Форум » Фанфики » Через кроссоверы к звёздам! » Ответить
Через кроссоверы к звёздам!
Кванга: За идею этой темы я должен поблагодарить уважаемого Железного Дровосека, придумавшего и организовавшего конкурс кроссоверов. Оказывается, это очень даже увлекательное занятие – соединять, казалось бы, несоединимое. Причём, чем более далёки друг от друга литературные источники, тем сложнее работа и любопытнее результат. Меня не слишком привлекает написание кроссоверов стандартных, когда какого-либо известного персонажа перемещают в мир другого произведения и смотрят, что из этого получится (например, Гарри Поттер в ИГ). Мне гораздо интереснее скрестить, соединить, перемешать два исходный произведения так, чтобы в итоге получилось что-то совершенно неожиданное. То есть предметом кроссоверизации становятся не персонажи, а авторские миры, стили и сюжеты. Дабы не вызвать гнев особо суровых ревнителей правил, я на всякий случай изобрёл новое определение для таких работ: миксовер. Хочется верить, что уважаемые авторы, чьи произведения я взял на себя смелость "немного переосмыслить", отнеслись бы к моему безобразию с пониманием и, может быть, с юмором.
Ответов - 71, стр:
1 2 3 4 All
Кванга: Начать я решил с произведения, которое, на первый взгляд, никак не состыковывается с Волшебной страной: роман "Семнадцать мгновений весны". Итак... Предупреждение: все права принадлежат А. М. Волкову и Ю. С. Семёнову Семнадцать граней изумруда Сначала Урфин не поверил себе: в саду пел соловей. Не разговаривал, а именно пел. Воздух был тёплый, и деревья стояли тёмные, тихие. Пахло землёй, мокрым лугом, вечерним покоем. Разве соловьи поют по вечерам? Для чего им вообще петь, если можно просто поговорить? Я совсем ничего не знаю о таких простых вещах, констатировал Урфин. Наша сволочная работа отнимает у человека самые простые, самые незамысловатые радости. Если бы я мог, я подал бы в отставку и стал бы выращивать огурцы с баклажанами. Последняя мысль заставила его улыбнуться. Он посмотрел на часы. "Руфус сейчас придёт, – подумал Урфин. – Он всегда точен. Я сам его просил идти от Большой реки через лес, чтобы никто не видел. Ничего. Я подожду". Этого человека Урфин принимал всегда здесь, в Бауэрнхофе, где соседи фермеры считали его чудаковатым огородником-любителем. Приобрести ферму было не просто. Как всегда на самое нужное в управлении не хватало денег. Тогда Урфин привёз сюда своего шефа – начальника политической разведки зелёного рейха. Сорокалетний шрекенфюрер Страшилленберг сразу понял, что лучшего места для встречи с агентами найти невозможно. Через подставных лиц была произведена покупка, и ферма получила нового хозяина. Хозяином был он, дуболомфюрер ИГ Макс фон Урфин. …Кончив сервировать стол, Урфин включил говорящий ящик. Пинк Палас передавал весёлую музыку. Оркестр Глена Мила играл композицию из фильма "Серенада розовой долины". Этот фильм понравился стальфюреру, и через посольство была закуплена одна копия. С тех пор ленту часто смотрели в подвалах на Айзен-Хольцфеллер-плац (бывшей Александр-Вольф-плац), особенно во время ночных дежурств. * * * " – Как вы думаете, Лестар, чего в человеке больше – человека или дуболома? – Я думаю, что того и другого поровну. – Такого не может быть. – Может быть только так, иначе что-нибудь одно давно бы уже победило. – Оно уже победило, уверяю вас. – Так говорит Хольцфеллер, этот ваш ужасный стальфюрер с железными нервами и нержавеющей волей. И вы все тоже в это уверовали. Он хочет видеть в каждом человеке здоровенного, сильного дуболома, желающего отвоевать себе жизненное пространство. А я вижу в каждом человеке создателя. – Неужели вы верите в эту замшелую сказку, над которой сегодня смеются даже маленькие киндермигуны? – Я знаю это…" Урфин щёлкнул клавишей, отошёл к окну. Агент Руфус, довольно улыбаясь, сыпал в чашку с чаем живительный порошок. Слишком много порошка. Видимо, уже привык. А ведь не дуболом, не тупоголовый айхе зольдатен. Просто подражает великому стальфюреру. Как и все они. Скоро и топоры на поясе носить станут. – У Лестара с порошком было туго? – спросил Урфин. – Да, я там без него замучился. Старичок не болтун, но поговорить любит… Представляете, он верит не только в создателя Гурикампфа, но и в то, что Фрау Эльза на самом деле не уроженка Блауленда, а перелетела через Хохгебирге на одиночном люфтбалуне. Каково? – агент засмеялся. "Ты можешь смеяться над старым Лестаром сколько угодно, – подумал Урфин, отворачиваясь к окну. – Но ты никогда не узнаешь, что Фрау Эльза не только прилетела из-за гор на люфтбалуне, воздушном шаре по-нашему, но и с моей помощью благополучно смогла туда же вернуться. Я успел её спасти, и операция "Зилбернен Зандален" завершилась совсем не так, как планировали некоторые умные головы в управлении". Он вспомнил, как впервые увидел её на перекрёстке Гудвин-аллее и Гелбензигель-штрассе. Стоял и смотрел через дорогу. Так хотел подойти, что даже сердце заболело. И не подошёл. Знал, что уже давно под колпаком у стражфюрера, и потому даже посмотреть лишний раз в её сторону опасался. А потом всего две встречи, разговоры только о деле, инструкции, наставления – и так много осталось невысказанного… Когда Эльза уходила в сторону розовеющих перевалов Шпрехии, неловко переставляя лыжи, он чуть не заплакал. Она была такая беззащитная, такая хрупкая, и совершенно не умела ходить на лыжах. – Значит вы убеждены, что Лестар будет работать на вас? – повернулся он к агенту. – Будет. Вообще я чувствую в себе призвание оппозиционера, вождя, трибуна… – Ладно. Вы молодец, Руфус. Только не хвастайтесь сверх меры. "Застрелить бы этого подлеца, – подумал Урфин. – Он же провокатор, предатель, и он искренне наслаждается процессом. А может быть, он болен? Жажда предательства тоже своеобразная болезнь. Застрелить – и труп в реку, чтобы не нашли. Нет, пока нельзя. Ещё не время. К тому же он наглотался столько порошка, что всё равно оживёт". – Вам пора, Руфус, – сказал он. – Скоро отходит последний дизельпаром. * * * – А вас, Энкин, я попрошу остаться, – сказал Фарамюллер. – Слушайте, тут какая-то непонятная каша заваривается. Меня сегодня вызвал шеф. Они все выдумщики, наши шефы… Шефом был генералфюрер Дингиорман, серый советник, пугающая многих всемогущая тень самого Стального Хольцфеллера. – В общем, у нашего бородача вырос зуб на Урфина… – На кого?! – Да, да, на Урфина. Единственный человек в разведке Страшилленберга, который мне симпатичен. Не лизоблюд, спокойный мужик, без показного рвения… Не очень-то я верю тем, кто выступает без нужды на наших митингах… А он молчун. Я люблю молчунов. – А я был уверен, что он болтун. – Нет. Он молчун. По матушкиной линии. Мы проверяли очень тщательно. А отец, да – из жевунов. Крамолы в этом нет, наоборот, он в некотором роде земляк стальфюрера. И вот теперь он чем-то не угодил шефу. – Я знаю Урфина пять лет, – сказал Энкин Флед. – Я был с ним в Блинкендорфе и видел его после выстрела той ужасной пушки. Он высечен из кремня и стали. Он не побежал даже тогда, когда, простите шеф, побежали наши доблестные панцир-дуболомы. Я не верю в его нечестность. Нужно убедить Дингиормана… – Зачем? – после недолгой паузы спросил Фарамюллер. – А если он хочет, чтобы Урфин был нечестным? В конце концов, он ведь не из нашей конторы. Пусть Страшилленберг сам иголками шевелит… – Я готов написать рапорт и дать за него любые ручательства. Фарамюллер помолчал, потом подвинул к Фледу лист бумаги. – Пишите, – сказал он. – Валяйте. Флед долго обдумывал первую фразу, потом написал: "Начальнику четвёртого управления стражфюреру ИГ Фарамюллеру. Считая дуболомфюрера ИГ М. фон Урфина истинным патриотом, всецело преданным идеям стальфюрера, прошу разрешить мне не заниматься инспекцией по его делам". Когда Флед ушёл, стражфюрер вызвал другого своего сотрудника, оберэмеральдфюрера Гвина. – Послушайте, Гвин, – сказал он, не предложив ему даже сесть: Гвин по молодости мог и постоять. – Я поручаю вам задание чрезвычайной секретности и важности. – Слушаю, стражфюрер. "Этот, если вцепится, челюсти не разожмёт, – подумал Фарамюллер. – Этому наши игры ещё не надоели. Этот нагородит таких дел… И хорошо". – Вот что, – продолжал он. – Здесь работа дуболомфюрера Урфина за последний год. Курирование исследований по живительному порошку, контакты с огнепоклонниками, операция "Карфакс", проект "Сон Арахны"… В общем, тухлые дела, но постарайтесь их покопать… Когда несколько обескураженный Гвин уходил, Фарамюллер остановил его и добавил: – Поднимите ещё его отчёты о службе на фиолетовом фронте, и посмотрите, не пересекались ли пути Урфина и создателя Большой Берты инженера Лестара. * * * "Джюстасу. По нашим сведениям в Гелбеленде появлялись высшие офицеры службы безопасности ИГ, которые искали выходы на вражескую резидентуру. В частности в Виллинбурге они пытались встретиться с людьми Фэйри Роузес. Вам необходимо выяснить, кто из руководителей зелёного рейха готов начать сепаратные переговоры с фиолетово-розовой коалицией. Гуам". * * * Мотора "ойхха" урчал мощно и ровно. Зелёный указатель на автостраде показывал тридцать километров до Эмерштадта. "Семнадцать граней изумруда, – транслировали по говорящему ящику песенку Мари Рок, – отражаются в твоих глазах. Я верю, вокруг нас всегда будет музыка, и всё у нас будет хорошо, мой милый". "Да, – подумал Урфин. – Всё у вас будет хорошо. Но не сейчас и не скоро. Как это ни горько сознавать, но стальфюреры приходят и уходят, а дуболомы остаются. И очень мешают людям нормально жить". Урфин вдруг нажал на тормоз. Движения на шоссе не было, и он бросил автомобиль, не отогнав его на обочину. Он вошёл в лес и сел на землю. Он долго сидел и смотрел на траву, на деревья, на небо. Праздничный цвет молодой травы приятно отличался от зелёно-серой полевой раскраски дуболомов. Взгляд отдыхает, честное слово, подумал он. Урфин знал, на что идёт, дав центру согласие вернуться в Эмерштадт. Он имел поэтому право сидеть здесь, смотреть на небо и гладить изумрудную траву руками. * * * Информация к размышлению: (Ахтунг! Нижеприведённые названия – не более чем вольный авторский вариант). Бауэрнхоф – ферма (Bauernhof) Шрекен – ужас (Schrecken) Айзен Хольцфеллер – Железный Дровосек (Eisen Holzfäller); Александр-Вольф-плац – площадь А. Волкова; Айхе зольдатен – дубовый солдат (Eiche Soldaten); Блауленд – Голубая страна (Blau Land); Хохгебирге – Высокие горы (Hochgebirge); Люфтбалун – воздушный шар (Luftballon); Зилбернен Зандален – серебряные сандалии (Silbernen Sandalen). Просто так звучит смешнее. И очень по-немецки. Гелбензигель-штрассе – дорога из жёлтого кирпича (Gelben Ziegel Straße); Шпрехия – страна болтунов, от немецкого Sprech, говорить; Блинкендорф – селение мигунов (Blinkendorf); Гелбеленд – Жёлтая страна (Gelbe Land); Фэйри Роузес – фея роз, англ. (Fairy Roses) Эмерштадт – авторское сокрашение от немецкого Emerald stadt;
Железный дровосек: А можете по невыполненным билетам? Кванга пишет: За идею этой темы я должен поблагодарить уважаемого Железного Дровосека Да не за что(-:
Кванга: Железный дровосек пишет: Да не за что(-: Есть, есть за что. После "Параллельных сказок" у меня был своего рода кризис - полное отсутствие новых идей. И вдруг - такой подарок! По невыполненным билетам... попробую. Только вряд ли получится по всем - это раз. И работа растянется надолго - это два.
Кванга: Кстати... Нашёл список невыполненных билетов и ещё раз... задумался. Ничего так списочек, вдохновляющий. Между прочим, по греческой мифологии миниатюра уже почти завершена, скоро выложу. По Ильфу и Петрову - в процессе обдумывания. Остальные каноны надо читать (или перечитывать).
Donald: Здорово! Особенно фраза "Урфин Джюс высечен из кремня и стали"! Кванга пишет: Остальные каноны надо читать Буду рад, если вы "Голодные игры" прочтёте. Это произведение так произведение.
Кванга: Donald пишет: Буду рад, если вы "Голодные игры" прочтёте. Это произведение так произведение. Могу вас порадовать, я не только фильм с удовольствием посмотрел, но и все три книги прочитал. Первая понравилась больше всего. Donald пишет: "Урфин Джюс высечен из кремня и стали"! Между прочим, почти дословная цитата из романа.
Donald: Кванга пишет: Между прочим, почти дословная цитата из романа. Знаю. Просто то, что вы её к Урфину применили... Кванга пишет: я не только фильм с удовольствием посмотрел, но и все три книги прочитал. Первая понравилась больше всего. А вот у меня первая со второй слились воедино - читал под одной обложкой. Поэтому третья понравилась больше несмотря на грустный конец.
Кванга: Не так давно в одной дискуссии зашла речь о Гомере, о фанфике по мотивам его героических эпосов… Затем Железный Дровосек предложил написать кроссоверы по невыполненным билетам, среди которых затесались и древнегреческие мифы… Остальное – дело техники и воображения. Получился у меня в результате не кроссовер, не ретейлинг, а неведома зверюшка – вида неопределённого, рейтинга невысокого, размера невеликого, с отклонениями, но без завихрений. Предупреждение: все права принадлежат А. М. Волкову, Гомеру, Вергилию М. П. :)) Троянский лев ("Урфин Джюс и его деревянные солдаты", "Илиада", "Энеида") "Гнев, о Гудвин, воспой Урфин Джюса, вождя дуболомов, яростный, граду зелёному смертью грозящий…" Перо быстро скрипело по бумаге. Если бы у клоуна был язык, он высунул бы его, но, к сожалению, создатель лишил его столь важной части тела. Эот Линг задумался, погрыз гусиное перо, зачеркнул последнюю строку, исправил сверху, произнёс вслух: – Изумрудному граду своими войсками принёсший неисчислимые беды… Нет, лучше так: освобожденье принёсший от гнёта Страшилы… От страшного гнёта… М-мых… Принёс избавленье от мягкосоломенной куклы, иголками ржавыми чья голова распухала… Он в раздражении скомкал испорченный лист и отшвырнул его в сторону. Почему так мало подходящих слов? Почему они никак не желают укладываться в этот чудный, во сне явившийся, столь торжественный и многозвучный размер? – Линг! Ты где, бездельник? Опять бумагу изводишь? – в походную палатку заглянул сам "яростный вождь дуболомов", успевший уже слегка остыть после очередного неудачного штурма. – Не надоело ещё ерундой заниматься? – Великие свершения должны остаться в веках, о, повелитель, – без особого почтения отозвался клоун, даже и не подумав встать и поклониться. У него с хозяином давно уже сложились особые отношения. Правда, сам Эот Линг прекрасно чувствовал ту грань, за которую ему переходить не следовало, и при малейшем намёке на высочайший гнев мгновенно гнул деревянную спину в подобострастном поклоне. – Кто-то же должен поведать будущим поколениям правду о ваших подвигах? – И это, разумеется, будешь ты, – хрипло захохотал Урфин, сбрасывая с плеч порванный в нескольких местах кафтан. – Великим завоевателем тебе не стать, поэтому ты решил сделаться великим брехуном. – Поэтом, – гордо возразил Эот Линг. – Летописцем эпохи объединения. – Откуда ты таких слов набрался, маленький негодяй? – удивился Урфин. – Кто тебя всему этому научил? – Самоучка я, повелитель, – скромно потупился клоун. – Самородок. Своим умом до всего дошёл. – Сдаётся мне, что я просто извёл на тебя слишком много живительного порошка. Ну-ка, полюбопытствуем… Урфин взял со стола исписанный лист, прищурил глаза. Свет от рудокопских шариков явно не хватало для нормального освещения. Но после случая с обгоревшими дуболомами, любой открытый огонь в осадном лагере был строго настрого запрещён. – "Ринулся в бой Лан Пирот, сильнохрабрый воитель, жезл свой разящий воздев, за собой увлекая армию стойких мужей, деревянных обличьем. Тело его палисандром под солнцем блистало, лика свирепого сам Гуррикап устрашился бы, если…" – Это ещё не окончено, – заметил Эот Линг. – А вот здесь я про создание дуболомов написал. Урфин усмехнулся, взял другой лист: – "Так он трудился упрямо с утра и до ночи, стружку рубанком снимал многоострым умело, верен расчёт его был и намеренье твёрдо. Первый солдат на исходе недели явился, а через месяц десяток уже был построен". Красиво звучит, хоть и приврал ты немного. Вот что, самородок, бросай-ка ты свою мазню, поручение у меня к тебе есть. – Я весь внимание, о, повелитель. – Как совсем стемнеет, отправишься с Гуамом в город. И не морщись, не морщись, ничего тебе не сделается. – Он меня опять своими когтями исцарапает. – Переживёшь. Ты же деревянный, тебе не больно. Встретишься в городе с неким Руфом Биланом, смотрителем дворцовой умывальни. Филин уверяет, что его точно можно подкупить. Он, похоже, сам этого с нетерпением ждёт. Обещай ему всё, что угодно, но сделай так, чтобы он согласился открыть в нужный момент городские ворота. Всё ясно? – Так точно, о хитроумный. Дозволено ли будет спросить, что у тебя с ногой, повелитель? Почему ты хромаешь? Урфин поморщился, сел на стул и с наслаждением стянул сапоги. – Сегодня во время штурма, какой-то идиот в зелёных очках швырнул со стены камень и ушиб мне левую пятку. Я сгоряча и внимания не обратил, но болит всё сильнее. – Войны без жертв не бывает, – философски заметил клоун. И добавил, выходя из палатки: – Камнем в пяту поражён хмуроликий воитель. Вылетевший следом сапог, угодил в дремлющего перед входом Топотуна. * * * На стенах города пылали факелы, поблескивали шлемы часовых. Упрямые горожане сдаваться не собирались. После того, как удалось отразить семь приступов, даже самые робкие из них уверились в том, что город неприступен, и врагу придётся отступить несолоно хлебавши. Страшила Мудрый, который, как известно никогда не спит, облокотившись на зубцы надвратной башни, задумчиво смотрел вдаль. О чём он размышлял, какие мысли бродили в его набитой булавками голове – кто знает. На улицах было тихо, лишь изредка перекликались сонные стражи-ополченцы. В этот поздний час, на краткий миг заслонив яркие звёзды, над городом беззвучно пронеслась большая крылатая тень. Филин Гуамоко, сжимая в лапах маленького шпиона, возвращался в лагерь. – Крылья раскинув, там филин парит в поднебесье, крепко когтями сжимая отважного Линга, – бормотал вполголоса клоун, вглядываясь во мрак. Где-то внизу белела палатка повелителя, темнели застывшими громадами дуболомы. – Охо-хо, тяжела ты, шпионская служба. – Руф Билан трус и подлец, каких свет не видывал, – докладывал он Урфину спустя десять минут. – Ворота нам не откроет. Побоится. Сообщников у него верных нет, все его дружки – такие же ни на что не способные трусы. Фарамант охраняет ворота даже ночью. Билану он не по зубам. Смотритель умывальни отважен только на словах. – Боюсь, без помощи изнутри мы город не захватим, – угрюмо признался Урфин. – Я не ожидал такого упорного сопротивления. Что-нибудь ещё? Клоун невесело (впрочем, по-другому он и не умел) оскалился: – Билан сообщил, что Страшила отправил к Железному Дровосеку ворону Кагги-Карр с просьбой о помощи. – Дуболомы с дровосеком могут и не справиться, – кивнул Урфин. – Он очень силён. – А ещё дней через пять должен подойти из дальнего леса Смелый Лев. Все в городе уверены, что он приведёт с собой большую стаю тигров и волков. – Значит, мы должны захватить город до того, как они подойдут. – Но как, о, повелитель? Я бы и сам открыл ворота, но у меня на это не хватит сил. – Смелый Лев, говоришь? – Урфин сверкнул глазами из-под густых бровей. – Что ж, это нам на руку. Появилась у меня одна задумка. И если она сработает, у нас всё получится. Вот что, клоун, там дуболомы местных жителей отловили… Поговори с ними – с жителями, разумеется, не с дуболомами, – успокой и скажи, что нам нужны доски и брёвна. Пусть везут немедленно. – Реквизируем для нужд армии? – Купим, – поправил Урфин. – Мы всё купим. Это ведь теперь наши подданные. * * * Армия коварного завоевателя уходила. Говоря точнее, бежала. Ещё вчера казалось, что Урфин Джюс готовится к очередному штурму, ещё вчера деревянные солдаты воинственно потрясали дубинами чуть ли не у самых ворот, и вдруг – такой конфуз. Побросав всё лишнее, непобедимое (и непобедившее) войско скрылось в ночи. Сначала на городских стенах никто не понимал причины столь поспешного отступления. Страшила даже заподозрил подвох, какую-то военную хитрость, на которую, как он полагал, вполне способен коварный завоеватель. Но вскоре стражники над угловой башне победно закричали, принялись размахивать факелами и копьями, затем и другие защитники подхватили торжествующий крик: – Смелый Лев! Город спасён! Лев прогнал дуболомов! Урфин, Урфин, ты куда? Повозку свою забыл! Слава нашему правителю и его друзьям! Слава Трижды премудрому! Ура!!! Страшила приложил мягкую руку к глазам, разглядел во мраке гордую фигуру Льва, приближающегося к городу, и произнёс с некоторым удивлением: – Действительно, это наш Смелый Лев. А я уже и забыл, какой он огромный. Дин Гиор, дружище, прикажите, пожалуйста, открыть ворота. Кажется, мы победили. * * * Эот Линг сидел в полой голове деревянного зверя и, приникнув, к специально проделанному отверстию, в восторге сжимал кулаки: – Открывают! Они открывают ворота, клянусь Гингемой! Они поверили! О, повелитель, ты воистину велик! Хитроумным манёвром упорных врагов превзошедший, трон изумрудный займёшь, несомненно, по праву. Когда Джюс два дня и две ночи без устали собственноручно мастерил этого льва, клоун благоразумно помалкивал, не скрывая, однако, что совершенно не верит в успех сомнительной затеи. Даже после того, как Джюс с помощью всего лишь одного рубанка оснастил льва пышной гривой из золотистых стружек, Линг продолжал скептично покачивать своим колпаком, за что и заработал в итоге хорошую плюху от Топотуна. Теперь же все его сомнения разом исчезли. Наивные горожане своими руками открывали ворота врагу. Щедрая – очень щедрая! – порция живительного порошка, которую Джюсу пришлось высыпать на огромного Льва, была, оказывается, потрачена не напрасно. Створки ворот разошлись, и деревянный Лев, приветливо рыкнув для большего правдоподобия, важно вступил по своды надвратной башни. Клоун знал, что под защитой стен к воротам уже подкрадывается фиолетовый (чтобы не видно было в темноте) взвод капрала Дарука, а вся якобы отступившая армия, готова по первому же сигналу ринутся на штурм… Впрочем, нет, не на штурм – на захват. Бескровный, бесшумный, внезапный и стремительный захват. В Изумрудном городе начиналась новая эпоха, но его жители об этом ещё не догадывались. Бедняга Фарамант, с опозданием заподозрил неладное, метнулся к тревожному колоколу, но был в мгновение ока схвачен и обезврежен. Вот где пригодился трусливый, но исполнительный Руф Билан с сообщниками. Мягкого Страшилу эти подлецы скрутили ещё раньше. Дорога в город была открыта, и тяжёлые ноги дуболомов гулко застучали по мостовой. Впереди уверенно двигалась угловатая фигура Льва. Счастливый клоун пританцовывал на его широкой спине, и уже не скрываясь, декламировал во весь голос: "Хитростью смелой повержен правитель беспечный, Град Изумрудный захвачен, спасенья не будет! Вам бы услышать слова эти раньше немного: Бойтесь друзей, горожане, на помощь спешащих!"
Siverius: Кванга, шикарно Аналогия с Гомером - это пять, что называется))) Кстати, ведь реально есть нечто общее)))
Кванга: До меня самого это дошло не сразу... А потом вдруг осенило - осада Трои, осада ИГ, победители входят в город... Каждый раз в этой сказке обнаруживается что-то новое, новые грани изумруда!
Siverius: Хм... Кванга, кроссовер со Стругацкими не интересует?)) "Обитаемый Остров или "Пикник на обочине", например - думаю, могло бы интересно выйти)))
Donald: Здорово! Эот Линг - поэт весьма интересен!
Кванга: Siverius пишет: Кванга, кроссовер со Стругацкими не интересует?)) "Обитаемый Остров или "Пикник на обочине", например - думаю, могло бы интересно выйти))) Интересует, и ещё как! Я ведь давний поклонник АБээСов. Только, это будет, скорее всего "Понедельник". У меня уже появились кое-какие задумки.
Siverius: Кванга пишет: Только, это будет, скорее всего "Понедельник". У меня уже появились кое-какие задумки. Ооо)) сама про него думала))) Будет интересно почитать))) *Элли Привалова... Кристобаль Джюс... Страшила Симеонович Трижды Премудрый... и так далее *
Кванга: Siverius пишет: *Элли Привалова... Кристобаль Джюс... Страшила Симеонович Трижды Премудрый... и так далее * Хм-м... Надо срочно придумывать что-то другое! :)) У нас мозги работают в одном направлении.
Siverius: Кванга пишет: Надо срочно придумывать что-то другое! :)) Не надо!)) Я очень хочу кроссовер с"Понеделником" увидеть, а не сама его писать))) Заверяю - дальше имён дело у меня не пойдёт)))) А на Урфина вообще, кроме Хунты,некого - не Выбегаллу же
Кванга: Я, разумеется, пошутил. Кроссовер (или что-то вроде кроссовера) будет написан непременно. Просто я хотел сказать, что, наверное, придётся отказаться от идей, которые сразу приходят на ум, и придумать что-нибудь более заковыристое. Кстати, роль для Выбегаллы я уже подобрал... Очень он мне симпатичен
Железный дровосек: *Прослезился от счастья* Эх! Именно этот кроссовер я хотел увидеть больше других! Спасибо!
Кванга: Всегда рад помочь вам прослезиться! :))) Надеюсь, это не в последний раз.
Кванга: Думаю, я не первый, кто попробовал сотворить из этих двух произведений что-то общее. Идея, как говорится, носится в воздухе. Мало того, что Лаймен Фрэнк Баум и Марк Твен жили в одно время, так они ещё и самых знаменитых своих героев поселили в соседних штатах: Канзас и Миссури граничат друг с другом. Так что Том Сойер и Гекльберри Финн вполне могли попасть в Волшебную страну. Им для этого даже не нужно было дожидаться урагана или преодолевать пустыню, ведь в их распоряжении имелась превосходная пещера, которая (а почему бы и нет?) вполне могла вести прямо к подземным рудокопам. Но моя миниатюра несколько не об этом… Предупреждение: все права принадлежат А. М. Волкову и М. Твену Находчивый маляр ("Приключения Тома Сойера" – Марк Твен) Утро сияло. Деревья стояли в цвету и наполняли воздух ароматом. Всё вокруг радовалось, радость была на каждом лице, каждый двигался упруго и бодро. Том вышел на улицу с ведром краски и кистью в руках. Он окинул взглядом выстроившихся перед домом деревянных солдат, и радость его померкла. Тоска воцарилась в его свободной и противящейся любому принуждению душе. Десять здоровенных дуболомов, которых нужно не только выкрасить со всех сторон с ног до головы, но ещё и сделать это аккуратно… Титанический, невыполнимый труд! Жизнь показалась Тому каторгой, существование – адской мукой. Со вздохом обмакнул он кисть в краску и провёл ею по груди первого дуболома. Как ничтожна была эта полоска по сравнению с огромным пространством некрашеного дерева! В отчаянии Том опустился на землю. Дуболомы тупо таращились перед собой, и только первый тщетно пытался скосить стеклянные глаза, чтобы рассмотреть жёлтый мазок на своей полированной груди. Том испустил горестный вздох. Если бы эту работу поручила ему тётя Гинги, он бы уже давно сбежал на берег реки – и пропади они пропадом все эти краски и кисти! Тётушка после того памятного урагана, когда она упала и крепко приложилась головой о комод, частенько жаловалась на память и забывала иногда самые простые вещи. Том бессовестно пользовался этим, и не единожды ему удавалось избегать заслуженного наказания за шалости. Но с дядей Урфином проделать такое нечего было и думать. – Том, – строго сказал дядя, равномерно снимая рубанком стружку с очередной заготовки. – Кроме тебя эту работу сделать некому. Я крепко рассчитываю на твоё трудолюбие. Это значило, что отвертеться не получится. Это значило, что сегодняшний день потерян и пройдёт впустую. Это было ужасно и несправедливо. Из ворот дома напротив выбежал Ким. В руке у него было ведро. Он что-то напевал и был в самом прекрасном расположении духа. Ходить за водой Том всегда считал неприятным занятием, но тут он вспомнил, что у колодца всегда собирается много народу: взрослые обсуждают новости, сплетничают, болтают; мальчишки и девчонки ведут меновую торговлю, ссорятся, дерутся, балуются… Это было всяко лучше унылой работы по покраске дуболомов. – Слушай-ка, Ким, – сказал Том, – хочешь, покрась тут немного вот этих деревянных болванов, а я за водой сбегаю. Дуболомы дружно повернули головы и уставились на Кима. Ким покачал головой: – Нет, Том, я лучше пойду за водой. – Если захочешь, я покажу тебе шрам на спине, который оставили мне ожившие рога. Ким презрительно выпятил губу и ускакал к колодцу. Старый шрам его не заинтересовал, тем более что он уже не раз им любовался. Никто из мальчишек не станет работать за нищенскую плату, понял Том, и это наполнило его душу печалью. И вдруг в эту чёрную минуту на него снизошло вдохновение, его посетила воистину блестящая идея. Он взял кисть, подошёл к дуболому и принялся за работу. Вот вдали показался Бен Кокус, тот самый мальчишка, насмешек которого Том боялся больше всего. Бен изображал попавшего под дождь Железного Дровосека. Бедный Дровосек припадал сразу на обе ноги, голова у него смотрела вбок, он издавал жуткие скрипы: "хр-рр, вж-жж, др-рр". Подойдя поближе, он с протяжным стоном замер с поднятой правой ногой. Том продолжал работать, не обращая на заржавевшего Дровосека никакого внимания. Бен уставился на него и сказал: – Ага, попался! Том не отвечал. Он сделал последний мазок, откинулся назад, оценивая его глазами художника, полюбовался, затем ещё раз провёл кистью, устраняя ему одному видимую неточность. – Что, брат жевун, заставляют работать? – спросил Бен, подступая с другой стороны. Том оглянулся на него: – А, это ты. Я и не заметил. – Я иду купаться, – сказал Бен. – Но ты-то, конечно, со мной не пойдёшь. Тебе работать надо. – Что ты называешь работой? – удивился Том. – Вот это? Какая же тут работа. Это… Это, Бен, ответственное дело. Вот тебе, могу побиться об заклад, в жизни никто не позволит дуболомов раскрашивать. Кисть продолжала вдохновенно гулять по плечам деревянного солдата. Бен сглотнул. Дело представилось в новом свете. Он заискивающе предложил: – Слушай, Том, дай и мне покрасить немножко. Хотя бы вот эту руку. Том задумался, но потом тряхнул головой: – Нет, не выйдет. Дядя Урфин сказал, что краска должна лежать ровно. А это не у каждого получится. Вряд ли ты справишься. Здесь нужно меру знать. – Никогда бы не подумал. Слушай, Том, дай мне попробовать… Ну, хоть немножко. Я бы на твоём месте дал бы. А, Том? – Ну, даже и не знаю… Попробуй… Хотя… Нет, даже и не проси. – Я тебе за это светящийся шарик из шерсти шестилапого дам. Шарик был довольно старый и уже почти не светился, но дело было, разумеется, вовсе не в шарике. Том вручил Бену кисть с видимой неохотой, однако с явным восторгом в душе. И пока бывший Дровосек трудился и потел вокруг второго дуболома, Том лежал на травке в прохладной тени и расставлял сети для других простаков. В простаках отбоя не было: мальчишки то и дело подходили к нему позубоскалить, и оставались красить. К тому времени, когда Бен Кокус уже выбился из сил, Том продал очередь Лину Бакеру за пару лягушек, а когда Лин устал, его сменил Вик Викис, внеся плату почти настоящим клыком саблезубого тигра, – и так далее, и так далее, до самого обеда. Дядя Урфин выглянув за ворота, ничего не сказал, только удивлённо сдвинул брови и покачал головой. Дело двигалось, дуболомы сверкали свежей краской, Том распоряжался с видом заправского капрала. Придраться было не к чему. К полудню Том из жалкого бедняка, каким он был утром, превратился в сказочного богача, утопающего в роскоши. Кроме вышеупомянутых вещей у него оказались десять стеклянных пуговиц, семь негодных серебряных бубенчиков, одна старая шляпа без полей, половинка людоедской кастрюли, обрывок змеиной шкуры, золотой ключ, с которого давно слезло всё золото, разноцветное перо попугая, старый башмак на верёвочке, чтобы его крутить, и настоящие очки из Изумрудного города с одним треснувшим стеклом. О великом множестве вкусных и съедобных вещей, вроде сладких пастилок и пирожков с фруктовой начинкой мы не будем даже и упоминать, поскольку почти все они уже благополучно уместились у Тома в желудке. Том приятно и весело провел время в большой компании, ничего не делая, а все десять дуболомов выкрашены в жёлтый цвет уже по третьему разу! Если бы краска не кончилась, он разорил бы всех мальчишек Когиды. Глядя на результаты своей деятельности, Том оказал себе, что, в сущности, жизнь довольно приятная штука. Сам того не ведая, он открыл великий закон, управляющий поступками людей, а именно: для того чтобы человек или мальчик страстно захотел обладать какой-нибудь вещью, пусть эта вещь достанется ему возможно труднее. Некоторое время Том не двигался с места; он размышлял над той существенной переменой, какая произошла в его жизни, а потом приказал дуболомам оставаться на месте и направил свои стопы в главный штаб – рапортовать об окончании работы. Он успел как раз к обеду. Тётя Гинги и дядя Урфин уже садились за стол. – А теперь мне можно пойти поиграть? – спросил Том. – Как, ты уже всё сделал? – Да, все дуболомы покрашены и сохнут на солнце. – Если бы я не видел своими глазами, как ты этого добился, я бы тебе не поверил, – усмехнулся дядя Урфин. – Ну, так и быть, ты можешь быть свободен до ужина. – Дядя, а для чего тебе столько дуболомов? – Том решился задать давно волновавший его вопрос. – Не приставай к дяде с глупостями, Том, – тут же прикрикнула тётя, но дядя положил руку ей на плечо: – Это вовсе не глупости, дорогая. Ты понимаешь, Том, я ведь не собираюсь всю свою жизнь сидеть сиднем на одном месте, сколачивая столы и табуреты для соседей. У меня грандиозные планы, я хочу, чтобы у тёти Гинги была обеспеченная старость, а у тебя счастливое будущее… Вот скажи, ты хотел бы побывать в Изумрудном городе? Хотел бы посмотреть на Страшилу Мудрого, поговорить с длиннобородым солдатом?.. Посидеть на кресле губернатора, наконец? Хотел бы? Том даже подпрыгнул после такого вопроса. Хотел ли бы он? Ха! Да он готов был отдать все свои с таким трудом заработанные сокровища за одну только возможность взглянуть на знаменитый Изумрудный город хотя бы издали! – Вот, – наставительно сказал дядя. – Для этого мне и нужны дуболомы. Каким образом они нам в этом помогут… я объясню чуть позже. Тебе понравится, я обещаю. А пока… За хороший труд полагается достойное вознаграждение. Что ты хотел бы получить? "У меня уже всё есть" чуть было не ляпнул Том, но вовремя спохватился и сказал как можно более равнодушно: – Ну, я даже не знаю… Может быть немного живительного порошка. – Для чего тебе порошок? – удивился дядя. – Он ведь пригоден только для того, чтобы оживлять дуболомов. Или ты опять хочешь просыпать его на какие-нибудь рога? Он засмеялся, тётя Гинги поджала губы, а Том невольно дотронулся до одного места, которое не так давно крепко пострадало от внезапно взбесившихся рогов. – Нет, – сказал Том. – Я думаю оживить парочку своих игрушечных солдатиков. – Понятно, – сказал дядя Урфин. – Для тренировки. Ну, иди, можешь отсыпать немного. Только гляди, осторожнее. И учти, я позволяю тебе это только потому, что ты очень помог мне в борьбе с сорняками. – Спасибо, дядя! – обрадовался Том и уже собрался выскочить на улицу, но его остановил строгий голос тёти Гинги: – Том, а ты разве не собираешься обедать? Ты ведь с утра ничего не ел. – Тётя, я сыт, – отмахнулся Том. После пирожков и пастилок он на еду не мог смотреть без отвращения. На самом деле, разумеется, он вовсе не намерен был оживлять своих солдатиков. Ему вполне хватало живых дуболомов, от которых и так уже было не протолкнуться в их не слишком просторном дворе. У Тома имелся давний враг, которому он собирался отомстить страшной местью. И теперь у него такая возможность появилась. Врагом являлся директор школы Доб Бинус, от которого Тому нередко доставалось на орехи, и крепкая рука которого, вооружённая пучком упругих розг, регулярно напоминала Тому, что в мальчишеском организме есть места, сидеть на которых после наказания бывает довольно неприятно. Последняя экзекуция, случившаяся два дня назад, по твёрдому убеждению Тома была чрезмерно суровой и абсолютно незаслуженной. Ведь змею, которую Том принёс в сумке на урок, выпустил вовсе не он, а Бен Кокус. Но директор сразу решил, что виноват именно Том, и розги долго пели над бедолагой победную песнь. За обиду следовало отомстить. Том пробрался через дыру в заборе прямо к дому, в котором жил директор. План у Тома был прост и гениален: он собирался оживить стоявшие в директорском дворе деревянные козлы для пилки дров. По его задумке здоровенные козлы должны были устроить в хозяйстве директора знатный переполох. К несчастью, удача сегодня была не на стороне мстителя. Едва только Том успел развернуть кулёк с порошком, как дверь вдруг распахнулась, и на крыльцо вышел сам Доб Бинус. Описать выражение его лица автор - при всей его искушённости - не берётся. Если вам доводилось когда-либо видеть человека, обнаружившего вдруг в своём пудинге дохлую лягушку, то вы можете себе представить едва ли сотую долю того удивления, которое исказило директорские черты. Попался! Сломя голову Том метнулся к забору, налетел по пути на огородное пугало, опрокинул его на землю и упал сам. Ужом проскользнув под досками забора, он скатился в лопухи и затаился, тщетно пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Пронзительный голос разъярённого Доба Бинуса долетал до небес и возвращался на землю, словно глас божий. У Тома появилась твёрдая уверенность, что в ближайшее же время ему предстоит очередная встреча с ненавистными розгами. Жизнь вновь повернулась к нему чёрной изнанкой. Некоторое время спустя наступила блаженная тишина. Директор исчерпал запас ругательств и вернулся в дом. Том тоже решил выбираться из лопухов. Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Том вскрикнул и повернулся. Он решил, что директор выследил его и теперь пытается схватить. Рядом с ним в лопухах затаилось огородное пугало. То самое, которое он, удирая, повалил на землю. Теперь это пугало смотрело на него нарисованными углём глазами и глупо улыбалось. – Хозяин, – сказало пугало хриплым голосом. – А что мы теперь будем делать? – Ты кто? – спросил Том, приходя в себя. – Не знаю, – призналось пугало. – Ты высыпал на меня о-жи-ви-тель-ный порошок, и теперь я тоже стал живым. Том припомнил, что он действительно выронил кулёк с порошком во время своего заполошного бегства. Пугало выглядело очень живописно. Голова его была сделана из холщового мешка, на котором кто-то – вряд ли это был сам директор – начертил углём большие глаза и ухмыляющийся кривой рот. Голову венчала изрядно попорченная мышами соломенная шляпа. Выцветший кафтан зиял дырами. Из-под широких штанов торчали два правых сапога, каждый из которых настойчиво просил каши. Том хмыкнул. Пугало ему понравилось. Пусть шутка с козлами не удалась, но порошок всё же не пропал впустую. – Как тебя зовут? – спросил он. – Никак, – с готовностью откликнулось пугало. – Нет, так не годится, – возразил Том. – У меня есть на примете одно очень хорошее имя. Я буду называть тебя Гек. Так звали одного знакомого двоюродного брата Вика Викиса, про которого думали, что он утонул в Большой реке, а потом оказалось, что его съел людоед. Это подходящее для пугала имя. – Слишком коротко, – заупрямилось пугало, тряся головой так, что при этом во все стороны полетела солома. – Мне по душе длинные имена. Пусть отныне все называют меня Гек-ли-бер-ри-фин. Том повторил про себя это странное имя и согласился, что оно звучит достаточно солидно. – У тёти Гинги когда-то был филин, которого звали очень похоже, – сказал он. – Кари-то-ли-фила… фини… финт. – А куда мы от-пра-вим-ся, хозяин? – поинтересовалось пугало. Том вздохнул. Он вспомнил о неминуемом наказании. Он понял, что идти завтра в школу ему совсем не хочется. – Как ты смотришь на то, чтобы нам вдвоём отправиться в Изумрудный город? Там в губернаторах тоже ожившее чучело. Тебе, наверное, интересно будет с ним поболтать о жизни. И ещё говорят, что там вовсе нет никаких школ. В общем, мечта любого настоящего мальчишки. – Я согласен, – сказал Геклиберифин. – А как туда попасть? – Очень просто, – пояснил Том. – По дороге из жёлтого кирпича. Если бы Геклиберифин умел дышать, он бы вздохнул, но так как он был не совсем настоящим человеком, он просто покачал головой и сказал: – Я очень хочу попасть в Изумрудный город, но боюсь, что я до него не дойду. Когда я упал с шеста, в моей голове появилась прореха, и скоро из неё высыплется вся солома. А без головы я ходить не умею. – Это не беда, – успокоил его Том. – Прореху мы скрепим булавкой… У меня как раз в кармане имеется подходящая булавка. А вместо выпавшей соломы мы тебе засунем в голову такие превосходные мозги, каких даже у Страшилы Мудрого отродясь не бывало. И когда некоторое время спустя два беззаботных путника бодро шагали по жёлтым кирпичам, голова Геклиберифина самым настоящим образом распухала от переполнявших её неожиданных идей, потрясающих замыслов, и удивительнейших фантазий, поскольку она была заполнена лучшими на свете мозгами, состоящими из самых важных и самых ценных мальчишеских сокровищ. Всё то, что Том заработал утром при покраске дуболомов, прекрасным образом уместилось в голове его нового друга. Жизнь опять была прекрасна, все неприятности и огорчения остались позади… Хотелось верить, что навсегда. Постылая школа, зубрёжка и розги, свирепый директор, – нет, друзья, не для этого мы рождены, не для этого. Дядя Урфин абсолютно прав, надо непременно стремиться к чему-то большему. Тем же вечером тётушка Гинги тщетно пыталась позвать племянника на ужин: Том! Нет ответа. – Том! Нет ответа. – Куда же он запропастился, этот мальчишка?.. Том! Ну, попадись только! Я тебя… Старушка спустила очки на кончик носа и оглядела комнату поверх очков; потом вздернула очки на лоб и глянула из-под них. На сей раз её усилия принесли плоды: она обнаружила на столе записку. Рукой Тома там было написано: "Не волнуйтесь. Ушёл с Геком в Изумрудный город. Дядя, приходи скорее, будем ждать. Том".
полная версия страницы