужели тамошний противный дух обманул чёрную волшебницу, когда сказал, что ей больше не придётся спасать никого из его подопечных? Это было очень сомнительно. Скорее или она, Мгвана, ошибается и придумывает, или… или Пинким из тех, кого вовсе не надо спасать. Из тех, для кого этот мир оказался лучше того, прежнего. Ведь она ни явно, как Алла-Марица, ни тайно, как Роза, не проявляет своей тяги к жизни в звериной шкуре, не вспоминает никого из той реальности… Может, есть и такие, кто является пришельцами как раз в Стране Цветущих Мхов? Мгвана всё больше склонялась к этому мнению. Тем более что сама филологиня-кроссвордистка ни от кого не скрывала: – Взяла себе ник из одной книги, одной части большого сериала. Была в аббатстве Рэдволл такая мышка Пинким, тоже вот, как я, любила загадки отгадывать, а погибла совсем молодой. Забравшись слишком далеко за ключом к разгадке. Вы знаете, ребята, если кто-то уходит так рано – значит, это кому-нибудь нужно. Может, в другом мире. Кстати, не вдохновляет меня их схема с Тёмным лесом, я слишком моралистка, наверное… От Пинким чёрная волшебница с удивлением узнала, что священные легенды мышей и другого зверья давно записаны одним добрым дяденькой и изданы большими тиражами. Это лишний раз подтверждало догадку Мгваны о том, что не всех, пришедших оттуда, надо спасать. Кому-то хватает и просто интересных книг. Негритянка сама читала с удовольствием и не спешила ни с кем делиться рассказами о том, что лично знавала Позднюю Розу из Полуденной долины и даже как-то видела Мартина Воителя… Здесь бы такого не поняли – в первую очередь сама Пинким. А всё-таки Мгване хотелось помочь новой приятельнице. Только в другом направлении: стать счастливой в этом мире. Чёрной волшебнице всё казалось, что не может быть под солнцем и луной пары лучше, чем Пинким и Косматый. Он ей нравится – впрочем, мало кому он не нравится. Но из всех его знакомых, кого Мгвана знает, на Пинким стоило бы обратить внимание в первую очередь. Да, Косматый надеется заслужить благосклонность своей чернокожей приятельницы. Да, вся коммуна говорит, что в первый раз он представил им кого-то как свою девушку, что никогда у него не было в этой компании серьёзных романов – даже, насколько они знают, и в этом городе. Да, Пинким девятнадцать лет, и она часто расспрашивает Мгвану о Косматом, смущает прямым вопросом: – Ты очень его любишь? – Не знаю ещё, – негритянка не могла решить, можно ли говорить всю правду, и начинала изворачиваться: – Ну, мне хорошо с ним, приятно, интересно… Но я пока не поняла, свяжу ли с ним свою судьбу навеки. – Он приходит к нам – и первым делом глядит на тебя. А меня он и не замечал никогда, я для него маленькая и слишком серьёзная, да к тому же петь не умею. Да ладно, Мгвана. Была бы я действительно влюблена – мне бы следовало тебя ненавидеть. А я ничего такого не ощущаю. Значит, просто фонит Магнит Любви! Чёрная волшебница не чувствовала в её словах фальши. И тем сильнее надеялась, что эти двое поймут наконец: они предназначены друг другу! С Косматым она поговорит, а Пинким отпустит подсознательно себя на волю, когда увидит, что место свободно…
Букан: * * * Поговорить не пришлось. Косматый в этот раз, со времён Мгваниных вступительных, пропадал два года, и многое успело поменяться. В те дни, когда разлука исчислялась полутора годами, негритянка стала замечать перемену в подруге, так и не видящей в ней, Мгване, соперницу. Пинким стала позже приходить и больше, задумавшись, молчать. Улыбаться про себя и не сразу слышать, когда к ней обращались. Чёрной волшебнице претило влезать в сознание мышки-кроссвордистки, но негритянка и так чувствовала: у подруги изменился эмоциональный фон. И настал день, когда несостоявшийся медик, не прибегая ни к научным, ни к волшебным методам, безошибочно поняла причину. И как-то ночью, когда девушки, каждая в своём спальнике, лежали рядом на полу, Мгвана сказала на ухо Пинким: – Слушай, подруга, ты в курсе, что у тебя срок пять недель? – Что-что? – Ребёнок у тебя будет, вот что! – Ой, как хорошо-то! Хотя и быстро, конечно… Ой, как я рада! – Я тоже за тебя рада! – чёрная волшебница сказала это искренне, но мысленно возблагодарила темноту, которая скрывает, как пришлось поморщиться от боли в рубцах. – Только перспективы-то какие у тебя? – Да хорошие перспективы! Мой любимый тоже обрадуется. Ты его не знаешь, он вообще не из наших, он из университета, целый завкафедрой, правда, не нашей, не выпускающей. Сначала его моя курсовая заинтересовала, а потом он мне сказал, что ему всегда нравилось, как я одеваюсь. Ну и… – Слушай, Пинким, всё это хорошо, но ведь ему явно не двадцать лет! Как там у него с бывшими жёнами и детьми? – Есть жена, даже не бывшая, но её всё равно что нет. Она без его ведома сделала операцию, чтобы стать бесплодной, а он когда узнал – взял её и выгнал. Она теперь сидит у родителей и не даёт ему развода. Но мне это всё равно, зато я точно знаю, что моей новости он обрадуется! …Ещё через пару недель коммуна приняла к себе жить доктора наук, правда, не лысого и не старого, а вполне даже красавца мужчину. Мгвана, вообще говоря, считала, что этот кадр, с его-то неплохими заработками, мог бы поселить будущую мать где-нибудь в более полезном для здоровья месте. Но и Пинким, и её избранник, которого звали Стивеном Смарглом, и слышать не хотели о том, чтобы выпасть из коммунарского образа жизни. Учёный муж, которому на скандалы было наплевать, признавался, что всегда мечтал о чём-то подобном: – Спасибо моей малышке, она мне открыла, что я в душе такой же, как она, и увела меня на настоящую дорогу! Ну и гори всё синим пламенем! Траву умница Пинким не курит, а от остального я её сам уберегу! Кроссвордистка ходила гордая, не молчала уже, а наоборот, с каждым пыталась поделиться радостью: – Стивен такой замечательный! В оригинале фамилия его предков была Симаргл, кто не знает – это языческое божество, крылатая собака, оно было у славян и огнепоклонников. Значит, очень древний род и, наверное, отмеченный способностями! «Способностями, – передразнивала про себя чёрная волшебница. – Интересно, этот фрукт даст им своё славное имя или как?» Ей этот докторишка не то чтобы не нравился, а так – опасения внушал. Всё казалось, что он не такой чудик, каким хочет казаться, а вполне даже себе на уме… Ну да ладно. Не ей же, Мгване, с ним жить, а Пинким! Только бы с ней и с ребёнком всё было нормально! За беременностью подруги негритянка наблюдала с неослабевающим интересом человека, которому не дано, и давала советы с апломбом великого теоретика. Чужая радость наполняла теплом и её, Мгванино, сердце. И к радости этой не примешивалось почему-то и тени сожаления о том, что рухнули надежды на счастливый союз Пинким и Косматого… Нет, волшебница ещё не приняла определённого решения. Она просто продолжала ждать – спокойно, радостно, тревожась за что угодно, только не за своё будущее…
Букан: * * * Когда в коммуну вернулся Косматый, Пинким была уже на восьмом месяце. Бойким весёлым шариком выкатилась она вслед за остальными к двери коммунарской квартиры. И улыбнулась, засветилась в лучах Магнита Любви – но то была улыбка младшей сестрёнки, увидевшей любимого брата. И так же, по-братски, улыбнулся в ответ Косматый. Самый яркий свет в его глазах предназначался только одному человеку на свете – Мгване. И та ощущала, что её это радует… Что ей приятно, когда её обнимают на глазах всей честной компании и уводят из коммуны на ночь глядя… До самого рассвета они двое просто пробродили по улицам, как и в прошлый раз, когда чёрная волшебница оплакивала своё несостоявшееся медицинское образование. Шли, взявшись за руки, говорили и не могли наговориться. Не о главном – просто обо всём подряд. И только ранним утром, когда они снова оказались у дома, служившего пристанищем коммуне, Косматый сказал девушке: – Послушай, если тебе это интересно – то я проверил свои чувства временем. Никогда и ни о ком я не думал столько, сколько о тебе, Мгвана Нга, поверь мне! – Спасибо тебе. Спасибо за то, что ты есть! С магнитом или без, – она сама обняла его за шею и позволила себя целовать. Потом чуть отстранилась и сказала: – Ладно. Пойдём отсыпаться. Я так понимаю – не по одному адресу. – Я понимаю так же. Где приклонить голову – я найду. И найду, куда тебя повести на следующий вечер. – На вечер? Или до самого утра? – Как скажешь… …Все пятнадцать часов, что остались до новой встречи, Мгвана не сомкнула глаз. Она лежала в своём спальнике и, проклиная «голоса» и собственную слабость, сводила колдовством чёртовы рубцы. Потому что в её сознании засела гвоздём одна фраза Пинким: «Она сделала стерилизацию – а он взял её и выгнал…»
Букан: История четырнадцатая. Ковчег И всё было хорошо. Красиво и спокойно, без больших всплесков и сумасшествия, и потому верилось, что это навсегда. Косматый застрял в городе до конца лета, чего его приятели не припоминали за ним отродясь. Звал Мгвану замуж, без большого, правда, энтузиазма – больше приличия ради. – Не могу, – заявила чёрная волшебница. – Профессиональному революционеру нельзя иметь семью. К тому же у меня есть проблемы со здоровьем, так что врачи запретили иметь детей. – Это жаль, конечно… Особенно глядя на Пинким и Смаргла – начинаешь понимать, что тоже хочется. Ну да ладно, что уж теперь… Может, ты и права, Мгвана Нга. Я ведь тоже не смогу встать на якорь… – Да, возвращайся ко мне, пока я ещё живая. А я буду с тобой душой отдыхать. Да, и кстати о Смаргле. Похоже, он всё же слишком идиот, чтобы быть злоумышленником. Настучать ему по голове, что ли, чтобы наконец занялся разводом? Пинким рожать в конце месяца! …«Стучали» на пару. Негритянка и Косматый. Остальным было, откровенно говоря, всё равно и даже наоборот: по их мнению, будущее дитя коммуны должно с пелёнок презирать условности и гордиться своим происхождением! Но двое сильных и обладающих магией сумели своим авторитетом перевесить мнение основной массы. Плюс, конечно, сама Пинким, которая прямо ни о чём не просила, но глаза её так и умоляли Стивена быть если и собакой, то крылатой… В итоге Смаргл написал-таки своей мымре. А та, ничего не ответив благоверному, прискакала через пол-Америки к нему на работу и устроила там жуткий скандал: – Куда вы смотрите? Кому вы кафедры доверяете? Он совратил студентку, увёл её в вертеп разврата, где сектанты, наркотики и чёрт знает что ещё, а вы мне, его законной супруге, так спокойно об этом рассказываете?! Сделайте ему внушение, чтобы вернулся в нормальную жизнь, пока я полицию на них на всех не натравила! Руководство университета заняло круговую оборону. Почему-то не нашлось ни одного человека, кто не сочувствовал бы молодой незаконной семье. Такая была в городе общая мораль, и такое отношение к себе сумел завоевать доктор Смаргл своими знаниями и чудачествами. Да и юную Пентесилию на факультете любили и уважали. Понимали, что она не какая-нибудь и просто так не пошла бы на то, на что пошла. Университетские поклялись, что от них мадам Смаргл адреса коммуны не узнает даже под пытками. Кто-то из коллег позвонил Стивену и предупредил о возможной опасности. Случилось так, что в этот день в коммуне ужинали и Мгвана, и Косматый. Чёрная волшебница сразу подскочила: – Ребята, эвакуируемся! Спасаем женщин и детей! Пинким и Стивен, поближе ко мне! Косматый, давай руку! Остальные – цепляйтесь за нас и друг за друга. Я попробую вытащить всех на остров! На этот призыв откликнулась только молодая семья да ещё Мгванин сердечный друг. Вся прочая компания была в тот вечер в полной власти чёртова дурмана. Негритянка и Косматый побегали от одного к другому, потрясли – и поняли: бесполезно. Ну что ж, всех не спасёшь!.. Мгвана взяла под руки возлюбленного и Смаргла, уже схватившего в охапку мало что понимавшую Пинким. Волшебница представила себе королевство Аллы-Марицы – и, напрягая все силы, вытянула туда тройную ношу. …Кое-кто из коммуны, услышав последнее перед исчезновением слово негритянки: «Летим!» – просто попрыгал в окна. Остальных перед рассветом забрала полиция – правда, отделались они в основном легко…
Букан: * * * Душной, звёздной тропической ночью у Пинким начались схватки. Не настолько раньше срока, чтобы стоило из-за этого тревожиться. Но великий культуролог упал в глубокий обморок при первом же протяжном стоне своей юной возлюбленной. Мгвана махнула рукой на слабонервного докторишку и подсела к подруге: – Всё будет хорошо, родная, ничего не бойся! В клинику нам нельзя, да и второго мгновенного перемещения не выдержите ни ты, ни малыш. Будем рожать сами. Я тебя чувствую, я подскажу, что, когда и как тебе делать. Пока дыши глубоко, хочешь – лежи, хочешь – ходи, устраивайся как тебе удобнее. И главное – не бойся. – Я тоже рядом, сестричка! – подал голос Косматый. – Я, конечно, не медик, но зато за время своих странствий повидал всякое. В том числе и роды принимать приходилось. – Вот это повезло! – неприкрыто обрадовалась негритянка. – У меня-то только магия и интуиция… – Я помогу, помогу! Если ты, Пинким, меня не стесняешься. – Да что тебя стесняться? – слабо улыбнулась будущая мама. – С тобой и с Мгваной ничего не страшно! Да и нет в этом ни капли постыдного – вон Стивена спросите, я по его предмету курсовую писала: «Обряды при рождении ребёнка у разных народов уй-юй-юй… – Давай руку и дыши по-собачьи! – скомандовала чёрная волшебница. – А Стивен твой мог бы и поприсутствовать, культуролог, млин! А впрочем – ладно, он бы нам только мешал… …Всё закончилось к следующему закату. Мгвана перерезала пуповину острым краем одного из своих амулетов и перевязала шнурком от него же. – Мальчик, – объявил Косматый. Мельком показал кричащего новорождённого Пинким и понёс мыть его в ручье. – Доктор, иди сюда, полюбуйся на своего сына! Стивен приплёлся с другого края острова. Вид у культуролога был более чем бледный. Очнувшись от обморока, Смаргл так и не сомкнул глаз, молясь всем богам и стараясь спрятаться подальше, чтобы не слышать криков роженицы… – Спасибо, – с чувством сказал Стивен обоим акушерам поневоле. – По гроб жизни вам обязан. Чёрная волшебница надела малышу на шею тот самый амулет на половинке шнурка. Завернула мальчика в наколдованные пелёнки – получилось бестолково, на Косматого даже нервный смех напал. Негритянка протянула слабо пищащий свёрток папаше: – Держи и гордись! Матиас Лестер, мой крестник. Пойдём его маме отнесём, пусть к груди приложит! Пинким хоть и очень измоталась, но предложение это восприняла с восторгом. Первое кормление получилось недолгим, однако умилительным и полезным. И мама с малышом заснули в обнимку. Стивен уселся рядом, прямо на траву: – Матиас. Ну да, Пинким всё хотела что-то из Рэдволла, а Мартин вроде слишком обязывает… – Матиас Лестер, – с нажимом сказала Мгвана. – Может, всё-таки Смаргл? – Отстань от человека! – уже сонным голосом вступился Косматый. – У него только что сын родился, а ты тут к ночи поминаешь его неадекватную супружницу! Ведь там так всё запущено, что нам аж пришлось удирать сюда! – Я вот одного не понимаю, – упорствовала негритянка, – чего она упёрлась? Стивен, у вас имущество делить тяжело? – Да нет, – вздохнул доктор, – она изначально куда состоятельнее меня и при разводе ничего не теряет. У нас всегда были раздельные счета и расходы у каждого из своих денег… Она просто возмутилась, что я попрал права человека. Дескать, это был её свободный выбор – сделать такую операцию, и я не имею права из-за этого её выгонять. Она даже не соображает, что нельзя принимать такие решения в одиночку! Хотя нет, соображает, что кто бы ей позволил, начни она советоваться… – Понятно всё, – чёрная волшебница потеребила оставшиеся амулеты. – Знаете что, молодые люди, я бы вам выдала рому из пиратских запасов – отпраздновать, но вы, похоже, и так сейчас заснёте оба без задних ног. А я покараулю – в любую минуту моя помощь может понадобиться Пинким и маленькому. А заодно – есть тут у меня одна мысль… Спасибо, Стивен, что рассказал! …Следующие три часа, пока не проснулся Матиас, Мгвана делала внушение мадам Смаргл. Проникнуть в её сознание оказалось нетрудно – через общую, чисто физическую боль и воспоминания об операции. Волшебница, словно сама переживая роды, усилием воли изгоняла из себя стыд, страх, раскаяние. И вселяла все эти чувства в чужую, не ведавшую их душу… Когда наконец отоспался Косматый и взглянул на свою подругу – то даже вздрогнул: – Ой, что с тобой такое? Ты почему-то стала похожа на портрет Дориана Грея. Как будто на тебе отпечаталась чья-то злоба, чёрствость и дикое упрямство… – Да так, не обращай внимания, – ответила негритянка, проводя рукой по лицу и вновь становясь, хотя бы внешне, прежней. – Приняла на себя немножко чужих грехов, устраивая кое-чью свадьбу. Спасибо тебе – сказал, что это заметно. – Боюсь я тебя, право… – И правильно делаешь, Косматенький! Я вообще товарищ опасный – догони, узнаешь!
Букан: История пятнадцатая. Анатомия революции На следующий день Мгвана отбуксировала Стивена наведаться на большую землю. В родном университете им тут же сообщили, что приходила миссис Смаргл «без никакого на себе лица, аж вся прозрачная» и просила передать, что она всё осознала и предоставляет супругу полную свободу. Мол, по-хорошему, её, грешницу, следовало даже не выгнать, а казнить… Ещё через неделю, когда Пинким достаточно окрепла, вся компания вернулась на материк. Коммуны больше не существовало, остатки её рассеялись по городу. Так что Стивен снова поселился у себя – у культуролога был частный домик в пригороде – и туда же привёл семью. Вскоре сыграли свадьбу. Причём Косматый щедро отсыпал Смарглам на обзаведение из своей доли пиратского клада. А негритянка раз десять разменяла Чарлину волшебную купюру и подарила Матиасу коляску. Пинким отсидела год в академическим и пошла на диплом. А защитившись, поступила в заочную аспирантуру, чтобы по максимуму сидеть дома с ребёнком и диссертацией. Мгвана заканчивала учёбу на следующий год после подруги. Так что с момента возвращения с острова и до своей защиты чёрная волшебница прожила у Смарглов на правах компаньонки и няньки. Всё было мило, весело и спокойно. Негритянка терпеливо ждала Косматого из странствий, радостно встречала и без больших страданий снова провожала. Правда, сам-то сердечный Мгванин друг пропадал с каждым разом всё дольше, а задерживался подле своей девушки всё на меньший срок. Косматый чем дальше, тем сильнее чувствовал: волшебница отдаляется от него, уходит туда, куда он, по натуре миролюбивый и добродушный, так страшился заглядывать. Да, Мгвана ему радовалась, с интересом слушала о его делах и приключениях, сочувствовала, сопереживала… Но сама не стремилась делиться сокровенным и задушевным. Если только про учёбу рассказывала… Ну а что, надо ей было поверять ему, что её отпустили терзания по поводу сделанной операции и что она больше не видит во сне Чарли Блека? «Голоса» очень хвалили свою подопечную за то, что она избрала именно такой способ воздействия на мадам Смаргл. Не поделиться своими переживаниями, не просто заставить другого человека их прочувствовать – но полностью передать объекту воздействия часть своей души. Оно так и надёжнее, и самой легче будет бороться, когда избавишься от лишних соплей… Мгвана только вздыхала и не знала, радоваться ли нет. Если не размышлять, а поддаваться чувствам – то главным из них было стремление дожить до защиты. А потом, будто на крыльях, – в Борсхану, на Родину! Пора! И хорошо, что дожидаться приходится у друзей, в ауре тепла и веселья. А Косматый? Что ж, он тоже часть её непростой жизни волшебницы. Просто раньше, до родов Пинким, негритянке было нужно, как воздух, иногда ощущать себя слабой, припадая к плечу милого друга. А теперь, после ещё одной операции, которую она сама над собой произвела, Мгвана ощущала в себе только силу. Недобрую, жаждущую выхода, находящую слабую подпитку в том, что обладательнице этой силы приходилось вести безалаберный смаргловский дом и, конечно, сражаться с ядовитой наукой химией и прочими сопутствующими чучелами-чудищами. Вот и выходило, что для Косматого в сердце негритянки оставалось совсем немного места. В их отношениях душевная близость всегда была намного важнее физической. Собственно, Мгвана это чувствовала с самого начала, потому и не считала нужным превращать их дружбу во что-то большее. Или, наоборот, меньшее, запятнанное тем, в чём нет и не может быть высшей гармонии, что не имеет ничего общего ни с душой, ни с небом? Потом, правда, чёрная волшебница уступила – то ли притяжению Магнита Любви, то ли желаниям самого Косматого, которому дружбы было явно мало. Может быть, он был и прав. Потому что в последние три года у них двоих только и осталось, что «мартовские гулянки по крышам», как сказала бы незабвенная Алла-Марица. Сумасшедшая страсть заполняла почти целиком часы и дни кратких встреч Мгваны и Косматого. И всякий раз, когда тела их, утомлённые, лежали обнявшись, души, казалось, бродили каждая в своих мирах…
Букан: Перед самой защитой в дом Смарглов прилетела диковинная птица с письмом. Оно оказалось от Косматого, который пропадал уже несколько месяцев. Странник писал своей возлюбленной: «Поздравь меня, Мгвана Нга, я нашёл страну, по которой можно бродить вечно, не опасаясь, что тебе это наскучит. Здесь вечное лето, благодать, только что свергли узурпатора и вернулись к нормальной жизни. Тут никому не придёт в голову показывать на меня пальцем за то, что мне нравится ходить нечёсаным и в живописных лохмотьях. Я приглашаю тебя сюда, в сердце найдинских чудес, в Волшебную страну. Шли ответ с птицей, если согласишься – я за тобой приду. Всегда весь твой Косматый». Негритянка попросила птицу подождать и быстро настрочила на обороте послания: «Косматенький, я сожалею, но у меня на носу защита. А потом меня зовёт моя собственная страна, где никто ещё никого не сверг. Рада, что ты нашёл рай, как ты его понимаешь, а мне за свой надо ещё сражаться. До встречи в каком-нибудь из райских миров! Преданная тебе М.Н. М.» Письмо смотрелось как прощальное. Ну и ладно, вздохнула про себя Мгвана, по-другому ведь не получается… Вскоре она с блеском защитила диплом – и отправилась на родину. Совершенно официально, с новенькими «корочками» инженера-химика и полной готовностью работать на благо родной земли… * * * Тринадцать лет. Родная земля всё так же благоухала диковинными цветами, мокрой листвой и тем неповторимым, что грезилось блудной дочери Борсханы все эти годы. Конечно, они не прошли даром. Изрядную часть леса вырубили. Говорили, будто теперь англичане не дожидаются, как раньше, пока разумные деревья истощатся и умрут, а рубят их прямо заживо… На месте фактории вырос целый город,. Столица, с позволения сказать, Борсханасбург, прости Господи! Там Мгвана встретила многих знакомых. Тех, кто не работал в рудниках, кого не продали в рабство за океан и кто не остался в родном лесу. Среди последних была старая мать волшебницы, как сообщили девушке соплеменники. После того, как вдоволь наудивлялись: – Мгвана, ты? Ведь ты пропала в тот год, когда белые убили твоего отца! А теперь вот появляешься совсем такая же, как тогда! Над тобой что, время не властно? – Ну это ж я, – бросила чёрная волшебница таким тоном, словно это всё объясняло. – Я много где побывала, в частности, выучилась на химика. Хочу вот в рудники податься работать… хотя ведь рудники – это уже почти не Борсхана… Могу и на лесозаготовки, то есть на лесообработки, в свойствах наших деревьев я и раньше понимала, а уж на научной основе… Девушка сама не знала, зачем так разоткровенничалась с первым же встречным из народа борсхана. Соплеменник смотрел на неё весьма косо, а потом сказал: – Деловая! Хочешь чистенькой работы, не как мы –жить в услужении, носить на своём горбу тяжести и вдыхать ядовитые пары? Кому ты продалась, чтобы пролезть в образованные? – Никому. Я училась в Америке, в одном из тех штатов, где уже нет рабства, хотя, конечно, хинин алоэ не слаще… А ядовитых паров я и с дипломом не миную. Ладно, бывай, приятель, и забудь, что ты меня видел. Со следующим встреченным знакомым Мгвана была куда осторожнее, и потом тоже. А через несколько часов наконец прикоснулась снова к родному лесу. Навестила озеро, вулкан. Со вздохом, опустив голову, побрела в родную деревню. Мать ни о чём не спросила своё давно пропавшее и вновь теперь обретённое дитя. Обе женщины долго просидели обнявшись и не вытирая слёз. Чёрная волшебница переночевала в хижине, где родилась, а утром вернулась в город. Путь её лежал на окраину. На варварскую лесопилку и на выросший рядом фармакологический комбинат.
полная версия страницы