Форум » Фанфики » Крадущийся перед рассветом » Ответить
Крадущийся перед рассветом
Капрал Бефар: Поскольку такой формат выгрыза сюжетных линий эпопеи нам с соавтором понравился [off](ну ладно, мне понравился - у соавтора в жизни и так нынче хватает позитивных эмоций, чтобы разменивать их ещё и на форум, так что она просто одобрила идею)[/off], решено начать ещё один. Автор: Капрал Бефар Соавтор и бета: Annie Канон: А.М.Волков "Сказки Волшебной страны", Л.-Ф.Баум "Страна Оз", Ю.Н.Кузнецов "Лабиринты Волшебного мира", С.С.Сухинов "Изумрудный город" (кроссовер) Также кроссовер с постканоном романа-фанфика В.Клантао "У шкатулки - тройное дно". Также использованы элементы фанона Sabretooth с разрешения автора. Прочие литературные отсылки, равно как мифологические, исторические и географические, не оговариваются по причине их многочисленности и в большинстве случаев очевидности Размер: макси Категория: дженогет, преканон Рейтинг: PG-13 Персонажи: Гуррикап/Карена, Лурлина, различные персонажи разных метаизумрудных канонов Примечание: линия флешбэков из четвёртой части третьей книги трилогии "Если бы Тотошка..." Воспринимабельно внеконтекста и какоридж, хотя содержит множество завязок на реалии основного повествования, объясняя их происхождение и нюансы. Состояние: в процессе Отказ от прав: персонажи принадлежат авторам канонов, мифологемы и архетипы - коллективному бессознательному
Ответов - 29, стр:
1 2 All
Капрал Бефар: Орихалковый век Мёртвые реки ласковы и коварны, как народы скипетра. Исколоты пирсами, исхлёстаны вёслами монир, покорно плещут у ног и стен портовых гардищ. А позволишь убаюкать бдительность обманчивой предсказуемостью - жди расплаты за беспечность. То берег подмоет, то посадит на мель. Бессмысленный и бесцельный бунт слепой стихии. Потому что может! Гипань - она такая. Сидит на цепи, в оковах гардищ и станов - гимирские на правом берегу, керкетские до устья Аагды на левом - смирно сидит, пока не рванёт, не взыграет. Но на то и службы соответствующие заведены - цепь одёргивать, укрощать стихию. С бездушной стихией проще, несмотря на её вздорный норов. Что с природной, что с людской. Здесь противоборство силы и разума. Может закончиться чем угодно, в зависимости от расклада, но противники не равны, а значит, средства и меры борьбы не вызывают вопросов. Реку с душой узнаешь издалека. Вольно и величаво катит игривые воды свои, то бурля на стремнинах кудрявой пеной, то плавно простираясь сквозь леса и горы подобно застывшей жиле самородного орихалка и вбирая в свою зеркальную гладь полноту небосклона. Приглядишься и понимаешь разницу. Даже если ты не чародей, а просто наблюдателен. У таких рек не норов, а характир. Как у живых людей и живых народов. Не каждому откроет лик её нияда, но поселиться на её берегах смогут лишь те, кто добьётся её дружбы. Для этого, во-первых, сам должен быть живым, с искоркой, одинокий ли ты странник или народ. Мертвечину нияды не выносят. А вот "во-вторых" зависит от конкретного характира. Причём с обеих сторон. Покорить силой живую реку не удавалось ещё никакому народу и никакому владыке. Судя по глухому молчанию легенд - даже до прежнего потопа и ледников. Тогда и люди были другими, и нияды, а расклад, видимо, тот же. Разумом равны, а силой род людской уступает. Кто пытался бросить вызов, тех и память течением унесло в Океан. Хотя после случившегося с Аредви-Сурой все знают, что нияды не бессмертны. Возможно, все мёртвые реки были когда-то живыми, а теперь лишь несут имена словесными курганами своим ниядам. Дану такого бестактного вопроса не задашь: если и не обидится до разрыва дипломатических отношений (смотря как и куда настроение потечёт), то не факт, что правду скажет. Она непредсказуема и своенравна. Как любая река. Как любая живая. Как любая женщина. И сверх того - в силу своего характира. С такими всегда интересно вести переговоры и дела. А ещё, как выяснилось с недавних пор, и просто общаться интересно. Хотя и нелегко. Встречу всякий раз назначает на новом месте, вдали от коцакских станов. И всякий раз заставляет себя ждать, как это ни абсурдно. Сейчас - на высокой круче, поросшей густыми зарослями. Лишь в окнах-просветах среди ветвей просматривается с обрыва русло Дану, разливая далеко внизу солнечное пламя, текущее прямиком с востока, где в неё на излучине впадает полноводный, но мёртвый Танай, до самого Виноцветного Понта. Начинаешь понимать, почему тарпеты называют Дану "тихой" - в допотопном майотском наречии это слово означало "радостный, сияющий". Такой эпитет ей к лицу куда больше. - О чём задумался? - прожурчало прямо под ухом. Внезапная материализация Дану давно стала привычным ритуалом наших встреч, но всякий ей удаётся застать меня врасплох. Почему-то её это безудержно веселит и никак не надоест. Хорошо хоть не затеяла свою глупую игру с закрыванием глаз ладонями из-за спины: "угадай, кто?" В самом деле, у кого бы это могли быть такие холодные и скользкие пальцы? - Тобою любуюсь, - отвечаю, не оборачиваясь и указывая на прореху между деревьями. - Там ты, по крайней мере, настоящая. - Я всегда настоящая, - тянет Дану капризно. Голос у неё сегодня какой-то совсем детский. - И всегда разная, - что там, что здесь, - то ли и впрямь обиделась, то ли играет всё. - Это, чтоб ты знал, природа нияд, а не вовсе не притворство. Дальше оставаться к ней спиной неучтиво. Медленно поворачиваюсь. Мда. - Ты в следующий раз младенцем явишься? И вести себя будешь соответственно? - Глупый ты, чародей. Мудрый, а глупый. Я ведь уже сколько раз объясняла: я волна, ты утёс. Я лишь заполняю твои трещины и пазы. Ты сам придаёшь мне эту форму. Я то, чего тебе недостаёт для гармонии и полноты. Тебе комфортней искать в женщине не подругу, а дочь - без проблем, я вода, я послушно принимаю границы сосуда. Да уж объясняла, знать бы только, когда она правду говорит. Это в деловых вопросах ей можно доверять безоговорочно, а в личных всё забавляется и крутит водоворотом. Вскарабкалась на толстый ствол, наклонно нависший над обрывом, в развилке с густыми ветвями подобие кресла. Ну правильно, заранее место присмотрела, специально здесь назначила встречу. Сажусь на траву перед деревом - мне по статусу положено. - Владычица на троне, посол у ног - официальный визит будем считать открытым? - Вредина! - снова дуется притворно. - Девушка по тебе скучала... Ах, как трогательно! - Сперва - о деле, - отвечаю. - Поболтать потом можем, если у тебя настроение не успеет перемениться. Ноги поджала, качается на гибкой ветке над обрывом. - Ты когда занудствуешь, становишься ещё прикольней! - Дану любит дразниться допотопными словечками, смысл которых для меня туманен. "Прикольно" - это хорошо или плохо? - О деле так о деле. К тарпетам, полагаю, у вас больше нет претензий? Прошлый мой визит касался как раз ситуации на Заболотье. Этот огрызок затопленной при таянии ледников Майотии издавна тревожит сунки Карасуна, и хотя сам я не сильно склонен разделять его беспокойство, мой голос лишь совещательный, даром что колхи и нешли нас почему-то чуть ли не диархами считают. А международные вопросы с магами и нелюдью решать всё равно мне, какими бы надуманными они ни казались. Аррехи, населяющие правый берег Гипани в низовьях, формально под нашим протекторатом, а по сути сами по себе, в добрососедских отношениях с Темутарганью через реку. На севере Заболотья по левому берегу Дану - бойкие и боевые тарпеты, ну а в центральном междуречье ютятся мелкие племена с угасшей искрой, дикая стихия. Только вот тарпеты в последнее время всё больше их к рукам прибирать стали и теснить, так что сункир опасается, как бы те в свою очередь, мигрируя, не нарушили северные пределы аррехов. Союзников придётся ведь защищать, а вводить войска на болота и колыхать тамошнюю мирную жизнь крайне не хотелось бы. И не только потому что Карасун в принципе не любит решать проблемы с помощью оружия (в чём я с ним вполне солидарен, а иначе бы и не служил). Но тут ведь Кудгивский пролив и переправа, а на Понтанесе свои проблемы и брожения... О которых, кстати, я тоже нынче собираюсь поговорить - больше по собственной инициативе, чтобы понять, чего следует ожидать и чего бояться. В общем, проблему, по мнению сункира, надлежало решать заранее, профилактически. И не с междуречными, конечно, и даже не с тарпетами, а с Дану - благо, к ней мною дорожка протоптана. А она уж найдёт к ним подход и на них управу. И ведь нашла же. - Тарпеты притихли, ведут себя примерно, как паиньки, - говорю. - Мы в тебе и не сомневались. Здесь масштабнее беда. - Какая? - Ледяной панцирь продолжает двигаться на юг. И с каждым годом всё быстрее, пусть это пока не очень заметно. Вот сейчас она по-настоящему удивлена. Даже качаться перестала. Взгляд - омут. Глубокий, засасывающий. - А при чём здесь я? Мне его не остановить. Да о таком даже и думать дико. Это всё равно что остановить течение времени к своему устью. Всё равно, что задержать собственную старость и кончину дней. Наш мировой цикл стареет, Зима грядёт. Это естественный процесс. Снова забавляется, объясняя мне, как несмышлёнышу, элементарные вещи. На самом деле, не всё здесь так элементарно, как ей кажется. Но об этом ещё будет повод поговорить, если в её изменчивом настроении сохранится расположенность к праздным (увы) беседам. А пока о деле. - Всё проще, Дану. Лет через тысячу, если не раньше, на твоём правобережье начнётся такое же брожение, как было на Заболотье. Только куда масштабней - и, как ты верно заметила, тебе его так не разрулить. Ледники - не тарпеты. Морщит лобик, соображает. - Понятно. Рош-аланы от ледника и похолодания двинутся на юг. На левый берег, к Гипани (и я им, конечно, не стану препятствовать, если уж речь пойдёт просто о выживании), и на Понтанес через Чонгарский пролив, где тоже ваши владения. Вы, полагаю, хотите с ними со всеми превентивно задружиться, как с коцаками на Запоричке? - Правильно полагаешь. Проблема в том, что их племена предпочитают жить сами по себе каждое - пока ещё просторов достаточно, чтобы не пересекаться и не конфликтовать. А когда ледник начнёт ощутимо теснить к Понту, быстро вспомнят, что они один народ с одним наречием, и лучше держаться вместе. Только ведь тогда взгляд не ограничится вашими с Дану-Прой бассейнами, которые всё равно придётся покидать. Будут искать "своих по крови" и дальше, на новых землях. А что их особо искать-то? Пожалуйста - керкеты ближайшая родня, отделённая не такой уж широкой полосой гимирских владений. Дальше ещё хуже - хатты на южном берегу Виноцветного Понта вперемежку с нешлями, с которыми теперь уже гимиры в близком родстве... Очень соблазнительный расклад, чтобы новое царство, разбуженное ледником и полное свежих сил, бросило вызов старому, которое к тому времени обветшает и заматереет. Нарты против арьянцев... - Вы, люди, такое значение придаёте близости родственных уз, - недоумённо качает головой Дану. - Какая разница, если всё равно все от одной крови, кто ближе, кто дальше? С логикой её не поспоришь - только ведь не всё логикой можно объяснить... - Ты права, конечно. Тем более, здесь, на стыке трёх частей света, все после прошлой Зимы потомки Адапы. То бишь Гай-Мартанды, как называют его гимиры и прочие арьянцы. Родословия практически у всех прослеживаются до самых истоков. Такое перекати-поле, как я, не ведающее своего рода-племени, да и не от Адапы, по крайней мере, по отцу, не часто встретишь. - Этим ты мне и интересен, - смеётся. - Хотя не только этим. - Думаю, тут дело в краткости человеческой жизни. Никто ещё и до тысячи лет не дотягивал. В прошлом цикле, говорят, дольше жили? - Дольше, хоть и ненамного. - Вот и получается, что своих прародителей в лицо знают только до пятого-шестого колена, а дальше одни лишь имена на камне или высохшей глине. Коллективная память рода намного глубже, но тоже до определённого предела. За этим пределом и начинается деление на своих и чужих. Когда умом понимаешь, что вы родственники, и не такие уж дальние в масштабах человечества, а эмоционально это отклика не находит. Язык, культура, технологии - всё другое. Как прикажешь на Понтанесе гимирам и таурекам воспринимать друг друга роднёй, если даже жилища у одних круглые, а у других четырёхугольные, словно могильные ямы? - Ну-у-у, там и без того причин для вражды хватает... - Разумеется. Только ведь никаким владыкам ещё не удавалось столкнуть между собой народы и племена, считающие друг друга братьями. Нияда снова закачалась над обрывом: - Можно подумать, родные братья между собой не воюют! Твой учитель и Ямшут - куда уж ближе пример? Внутренне морщусь от такого примера. Начинаю объяснять: - С отдельными людьми, даже правителями, совсем иначе. Правильней, пожалуй, сказать - "особенно с правителями". В индивидуальных взаимоотношениях кровное родство не играет решающей роли - особенно если речь о конфликте мировоззрений и ценностей, как в твоём примере. Другое дело в коллективных... ну или между теми индивидуумами, чей дух и искра недостаточно развиты и слишком зависят от коллективного и родового. - Сложно всё у вас. Уровни самоидентификации какие-то - зачем? А ведь гимиры и скудаты тоже арьянцы - как же они пошли против Ямшута вместе с сетитами? - Вот так и пошли. Потому его парадатия и не устояла. Здесь тоже единство рода оказалось не решающей ценностью... Прости, но мы отвлеклись. - А я давно хотела порасспрашивать тебя о Ямшуте. Очень давно. Но мы ещё не были достаточно знакомы для столь деликатных бесед. То есть она уже для себя единолично решила, насколько близко мы знакомы. Молодчина, что тут скажешь. - Ну не дуйся, чародей! Я ведь сейчас как раз о деле, чтобы понять, чего вы с Карасуном от меня хотите. - Если ты за столько тысячелетий не научилась понимать людей - чем я тебе помогу? Смеётся: - Веришь ли - за все тысячелетия ко мне никто ещё не дерзал обращаться с такой странной просьбой. Но смысл её я в целом охватила. Чтобы через тысячу лет племена рош-аланов не сбились, теснимые ледником, в недружественное вам царство, надо их сейчас заранее (с моей, разумеется, помощью) организовать в дружественное, да? Вот ещё в чём люди для меня остаются неразрешимой загадкой: вы к началу цикла не хотите глядеть дальше, чем под ноги, собственные родственные связи теряете, сам же говоришь. А к концу его вечно парите мыслями, строите планы на тысячелетия, исполнения которых всё равно не увидите. Но ведь конца ещё нет, и неизвестно, каким он будет. Нельзя увидеть то, что за спиной. Ну, кроме отдельных деталей в зеркале, в пророческом озарении, которые никогда не сложатся в целую картину и могут оказаться не тем, чем кажутся. Думая о конце, вы лишь убегаете от реальности в мир собственных грёз. В чём смысл, Надоди? А впрочем, не отвечай. Потом объяснишь, если захочешь. Мы ведь договорились: прежде о деле. Я правильно поняла суть твоей просьбы? - В целом, да. - Других не будет? - Официально - нет. - Тогда протокольную часть визита я своей суверенной властью объявляю завершённой. Вставай с травы, залазь на дерево. Или боишься? - Чего? - пожимаю плечами. - Что я тебя с обрыва столкну... - Я хорошо плаваю. - Это заметно. С водоворотом моих речей справляешься успешно, даже без магии. Сядешь рядом? Ветка выдержит, я обещаю. Ствол скользкий, как и должно быть. Балансирую. - Здесь сейчас всё в моей полной власти. Без моей воли ни ветка не переломится, ни лист не упадёт. Поэтому вопрос лишь в том, доверяешь ли ты мне. А если боишься вверить себя, то как смеешь препоручать целые народы? Усаживаюсь на гибкую ветку. Обломиться не обломится, если Дану не подколдует (но против этого у нас свои методы - не так уж здесь её власть и абсолютна), однако гнётся угрожающе, свалиться вполне реально. Нияда ждёт, чтобы я её обнял - для усидчивости. Перебьётся. Вздохнула, вцепилась мне в руку сама. - Я конечно, не стану хмурить брови и напоминать, что не пристало ниядам настолько глубоко вмешиваться в дела людских народов, - ветка вдруг сама собой убежала далеко от обрыва, повиснув над зеркальной гладью. Дану прижалась ещё плотнее, волосы струятся по моей щеке. - Прямо так, чтобы царства создавать и определять цивилизационный вектор... Почему бы, в самом деле, не попробовать? Меня предрассудки не останавливают. Да только понятия не имею, как. Сам-то как это себе представляешь? Ветка медленно движется назад. - Ну для начала сплотить все племена по твоему руслу. Вокруг дружественных нам коцаков, разумеется. А мы со своей стороны продолжим интеграцию коцаков под Понтийскими клейнодами. - Так всё просто на словах! - насмешливо фыркает Дану. - Дело даже не в брате - с ним-то я общий язык найду. Сами рош-аланы... Думаешь, они такие же покладистые, как тарпеты? Когда коцаки в своё время решили пойти на службу к Карене, я их удержать не могла. - Не могла или не хотела? - решительно выскальзываю из её дружеских полуобъятий и соскакиваю с ветки. Качели, включая словесные, возможно, и забавляют вечно юных древних нияд, но трёхсотлетних чародеев, не так давно провалившихся с разбега в кризис среднего возраста, больше укачивают. Глаза теперь чёрные, тяжёлые, пристально глядит, колючие ресницы неподвижны. - Честно, Надоди? Просто испугалась. Её. Мы и в прошлом цикле старались держаться подальше от йотунов. У них магия очень тяжёлая. А те падшие, которые пережили Зиму... Да ну её, себе дороже конфликтовать. Она меня не цепляла, прошла себе мимо, увела часть коцаков на Гипань - ну и мне до неё дела тоже нет. - Чем же она так страшна? Когда я впервые посетил стрелку Аагды и Гипани, где будущее гардище Пёткво только начинало строиться, для чего активно разбирался опустевший особняк Карены, глаза отказывались верить тому, что видели. Россказни о размерах йотунов, они же титаны (у коцаков и керкетов - уиги), казались мне огромным преувеличением, но теперь скепсис был посрамлён. Коцаки не желали селиться на развалинах её резиденции, они и сейчас не желают, но пришедшие с сунки Карасуном гимиры очень быстро застроили из её обломков склоны и вершину холма вокруг опустевшего фундамента, на месте которого образовалась круглая рыночная площадь - акрополис или просто "верх". Сейчас и она понемногу застраивается, лет через пятьсот уже не каждый сможет объяснить не только необычную планировку гардища, но даже его название - "кольцо" по-гимирски. А к легендам о жившей на этом месте волшебнице-великанше будут относиться с изрядной долей недоверия. - Я же говорю - магия тяжёлая. Тёмная. Отбирает силы. Для реки нет ничего страшней усталости. Не заметишь, как дойдёт до того порога, где ей уже не восстановиться. Или иссякнет, высохнет, или переживёт свою нияду. - Только имя останется в памяти народов, - подхватываю отголоском своей недавней мысли. - Имя тоже может забыться спустя тысячелетия и циклы. Хотя какая уже разница? В общем, с Кареной я тогда связываться не захотела. Да и сейчас не хочу. - Получается, коцаки оказались смелее, раз уж посмели её изгнать? - забрасываю блесну. Клюнула, губки надула: - Ну-у-у... Если бы они к вам в союзники не запросились, и если бы не прогремел по всей Ойкумене ваш победоносный поход на Ямшута, неизвестно ещё, как сложилось бы. Думаю, Карена тоже тогда если и не испугалась, то решила поостеречься. Конечно, слухи-то сразу пошли, что это всё Энмендурана брата вместе с Варой куда-то унёс, да и сам сгинул. А всё равно боязно, ещё и ты, его ученик, у Карасуна теперь советник по магии. Так что зачем идти на конфликт ради своей ставки на Гипани - не стоило оно того... - Хочешь сказать, Карена меня боялась? Как ты её до этого? Глаза теперь небесно-голубые, глубокие, но не омутом - простором. Искорки веселятся солнечными зайчиками - Ага, вот такой ты грозный, чародей, прикинь! Только испуг у Карены, похоже, давно прошёл, раз уж теперь тауреки гимиров на Понтанесе теснят и задирают. Рыбка скользкая и колючая. Но этим и интересна. - Так говоришь, коцаки тебя не смелее, и к Карене тогда ты им просто не препятствовала уйти? Ну так и докажи это себе, нам и им, поработай в этом направлении! - Подловил, да? - смеётся. - Да я же не против, просто пока ещё не представляю, как. - Главное - твоё принципиальное согласие. Детали вместе потом продумаем. Спешить тебе особо некуда, многие столетия впереди. - Значит, мы с тобой будем чаще видеться? - радостно хлопает в ладоши. - Я согласна! Только в разборки с Кареной меня чур не впутывать. - Никто и не собирается. Да и разборок пока что нет никаких. Хотя сункира происходящее на Острове напрягает, конечно. И я, в принципе, не прочь бы понять, чего от неё опасаться стоит. - Тут я тебе не советчик, правда. Не общалась с ней и желанием не горю. А в целом о йотунах знаю только то, что любая нияда: от них лучше держаться подальше. - Получается, я знаю даже больше тебя. Из записей Адъяпакана, в смысле, Учителя. И об их родословии, и о том, как нефилы, падшие, то бишь, начали выбираться из ледяного плена, когда новый мир опять свернул не туда... И пророчество, принятое им у самого престола Спящего Творца, о том, что это только начало, если нам всем не удастся исправить пути свои. Дану ёжится, как от озноба: - Йотуны снова расселятся по Ойкумене? Вместе со своей тёмной магией? - И это тоже. Но лишь потому, что для их магии здесь уже создаётся благоприятная среда. Всё больше людей и других существ начинают требовать себе поклонения и жертв, черпая отсюда источник своей силы. Становясь богами, дзуарами по-керкетски. Даже нияды, - добавляю безжалостно. Забурлила гневом: - Неправда! Это глубоко чуждо нашей природе. Аредви-Сура - трагическое исключение. Её Ямшут соблазнил и подчинил своей чёрной воле! Всякая нияда знает, что люди-чародеи ещё опасней падших йотунов бывают... Не могу удержаться от смеха: - То-то я вижу, как ты меня опасаешься... - Ты другой! И ничего, что столько лет прожил при дворе Ямшута. Ушёл ведь от него. И именно поэтому ушёл, правда? - Поэтому. Только ведь нияды тоже разные бывают, как и чародеи. И Ямшут далеко не сразу свернул на эту дорогу, и Аредви-Сура отнюдь не исключение, Дану. Я ведь рассказывал, что моё раннее детство в Мелуххе прошло. Её столица Рахигар на реке Сарасвати стоит, слыхала, наверно. - Конечно. - Ну так вот нияда Сарасвати уже тогда, триста лет назад, требовала от хараппов поклонения. Мир меняется давно, Дану - и меняется не к лучшему. - Мир стареет, - вздыхает нияда. - Это просто закон природы. - В данном случае, мир портится. Потому что те, от кого зависит его будущее, думают только о себе каждый. Задумалась. Взгляд туманный, словно внутрь себя. В такие моменты кажется милой и беззащитной, прямо обнять хочется. Да, по-отечески, как ни странно. - Что ж, - пряди волос разлетаются, веером по сторонам, - в конце концов, это значит лишь, что мир погибнет и обновится раньше. Мда, ради столь "свежей" мысли стоило ли нырять так глубоко? - Важно ведь не только когда, но и как...
Капрал Бефар: * * * Месяц, острый, как гарда скудатского акинака, колышется мостом через звёздную бездну прямо над горизонтом. Россыпь зеленоватых светил складывается в мозаику созвездий, чей круг по ночному своду уже близится к концу. Древние утверждают, что очертания созвездий медленно и незаметно для человеческих поколений меняются. Через каких-нибудь десять тысяч лет новые люди будут глядеть в то же небо на те же звёзды и видеть совсем другую картину. Тем более, как вскоре услышу я от Учителя, после Маркусана (если его всё же не удастся предотвратить) средняя продолжительность человеческой жизни должна сократиться до дюжины декад. Мне тогда и было примерно столько, чуть больше, помню, как шокирующе это прозвучит. Звёзды уже таяли в дымке, растворяя свой свет в рождении нового дня, когда из предрассветного сумрака выступили вдали стены Урука. Только в конце пути я не только поверил, что за мной нет погони, но и по-настоящему ощутил, что это был путь домой. А Учитель встречал меня далеко за стенами, на подступах к городу. Увидел? Почувствовал? Ещё в ночи, один, без свиты, пешком... Словно ножом в сердце. Останавливаю коня, спешиваюсь. Бегу навстречу. Долго бегу. Когда между нами остаётся десяток шагов, падаю на колени. Он тоже ускоряет шаг, кладёт руки мне на плечи. - Если сможешь принять меня как одного из своих подданных, Адъяпакан... Энмендурану, известного у арьянцев как Даххак, ишака Зимбира, ставшего во время нашей разлуки урукским лугалем, седьмым от Адапы, я всегда называл и продолжаю называть до сих пор этим хараппским словом. С того самого момента, когда он запретил десятилетнему мальчишке именовать его господином - на невольничьем рынке в Сараппе на реке Иравати. - Я выкупил тебя не для рабства, а для свободы, - объяснял он тоном, казавшимся мне тогда очень суровым. - Потому что увидел у тебя огромный магический дар. Только его нужно развивать. Это тяжёлый труд. Если захочешь, будешь моим учеником. Если нет, обещаю кормить до того возраста, когда сам сможешь зарабатывать себе на жизнь не впроголодь честным трудом. Ученик мне нужен, раб - нет. А волшебником может быть только свободный. Считай это первым уроком, который тебе необходимо усвоить. Но свободный ведь свободен и проявлять рабскую преданность учителю в знак благодарности и признательности... Хотя теперь думаю, что было бы лучше ей не быть рабской. Тогда бы, возможно, преданность не обернулась предательством. Сам же Учитель и внушал мне, как важно знать и помнить свои корни. И именно от него я впервые услышал, что судя по моей внешности и описанию мамы, она происходила из арьянских народов, невесть какими путями оказавшись среди племени в джунглях на юге Хинтустана. Поселившись среди сынов Сетовых, я, тем не менее, воспринимал арьянцев - будь то нешли, скудаты, масакеты или совсем редкие в наших тогдашних краях гимиры - как "своих". И когда царствующий над ними брат Учителя предложил мне перейти к нему... - Ты же свободен, - в который раз напомнил мне Энмендурана. - Поступай так, как подсказывает сердце. Ямшут - хороший маг, сильнее меня. Под его началом ты можешь достичь большего. Я, конечно, знал, что отношения между братьями и тогда уже были натянутыми. Но ведь Адъяпакан не против... И вот теперь это слово по привычке соскочило с уст прежде, чем я сообразил, что оно может показаться намёком на претензию снова стать его учеником - прямо следом за жеманно-лицемерным "прими как одного из подданных". Продолжение заготовленной речи, которую я повторял про себя всю дорогу, застряло в горле. - Мальчик мой, - Учитель тоже называл меня так до самого конца, - тебе не в чем себя винить. Я ведь говорил: ты свободен. Чтобы понять это, чтобы взвесить свой свободный выбор и убедиться в его правоте, порой приходится на практике познать альтернативу. Это само по себе не хорошо и не плохо - это нормально. В этом реализуется и познаётся свобода - до тех пор, пока ошибочный выбор не приносит зла тебе или другим. А о том, почему ты решил вернуться, я послушаю завтра. Сегодня же Урук будет просто праздновать твоё возвращение. Разговор действительно начался на следующий день. И продолжался долго. Да, Дану, поэтому. А может быть, я тоже испугался. Пожалуй, сначала действительно был страх и лишь потом - понимание того, насколько это всё неправильно. - Учитель, он внимательно изучил твоё послание, но выводы из него сделал совсем другие. Ямшут не верит, что Катастрофу можно предотвратить - потому что люди неспособны договориться. Если бы только можно было объединить всех под одной властью с беспрекословным подчинением. Но поскольку это тоже недостижимо, остаётся готовиться к тому, чтобы пережить грядущий Потоп (Маркусан, как называет он его по-арьянски), сохранить свою цивилизацию. - И что он собирается делать? - Для начала - усилить свою магию. Радикальными методами. Учитель нахмурился. - Я правильно тебя понял, что он начинает требовать себе поклонения и жертв? - Не себе - своей нияде, Аредви-Суре. - Сам пока остерегается, осознаёт последствия. Разумно. Только подставить другую - ещё подлее, а значит, разрушительнее для души. Но скажи, понял ли он, что идолослужение и является главным фактором, вызывающим глобальное потепление? - Понял вполне. Он говорит, что оно и так уже охватывает все части света, его не остановить, и если он тоже встанет на этот путь, общий баланс не изменится. А пользу для его парадатии это может принести, защитив её от Потопа. Мне не по нраву были эти речи, поэтому я не мог более оставаться в Ваэдже. Никогда прежде я не видел Учителя таким взволнованным. Позже буду видеть не раз, и под конец всё чаще. - Ямшут, как и я, усердно продолжал дела и завет нашего пращура Адапы, развивая цивилизацию и культуру. Его успехи на этом поприще значительней моих, как и магия его сильнее, он гораздо дольше и дальше меня странствовал по Востоку, перенимая опыт его народов. Мне и в голову не могло прийти, что он поступит так неадекватно. Получается, я собственными руками умножил зло, пытавшись его предотвратить. Что ж, на эти грабли мы все наступаем снова и снова. Только в случае с Ямшутом масштабы зла могут быть слишком велики. Надеюсь, что обойдётся, а вмешиваться теперь боюсь - не навредить бы ещё сильнее. Тогда я спросил: "Учитель, чем же так опасно идолопоклонство? Ведь жертвоприношение даже не является магией". Учитель сказал: "Бескорыстно делясь с другими плодами своих трудов, люди отличают дар от обмена, поэтому посвящают его Спящему Творцу, призывая имя Неименуемого - Олорун, Варуна, Энлиль и прочие имена, которые дают Ему в тайновидении Его отблесков. Если же кто требует приношения даров во имя своё, то порабощает приносящих сильнее, чем берущий в плен мечом. Ибо раб исполняет волю господина вопреки своей, идолослужитель же вовсе лишается своей воли, отвергаясь её источника и склоняя её к пустому". На это я спросил: "А почему идолослужение ведёт к глобальному потеплению?" Учитель сказал: "По законам мироздания, определённым для данного цикла, которые в Уруке называют мэ, а в Мелуххе дхармами. Ибо каждому циклу или веку полагает предел своя стихия. Прежняя цивилизация погибла от холода Зимы и ледников, этой суждено обновиться в водах Потопа от быстрого их таяния, следующая же очистится огнём. Но времена и сроки не предопределены, и сам конец цикла не является неотвратимым. Только беззакония народов земли ускоряют обновление лица её в смене циклов или веков. Идолослужение здесь лишь следствие и венец отклонения наших путей от начертанных мэ, а не причина". И будучи спрошен о причине, сказал: "Люди улучшают и совершенствуют орудия своего труда, а со временем и сам труд всё больше разделяют по занятиям и ремёслам. У них улучшаются условия жизни и появляется свободное время. Теперь они не только заботятся о пропитании, чтобы выжить, но могут задумываться о своих путях и не следовать в них общему круговороту, а определять самостоятельно, по своему разумению. И далеко не всегда это разумение разумно". Я спросил: "Тогда не правы ли традиционалисты, считающие злом прогресс и свободу? Не должно ли каждое поколение не отступать ни на шаг от того, как жили отцы, чтобы идти в круговороте цикла к его концу вместе со всей природой, в изначальной гармонии, ни о чём не задумываясь, ибо знания надмевают, и умножающий знание умножает скорбь?" Учитель сказал: "Не правы. Потому что именно свобода осмысленого выбора делает людей людьми и позволяет нам реализовать своё предназначение, которое тоже является частью замысла мироздания. Потому что цикл времени - не круговорот, не колесо, как считают невежды, а спиральная динамика". Я спросил: "Что сие значит?" Учитель сказал: "Посмотри на лабиринты, которыми украшены стены и пол моего дворца. Ты видел такие по всему Востоку. Этот знак сохранился из прошлого цикла, пережив Зиму, хотя мало кто понимает сегодня его тайну. Представь, что каждый виток - это цикл времени. Видишь - он не заканчивается с Катастрофой в той же точке, где начинался, а смещён, потому что на всём протяжении его радиус незаметно, но непрестанно менялся. Поэтому каждый цикл похож на предыдущий, но не совпадает с ним. Ось изменения радиуса - это и есть прогресс человеческой цивилизации, а часть её опыта с остатками выжившего человечества переносится в новый цикл - достижения и заблуждения, уравновешивающие друг друга". Я спросил тогда: "Учитель, позволительно ли мне будет узнать: увеличивается или уменьшается этот радиус? И ещё дерзаю вопрошать: развивается ли спираль лабиринта наружу или сворачивается внутрь". Учитель сказал: "Ты задаёшь правильный вопрос, мальчик мой. Но задаёшь неправильно. Ибо в такой формулировке на него можно ответить, но в ответе не будет ни смысла, ни пользы. Разворачивается ли время в бесконечность познания? Сворачивается ли в точку, к вечности, к бесконечной простоте Спящего Творца? Разве можно противопоставить одно другому?" И показал мне орихалковый рог тончайшей работы. Его конец, изгибаясь, пронзал самое себя на середине длины, шёл внутри к краям, расширяясь воронкой, и соединялся с ними плавно изогнутой поверхностью, так что краёв как таковых и не было. И сказал: "Вот сосуд, где нет границы между внутренней и внешней поверхностью. Но в него можно налить вино, и оно не прольётся, хотя будет одновременно внутри и снаружи скрытой части. Представь, что мир устроен подобно этому рогу". И ещё сказал: "Вспомни знак сварги, распространённый в Мелуххе, когда из одной точки выходят по сторонам света четыре лабиринта. Теперь представь, что это один лабиринт в четырёх проекциях. Если он расширяется по сторонам света, то сворачивается. Если же развивается, то заканчивается в точке схода. Или, если хочешь продлить на другой виток, начинает сворачиваться". - Да, Учитель, теперь я вижу, что сварга и этот рог устроены подобно друг другу, сворачиваясь в самих себя и из себя развиваясь. Но трудно удержать в голове, что движение внутрь и вовне - одно и то же, что начало и конец не совпадают в круговороте, и всё же начало является концом, и конец началом... - Ну и не держи! - рассмеялся Энмендурана. - Выбери для себя какой-то один образ, просто помни то, о чём мы говорили. Я сам предпочитаю образ спирали развивающейся, потому что - вот... Он достал из-за ворота амулет на шнурке, сплетённом из разноцветных нитей. Змея, свёрнутая в спираль, голова под прямым углом в сторону, вместо глаза сквозное отверстие, в которое шнурок продет. По всему телу руны неуловимых очертаний - то ли непрестанно меняются, то ли просто невозможно запомнить. Но при этом складываются в надпись, смысл которой кажется интуитивно понятным - вот только объяснять его пришлось бы очень и очень долго. Даже себе самому. - Это оттуда. Не сам форм-фактор, конечно, а заключённый в нём мэ. И я спросил: "Учитель, оттуда - значит, от престола Спящего Творца? Правду ли говорят, что ты был взят к нему, подобно праотцу Адапе, пока я находился в Ваэдже? То о чем ты писал Ямшуту, то, что говоришь сейчас мне - это знание оттуда?" Учитель сказал: "На самом деле Творец не спит. И не умер, как учат безумцы. И не забыл о своём творении, и не безразличен к нему, потому что оно во всех своих частях и проявлениях открывает его пути - стоит лишь приглядеться". Я спросил: "Но зачем обязательно приглядываться? И почему Творец сам не управляет миром? Он не всемогущ, потому что не может открыться воочию и нуждается в помощниках, подобно царям земным?" Учитель спросил меня: "Есть ли смысл в таком мире, какой ты сейчас пытаешься описать и представить?" Я ответил: "Зато в нём есть спокойствие и предсказуемость". Учитель сказал: "Это спокойствие раба, чьи поступки в полной власти хозяина. Раба, который ничего не решает и ни за что не несёт ответственности. Мы же сотворены свободными и призваны управлять миром, разумно и справедливо, являя в нём образ и волю Творца и принимая это поприще опять-таки добровольно, а не по принуждению. В этом смысле по-своему правы те, кто говорит, что мы Ему снимся: не только потому, что наша реальность - его воображение, но и потому, что мы ведём себя своевольно, подобно сновидениям. Только в отличие от нас, Творец над своими сновидениями властен, всегда может вмешаться и даже проснуться. Но лучше не надо". Ещё я спросил: "Значит, Творец не благ? Ибо если бы Он был благим, то не сотворил бы свободу, которая порождает зло из неправильного выбора". Учитель сказал: "Свобода нетварна. Это один из атрибутов Творца, явленных в творении. Атрибуты же сии явлены потому, что творение призвано, укрепляясь в них, уподобляться Творцу". Я спросил: "Учитель, каковы же другие атрибуты?" Учитель сказал: "Ещё - любовь, способность одаривать другого в ущерб себе и обогащаться этим ущербом, не ища ничего взамен. Ещё - творчество, способность осуществлять не сущее - магией, словом, искусством, ремеслом, - так что оно влияет на мир подобно сущему и изменяет его. Ещё - способность истончаться, умаляться, становиться вровень с собственными творениями, не уподобляясь им по существу, но вступая с ними в общение". Я спросил: "Но разве это последнее - не то же самое, что любовь?" Учитель сказал: "Ты правильно понял. Это работает только с настоящими творениями - созданными с любовью, ибо только творящий с любовью творит дела Творца как живое и свободное его орудие. А любовь - это всегда выход за пределы себя и своего, свободно подчиняющий собственную свободу любви к другому. Но довольно сих атрибутов, ибо остальные сводятся к ним". И я спросил: "Учитель, если ты был взят, в теле или вне тела, подобно праотцу Адапе, он же Гай-Мартанда, в место, которое сыны Сетовы называют "третьим небом", не ведома ли тебе тайна отвергнутой Адапой "божественной пищи" и не позволительно ли мне будет её узнать? Ибо даже среди сетитских колен и племён нет согласия в её толковании. Одни говорят, что Адапа отверг дар бессмертия, поэтому с самого начала нашего цикла всё пошло так наперекосяк. Другие же считают, что "божественная пища" - это жертвы во имя Неименуемого Спящего Творца, и Адапа выдержал искушение, которому в наши дни поддаются многие, принимая поклонение и жертвы во имя своё. Кто из них прав? Или не правы ни те, ни другие?" Учитель сказал: "Зачем нам судить Адапу и его ошибки? Мы совершаем свои. Из-за наших ошибок страдают те, кто приходят за нами, но всякий отвечает лишь за свои ошибки, а не за вину отцов. Я, будучи там же, где Адапа, своего искушения не выдержал. Мне было сказано, что мэ, которые я увидел - не для нашего цикла, что люди в массе своей к ним не готовы. Я же решил поделиться ими хотя бы с Ямшутом - в тайной надежде, что общие усилия по предотвращению или оттягиванию Катастрофы помогут нам преодолеть былые разногласия. Но он выбрал другой путь, который может лишь приблизить Катастрофу". Тогда я спросил: "Значит ли это, что услышанное ты сохранишь в тайне, которую унесёшь с собою?" Учитель сказал: "Почему же? Да, когда ты поведал о реакции Ямшута, моим первым порывом было разбить глиняные таблички с записями, которые я начал вести. Но сейчас, поговорив с тобой, понимаю, что это тоже было искушением. Наоборот, я их продолжу. И завещаю тебе, если пообещаешь не обнародовать их в этом цикле, а постараться сохранить для грядущего, после Потопа. Хотя... Не думаю, что после череды переписываний и переводов на новые наречия с дополнениями в каждой итерации собственными домыслами потомки там что-то поймут кроме бесконечных родословий и странно звучащих имён с утерянным для них смыслом и банальной морали на все времена: "дальше будет ещё хуже, но чем ночь черней, тем ярче звёзды". Но мало ли - а вдруг?" Я спросил: "Но помимо мэ для грядущего цикла, не получил ли ты какого слова, полезного и в нашем?" Учитель сказал: "Одну лишь заповедь произнёс мне исходящий от престола голос, подобный грому: делай что можешь - и будь что будет". Я спросил: "Есть ли в этом смысл?" Учитель ничего не сказал, лишь посмотрел на меня в глубокой печали.
Капрал Бефар: * * * - Значит, к парадату Ямшуту ты подался тоже ради близкой родни? - переспрашивает Дану. - Да, это была тогда единственная причина. И сто лет спустя принял приглашение сунки Карасуна, которого гимиры позвали на царство, а не остался в Уруке с Убартуту Мечешарахом, тоже поэтому. Я бы предпочёл присоединиться к скудатам, которых знал лучше, но серен Таргитай меня не приглашал. Да, кровное родство тогда для меня ещё имело значение - комплекс сироты, не знающего своего рода-племени, и пришедшего с Востока чужака продолжал меня преследовать. - А сейчас уже нет? - Нет. Сейчас у меня другие ценности и цели. Учитель, уходя, завещал мне бороться с грядущей Катастрофой - а для этого необходимо объединить усилия всех народов, и не только людей. Потому я и остаюсь на службе у Карасуна скоро уж сто лет, что Понтийское содружество открыто для всех племён, не делая различия между арьянцами, сетитами, нартами и прочими. И потому что сам сункир проникся этой идеей и готов ей содействовать в меру своих сил и власти. Молча гляжу нияде в глаза. Сейчас они снова два синих омута - бездонных, затягивающих. - И раз уж мы дозрели до такого разговора, я спрашиваю тебя, Дану: присоединишься ли к ней и ты? Теперь, когда знаешь, что новая грядущая Катастрофа - это не привычная тебе Шитла, Зима, а Маркусан, Потоп? Омут ещё глубже и темнее. - Вода ледников - это мёртвая вода Океана, первозданного Хаоса. Когда ледник сходил и таял в прошлый раз, ниядам и речным потокам пришлось много трудиться, отделяя от неё свои живые воды. Даже тот маленький потоп не прошёл для нас бесследно: мой путь сократился, путь брата - вырос... - Разве Дану-Пра тёк раньше прямо на юг? - удивляюсь. Дану смеётся: - А ты не знал? Да, рассекал нынешний Понтанес, который тогда был частью материка. - Значит, озеро Дануслав на Понтанесе не просто так называется? - Ага, это и есть его бывшее устье. А Славутид - его второе имя. Но ледник двигал скалы, которые перегородили его течение, став порогами и отклонив его русло на запад. Однако нет худа без добра: бывшая полупустыня, где оно пролегло, ожила, став Великим Лугом или Лукоморьем, коцакским раздольем. В природе нет однозначного зла, Надоди: на любой минус найдётся свой плюс. - В природе, - повторяю с нажимом. Но Дану не обращает внимания. - Ну а мою историю ты и так знаешь. Майотскую низменность затопило талыми водами ледника, затем прорвало нынешние Чонгарский и Кудгивский проливы, превратив Понтанес в остров. Моё низовье отодвинулось, впадаю теперь не в благородные воды Виноцветного Понта, а в болота на краю Майотского залива. Но о чём жалеть? Что было - утекло. А где моё устье раньше было, я тебе не скажу. У девушки должны быть тайны. Может быть, потом, когда сильнее подружимся... - Тебе бы всё резвиться, реченька! - А что остаётся? Да, ты принёс нерадостную весть. Если климат резко изменится, и ледник начнёт таять очень быстро, нияды и потоки просто не смогут справиться с обрушившейся стихией. Получается, этого цикла мы не переживём, все реки в зоне затопления станут мёртвыми. - И ты так спокойно об этом говоришь? - Ты странный, чародей. А что мне, реветь и стонать, как брат на порогах? Мы не бессмертны, всем отпущен свой срок. Только теперь стала яснее его верхняя граница. Ну так ты ведь, прости за цинизм, до Потопа по-любому не доживёшь, так что я в лучшем положении. Правда, у вас бессмертное дыхание, потому вы и боитесь смерти, не зная, что ждёт за ней. Но это не счетово. Ты предлагаешь отодвинуть Катастрофу - но для меня это звучит таким же безумием, как остановить ледник. Это закон природы, это цикл Времени, это стихия... - Ты, видимо, не очень хорошо меня поняла. Это не стихия. К стихии вопросов нет, она не несёт сознательного зла, хотя и причиняет ущерб. А здесь в законы природы вмешиваются своим злом люди и другие разумные, а значит, ответственные за зло существа. В том числе и твой род, Дану - вспомни Аредви-Суру, вспомни Сарасвати. И некоторые делают это, ясно осознавая последствия, как Ямшут. - Вот сам и рассуди: если разумные существа сознательно приближают гибель собственного рода - разумны ли они ещё? Не превратились ли они сами в стихию? И не возразишь! Но я всё же возражаю: - Мы с тобой тоже разумные существа. И при этом понимаем, что зло - это зло. Разве не должны мы противостать этому гибельному процессу? - Ты сам-то веришь в успех? Она умеет задавать болючие вопросы... - Честно - не очень. Но меня об этом просил Учитель, это было его завещание тогда, перед Варой. - Вот и я в это ввязываюсь только потому, что ты просишь, - улыбается. - И с рош-аланами, и ещё о чём попросишь. А если получится - совсем хорошо. - Очередная моментальная метаморфоза, необычно серьёзное лицо: - Змейка у тебя на шее - та самая? Не копия? Теперь я по-настоящему ошарашен. Словно молнией шарахнут. - Откуда ты знаешь?.. Снова смеётся-заливается: - Как мало известно тебе о ниядах, чародей! У нас острый взгляд, одежда ему не помеха... Ой, а чего это мы засмущались? Тебе комплексовать нечего - фигура для твоих лет вполне в форме, и всё остальное... - Ты невыносима! - Ладно, Надоди, хочешь, я тебя больше никогда-никогда дразнить не буду? Честно! Покажи амулет. - Зачем, если ты его и так видишь? - Это совсем не то, что вблизи. Я и внимания никогда не обращала - мало ли чего там висит... Трогать не буду, только посмотрю. Достаю, подношу к её лицу, аккуратно держа за змеиную головку. Впивается взглядом в руны. Цвет радужки становится таким же неуловимым, как их форма. Зрачки расширились, застыли, словно примёрзли. - Можешь дотронуться, - говорю тихо. Одаривает меня таким благодарным взглядом, какого я у неё никогда прежде не видел. Осторожно тянется к змейке дрожащим пальцем, на мгновение касается стыка витков - и тотчас отбрасывает руку, как от огня. - Сильная магия! - шепчет, глотая воздух. - И материал какой прочный... - Ага, головку не отломить. Взгляд уже обычный - удивление смешано с иронией. - Зачем же портить такую красивую и волшебную вещицу? Но этого я ей объяснять пока не намерен. В конце концов, у меня тоже могут быть тайны. Некоторое время молчим. - А знаешь, - говорит она медленно и задумчиво, - есть способ пережить Потоп. Причём нам обоим. Только он... не очень приличный. В смысле, вашим женщинам первым такие речи вести неприлично, по крайней мере здесь, в Ойкумене. Хотя в прошлом цикле было не так. Но я же не человек, мне можно. Слушаю, пытаюсь понять, куда она клонит. - Чего тут непонятного? - начинает сердиться. - Аредви-Сура и Ямшут у тебя перед глазами. Если бы мы, подобно им, стали парой - по-настоящему, на всю жизнь - я бы тоже могла отделиться от своей реки и поделиться с тобой своим долголетием... - Дану, - вздыхаю, - ты же только что обещала, что больше не будешь дразниться и дурачиться. - А я серьёзно! - вспыхивает. И судя по обиде в глазах - и впрямь серьёзно. - Тогда тем более, глупо. Я бы даже сказал, пОшло. Одно дело, если бы ты меня (всякие чудеса и диковинки в жизни случаются) полюбила... А так - ради чего? Ради любопытства и новых ощущений? Или чтобы смерть обмануть? - Чародей, я тебе уже говорила, что ты глупый? Смерти я не боюсь, это раз. Чего её бояться? Пока я есть, смерти нет, а придёт смерть - не будет меня. Это вы с вашим бессмертным дыханием чего-то дрожите. А первой полюбить нияда не может, это два. Только ответить взаимностью, если её полюбят. Или не ответить. Но если уж ответит, то полюбит с полной самоотдачей, без остатка. И проживёт лишь до тех пор, пока ей не изменят. - Вот в это "если" всё и упирается, - говорю. И снова взгляд моментально переменился - не сердитый, а обиженный, пуще прежнего: - А я тебе не нравлюсь? Совсем-совсем, ни капельки? Нет, я понимаю, что сейчас выгляжу для тебя слишком юно, но это ведь легко исправить, ты же знаешь. И вообще, это я ведь так, на перспективу, время-то у нас ещё есть. Глядишь, и полюбишь как-нибудь... Пытаюсь подобрать слова, чтобы опять не обидеть. - Дану, милая древняя нияда... Ты вот меня глупым назвала - а сама-то? Такое не меряют "капельками", это как магия или беременность - или есть, или нет. И "как-нибудь" оно тоже не приходит. Ты говоришь, что не способна полюбить первой - но и я, дожив за триста лет до первых седин в бороде, толком не знаю, способен ли я любить. Не только в этом смысле, а вообще. - Ты ведь так красиво говорил сейчас о любви! Я аж заслушалась. - Уметь красиво говорить о любви и уметь любить - не одно и то же, Дану. К тому же я просто пересказывал слова Учителя, а он их принял свыше. Морщит нос. - Но женщины-то у тебя были? - Бывали. Немного и недолго. Потому что сами по себе ни к чему не обязывающие отношения - ужасная скука, как и любые примитивные чувственные удовольствия. Особенно для мага. А чтобы, как ты говоришь "по-настоящему, на всю жизнь"... Первые сто лет я считал, что моя жизнь безраздельно принадлежит Учителю, который выкупил её в Сараппе за серебро и орихалк. Чувствовал себя в неоплатном долгу перед ним. Вторые сто ему столь же безраздельно принадлежала моя любовь, если это действительно была она. А может быть, просто благодарность и признательность за то, что он принял меня снова, не отвратившись от моего предательства. В любом случае, уже не долг, а нечто принциально иное. Третьи сто моя жизнь принадлежит мне самому, я волен уйти от Карасуна, когда сочту нужным. Имя, которым ты меня называешь, я принял тогда же. На хараппском наречии оно означает Кочевник, Бродяга. В напоминание о моей свободе, о том, что я странник и пришелец на месте своего пребывания. Но именно поэтому я считаю себя не вправе думать о спутнице жизни, о законном потомстве, чтобы не обрекать их на возможные скитания. Если бы моя жизнь сложилась иначе, вероятно, опыт был бы другим - но сейчас вот так. - Ладно, - улыбается Дану, но кисло как-то. - Как я уже сказала, время у нас есть. Всякое может случиться... А скажи, что означало имя, данное тебе при рождении? Можешь не говорить, как оно звучит, но хотя бы значение. Знаешь же, что для нияд это важно. - "Крадущийся перед рассветом" на языке отцовского племени. Не знаю, почему мама меня так назвала. Наверное, просто по времени моего рождения.
Капрал Бефар: * * * Пыльные курганы выступают из глубокой лиловой дали. В горячем воздухе висит равнодушие и безмолвие, тихая грусть, спокойная и тяжелая, словно степная синева, разливающаяся под опрокинутым небосводом. Но в молчании этом нет торжественности или покоя. Оно - точно жизнь и смерть - далеко внизу, и здесь, в разрыве тишины, слышен лишь слабый шорох - это спешат куда-то глухие шаги времени. Ускоряю коня, свита не догоняет, держит дистанцию. Знают, когда я стремлюсь к одиночеству и меня лучше не трогать. Особенно на пути, лежащем среди курганов и дольменов, где мёртвые бредут в тумане навстречу живым и ведут с ними неслышную беседу, где пурпурно-лиловый полог облаков окрашивает горизонт в цвет раскалённой меди и где нет для человека ничего, кроме желания лечь и уснуть навсегда, чтобы ничто не мешало его спокойному сну. Только сейчас, в окружении выжженных сердитым солнцем ковылей, начинаю понимать, чем так задело меня шутливое - надеюсь! - предложение Дану. Сама мысль о том, что помимо предотвращения Катастрофы или принятия её неизбежности существует третий путь - подготовиться и пережить - не только для нияд естественна, но и для рода человеческого не является чем-то шокирующе новым. Переживали же прошлые мелкие потопы пастухи на высокогорьях, сохраняя крупицы знаний и опыта погибшего предыдущего цикла, мигрировали от холодов Шитлы в таинственную глубь Чернолибии, к верховьям великой реки Хапи, которую нынешние народы земель Маср и Кермы суеверно считают выходящей с небес. Но в моём сознании этот путь неразрывно связан с тем, как пытался реализовать его парадат Ямшут, с его чудовищной Варой, с тёмной магией, питаемой поклонением покорённых народов Аредви-Суре, а после её растворения - ему самому... Собственно, даже предложенный Дану способ продлить обоим век после Потопа, при всей его хулиганской экстравагантности, я бы не воспринял так болезненно и в копья, если бы она сама не провела столь неприемлемую параллель с Ямшутом и его ниядой. Но если разобраться - почему одно должно исключать другое? Кто сказал, что продумать и подготовить запасной план - значит, изменять основному и не верить в его успех? У любого правителя и любого военачальника продумано даже несколько уровней запасных вариантов на случай, если что-то пойдёт не так. Не думаю, что Учитель осудил бы меня, если бы параллельно я занялся поиском способов для понтийских народов пережить Потоп на случай, если предотвратить его не выйдет. Помнится, отвагу тауреков, которые, приплыв на Понтанес, сожгли свои корабли, он не счёл мудростью. Тем более, что способ вдруг сложился сам собой с предельной ясностью. То ли и впрямь нашептала мудрость предков в туманной дымке между курганами, то ли (что скорее) на него тоже тогда ниядочка натолкнула, вспоминая, как образовалось после прошлого таяния ледника Майотское озеро, а затем стало заливом Виноцветного Понта. Уровень воды в Понте значительно выше, чем в морях, соединённых с Океаном. Если прорыть исполинский канал, соединив его с Западным морем... Конечно, не сейчас, потому что тогда его вода смешается с солёной морской и станет непригодной для питья. Когда ледник уже начнёт таять... несколько перемычек, которые можно будет относительно быстро разрушить... Котловина Понта соберёт тогда талые воды со всего побережья, а поднимаясь до критического уровня, они будут сливаться в Западное море и дальше, в Океан... Дану и Дану-Пру это, пожалуй, не спасёт, но сейчас речь хотя бы о людях. Звучит бредово, но ничего технически невыполнимого здесь нет. Конечно, для столь грандиозного проекта придётся объединить усилия всех народов Побережья. Но если они будут знать о сути грозящей беды... Ведь без малого двести лет она остаётся тайной для широких масс, даже о Варе все до сих пор уверены, что Ямшут строил её как убежище от новой Зимы, чтобы скрыться от холода за гигантскими стенами. А сплотившись в общем деле для общего выживания... Начиная со стран Понтийского Содружества - в первую очередь на южном побережье, Синопское царство, родина сунки Карасуна... вокруг него объединятся и нешли, и хатты. Конечно, помощь и от нас, восточных... Думаю, колхи тоже присоединятся к Проекту. И не только они... Вот чем ещё может это увлечь сункира - Проект, помимо прочего, возвысит Понтийское Содружество, а может быть даже соберёт под его клейноды новые страны. Ну а у меня тут тоже скрытая цель: вдруг народы, сплочённые общей задачей, научатся слушать, слышать и понимать друг друга? Вдруг им сообща удастся исправить свои пути в согласии с мэ века сего - тогда потепление и Потоп удастся если не отменить, то отложить на тысячелетия... Вроде бы как ни посмотреть - везде плюсы. Возможно, минусы всплывут позднее, но надо хотя бы начать. Свите позволяю себя догнать только под стенами Эритродора. В город въезжаем уже в сумерках. Улица Красная тянется стрелой от городских ворот до дворца, перестроенного из стен коцакского гардиша Новосечье. Всего год спустя после того, как переселившиеся с Запорички на Гипань коцаки обосновали здесь, в извилистом гипанском меандре кошевую базу, волшебница Карена решила расширить её в настоящую презентабельную столицу, "скромно" названную Каренодором. Длинная прямая улица, сомнительная в оборонном плане, но поражающая гостей города эффектной перспективой и видом на дворец, тоже строилась по её плану. Поскольку гости города, в отличие нас, непутёвых, въезжают при свете дня, для них название улицы не составляет загадки. Обычные на вид круглые дома по её сторонам, с низкими округлыми кровлями или с высокими, на опорном столбе, напоминающими остроконечные шапки гимиров, облицованы добываемым неподалёку красным камнем, играя в солнечных лучах. Собственно, отсюда и весь город получил нынешнее название после того, как коцаки, недовольные порядками, которые пыталась навязать им Карена вопреки первоначальным своим обещаниям, отказались ей служить как нарушившей взаимную присягу. Из такого же красного камня высечен и возвышающийся перед дворцом пьедестал с лепящимися к нему по всей окружности фигурами гипанско-коцакской старшины в полтора человеческих роста искусного литья - кошевые отаманы из орихалка, полковники из бронзы. На пьедестале в своё время стояла, словно поддерживаемая или несомая ими, огромная фигура Карены - не в полную величину, конечно, но всё равно впечатляло. Во дворце мне первым делом сообщают, что сункир желает со мной говорить. Ясное дело, встречи советника по магии за городом, как некогда Энмендурана встречал заблудшего ученика, от него не дождёшься, но если разговор не откладывает до утра, то дело довольно серьёзно. Так и есть. Карасун взволнован и хмурится. Об идее насчёт канала в Западное море ему сейчас говорить точно не стоит. Он и отчёт о переговорах с Дану выслушал вполуха, без особого интереса: - Тебе всё будущая миграция народов с севера покоя не даёт, а между тем с запада она куда обозримей. Ты вообще следишь за ходом экспансии Атлантиса? - Признаться, не очень, - об огромном острове, прикрывающем узкий выход из Западного моря в Океан, ещё сто лет назад ничего не было слышно, кроме того, что он есть, и его население живёт своей жизнью, практически не контактируя с народами Ойкумены. И я до сих пор не привык, что его теперь пора воспринимать всерьёз. - Знаю, конечно, что он присоединил к себе западные пределы Средиземья и обосновывается там... - Не только Средиземья, - морщится от моего дремучего невежества, - Либии тоже. И не обосновывается, а продвигается дальше и по северному, и по южному берегу Западного моря такими уверенными темпами, словно рассчитывает рано или поздно сделать его своим внутренним, замкнувшись на востоке. Мда, в таком контексте рассказывать о планах сделать Виноцветный Понт фактически частью Западного моря было бы и впрямь неосмотрительно... - Далеко не всем по душе ярмо молодой, но неудержимой империи, - продолжает. - Фактически начинается Великое переселение народов. Атлантис идёт по пятам, от его новых границ предпочитают отступать дальше, потому что сражаться получается не очень. Пока ещё есть куда. Разумеется, на восток. Разумеется, не только на пустующие земли, которых не так-то и много. Получается цепная реакция - локальные стычки, дальнейший отток вглубь Ойкумены теснимых народов. Как скоро это может коснуться нас? - Если всё именно так, как ты говоришь - действительно, раньше, чем ледник. Даже если молодая, но неудержимая империя в ближайшее время выдохнется, процесс уже запущен. - Именно, - удовлетворённо кивает сункир. - Хотя пока что не видно, чтобы она выдыхалась. А чтобы подготовиться, к испытаниям, идущим издали, надо наконец-то с актуальными проблемами разобраться. Откладывать больше нельзя. - Ты о ситуации на Понтанесе? - уточняю. - О ней. С неопределённостью пора заканчивать. Если не удастся поладить с Кареной и заключить с ней союз перед лицом идущего с запада вызова, то хотя бы границы на острове между Киммерией и Таурией пора чётко определить. Разумеется, с возвращением нам Южного берега - это даже не обсуждается. Понятно, речь не о Палакии, которую они включили в состав своей столицы, пусть даже Спету, где Карена построила свою резиденцию, себе забирают, и Алепику заодно. Но начиная от Гьялиты всё должно быть наше, и никакие компромиссы тут невозможны. Огонь в круглодонных глиняных светильниках трепещет на сквозняке, гоняет тени по полированным орихалковым пластинам, инкрустированным золотом и серебром с рельефными львами и турами. - Ты чего-то не договариваешь, сункир, - хмурюсь. - В чём срочность этой беседы? Почему ты затеял её, не дожидаясь утра? - Потому что Карена внезапно сама предложила нам встретиться и провести переговоры, - отвечает после недолгой паузы. - И потому, что её посол сейчас ждёт ответа. Интересный поворот. - Вот с этого и стоило бы начинать. А не издалека, с Атлантиса... Седобородый старец в гаптованной ризе буравит меня сердитым взором: - Мне лучше знать, с чего начинать, чародей. Ты должен понимать контекст и перспективу происходящего. Уж прости, но твой взгляд витает в облаках и редко опускается под ноги. За дальней опасностью не видишь ближней. Атлантис - это очень серьёзно. И Карена наверняка из этих же соображений пошла на столь неожиданный для нас шаг. - Где она предлагает встретиться? - На Понтанесе, в горах на спорной территории. - Разумеется, ты предполагаешь моё участие? - Нет, чародей, я предполагаю нечто большее. На встречу поедешь ты один. То есть с гвардией, конечно, но без меня. - Почему? - Не вижу смысла в моём присутствии. Если на встречу явится сама Карена, ты встретишь её как второе лицо в Содружестве и волшебник волшебницу. А если кого-то пришлёт, мне тем более в таком формате участвовать не пристало. Хотят видеть меня лично - включим это в повестку первоначального торга. Я догадываюсь ещё об одной причине. Если эпохальная встреча окончится ничем, провал останется висеть виной на переговорщиках, а не на самом сункире. Думаю. - Мои условия. Первым своим помощником я беру Лигтамия. И пусть он сам решает, какой легион взять с собой для охраны. - Разумно. А кто второй помощник? - Кошевой отаман Созурко. Соответственно, он тоже выберет коцакский полк на своё усмотрение. Сункир, как и ожидалось, изумлён: - Ты уверен, что задействовать коцаков, ещё и на первой же встрече - хорошая идея? Не решит ли Карена, что мы дразнимся, не разозлится ли? - Если она всерьёз настроена на переговоры и выстраивание отношений - проглотит. Если просто прощупывает наши настроения - что ж, мы их этим покажем. Никакого заискивания, никакого стремления обходить острые углы - а значит, нечего и пытаться говорить с нами с позиции силы и корчить из себя невесть что. Ну а если - вдруг! - уже на этой встрече удастся договориться о чём-то конструктивном, закрепить его участием первого лица среди гипанских коцаков прямо на месте будет эффектным ходом. Теперь думает Карасун. Недолго. - Согласен. Похоже, в истории Понтийского содружества начинается новая глава, обещающая быть как минимум интересной. Вот не случайно мы с Дану о Карене так много говорили - как чувствовали что-то оба. А уж для моих дальних планов заручиться согласием тауреков тем более необходимо.
Капрал Бефар: Дочь Улиата Кудгивский пролив получил своё нынешнее название совсем недавно, на моей уже памяти. И то дело - чересчур уж он широк и глубок, чтобы именоваться по старинке Коровьим Бродом. Сунки Карасун давно вынашивает планы проложить через него огромный мост, который соединил бы Понтикапский полуостров с материком, с Темутарганью. Причём центральные пролёты должны быть достаточно высокими, чтобы не цеплялись мачты монир. Без магической защиты такая грандиозная конструкция развалится через десяток лет, но защиту-то я обеспечить в состоянии. Затык тут в другом - в обстановке на Понтанесе. Конечно, вытянутый к берегу Понтикапий - настоящая крепость, окружённая с трёх сторон водой, а с четвёртой в самой узкой части отгороженная от остального острова с севера на юг, от озера до озера, высоким земляным валом. И всё же в последнее десятилетие отношения между гимирами и тауреками обострились настолько, что Кудгива при близости фронтира и особенно таурецких прибрежных гардищ за валом ну никак не тянула на форпост материка с его мирной жизнью, каким её окончательно был призван сделать мост. Скорее толстая прослойка, живущая по войсковым, если не военным, законам. Да и пролив в качестве рубежа обороны солидней вала. В общем, в Кудгиву вместе с Ошадским коцакским полком переправляемся всё ещё паромом. Хотя как знать - вдруг эта встреча в конечном счёте и приблизит строительство моста? Не то чтобы у меня и впрямь был такой оптимистичный настрой, но если заранее исключать лучший результат, то и браться за дело не стоит, я считаю. К тому же успех открыл бы дорогу куда более грандиозным планам, чем какой-то жалкий мост. Да, я о канале в Западное море. Наша ватага могла быть в два раза больше, но Лигтамий благоразумно рассудил, что стоящий на Понтикапии Отдельный Десятый легион для такой миссии подходит идеально, потому что уже делал вылазки в эти края и знает местность. Так что на паромах безраздельно господствует коцакский дух, и зажигательные песни, которыми гребцы сами задают себе ритм, распугивают кружащихся над проливом чаек. При всей их поэтичности и напевности сюжеты разнообразием не отличаются и сводятся, по сути, к двум. Или коцак подкатывает к девице, она его отшивает, он делает новые и новые заходы, составляющие всё содержание песни, причём оканчивается всё, как правило, открытым финалом. Или же коцак отправляется в поход, девица не хочет его отпускать, он в глубине души рад от неё отделаться, но говорит ей тёплые и красивые слова, обещая вернуться живым, хотя сам в это не сильно-то верит, потому что нависло над ним какое-то тоскливое предчувствие. По выражению лица полковника Батянь-Око, взявшего на себя функции капитана нашей мониры и координирующего с кормы гребцов, очевидно, что песни второго типа нравятся ему больше. Но в репертуар не вмешивается, лишь время от времени правит ритм подвешенным на завитке акростоля гонгом, одновременно лихо орудуя в одиночку огромным поворотным веслом - только чуприна-ача посреди гладко выбритой головы развевается на ветру подобно вымпелу. При своём очень маленьком росте полковник силушкой богатырской не уступает, пожалуй, самому кошевому. Выбор полка отаманом Созурком Камнерождённым не менее разумен, чем у Лигтамия, и наблюдая за командой, я убеждаюсь в этом всё больше и больше. Не только Батянь-Око, но и почти треть полка - керкеты, с Кареной сроду не пересекавшиеся, без всяких суеверных предубеждений. Остальные - бесшабашные шибайголовы, которых опасность только заводит. В то же время дело знают, и дисциплина - вопрос личной чести для каждого. Командирские кони фыркают в проходе и нетерпеливо стучат копытами. Но предстоящий по воде путь не так уж и короток - вглубь Корченской бухты Понти-Капу, край которой едва синеет вдали. Лигтамий и Созурко плывут вдвоём на другой монире. Это тоже мой нехитрый замысел: пусть попритрутся друг к другу в дороге без нависающего над душой начальства. С обоими будет достаточно возможностей пообщаться для оперативных выводов - сейчас же коротаю время в разговоре с Батянь-Оком, пытаясь понять об Ошадском полке как можно больше. - Ну а самому-то не боязно с Кареной встретиться? - спрашиваю. Полковник хитро усмехается в длинные смолисто-чёрные усы. - А чего её бояться? Наши старики про уигов много всяких небылиц брехали. Будто у них три головы и один глаз. - Не много ли на один глаз голов? - нет, на самом деле я такие россказни про "ледяных великанов" ещё в Мелуххе слыхал. И неизвестно, кто у кого их заимствовал. - Ха! Если бы только три... У некоторых трепачей и больше вырастало. До ста - при одном-то глазе. И рук тоже сто. А побратимы, которые ту Карену своими глазами видели, говорят - баба как баба. Только здоро-о-овая... - Судя по интонации, ты о "бабах" не очень высокого мнения? Батянь-Око залихватским рывком перебрасывает через борт рулевое весло: - Ничего я против баб не имею. Как и против единорогов. - А что между ними общего? - удивляюсь. - То и общее, что мне ни до тех, ни до других дела нет. Ты же, чародей, и сам, я слыхал, не любитель обольстительных красоток и шумных застолий. Тоже, небось, не видишь в них удовольствия? - Есть такое. - Тогда ты меня поймёшь. Для меня настоящее упоение - в бою. Но не в любом, а за правое дело. Защитить обиженных, покарать лиходея. Восстановить справедливость, короче. Это мой пир, это моё брачное ложе. По твоей волшебной части, наверно, тоже так? - Ты верно суть схватил, - не могу не признать. - Пути воина и мага разные, несовместимые даже, но их прямота одна и та же - служение справедливости и добру. Кивает: - Во, хорошо формулируешь, чародей! Не государю служить, а справедливости. И не ей одной, но и добру, да. Потому что наказать зло - это только справедливость. А добро - ещё и самому при этом от него не замараться. А это труднее всего. У вас тоже так? - Тоже. Хотя страх замараться - это тоже зло, потому что делает безоружным перед ним. И внушает мысль, что зло непобедимо. Рецепт тут прост: видишь зло на пути - иди с ним сражаться. Потому что если оно и впрямь на пути, то другого выбора у тебя уже просто нет. Трудность лишь в том, чтобы видеть. Видеть, где зло начинается и где заканчивается. Чтобы не поразить лишнего и не упустить того, что должно быть поражено. Вот тогда действительно - замараешься... - Аналогично, - снова трясёт чуприной Батянь-Око. - Только почему ты говоришь, что пути несовместимы? Наш кошевой ведь характирник. Копья и стрелы от себя отклоняет - сам видел. - Знаю. Да, магические задатки у него есть, - но в подробности, разумеется, не вдаюсь. Магические задатки увядают, если их не развивать, но с Созурком сложилась редкая ситуация, когда они поддерживаются верой в них друзей и врагов. Проявляются только в экстремальных ситуациях, на пороге смерти, уводя от неё - но этого, помноженного на одержанные им победы, оказывается достаточно, чтобы подпитывать веру и дальше. Ну а то, что оно обрастает россказнями о его подвигах, начиная с колыбели, где на три четверти вздорные выдумки - неизбежные издержки процесса. За песнями и беседами конец пути оказывается не таким уж далёким, как виделось. Полумесяц Корченской бухты медленно зачёрпывает наши судёнышки из пролива, вбирает внутрь города, вырастающего амфитеатром над изогнутым берегом. Город врезается в озеро причалами порта, озеро проникает в город судостроительной верфью. Коцаки налегают на вёсла. Понти-Капу фактически сросся с гардищем Гимирик на южной оконечности, выходящим уже не в пролив, а в открытое озеро. От стен до стен - цепочка станов и слобод, перемежаемых линиями курганов. Эта агломерация получила имя Кудгива - "Две твердыни", по которому был назван и пролив. Одно время Гимирик активно застраивался и развивался, но с тех пор, как тауреки полностью вытеснили гимиров с Южного берега, он несёт в основном функции воинского гарнизона и базы пограничной флотилии. Гражданская жизнь сосредоточена в основном в Понти-Капу с его роскошными ротондами акрополиса на горе Карачун (сходство с именем сункира совершенно случайно) и густыми тенистыми садами, с его практически столичным лоском и стилем жизни, до которого не дотягивает даже Эритродор - он всё же попроще, его и называют по всей Киммерии фамильярно Эркко, тогда как Понти-Капу не приемлет никаких снисходительных сокращений. Впрочем, стиль этот специфичен, тоже военный скорее, стиль перманентного парада и триумфа. Даже бесшабашные коцаки не могут его проигнорировать: Батянь-Око и Созурко лично следят, чтобы никто из них не сошёл с кораблей на берег, не надев прежде свой коц - четырёхугольный плащ, по сути, коврик с вырезом для головы, по которому коцаки и получили своё прозвище, и узор которого многое может рассказать о его хозяине всякому посвящённому в эту символику. Легат Ковнирий, возглавляющий Отдельный Десятый легион встречает нас в порту. По пути в акрополис я постепенно и ненавязчиво перехватываю у Лигтамия инициативу и сам атакую легата вопросами о легионе, о местности, где назначена встреча, и о текущей там обстановке. Дорога на холм неторопливо петляюща, временами подъём становится крутым и ступенчатым, чтобы затем эффектно развернуться, открывая чудесный вид на панораму города и бухту. Лёгкий ветерок разносит аромат садов и стрёкот цикад. Архонта без лишних вступлений озадачиваю требованием предоставить лошадей всем пехотинцам легиона и полка, а также снарядить фуражную команду. Он слегка шокирован. - А на полуострове вообще найдётся столько лошадей? Озвучиваю ему точное количество голов согласно последним статистическим данным. Идея посадить всех на коней звучит неожиданностью не только для архонта, но и для моих спутников. Хотя вижу, что они находят её разумной. Конечно же, она возникла у меня не только что, и можно было известить архонта заранее письмом, но это продолжение нехитрого замысла: пусть войско задержится под Понти-Капу на пару дней, чтобы коцаки и легионеры как следует раззнакомились друг с другом до начала собственно похода. Менее очевидная цель - чтобы до Карены наверняка успели дойти слухи об участии коцаков. Необходимо перехватить инициативу и спровоцировать её на реакцию, из которой уже можно было бы делать предварительные выводы. - Молниеносная, однако, карьера у легиона, - шутит Ковнирий. - Нас не только гвардией сделали, но и кавалерией! Мне этот каламбур не кажется очень уж остроумным. Не люблю, когда ещё не взявшись за дело, начинают прикидывать возможную выгоду и награду. А легат хитро так поглядывает даже не на Лигтамия, а на меня: понятно, что не рыцарский статус саворонов всему личному составу, но что-то же нам перепадёт за участие в эпохальной встрече? Конечно, если она действительно окажется эпохальной и если придётся на некоторое время обнажить мечи - но перепадёт же? Ну что ж, если к тому времени впечатление не изменится, я уже решил, кем будем прикрываться на яйле с таурецкой стороны. Обнажить, в случае чего, придётся прежде не гимирские бронзовые мечи с закруглёнными концами лезвий, а слегка изогнутые коцакские сашхи. И Ковнирию даже не на что будет обижаться: легион-то при этом займёт почётный правый фланг! Вообще все четверо понемногу начинают воспринимать меня всерьёз как не только государственного деятеля, но и военного стратига. Во взглядах всё больше любопытства: чародей, однако, не только своё дело знает. А чему удивляться, ребята? Как будто вы не в курсе о моём участии в штурме Вары. Конечно, это была самая нелепая битва во всей Ойкумене за всю историю цикла. Но готовились к ней серьёзно и обстоятельно. * * * Арьяно-урукский конфликт тянулся и тлел уже многие десятилетия - намного дольше, чем нынешняя толчея на Понтанесе. Обычно всё-таки тлел, иногда вспыхивал на рубежах, ярко и горячо, но ненадолго. Действовали негласные договорённости, "красные линии", которые ни Энмендурана, ни Ямшут старались не переходить. Поначалу-то два брата много общались и спорили - чаще, чем раньше. В Урук Ямшут, правда, всего один раз приезжал. Перед встречей меня внутренне трясло - надеюсь, со стороны это было не слишком заметно. Не в том дело, что именно от меня Учитель узнал о неожиданной реакции брата на своё письмо - такое всё равно не держат в тайне, слухи докатились бы очень быстро. И даже то, что за проведенные в Ваэдже годы я перенял немало секретов его магического мастерства, было не главной причиной его ожидаемого гнева. В конце концов, к нему я тоже пришёл с внушительным "багажом" от его брата. А вот то, что покинул его вопреки прямому запрету, стало серьёзным ударом по его амбициям. Я всё-таки неплохо его изучил - ну, пока он ещё оставался человеком... Но за всё время визита он даже не глянул ни разу в мою сторону. И выждав один из моментов, когда мы остались наедине (далеко не первый), удостоил меня нескольких фраз, но не взгляда, нет. Взял аккуратно под локоть, не поворачивая головы, и проникновенным таким голосом: - Знаешь, некоторые ошибки тем непоправимей, чем опрометчивей совершаются. И от их последствий страдаешь дольше и сильнее всего. О, Ямшут меня тоже отлично изучил. Угрозы не достигли бы своей цели, как и попытки потягаться с братом в благородстве, с намёками, что он тоже может меня принять, если передумаю обратно. А вот бросить походя зерно сомнения, не ошибся ли я в своём выборе - это максимум, что он мог сделать. Правда, тоже не сработало. Может быть, из-за того, что я решительно не давал места именно этим сомнениям, они так часто одолевают меня в других жизненно важных вопросах? Где-то убудет, где-то прибудет? Не знаю. Уже перед самым походом на Вару Учитель признается, что брат был готов на некоторые серьёзные уступки при условии, что меня ему выдадут. Не сказать, что это стало для меня большой неожиданностью - скорее я был уверен, что такое предложение звучало. Как и в том, что настоящие Учителя, к каковым безусловно принадлежал Энмендурана, не торгуют учениками - даже такими непутёвыми, как я. А те их разговоры, при которых я присутствовал, казались бесконечным бегом по кругу. Просто столкнулись два мировоззрения, разные настолько, что не оставалось никакого общего пространства для диалога. Как я понимаю только теперь, здесь у Учителя было своего рода "слепое пятно". Он просто отказывался принять, что они с родным братом, с которым в юности вместе начинали учиться магии, могли разойтись до полной противоположности. Поэтому паки и паки пытался до него достучаться. Ну а я из-за пиетета к Учителю тоже не мог вместить, что он не видит и не понимает чего-то, ясно видимого тогда даже мне. - Попробуй взглянуть на вещи шире и разносторонней - хотя бы в порядке мыслительного эксперимента, если ты на него ещё способен, - говорил ему Ямшут, когда мы прогуливались в тени дворцовых башен по Белому помосту - на самом деле розовому в этот час заката. - Магия - это синтез из атомарных первоэлементов. Есть ли разница, каким способом мы их получаем? Поклонение и жертвы - всего лишь мощный источник силы. Огромной и трудно контролируемой, неподвластной слабым магам, чем и обусловлены исторически сложившиеся запреты на этот счёт. Но мы-то с тобой достаточно сильны! - "Мы с тобой"? - переспрашивает Энмендурана. - То есть ты сейчас не оправдываешься, а пытаешься меня обратить в свою новую веру? - Я пытаюсь объяснить тебе элементарные, извини за каламбур, вещи. Потому что продолжаю считать тебя умным человеком, способным подняться над застарелыми предрассудками. А оправдываться мне не в чем. Я прав независимо от того, что ты думаешь на этот счёт. - Скажи, - Учитель глядит на брата пристально и испытывающе, - если для тебя это всего лишь предрассудки, почему ты не себя объявил божеством, а Аредви-Суру? Боязно становиться чудовищем? Ямшут удивлён - кажется, искренне: - При чём здесь это? Просто она меня любит - всей сущностью, как только способны нияды. А любовь - мощный резонатор, уж это-то тебе известно. - То есть ты опустился до того, что используешь в своих целях любящее тебя существо? - лугаль сокрушённо качает головой, отказываясь верить услышанному. - Почему в своих? В наших общих! Она моя царица. - Она марионетка в твоих руках, и ты прекрасно это осознаёшь. Ямшут даже не спорит, переводит разговор на другую тему. Вернее, возвращает к прежней, прерванной братом: - Ты действительно проник в мистическом озарении в глубины мироздания подобно нашему пращуру Гай-Мартанде, познав сокрытые прежде мэ. Но из-за косности мышления и зашоренных взглядов не способен в полной мере распорядиться этим сокровищем. То наивно призываешь заняться неосуществимой задачей, Катастрофу, понимаешь, предотвратить. То носишься с древним пугалом Спящего Творца, который, оказывается, уже и не спящий... - Да, брат, тебе, конечно, лучше знать, где я был и что слышал, - смиренно склоняет голову Энмендурана. - Я исхожу из реальных вещей, - морщится Ямшут. - Есть законы, мэ, по которым живёт мир и которые можно использовать в своих целях. В перспективе, конечно, можно их тоже попробовать расщепить на элементы, высвобождая огромную магическую мощь и конструируя из них собственные законы, - в глазах парадата мечтательный блеск. - Но это, разумеется, потом, на высших ступенях обожения. Пока что вот так. В своих целях, говорю - но в реальных. Пережить Катастрофу со своими владениями - вполне реальная цель, хотя путь, который я для этого избрал, пожалуй, единственно возможный. Остановить или отсрочить неизбежное, предопределённое слепыми законами всеобщей обусловленности - извини, но это просто бред. И главное - зачем? Ну и как прикажете объяснять то, что в объяснении не нуждается? Действительно, зачем спасать гибнущее, зачем лечить больное... Почему-то он не задаётся вопросом, зачем жить, зачем овладевать магией, зачем царствовать в своей парадатии. Спроси - не ответит ведь. Но ради этих вещей, смысл которых для него почему-то очевиден, он легко нарушил древний запрет! Однако Учитель пытается объяснять, снова и снова. Потом уже и не пытается, только умоляет прекратить требовать от народа поклонения Аредви-Суре. В Урук его больше не приглашает - начинает опасаться, что тот может похитить его записи. Но продолжают видеться на нейтральной территории. Уже без меня, и после каждой встречи Учитель всё мрачнее. Наконец, контакты прекращаются. - Я боюсь, как бы опять не сделать хуже, - объяснял он мне виноватым тоном. - Ямшут только ожесточается. Кажется, заповедь "делай, что можешь" я здесь исполнил до конца. Выше головы не прыгнуть. Теперь будь что будет. Царствование лугаля Энмендураны продолжалось жалкие сто лет, но за это время он успел во многом превзойти предшественников. Возможно, не все полученные им мэ оказались такими уж бесполезными для современников. Эти годы по родному его гардищу получили называние "зимбирского правления", а соседи-арьянцы, перекрутив это слово в "шумеры", до сих пор называют им союз сетитских племён под началом Урука. В дела брата Учитель первые полста лет не вмешивался совершенно, хотя слухи доносились всё тревожней. Аредви-Сура, став объектом поклонения, начала чахнуть. Жила безвылазно в своём святилище, потому что не пристало божеству соприкасаться с профанным. Для пышных церемоний и уборки храма парадату понадобился штат младших жрецов и жриц, от которых и шла утечка информации о происходящем. Сначала утих её мелодичный голос - по капле, по ноте, как умирает ручей от палящего летнего зноя, и подобно гаснущему лучу в ещё не пересохшей, но уже замутнённой илом лужице, тускнел взгляд и некогда обворожительная улыбка. Бессмысленно бродила по святилищу, как призрак, всё больше напоминая призрака внешностью. Потом уже и не бродила, сидела неподвижно, уставив потухшие глаза в одну точку. Только теперь, после разговора с Дану, я начинаю понимать, что произошло. Влюблённая нияда не переживает измены. Ямшут изменил ей не с женщиной - просто в его растущем самообожании не оставалось места ни для кого другого. Росло оно, видимо, постепенно, незаметно для него самого, потому и уходила Аредви-Сура так медленно и мучительно. Долгое время Ямшут продолжал её использовать безвольным источником магической силы, высасывал, как паук жертву, запутавшуюся в его сетях, пока не опустошил до конца. Продолжал церемонии осиротевшему имени, статуе из орихалка и слоновьей кости, заменившей в святилище живую нияду. Потом решил, что объявить божеством самого себя будет эффективнее. К тому времени экспансия его парадатии, необходимая для роста числа поклонников нового культа, дошла до шумерской территории. Учитель, до сих пор остававшийся безучастным, "чтобы не сделать ещё хуже", вынужден был защищаться. Урукхаи на границах давали жёсткий отпор графилатам Ямшута. Парадат ударил магией, будучи абсолютно уверен, что теперь-то брат против неё не устоит. Ему пришлось убедиться, что мэ, полученные Энмендураной у престола Спящего Творца - мощное оружие. И возможно, не только в обороне. С идеей за неделю покорить Урук пришлось расстаться, сосредоточившись на других соседях и лишь время от времени испытывая нас на прочность. Всё больше территории покрывалось жертвенниками самопровозглашённому богу. Всё меньше оставалось в этом боге человеческого - он и показываться теперь предпочитал в своей новой "истинной форме" свирепого чёрного быка с кровавыми глазами. Всё выше вздымались титанические стены Вары, новой столицы-крепости в Гиркании. И всё чаще обращались к Уруку с надеждой взоры покорённых Ямшутом народов. Но Учитель лишь принимал толпы беженцев под свою защиту, ничего никому не обещая. - Мои воины не хотят оставаться приживалами на твоей земле, лугаль, - говорил ему скудатский серен Таргитай. - Мы хотим вернуть свою. Убартуту, ишак Шуруппака, готов помочь нам войсками, но нуждается в твоём разрешении. Мы не просим ещё урукхаев, не просим и твоей магической защиты. Просто дай добро! Но Учитель медлил. Продолжал снабжать скудатов конями и оружием, обещал больше просимого - но не сегодня. - Нет смысла вступать в войну, обречённую на поражение. Это лишь укрепит Ямшута. Надо наращивать силы. Таргитаю эти слова казались пустой отговоркой. Но он старался им верить, поскольку больше ничего не оставалось. Всё начало резко меняться, когда в Урук прибыл Карасун, брат и наследник синопского правителя Майдата. Их мать была родом из гимиров, поэтому те и позвали его для переговоров с лугалем о защите и возвращении своих земель. От них и пришла весть, изменившая всё. - Ямшут для умножения своей магической мощи ввёл царские - человеческие - жертвоприношения! Пеплом жертв укрепляются стены Вары. Гимиры теперь обложены кровавой данью, отправляя подростков для этого чудовищного ритуала. Энмендурана отказывался верить услышанному. Но когда оно подтвердилось проверкой, моментально начал действовать, забыв обо всех колебаниях. - Я опасался его спровоцировать, подтолкнуть к этому последнему шагу. И без того уже мои попытки вмешаться, начиная с того рокового письма, всякий раз только ухудшали ситуацию, - объяснял он мне тогда. - Но теперь мои руки развязаны. Я спросил: "Не было ли ошибкой твоё бездействие, если роковой шаг всё равно им сделан? Может быть, следовало остановить его раньше, до этой черты?" Учиитель сказал: "Выбирающий между непротивлением злу и противлением ему насилием выбирает не между злом и добром, а между бОльшим злом и меньшим. Здесь важно не ошибиться, какое из них в каждой конкретной ситуации будет бОльшим. Ошибся ли я в своём выборе - не знаю, но это уже не имеет значения. Главное, что теперь выбор однозначен". Да, готовились мы тогда к походу в Гирканию серьёзно и обстоятельно. А престарелый лугаль довольно активно занимался военной стороной дела как Верховный главнокомандующий Союзных сил. Ну и мне, правой его руке, разбираться в вопросе пришлось научиться волей-неволей. Больше, конечно, в стратегическом масштабе - с практическими задачами среднего звена другие возились. Таргитай со скудатами, Карасун с гимирами, а с самими урукхаями - молодой, но подающий надежды Убартуту, правитель Шуруппака. Да, нынешний лугаль Урука. Прозвище "Мечешарах" он после штурма Вары и получил. Слухи ходили, что это именно он нанёс тогда (по кому или чему - никто толком не объясняет, только делают таинственный взгляд) решающий удар своим мечом, в черенок которого было-де вложено Тайное имя Спящего Творца. Что за имя? Да ну, обычные россказни невежественной черни. Со времён кишитского лугаля Энменлуанны, сына Сета, внука Адапы, в Двуречье призывают имя Спящего Творца возгласом "хайя" - выдох-вдох как элемент "бессмертного дыхания" вложенного в ноздри человеку Творцом, и одновременно обращение "о Ты!" Да, в названии шумерского войска "урукхаи" - именно оно. Ну а суеверы говорят, что у него есть "настоящее" прочтение, способное разбудить Творца и уничтожить мир. Только человеческий голосовой аппарат не способен его произнести. Зато вот в записанном виде работает как артефакт. Нет, сам Убартуту этих сплетен не поддерживает, да и победу себе не приписывает. Хотя и не сказать, чтобы активно опровергал. Тем более, мало кто тогда понял, что произошло на самом деле. Даже из находившихся рядом.
Капрал Бефар: * * * Далёкая вершина Чёрной горы под знойным серым небом. Визуальная граница между степным и горным Понтанесом на востоке. Там у подножия, где хлещет в прибрежные скалы волна, невообразимая в здешнем сухом раскалённом воздухе, растянулось гардище Каффа - последнее в цепочке на Южном берегу, оккупированном тауреками, начало условно-нейтрального побережья до Понтикапского вала. Горы с северо-востока начинаются бестолково. Степь словно дыбом встаёт, морщинится, как мятый плащ, короткими хребтами и гребнями. Чем дальше углубляешься, тем однозначней горным становится пейзаж, напоминая даже местами предгория Льдистоблистающего Каспия, теснящие Киммерию с востока. Но путь наш лежит пока что по широкой котловине между двумя грядами Кальдерных гор. Административно это всё ещё часть нашей Провинции, стабильно контролируемая, без всяких таурецких поползновений. Скучно и однообразно. Смуглый Созурко скучает, погружённый в раздумья. Его рыжий жеребец Бзоу время от времени борется с собственной скукой, произвольно меняя аллюр и играя копытами. Забежал вперёд, метелит хвостом отгоняя назойливо зудящих оводов. Лигтамий борется со скукой по-своему. Его, несмотря на жару, тянет на разговоры. С расспросов о штурме Вары переключился на собственные политические соображения: - Не моё, конечно, дело, чародей, а только кажется мне, что ничего толкового из этой затеи не выйдет. Ну договоримся мы о делимитации границ. Допустим даже, сункир столицу перенесёт из Эркко в Понти-Капу, чтобы быть к ним поближе - да и Карену меньше дразнить. Ну это я так, в принципе, знаю, что нет пока таких планов. Всё равно от того, что наверху между собой что-то порешают, настроения живущих здесь людей не изменятся. Ни с нашей стороны, ни с таурецкой. Вот сколько уже лет, как мы покинули Южный берег? А всё равно не можем смириться, считаем, что он наш и точка. "Этот берег вернётся назад, киммерийским и был он, и будет"... Думаешь, если им придётся уйти - они смирятся? У них таких же песен не напишут? Ну и как ты представляешь себе нормальную жизнь по соседству с такими зеркальными счетами и претензиями? - И что же ты предлагаешь? - Ничего, - быстро отвечает Лигтамий. И после паузы, как бы нехотя, продолжает: - А вот если спросишь, какая граница между Киммерией и Таурией при такой вводной была бы оптимальной для спокойных соседских отношений, я легко отвечу. Граница по естественным преградам. Горам, рекам. Без транзитного захода дорог. Чтобы не только необходимости контактировать было как можно меньше хотя бы в течение трёх поколений, пока претензии и обиды не отсохнут, а ещё и максимально затруднить контакты. Где естественных границ нет, возвести фортификационные сооружения. Вроде Понтикапского вала или их Длинных Стен. Ну а теперь представь карту Острова и скажи: можно ли с учётом наличных естественных преград и путей сообщения провести такие границы, которые удовлетворили бы и нас, и тауреков? А значит, можно ли о них договориться дипломатическим путём? Представляю. Молчу. Понятно и без слов. - То-то же! - довольно ухмыляется Лигтамий. - Если мы и придём когда-нибудь к оптимальному размежеванию, то в результате не переговоров, а боевых действий, когда проигравшая сторона будет вынуждена согласиться на худшие условия. А дипломатия только затягивает подвешенный конфликт. - Худой мир лучше доброй ссоры, нет? - Это в идеале, чародей. А на практике далеко не всегда народы так мыслят. И в нашем случае настроения с обеих сторон далеки от этой красивой пословицы. Если и дозреют до такого, то уставшими от конфликтов, а значит, без них всё равно не обойтись. Восточное острогорье Прибрежной гряды сменяется ближе к вечеру сплошным массивом, знаменующим завершение нашего пути по котловине и близость цели. После ночлега у его подножья с первыми лучами рассвета начинается подъём. Высокогорная местность представляет здесь собой обширные плато, служащие летними пастбищами - гимирам или таурекам, в зависимости от того, кто занимает соседнюю местность и дороги. В западной части гряды такие плато-пастбища, яйлы по-таурецки, соединены в сплошной каскад и контролируются Таурией, хотя выстроенная ею защитная система Длинных Стен, прикрывающих поселения Южного берега, тянется от острогорья почти до самого Белоярского залива, на берегах которого расположена их столица Понт?ниса. В восточной части до острогорья они изолированы друг от друга глубокими перевалами и в основном используются пастухами Киммерии. Лишь самая большая и самая восточная Арахна-мерта, по-таурецки Караби-яйла, Паучье Пастбище, стала с недавних пор предметом раздора и вооружённых столкновений из-за своего стратегического положения. Туда и лежит наш путь, потому что именно там Карена назначила встречу. Дорога неровная, временами переходит в седловины со спусками и подъёмами, но где проходят овцы, там и конница пройдёт. Здесь, вблизи спорной территории, уже не до скуки. Поэтому, несмотря на нелёгкий подъём, возносятся воинские знаки. Вексило с орлом Отдельного Десятого легиона. Нартовская символика Солнца и Луны на корогве Ошадского коцакского полка. Плывут над горной дорогой на фоне серого неба и серых скал. Всё серьёзно, и люди здесь серьёзные. Караби исчерчена каррами, буквально утыкана карстовыми воронками, пещерами и колодцами. Хотя овец в этом году из-за конфликта сюда не гоняли, растительность кажется совсем скудной, кони подножным кормом не слишком впечатлены. На разведку, к радости Ковнирия, снаряжаю легионеров - не стоит дразнить Карену коцаками аж до такой степени. Тауреки обнаружены на западном краю мерты. Тоже все верхом - было время подготовиться. Неторопливо выдвигаемся навстречу и разбиваем алый - "дипломатический" - шатёр примерно на трети отделявшего нас расстояния. Полк и легион рассредотачиваются по флангам. Можно двигаться непосредственно к месту встречи. Тауреки, вероятно, рассчитывают, что мы остановимся на безопасном расстоянии и будем их ждать, а они заставят ждать себя столько, сколько сочтут нужным. Но нет, я не собираюсь передавать им инициативу. Медленно, прогулочным шагом движемся в сторону их расположения. По флангам - с опережением. И намерены делать это до тех пор, пока они не двинутся нам навстречу. Кстати, следов великанши разведка не обнаружила, но это ни о чём не говорит. Горы - удобная локация для её маскировки, а дороги на мерту достаточно широки. Нервы у тауреков сдали очень быстро. На флангах выступили, сдерживая наше продвижение. Делегации по-прежнему не видно. Мы втроём, знаменосец с дипломатическим стягом и фланговые гонцы поодаль продолжаем путь, постепенно ускоряя шаг коней. Невозмутимы, как статуи. Ну а чего бы волноваться - один только Созурко легко уложит десятерых. Если до этого дойдёт, конечно, потому что моя боевая и защитная магия тоже чего-то стоит. В общем, таурецкая делегация появилась быстро и как-то суетливо. Флаг Таурии, грозный чёрный бык поверх лежащей дубины, вызывающий у меня болезненные ассоциации с "истинным обликом" позднего Ямшута. И главный переговорщик, и помощники одеты как правители, с подчёркнутой пышностью, до смешного неуместной среди гор. - Сам юкумран Карасун, стало быть, приехать не соизволил? - насмешливо интересуется вместо приветствия главный. - А кто об этом спрашивает? - отвечаю ему в той же нахальной манере. Всадник приосанивается: - Пентарх Понтанисы и доверенное лицо Владычицы морской Карены-Девы князь Астарот, технический правитель всея Таурии. Надеюсь, смысл моего вопроса и причина недоумения теперь понятны? Принимаю озадаченный вид: - Пентарх - это что за должность такая? - кстати, и в самом деле не знаю, надо выяснить заодно. - Пятый по рангу? Его помощники с трудом сдерживают насмешливые улыбки. Ему не видно, зато хорошо видно мне. И объект насмешки - отнюдь не наивность моего вопроса. - Как вам, вероятно, известно, - Астарот надувается ещё сильнее, - столица Таурии Понтаниса делится на пять номов, самостоятельных гардищ фактически. Я князь Сурб-Агана и в настоящее время председательствую в Пентархии, выступая таким образом её полномочным представителем. Предупреждая дальнейшие вопросы, это, - указывает на помощника справа, в одежде и конской амуниции которого преобладает голубой цвет, - князь Льесса Ковдерер, а это, - кивок в сторону помощника по левую руку, с доминантой жёлтого, - князь Хан-Риоля Озкарот. Таким образом, перед вами здесь не только представительное лицо коллективного главы Таурии, но и его кворум, достаточный для принятия решений от лица всей Пентархии. - Теперь кое-что проясняется, - цежу сквозь зубы с той же невозмутимостью. - А кем и на какой срок выбирается председатель? Или просто механическая ротация каждый год или месяц? Вопрос явно не доставляет Астароту удовольствия, хотя бы потому что цель встречи, по идее, не лекция о политической системе Таурии. Но правила игры просты: спрашивают - отвечай, бряцаешь титулами и регалиями - изволь объяснить их суть. - В Пентархии председательствует по должности доверенное лицо Девы, - объясняет. - Которое она назначает из числа номархов Понтанисы по своему усмотрению. И меняет тоже когда сочтёт нужным. По-прежнему флегматично киваю в ответ: - Ага, то есть в конечном счёте всё решает и всем заправляет Карена, назначающая номинального главу Таурии? За спиной которого теперь прячется, не соизволив лично явиться на встречу. Понимаю. Причём состав делегации тоже она определила, а не ты, Астарот, - это было сказано не наобум и даже не догадкой, а с полной уверенностью. Очень уж неприязненно помощники глядели друг на друга и равно пренебрежительно - на Астарота, даже не скрывая уже удовольствия, когда я ставлю его на место. Сам себе такую команду не подберёшь, если не полный дурак, а вот сформировать из подчинённых, чтобы все друг друга контролировали и подсиживали, и не могли договориться у тебя за спиной - самое то. Астарот порывается что-то ответить, но я ещё не закончил, поэтому не даю вставить и слова. - Выяснить состав нашей делегации мы вам время дали, но на всякий случай тоже представлюсь. Советник кшатхи Карасуна по магии Гуррикап, - называть себя неприятелю "Бродягой" было бы неправильно, так что пусть над Арахна-мертой прозвучит имя, данное матерью. - Как вам, вероятно, известно, некоторые считают нас соправителями. Вы так, очевидно, не считаете - ваше право. Ваше право также считать реальными правителями Таурии себя, а не Карену, как видится это мне. Что же, вы сами не захотели оговорить формат встречи заранее, но его можно выравнять прямо сейчас. Поскольку вашей Владычице морской добраться сюда по-любому проще и быстрее, чем кшатхи Карасуну, пусть переговоры проведут вторые лица двух государств, оба чародеи. Полагаю, это будет достаточно симметрично и не заденет ничьих амбиций. Озкарот и Ковдерер веселятся уже в открытую, причём каждый себе, друг на друга по-прежнему не глядят. - Нет, почему же, - к чести Астарота, ему неплохо удаётся сохранять спокойствие, - меня всё устраивает. Просто поинтересовался, почему сам юкумран не приехал. Не заболел ли. Но разговора так и не получилось. Не успеваем мы обменяться своим видением границ, как внимание отвлёк мчащийся во весь дух коцакский гонец. Созурко поскакал ему навстречу. Останавливаются, поравнявшись друг с другом, гонец оживлённо жестикулирует. Случилось что-то серьёзное - и явно не наши напортачили. - Эй! - машу рукой, - давайте сюда, пусть все слышат. У нас нет секретов от наших партнёров. Оказывается, к позициям коцаков, стоящих вплотную с таурецкой гвардией, приблизились какие-то вооружённые аскеры из ближайшего стана тауреков. Выпустили несколько стрел в их направлении, призывая отойти. Гвардейцы не вмешивались. - Разумеется, не вмешивались, - Астарот издевательски щурится: "и что вы нам сделаете?" - У них приказ не реагировать ни на какие провокации. - Как далеко прилетели стрелы? - спрашиваю. - За сто шагов и дальше. Поворачиваюсь к Созурко: - Ты знаешь, что делать... Отаману хватает взгляда, чтобы понять, в каком направлении действовать. Ну а детализирует он это направление куда лучше меня. - Значится, так, - говорит гонцу. - После первой же стрелы, которая прилетит вслед за тем, как будет озвучен приказ, все сашхи наголо, и чтобы они это видели. После второй - в атаку. Берёте под контроль все южные спуски. Оказывающих сопротивление рубить, не разбирая, местный аскер или из гвардии. Пленных не брать. Астарот теперь заметно нервничает. По-умному если провокацию организовывать, надо было своих гвардейцев переодеть. Но болван и в самом деле задействовал местную гопоту. А эти на приказ из столицы могут с удовольствием наплевать. - Вы понимаете возможные последствия? - выдавливает наконец, провожая поскакавшего гонца взглядом. - Мы-то понимаем, а вот вы, кажется нет. Переговоры закончены, Астарот. Если ты не в состоянии контролировать собственных башибузуков, - специально обращаюсь лично к нему, выводя из-под обвинения помощников. В игру "разделяй и властвуй" не только Карена играть умеет, - о каких границах может идти с тобой речь? Но моё предложение о смене формата пока что остаётся в силе. Завтра в это же время на этом же месте ждём Карену. С её длинными ногами она успеет дойти даже из своего бункера над Спетой, - умышленно именую Аспер исконным гимирским названием. - Хотя думаю, она сейчас где-то ближе. Если не дожидаемся - снимаемся и уходим. Наша гвардия до этого времени остаётся на занимаемых позициях. Ну или на тех, которые вынуждены будем занять в случае продолжения провокаций. Ответа здесь не предполагается, и напрасно Астарот пытается что-то возразить. Разворачиваем коней и скачем к шатру. В шатре уже можно себе позволить выпустить пар эмоций. Впрочем, трое серьёзных мужчин недолго остаются под впечатлением от успешно (с нашей стороны) проведенного первого тура переговоров. Гораздо важнее определиться с дальнейшим. Но здесь пока вроде всё понятно. Главный вопрос - что делать, если Карена завтра не явится. После недолгого спора приходим к согласию: уходим, потому что своё слово надо держать, но недалеко. Расположимся где-нибудь в котловине ещё на декаду, и если за это время к нам не проявят должного интереса, покидаем Понтанес окончательно, без промедлений. На возможные провокации коцакам отвечать так, как и было оговорено. Легионерам быть готовым в любой момент отправиться им на помощь или в подкрепление. Провокаций не последовало. Аскеры вернулись в стан, причём гвардия сама перекрыла дорогу. Кажется, они опасаются не столько местной самодеятельности, сколько того, что мы сами инсценируем провокацию, которая даст нам повод на них напасть. - Этот Астарот - совсем мишугина рошь, - точнее определить его интеллектуальный уровень, чем экспрессивным сетитским выражением, просто трудно. - Ясно же, что мы заинтересованы в полноценных переговорах, а не в их срыве. - Ну почему же, - хитро улыбается в усы Созурко, - потеснить их чуток стоило бы. А то дюже борзые. Я напоказ сердито хмурю брови: даже не думай! И лишь на склоне дня, когда палящее солнце, растеряв лучи по карстовым морщинам мерты, начало катиться серым небосклоном в сторону далёкого полуострова Тарганрог, западной оконечности Понтанеса, на коцакской заставе случается происшествие. На первый взгляд совсем не масштабное (о, каким ошибочным окажется этот первый взгляд...), но со скуки разбираться с ним придёт в шатёр сам полковник Батянь-Око. - Вот, - вталкивает он впереди себя мальчонку лет десяти-двенадцати, - пробирался прямо сквозь наши цепи. И ведь прятался грамотно, стервец! Мальчишка мне сразу не нравится. Нет, сам очень даже симпатичный. Рослый, выше полковника, но худенький. Светлые, почти белые по контрасту с загорелым лицом волосы забавно торчат во все стороны. Над курносым, слегка облезлым носом блестят большие голубые глаза - ясные, но насмешливые, дерзкие даже. Не нравится, как он одет. Никакой детальки, никакого аксессуара, позволяющего понять, гимир перед нами или таурек. Может быть, конечно, жители приграничных станов здесь так и одеваются безлико, а только думается мне, что скорее наоборот должно быть - чтобы свои своего издалека узнавали. А вот если курсировать между своими и чужими... На фоне этой странности не может остаться незамеченной и другая особенность: цвет одежды как специально подобран, чтобы сливаться со здешними скалами. - Таурек? - спрашиваю. - Говорит, что гимир, - отвечает вместо мальчика Батянь-Око. - Из ближнего стана в котловине. - А на яйлу зачем полез? - интересуется Созурко. Мальчишка впервые подаёт голос. - На мерту, - поправляет он, хитро блеснув глазищами. - Козу искал. - Какую ещё козу? - впиваюсь в него пристальным взглядом. Сорванец невозмутим: - Известно какую. Обыкновенную! - и не понять по интонации, оправдывается или издевается. - Какие ещё козы бывают? Чёрная, левый рог обломан. Не встречали? Вот я и думаю - может её волки загрызли. Или тауреки поймали. - И что же твоя коза такая резвая, что ты её аж на таурецкой стороне искал? - вмешивается Лигтамий. Мальчишка глядит на него снисходительно, как на трёхлетку, сморозившую нелепость: - А как ты думал, дяденька? Она же коза! Иными словами, скотина бестолковая. Границ не понимает. Пасётся себе, где трава сочнее. - Точно левый рог обломан? - спрашиваю с серьёзным лицом. - Не правый? - Левый, - упрямо повторяет паренёк. - Вот почему я тебе не верю? И чем больше слышу про мифическую козу, тем сильнее подозреваю в тебе шпиона? - Дяденька, ну мне-то откуда знать? - разводит руками. - Может, в твоей жизни было больше шпионов, чем коз? Я вот до сих пор как-то ни одного не видел... - Зеркало дать? - хмыкает Созурко. - Вообще-то отличить таурека от гимира легко и быстро. Тауреки над всеми своими мальчиками в три года совершают такой же обряд, что и сетиты. Проверим? Мальчишка внезапно смущается, опускает взгляд. - Не надо, - бурчит под нос. - Да, я таурек. - Во, это уже другой разговор... - Но я не шпион! Созурко саркастично кивает: - Ну да, у шпионов ведь особых отметин на теле нет, можно и дальше отпираться. - Хватит юлить! - строго говорит мальчику Батянь-Око. - Скажи правду, не бойся. Я ведь тебе уже говорил: мы с детьми не воюем. - А я и не боюсь! - во взгляде и впрямь отвага и вызов. - Просто - ну сказал бы я сразу, что таурек, можно подумать, вы бы меня отпустили! - Да мы и так не отпустили. - Ага. Но попробовать же стоило? - Как тебе сказать... Раз уж поймали на вранье, то веры твоим словам теперь ещё меньше будет. Парнишка снова опускает голову. - Да я и сам с малых лет стараюсь не врать без необходимости, - говорит он неожиданно серьёзным, почти виноватым тоном. - Но сейчас не тот случай. - То есть правду сказать, зачем ты пытался проникнуть в наш лагерь, никак? - меня прямо озадачивает такая откровенность. - Никак! Потому что больно он мне нужен, ваш лагерь! Я же с самого начала объяснял: я в котловину иду, в гимирский стан. - Зачем? Шпионить? - Дяденька, ну у тебя прямо шпиономания какая-то, честное слово! Мамка у меня оттуда. Я к её родне и мотаюсь. Сейчас тайно и осторожно, сами знаете, времена какие. Поэтому и одет так... нейтрально. И гимиром назвался, потому что это правда: я гимир наполовину... - Всё ясно, - Лигтамий откидывается на подушки. - История про козу, часть вторая. Из-под длинного рукава мальчишки на протяжении всего разговора что-то поблёскивает. Сейчас худенькое запястье обнажилось полностью, открыв бронзовый браслетик. Стараюсь рассмотреть. Вроде ничего особенного. Разве что тоже "нейтральный": таурецкий или гимирский - не поймёшь. Но чем-то цепляет. Или я неправильно смотрю? Пробую посмотреть иначе. И вскакиваю с места. - Мы с ним вдвоём поговорим, - объясняю изумлённым помощникам. - Снаружи. Те провожают нас любопытными, но понимающими взглядами. Чародеям может быть открыто куда больше. - Значит, так, - говорю мальчишке на ходу, быстро отдаляясь с ним от шатра, чтобы не были слышны голоса. - Как уже было сказано, в твоих интересах отвечать правду. Без мамок и коз. Тебя подослала Карена? Огромные голубые глаза становятся ещё больше. Или отличный лицедей, или вправду удивлён. - Почему именно она? - У тебя магия на браслете, - объясняю. - Очень сильная. Хлопает светлыми пушистыми ресничками. - Это не магия, - отвечает наконец. - Это... А впрочем, ты не поймёшь. - Однако ты дерзок! - головой качаю. Мальчик на мои слова не реагирует. Взгляд бегает по карстовым трещинам и кавернам, на сонце выглядит не голубым, а светло-синим, и проскальзывает в нём какая-то непонятная мне пока что надежда. - А ты, значит, колдун? - Чародей, - поправляю я недовольно. Цивилы, конечно, разницы не понимают, но раз уж носишь такие браслетики, можно и разбираться в терминологии. - Дяденька, я всё объясню, честное слово, только это показать надо, - голос мальчонки уже не вызывающий, заискивает прямо. - Вот в ту сторону пройти, хотя бы шагов триста... Мне эти игры по-прежнему не нравятся. - А можно без загадок? Послушай, ты же парень явно неглупый. Должен понимать, насколько всё серьёзно. - Да это вы сами и не понимаете, насколько всё серьёзно! - он неожиданно срывается на крик - высоким, почти девчачьим голосом. - Играете тут в войнушку, несчастный остров никак не поделите. А из-за вашей паранойи, может быть, катастрофа грозит всей планете. На многие тысячи лет вперёд последствия! Вот таких речей я ожидал меньше всего. Непонятно, какую именно из пяти "блуждающих звёзд" он имеет в виду и какая тут связь, но слова о катастрофе с последствиями на тысячи лет, которую можно предотвратить, звучат слишком зловеще, а главное, знакомо, чтобы к ним как минимум прислушаться. Однако же продвинутые таурецкие мальчики ищут коз по яйлам Кальдерных гор! - Ты не шутишь? - Да какие тут шутки! - сердито огрызается мальчуган, устыдившись собственной вспышки. - Сами требуете правду сказать и сами ей не верите. Ну давайте я вам тогда про козу расскажу... - Погоди ты со своей козой! В чём заключается катастрофа? Поглядывает недовольно на солнце и почему-то на свой браслет. - Время теряем, а оно уже критично... Это проще показать, чем объяснить. - Ладно, пойдём, только скажи сперва: ты действительно с Кареной не связан? - Нужна мне ваша Карена... - Наша?! - Ну уж точно не моя! - То есть ты уже и не таурек? Стоит набычившись. Молча делаю несколько шагов в указанном направлении. Мальчишка догоняет. На ходу разговор тоже не клеится. Плечи паренька заметно подрагивают, он всё ещё пытается эмоциональную вспышку погасить. Осторожно кладу ему руку на плечо, чтобы успокоить. Дёргается от неожиданности, смущённо убираю. Маршрут как-то быстро переходит в полное бездорожье и загибается вверх подъёмом. Щебёнка сыплется из-под ног. Мальчишка резво карабкается по каррам, ещё и мне руку протягивает. С плоской верхушки горба, на который мы в конце концов забрались, открывается такой же пейзаж, как и по всей мерте. Шатёр алеет внизу за спиной. - Вот, - худенькая правая кисть скользит по карстовым морщинам вдали, левую с браслетом подносит к глазам, - видишь вход в пещеру? Узкая чёрная щель. Попробуй на неё посмотреть так, как на мой браслет... Мог бы этого и не говорить. Магическая оптика включается спонтанно, стоило мне разглядеть пещеру и задержать на ней взгляд. Провал кажется бездонным, чернота, ударившая из него - непроницаемой. Подобную концентрацию Абсолютного зла я видел лишь однажды в жизни... - Дяденька чародей, - испуганный голос мальчишки доносится словно из глубины, - ты в порядке? Взгляд у меня, видимо, затуманен - во всяком случае, лицо спутника расплывается, и не сразу удаётся разглядеть, насколько оно взволновано. - Я же не думал, что оно прямо вот так будет, - лепечет виновато. - Вообще не был уверен, что сработает... - Ты в самом деле можешь это убрать? - спрашиваю, удивляясь хрипоте своего голоса. Следом запоздало удивляюсь самому вопросу. Вроде бы он и не говорил, что может. Но надежда хватается за соломинку. Зачем-то же он туда рвётся? И надежда не обманула: - Да, могу! Не сам, конечно. Их три детонатора в разных частях острова, понимаешь? На случай, если какой откажет. Только они ещё между собой взаимодействуют, и неизвестно, как другие отреагируют, если один вывести из строя. Вдруг досрочно капсулу взорвут? Поэтому их надо отключить все одновременно, синхронно. Ну а тут вы, здрасьте, припёрлись! Конечно, можно было отложить, но я думал, что проскользну... - Недооценил ты зоркость наших коцаков, - замечаю я, поняв из его монолога пока что лишь это. - Недооценил... Да и откладывать рискованно уже - коллеги к ним близко подошли, реакция опять-таки непредсказуемой может быть. - Помощь какая-то нужна? - Не-а, лишь бы снова не схватили... - Никто не схватит - я гарантирую. Могу дальше с тобой пойти. Глядит с явным сомнением. Вид у меня, наверно, всё ещё неважный. - Да не стОит, пожалуй... - Тогда отсюда понаблюдаю, чтобы всё было в порядке, - опускаюсь на горячий камень. - Действуй! Мальчик радостно кивает и чуть ли не вприпрыжку бежит в направлении пещеры. Слежу взглядом за ним, не в силах поднять его к чёрной щели. Лишь когда вечность спустя он оказывается рядом с нею и начинает протискиваться (взрослый туда и не пролезет, даже он с трудом... и спуск, похоже, отвесный - выберется ли обратно?), Бездна из щели снова хлещет по воспоминаниям, и круги перед глазами каменеют в кольца Вары.
Капрал Бефар: * * * Вара-дур занимала три четверти неба. Оставшаяся четверть - прямо над головами. Представьте себе спирали-лабиринты, которыми украшен дворец в Уруке. Если их разрезать от центра до края, а затем сдвинуть на один уровень к центру... Или скажем проще: представьте себе несколько концентрических окружностей на равном расстоянии друг от друга. Именно такой рисунок сделал Ямшут своей печатью после тех памятных споров с Учителем. Отрицание саморазвития мира, пробивающегося, словно росток из зерна - и вместе с тем не возврат к исходной идее круговорота Времени. Расширенние, экспансия, захват всё большего количества внутренних кругов - так прочитывалась эта дерзновенная эмблема. Представьте теперь, что она не только символизирует политику жестокого парадата, покоряющего всё новые земли и народы и обращающего их в поклонников своей божественности, но и буквально положена планом его столицы-крепости. Кольцо исполинских стен до небес. Вокруг второе, третье... Представьте, что каждая из внутренних стен выше внешней - на случай если уровень Потопа превысит ожидание. Издалека, задолго до цели, они выглядят высокими ступенями в небо. Лестница не окончена - вокруг Вары тянутся ещё два кольца невысоких земляных валов, задел под новые стены. Наконец, представьте, что даже внешняя, самая низкая стена высока настолько, что подъехав к дальнему валу, мы больше не видели никакой лестницы. Просто земля перед нами вдруг переламывалась и вставала дыбом под прямым углом, уходя вверх в бесконечность, насколько мог проследить и охватить взгляд, занимая три четверти неба, причём оставшаяся - над самыми головами, и на ней средь бела дня можно было различить звёзды. А то, что ощутили тогда мы с Учителем, даже не пытайтесь представить - не сможете, если не испытывали такого сами. А если испытывали, то узнали бы это чувство - как я от неприметного входа в карстовую пещеру. Неизвестно, что творилось за этими толстыми стенами, призванными устоять перед Зимой и Потопом, но того, что просачивалось сквозь них, было достаточно, чтобы повергнуть в глубину отчаяния даже очень сильного мага. Я не преувеличивал, называя это концентрацией Абсолютного зла. Оно вмешивалось в естественный ход событий, оно меняло будущее, меняло завтрашний день, оно буквально смещало витки спирали, превращая её в бессмысленный ряд замкнутых на себе окружностей. Нашему войску, не чувствующему этого выброса тёмной магической энергии, и без неё было от чего упасть духом. Не только от вида Бесконечной стены, но и от пустынной местности вокруг. Воевать с нами, казалось, никто не собирается. Стенам, укреплённым пеплом человеческих жертв, призванным устоять перед Зимой и Потопом, не выдержать ли какой-то жалкой осады? Убартуту первым поднимается на вал верхом на белом коне. И местность внезапно оживает. От стены до второго вала всё оказывается заполненным войском графилатов, скрывавшимся до времени под плащами-невидимками. Боевые колесницы-урды ощетинены натянутыми луками. Первые ряды урукхаев вслед за полководцем выстраиваются на вершине вала, готовые к атаке. Никто пока что не делает первого шага, готовятся выступить в ответ. И здесь начинается новый акт срежиссированного Ямшутом спектакля. Земля по всей площади между двумя валами пузырится, как кипящая вода. Глухо трескаясь, пузыри выбрасывают вверх целые песчаные тучи. Песок без ветра носится в воздухе, хлещет в лица стоящих на валу. Не разлетается, не опадает, с выхлопами новых пузырей завеса плотнеет, укутывает стоящих за дальним валом графилатов, и даже остатки неба над головами съёживаются и отдаляются. Чем плотнее песчаная пелена, тем отчётливей выделяются в ней странные складки, прожилки, живущие собственной жизнью. Угрожающе движутся в сторону нашего войска, на ходу приобретая вид огромных человеческих фигур. Песок теперь тянется к тучевидным големам, концентрируется на них и вокруг, стена Вары и строй графилатов снова начинают хорошо просматриваться. Войска ждут команды. Я тоже жду. Големов мы вдвоём в состоянии распорошить парой мощных заклинаний. Но Учитель почему-то медлит. - Видишь - внутри каждого словно жилка пульсирует? Приглядываюсь. В самом деле, струйка песка дрожит-колышется. - Это пленённые дыхания принесенных ему жертв. Я понял изощрённый замысел Ямшута. Он хочет превратить эту битву в огромный алтарь, в Олокост-Гекатомбу в свою честь. Каждый графилат готов стать или жертвой, или жрецом, вся пролившаяся кровь, их и наша, смешанная в бою, станет ему пищей, лишь усиливающей его чудовищную магию. Пытаюсь осмыслить услышанное. - Он ставит нас перед выбором: принять эти правила игры или отступить, признав его право и дальше творить беззакония, - продолжает Учитель. - А это уже выбор не между меньшим злом и большим, а из двух равно неприемлемых вариантов, - молчит, о чём-то размышляя. - И прими, мой мальчик, последнее наставление: когда тебя ставят перед подобным выбором - всегда выбирай третье. Последнее наставление? Учитель выглядит спокойно и величественно. Так выглядят на пороге мирной кончины. Или уже за порогом. - Ты собираешься... - Я собираюсь оторвать Вару от места, к которому она прикована многолетними жертвоприношениями, дающими ей магическую мощь. И перенести куда-нибудь, где Ямшут может не бояться Потопа. Дать ему новый шанс. Сил на это у меня хватит. Сил вернуться в тело - уже нет. - Но ты ведь не.. Ты же вернёшься туда, где был, на третье небо? Усмехается: - Это уж как получится. Небес много. Но если от дыхания моих ноздрей что-то сохранится... Медленно снимает с шеи шнурок со змейкой-спиралью, протягивает мне. - Если вдруг возникнет желание или необходимость отправиться вслед за мной, куда бы меня ни забросило - просто сломай амулет, освободив его мэ. Отломи головку. Мой взгляд рассеянно блуждает среди рун, очертаний которых по-прежнему не в состоянии зафиксировать. Учитель проводит пальцем по завиткам, задирает голову ввысь, где из-за тени от Бесконечной стены Вары сквозь дневное небо проступают звёзды. - Знаешь, Млечный Путь тоже имеет форму спирали. Просто мы глядим на него с торца, потому что сами являемся его частью... Всё, прощай! В этой форме точно навсегда, в целом - увидим... Бьёт пятками коня по бокам. Конь прыгает с вала в песчаный вихрь, распугивая големов. Они, спохватываясь, пытаются его задержать, но снова отскакивают, а длинные руки-щупальца осыпаются, подобно осенней листве. Больше нет ни коня, ни лугаля. Поток, подобный расплавленной меди, несётся сквозь песчаную пелену к внутреннему валу и просто прожигает его. Графилаты в панике разбегаются в стороны. Поток бьёт в стену Вары. Поток стремительно бежит по ней, вздымаясь вверх под небольшим углом, исчезает из виду и довольно скоро появляется с противоположной стороны. Опоясывает Вару вторым витком, третьим... Язычки раскалённого металла застывают медными чешуйками. Големы между валами оседают и рассыпаются. Два взаимоотрицающих символа - концентрические круги и спираль - вступили в единоборство. Чья возьмёт? Раздавит ли Вару нарождающийся дракон? Осыпется ли с неё, расколотый на кольца? Но всё происходит неожиданней и прозаичней. На том месте, где Вара-дур только что заслоняла три четверти неба - огромная пустынная площадь... Графилаты в растерянности пытаются укрыться плащами-невидимками, но их магия больше не работает. Кто-то бежит внутрь опустевшего круга, будто надеясь найти там защиту. Кто-то, напротив, спешит сдаться, перебираясь через вал. Убартуту спохватывается, скачет им навстречу. Ну как скачет - белый конь не без труда берёт засыпанные песком барьеры воронок от пузырей. Но всадник сияет от восторга. Он в полной мере ощущает себя победителем, триумфатором и (несомненно) новым лугалем Урука. Видимо, взгляд, которым я его провожаю, достаточно неприязнен. Поэтому сидящий рядом на коне Карасун смотрит на меня внимательно и испытующе, а затем решается на прямой вопрос: - Думаешь оставаться в Уруке? Теперь настаёт мой черёд смерить его испытующим взглядом. Хотя сердце продолжает разрываться из-за случившегося, а голос Учителя - стоять в ушах. - А у тебя есть другое предложение? - Есть. * * * Опасность от карстовой пещеры больше не исходит. Но я не отрываю от неё глаз, пока мальчишка не появился в щели. Выкарабкался, приветливо помахал мне рукой. Машу в ответ, указывая на южный и северный края мерты - иди куда собирался, никто не тронет. То же объясняю и Созурко с Лигтамием, которые, волнуясь, поднялись выяснить, всё ли в порядке. - Он не шпион. У него действительно здесь важное дело было. Не коза. Проследите, чтобы коцаки его пропустили. Ну или легионеры. Смотря куда пойдёт. Языком с трудом ворочаю. Глядят сочувственно и непонимающе, вопросов не задают. Шатаясь, добредаю до шатра. Падаю лицом в подушки и тут же уплываю куда-то на чёрных волнах... - Чародей! Надоди! Вставай! - Вы там всё уронили? - с усилием размыкаю веки. - Хуже. Карена идёт! Моментально вскакиваю на ноги. - Серьёзно? Сколько я спал? - Долго! Но она, как мы вчера и предполагали, раньше назначенного заявилась. На два часа. - Ах, как неудобно... - хорошо ещё, спать завалился, не раздеваясь. Гоним коней. Размышлять о вчерашнем (а был ли мальчик? может быть, мне это всё приснилось?) некогда. Всё потом. Во всяком случае, успеваем застать великаншу хоть и не на вчерашнем месте встречи, но по крайней мере, не у самого шатра. Шаги у неё гигантские, конечно. И всё остальное тоже. По размерам её бывшего дома в Пёткво я, конечно,представлял её рост, превышающий, по моим прикидкам, двадцать пять локтей. Но одно дело представлять... Карена возвышается башней среди скал. Древко копья в её руке подобно корабельной мачте, наконечник сияет, как снежная вершина в лучах выходящего из-за хребтов Льдистоблистающего Каспия солнца. Лицо под орихалковым шлемом скуластое, с раскосыми глазами, как у купцов из Пафении и Дальнего Востока на рынке в Сараппе. Но некрасивым его не назовёшь. Пожалуй, даже привлекательное - не столько чертами, сколько выражением, невозмутимым спокойствием. Бронзовый чешуйчатый панцирь, медный щит за спиной, медные наколенники. Кони фыркают и пятятся. Один только Бзоу под Созурком бесстрашно движется в её сторону. И великанше это явно не нравится. Губы нервно дрогнули. Мяч на нашей стороне, отлично. - Здравствуй, Владычица морская! - кричу, задрав голову. - Что ж ты идёшь к нам во всеоружии, с щитом и копьём? Аль боишься? Улыбается кончиками губ, словно удачной шутке. - Девочки любят блестящие вещицы, - голос подобен звуку трубы, но тоже, как ни странно, приятен. - У нас в Имирате тоже. Да и народу моему нравится. Это парадный доспех. Вы уж не взыщите за женское любопытство, что раньше времени пришла, не могла дождаться встречи... Дразнится, искры в узких глазах так и играют. - Любопытство не порок, - говорю. - Да мы и не сомневались, что ты раньше заявишься, попытаешься застать врасплох. Хмурится напоказ: - Я такая предсказуемая, Гуррикап? Обращается принципиально ко мне одному - чтобы кошевого игнорировать. - Ну пока что, если честно, ничем не удивила... - А вот ты меня удивил, и не раз. Видишь, я не боюсь этого признать! Но что-то общаться нам не очень удобно, не находишь? Поговорим один на один, как волшебники. Я ведь одна сегодня, - нагибается, касается земли огромным предплечьем. - Или сам боишься? - Вот ещё! - карабкаюсь ей на руку. Осторожно поднимает её, карстовый рельеф мерты быстро уплывает вниз и в сторону. Усаживает меня на скалу, сама садится на невысокий уступ. Наши лица теперь рядом. Вблизи она гораздо менее привлекательна. Кожа пористая, рыхлая. Разница в размерах, которую скрадывало расстояние, теперь проявлется сполна. Ощущаю горячее и влажное дыхание, тоже не слишком приятно. Но в конце концов, не любовное же у нас свидание! - Удивить ты меня удивил, Гуррикап, но и разозлил слегка тоже. Коцаками. Обязательно их брать сюда было? Делаю невинное лицо: - Почему бы нет? Они отличные воины. У нас в Понтийском Содружестве все народы равны, и само Содружество существует для блага каждого. - Ага, слыхала. Даже если это просто хитрый красивый лозунг, он хорошо продаётся. А я вот с коцаками общего языка не нашла. Привыкла, что у меня на родине в Имирате правитель наделён властью по небесному праву, и лишь подданные ему присягают и отчитываются, а не он им. А тут, вишь, другие порядки. В общем, не поняли мы друг друга, один и тот же васиэт по-разному толковали. Но я же девушка неконфликтная: не захотели, чтобы я над ними царствовала - развернулась и ушла. - Ой ли? - усмехаюсь, вспоминая недавний договор с Дану. - Можешь не верить. А только мне с тауреками как-то проще. Они покладистее, да и я теперь умнее себя веду. - Назначаешь и снимаешь главу государства? - Ага, мне Озкарот и Ковдерер рассказали, как ты вчера по этой нашей системе прошёлся. - По отдельности рассказали, разумеется. - Разумеется. Вот умный ты, Гуррикап, я в тебе не ошиблась... А насчёт системы - она отлично себя показала. Пусть пятеро борются между собой за власть - реальными талантами и заслугами, интригами, выслуживаясь передо мною. Кстати, князей себе сами номы ставят, тут я не вмешиваюсь, и тут тоже побеждает сильнейший. Но вот кого из пятёрки поставить во главе Понтанисы и всея Таурии - решение исключительно за мной. А я величина постоянная. Я не правлю, а царствую, это совсем другое... О чём это мы говорили? - О коцаках. - Ага. Я зла на них не держу. Но прийти сюда с ними, лишь бы меня поддразнить - не думаю, что это конструктивно. Усмехаюсь: - А по-моему - вполне. Ты сразу стала к нам серьёзно относиться. - Это правда. Только теперь серьёзность моего отношения и намерений, вероятно, глубже, чем ты представляешь. Поэтому важно понять, насколько серьёзно относитесь к нашим переговорам вы с Карасуном. Если готовы вести речь только о делимитации границ - можете, конечно, дразниться и задираться дальше. Что-то она начинает уводить непонятно куда, а мне не нравятся диалоги, где я не могу предугадать реплики собеседника, хотя бы в вариантах. Тут ещё мысли о вчерашнем мальчишке догнали наконец-то. Не было ли это устроенным Кареной спектаклем, чтобы продемонстрировать мощь её магии? Но нет, чересчур уж затейливо как-то. - Предлагаю начать с малого, - вывожу разговор в предсказуемое русло, - и обсудить именно границы. А потом, если останутся силы и время, перейти к большему. Карена пренебрежительно кривится: - Ой, да чего их обсуждать? Во-первых, чем бы ни закончился наш разговор, Караби-яйлу я вам отдаю. Цените моё великодушие! Во-вторых, какие там у вас с Карасуном условия? - Главное - вернуть нам Южный берег, - захожу с козырей. - Начиная с Гьялиты включительно. - Э, нет, - головой качает, - вот насчёт Чжалты скатайте губу обратно! Она моё Гнёздышко над Аспером прикрывать от Киммерии будет. На границе жить не хочу, и покидать его тоже не собираюсь - оно слишком уютное и обжитое. Будешь себя хорошо вести - приглашу в гости. Хватит, уходила уже с Аагды. Так что Чжалта при любом раскладе за Таурией останется. Насчёт остального - без проблем. Но не сразу. Гляди: мы понемногу колонизируем Тарганрог. Собираемся превратить голую степь в цветущие сады и урожайные поля. Моей магии и трудолюбия тауреков на это хватит. Слыхал же о гардище Белоярус близ Дануслава? Название, как понимаешь, не случайно: в моих планах выстроить вокруг Дануславского залива такую же агломерацию, как Понтаниса вокруг Белоярского. Далеко вглубь. Это всё времени потребует, но по мере колонизации потребность Таурии в Южном береге будет всё меньше. Так что постепенно станем уходить - от Каффы до Чжалты. Но не включительно. Как, устраивает такой вариант? - Меня - вполне. Карасуна, насколько я его знаю, тоже. Особенно если не вываливать ему всю покладистость Карены сразу, а изобразить постепенную торговлю. Тогда и "всё восточней Гьялиты" будет выглядеть крупной победой. - Но, повторю, ради этого одного и ног топтать не стоило бы, это мой посол мог вам изложить. Я хотела присмотреться к вам, чтобы понять, насколько реален военно-политический союз Таурии с Понтийским Содружеством. Не знаю, как вам, но мне он кажется всё более желательным в свете последних мировых тенденций. - Атлантис? - вспоминаю лекцию сункира о международном положении. - Он самый. Ты, возможно, ещё главного не слыхал, новости буквально дня три назад сюда докатились. Зингара на северном берегу, Магриб и Макситания на южном и Вааловы острова посередине вошли в его состав. Попросились, так сказать, всенародным волеизъявлением. Теперь это уже не зависимые территории, а часть самого Атлантиса под прямым управлением. Атлантис, соответственно, больше не остров за границей Ойкумены, а её западный край, с материковыми владениями в двух частях света, выход из Западного моря в Океан - его внутренний водоём... И Средиземье, и Либия начинают напоминать растревоженные муравейники. - Понятно, - киваю. - Либия далеко, а вот с севера к берегам священным Понта могут постучаться относительно скоро. - Совершенно верно. Ну так стоит ли нам при таких перспективах дальше грызться за границы и, прости Имир, яйлы? У обеих стран есть чем взаимно обогатить друг друга, технологии всякие интересные. - Например, наш секрет хождения под парусом против ветра? - не просто так ведь её именуют Владычицей морской. Клюнула! Глаза заблестели - видно, что тема её и впрямь интересовала. - Да, и это тоже. И Таурии есть что предложить взамен. Кстати, и магией мы бы с тобой, наверно, могли успешно скооперироваться для общего блага. Пристально гляжу ей в щели немигающих глаз. - Говорят ведь, у йотунов магия особая. Тёмная и тяжёлая... - Ну-у, Гуррикап, ты меня впервые за всё время разочаровываешь! Разве не знаешь, что с магией падших меня бы просто не выпустил ледяной щит? - У нияды Дану другое впечатление... Морщится: - Глупая девчонка. Древняя, но глупая. У меня магия собственного канона. Экспериментального. И я как раз достигла того предела и потолка, когда мне не помешал бы консультант по магии Света. Можешь не верить, но меня тянет к Свету, давно и упорно. - Знаешь, я очень настороженно отношусь к экспериментам с магией, - говорю мрачно, потому что в памяти вновь расцветает чёрными лепестками ощущение Абсолютного зла, исходившее от пещеры. Даже если верить мальчишке и его ясным васильковым глазам, то он утверждал, что сам к Карене не имеет отношения, а о природе этого ничего не говорил вроде. Не являются ли загадочные "детонаторы" и "капсула", растыканные по Понтанесу, её "экспериментальными" артефактами? Храни нас мироздание от таких экспериментов! - Знаю, - отвечает Карена. - Слыхала о твоём прошлом, об ученичестве у Ямшута. Потому и завела речь на эту тему. У нас с тобой много общего, Гуррикап. Имеем опыт, так сказать, обеих сторон. Только у меня никогда не было учителя по магии Света. Просто вдруг поняла однажды, что колдовать ведь можно не только забирая чужое, но и отдавая своё. - И смогла самостоятельно это развить? - недоверчиво качаю головой. - Нет, конечно. Для этого надо элайнмент полностью переменить, сам понимаешь. А может ли тигр избавиться от полосок, может ли житель Чернолибии высветлить кожу? Зато научилась чередовать то и другое. Называю свою магию донорско-акцепторной, серой или мглистой... - Что-то не вижу принципиальной разницы... - Ты, может, и не видишь. А мироздание видит. Я же говорю - ледник, заперший нефилов, не помешал мне покинуть Имират. Значит, у меня доминантная ориентация к Свету, можешь не сомневаться. Логос не обманешь. Бескорыстно я, возможно, к нему и тянулась бы, врать не стану, но чтобы выбраться из этой клоаки в Большой мир... И расчёт оправдался, как видишь. - А что же тебе в Имирате-то не сиделось? Улыбается печально: - У нас в семье родовое проклятие в нескольких поколениях уже. Дочери ссорятся с матерями и уходят на чужбину. Вот и матушка моя Унльод полюбить изволила Улиата из враждебного клана. Думали даже, это послужит их примирению. Ага, сейчас. На самом деле изгоями стали и для тех, и для других. Так что можешь представить, в каком окружении всеобщей враждебности я росла и как мечтала из него вырваться... - Тоже, получается, с матерью поссорилась и ушла? - спрашиваю сочувственно. В голосе Карены неподдельная тоска - нет, не играет. А чувство одиночества на чужбине мне знакомо не понаслышке. И щемит до сих пор. - Ага. Только, как видишь, намного дальше ушла, чем она, не говоря уж о её предшественницах. Проклятие, похоже, по нарастающей работает, кумулятивно. К счастью, на мне оно пресечётся по понятной причине. Некоторое время молчим. - И всё же идея "мглистой магии" меня смущает, - говорю. - В определённом смысле она опаснее тёмной. Пытаться объединить два взаимоисключающих начала... Скажи, тебе хорошо удаётся это контролировать? - Плохо! Почему я и говорю о "потолке" и о том, что мне консультант нужен... А такой как ты, на практике знакомый с тёмной стороной вопроса, тем более, от самого Ямшута - вообще идеально! - Ну, пока я у Ямшута учился, он только начинал темнушничать. Но ты права - опыт ценный и полезный. Особенно помогает чувствовать издали приближение Зла, - последнее говорю с нажимом, на случай, если она всё-таки причастна к этим детонаторам. Но Карена намёка не понимает. Или, возможно, делает вид. - Вот я и говорю - кто, как не ты, поможет мне разобраться в моей магии и в себе самой? Не прямо сейчас, конечно, - её голосу возвращается ироничность. - Просто хочу, чтобы ты понял две вещи. Во-первых, я с тобой сейчас предельно откровенна. Во-вторых, возлагаю на тебя огромные надежды. - Слово "огромные" в устах йотунки много весит, - пытаюсь неполиткорректно пошутить. - Вот именно. Я долго колебалась, присматриваясь к твоим действиям, внимая ходу нашего разговора. Но сейчас практически не сомневаюсь: это, как минимум, шанс во всём разобраться и понять, куда двигаться дальше. Впрочем, довольно об этом, - добавляет слегка сердито, словно устыдившись своей откровенности. К теме магии больше не возвращаемся. Говорим о границах и о перспективах сотрудничества между нашими странами. Долго и продуктивно. - Ну что, как? - обступили меня помощники, едва великанша направилась в сторону расположения тауреков. - Да так... Арахну нам отдают. И вообще, "этот берег вернётся назад". Не завтра, но пообещала. Восхищённые взгляды. - Как тебе это удалось? - изумлён Лигтамий. - Да я тут ни при чём, - честно отвечаю, глядя в спину удаляющейся Карене. Солнце играет по узорам щита. - Она сама. Не верят. Я и сам до конца не верю происходящему. Много вопросов. Особенно к "экспериментальной магии". Но если она не передумает насчёт "консультаций", и если из этого всего будет какой-то толк... Если с её магией и впрямь не всё так плохо - не получится ли её привлечь и к моим долгосрочным планам? Не загадывая. Ах да, в Гнездо Ласточки она меня действительно пригласила. Видимо, я, по её мнению, вёл себя достаточно хорошо.
Капрал Бефар: Ястреб и Ласточка Как и следовало ожидать, сунки Карасун отреагировал на первые наши результаты переговоров с Кареной необычайным воодушевлением. Едва ли я ошибусь, если скажу, что Таурия стала в его глазах приоритетным направлением внешней политики - по крайней мере, в ближайшей перспективе. Конечно, от видения до реализации расстояние слишком уж велико, но следующий шаг в отношениях между нашими странами намечен конкретно и чётко - мой визит в Ласточкино Гнездо по приглашению Карены. И возникала задача, как выжать из него максимум пользы. - Хорошо, конечно, что у Карены свой интерес к тебе как к магу, но не получится ли так, что все её обещания насчёт союза и сотрудничества - лишь наживка для него? - Она заинтересована в усилении ввиду экспансии Атлантиса и вызываемой ею миграции народов не меньше, чем ты, сункир. - Это понятно. Вопрос только, на каких условиях. Будет досадно, если твой визит и в самом деле ограничится её зАмком, и на этом всё. Как бы нам добиться разрешения посетить Понтанису? Не обещания на будущее, а прямо в рамках этого визита? Мне эта задача не кажется такой уж сложной. - Карену очень интересовали наши разработки в области судостроения - в частности, косые паруса. Конечно, обещать, что мы поделимся их секретом, я не мог, да и не стоит прямо с порога демонстрировать такую щедрость. Но если я приду к ней на таком корабле - не захочет ли она сама, чтобы я посетил Льесс, где тамошние специалисты могли бы рассмотреть это чудо вблизи? Параллельно и мы могли бы у них чего-нибудь подсмотреть - хотя бы как устроены два ряда весёл. Только надо взять кого-то, кто разбирался бы в этих вопросах, потому что сам я... - Лигтамия возьмёшь, - отвечает сункир, не раздумывая. - Во-первых, он был с вами в прошлый раз, так что вопросов к нему не возникнет, а во-вторых... Я не вечен и не молод. После смерти старшего брата, Майдата Синопского, Карасун согласно местному закону о престолонаследии занял его место. Столицей объединённой державы, однако, оставил Эритродор. Наместником в Синопе сел младший сын Майдата - старший же, Лигтамий, будучи наследником бездетного Карасуна, успешно стажируется в качестве военачальника. Последнее время сункир всё чаще заводит о том, что многие долгосрочные планы осуществлять уже не ему. Надеюсь, это просто брюзжание - не настолько уж он в преклонных летах. - Не возражаю насчёт Лигтамия. И если Карена предложит такую экскурсию сама, я, оставляя Льесс на него, взамен добиваюсь разрешения посетить Хан-Риоль, то есть оконечность Белоярского залива. Просьба тоже вполне закономерная - гимирские поселения совсем близко, должны же мы убедиться, что таурецкие войска в крепости Каламита стоят исключительно с целью обороны, а не собираются их вытеснить. Тем более, с архонтами обоих номов мы виделись на Арахна-мерте - и кажется, у них остались хорошие впечатления... - Не уверен, что всё пойдёт так гладко, - скептично качает Карасун головою, - но даже если половину из этого удастся осуществить, будет неплохо. О чём там договоритесь на будущее, даже не столь важно. Посещение Понтанисы впервые за все годы - вот что станет настоящей вехой в отношениях Киммерии с Таурией. Пользуясь тем, что подготовкой визита на надлежащем уровне с должным размахом занялся сам Карасун и от меня больше ничего не требуется, я отправляюсь в очередную рабочую поездку на север, к Дану. Формально - для развития плана её работы с рош-аланами, однако меня куда больше занимает Карена. Нияда не желает о ней ни говорить, ни слушать, но придётся штурмовать эту крепость. Мне принципиально важно выяснить, правду ли говорит йотунка, что смогла преодолеть ледяную стену вокруг Имирата лишь благодаря своей особой "мглистой магии". Не только чтобы понять, можно ли ей доверять. В записях Учителя предсказанный исход падших в Большой мир служит признаком того, что мир уже критически испорчен и близок к гибели в водах Потопа, так что границы Имирата уже не представляют для титанов преграды. И до разговора с Кареной я не сомневался, что она - первая ласточка этого исхода. Ну или не первая, но о других ничего не было слышно. Только если версия самой волшебницы правдива, картина радикально меняется. Ледник по-прежнему удерживает тёмную магию, мир ещё не настолько плох, а значит, времена и сроки нуждаются в пересмотре, так что и шансы на успешное исправление путей человечества заметно возрастают. Потому я и стремлюсь увидеться с Кареной как можно скорее, чтобы окончательно убедиться, так ли это. Но с Дану разговор на эту тему не задался. Лицом темна, глаза-льдинки. - Обманет она тебя, чародей! Не знаешь ты всей глубины коварства женской натуры. Слишком мягок и доверчив. - Ну вот я у тебя как женщины и консультируюсь. Улыбку не поддерживает, продолжает дуться. Мы уж в обнимку сидим, как никогда прежде себе не позволяли. Ласково глажу волнистый шёлк её волос. А всё равно целомудренно - словно она мне дочь или младшая сестрёнка. Тем более, в том же обманчиво-юном облике, что и в прошлый раз. Хотя не в нём, конечно, дело. - Вот я и говорю, что ты женщин не понимаешь, раз всерьёз рассчитываешь на такую... консультацию. Когда о Карене рассказываешь, у тебя в глазах такой блеск... - Да что ты выдумываешь! - возмущаюсь. - Ага, искренне возмущаешься. Сам ещё не понял, не почувствовал, что она тебя очаровала. Мне ведь знаком этот блеск, Надоди. Дед Карасуна по матери имел несчастье в меня влюбиться. - Его тоже Майдатом звали? - выуживаю из памяти. Хотя это вспомнить нетрудно: общая южнопонтийская традиция - называть мальчика-первенца в честь отца роженицы. - Да. Майдат, сын Фиса. Знаешь, я тогда просто испугалась. Пылкости его чувств. Пылкой страсти свойственно перегорать. К тому же она поглощена самой собой, а не своим объектом, и легко переметнётся на другой. - И ты погибнешь, - понимающе киваю, но Дану сердится: - При чём тут это? Я ведь тебе уже объясняла, что бояться смерти глупо. А вот разочароваться напоследок в том, на чью любовь откликнулась, было страшно, да. Слухи потом доходили, что он не мог забыть меня до конца дней, но кто знает, как бы сложилось, удовлетвори он свою жажду взаимностью... А когда умер, я вдруг поняла, что обокрала себя. Сама отвергла шанс познать нечто новое, неведомое прежде... Пусть даже всё кончилось бы плохо! Но вот ты другой... Усмехаюсь: - И какой же я? - Спокойный и серьёзный. Такой если полюбит - то навсегда. И мне казалось... Но что уж теперь? Я увидела в твоих глазах этот блеск, и он адресован, увы, не мне... - Прости, но мне кажется, ты снова дурачишься! У меня и близко о Карене в мыслях такого нет... - В мыслях, может быть, и нет пока что. А вот тут... - она довольно ощутимо и болезненно (нелюдь всё-таки) тычет мне пальцем между рёбер, где сердце мечется. - Ты просто превратно всё толкуешь! Да, великанша не выходит у меня из головы, но совсем по другой причине. Я должен разобраться с её магией, понять, правду ди она говорит, что смогла прорваться через ледник только благодаря её нестандартности. Если да, то её появление в Ойкумене вовсе не знаменует близость конца этого цикла времени, как мне казалось... - У тебя желание вычислить сроки его конца какой-то навязчивой идеей стало! - ворчит сердито. - Может быть, не спорю. И блеск в глазах как раз поэтому. А ты уж нафантазировала невесть что, ревновать начинаешь... - Ага, сейчас! Ревновать я тебя не могу, потому что не люблю, потому что ты меня не любишь, вот! Осторожно поглаживаю её по плечу. Вздрагивает, словно от колючего холода, но не отстраняется. - Да, послушай... - Как ты меня назвал? - перебивает возмущённо. - Только не "Да", пожалуйста! Так меня Майдат называл, пусть эта форма имени останется только его... - Видишь, Майдат для тебя по-прежнему что-то значит! А я? - Ты тоже, - фыркает. - Ну так помоги мне, будь человеком! - Я не человек. - А ты будь им. Что можешь сказать о магии Карены? С вашим природным чутьём ты ведь легко это различила бы. Она тёмная? Рябь по лицу, как от неприятных воспоминаний. - Она тяжёлая... Тёмная ли? Скорее, мерцающая. Как в пасмурный день над рекой прорвётся сквозь тучи шальной луч, разобьётся о поверхность на осколки бликов и тут же утонет в черноте густого омута. Вот этот момент, когда свет рассасывается тьмой - от него тяжелее, чем от самой тьмы, понимаешь? - Кажется, да. И это, во всяком случае, похоже на то, что она говорила... - И всё равно она тебя обманет! Использует в своих интересах. - Ну ты ведь предупредила, - улыбаюсь. - Постараюсь этого не допустить. Вздыхает - глубоко и печально: - Сомневаюсь. Ты чересчур самонадеян. К Карене больше не возвращаемся. Говорим об рош-аланах, долго и продуктивно, как с Кареной тогда. Как ни странно, всё в той же позе - в обнимку. - Дану, но мы ведь останемся друзьями? Молчит. * * * "Тысячелетний ястреб" поражает своими размерами и изяществом линий. Пятнадцать пар вёсел с двумя гребцами на каждом, широкий проход, высокие борта, мачта крепкая и упругая, по бокам окованного медью клюва-тарана - заметные издали глаза с прищуром хищной птицы. Несмотря на кажущуюся громоздкость, необычайно маневренен благодаря системе дополнительных косых парусов. Я, сказать по правде, и не сомневался, что Карасун остановит свой выбор именно на нём. Ветер сердито хлещет в тугие паруса алого цвета, играет на вантах мелодию моря. - Такелаж-то, гляжу, весь новенький, неопробованный, - говорю Лигтамию. - Не подведёт ли? - Сункир хочет произвести на Карену и тауреков неизгладимое впечатление, - отвечает с едва заметной иронией. Склонность дядьки к внешним эффектам Лигтамий считает скорее блажью, чем серьёзным средством информационно-психологической борьбы. Но эффект и в самом деле обещает быть сильным, учитывая, что до Спеты-Аспера этот красавец будет парить над волнами вдоль всего Южного берега (который нам уже посулили вернуть), ещё и под дипломатическими алыми парусами, словно луч рассвета с востока. Темой для разговоров и пересудов тауреки всех прибрежных гардищ и станов будут обеспечены надолго. Да и в Белоярский залив наверняка войдём... Ждать приходится не столько подготовки корабля и экипажа, сколько дорогих подарков Карене, которыми Карасун рассчитывает сразить её окончательно и наповал. А для великанши это крайне непростая задача! Можно, конечно, потратив месяцы непрерывного труда, изготовить золотые украшения под её размер - но это стало бы непомерным грузом даже для "Тысячелетнего ястреба". Если из орихалка, то полегче будет, но как-то дёшево, не оценит. И главное - не угадаешь ведь, чтобы по вкусу пришлось. Хочется же, чтобы она это носила хоть изредка, а не закинула в сокровищницу и забыла! Тогда уж лучше из этого золота монолитные ворота в Эркко сделать, что ли. Эффект массовый и долгоиграющий будет хотя бы. И сункир остановился на косметике. Лучшие мази и благовония Востока из Офира, Мелуххи и Заморы в огромных бочках. По стоимости почти так же и вышло, зато и корабль не потопят, и пользоваться будет наверняка. Запах ведь тоже тщательно подбирался - чтобы был приятен любому, и в большой концентрации не сшибал с ног тех, с кем великанша общаться станет. А ещё - тончайший платок-паутинка из Орибора, одинокой горы на севере Пафении, из пуха местных эндемичных коз, необычайно лёгкий, но прочный. Понятия не имею, кто и зачем изготовил такой огромный ковёр (специально связать за такое время никак не успели бы - хотя, возможно, сшили из отдельных, подобрав узор, я особо не рассматривал), но при всех своих чудовищных габаритах, плотно скатанный и погруженный на "Ястреба", увеличил его осадку на удивление незначительно - да и то основную массу, пожалуй, составляла парусина, которой он был обшит. В общем, Карене должно понравиться, если я понимаю в женщинах хоть чуточку больше, чем утверждает Дану. Да и кораблю уж приелось торчать на приколе в Бате, "Тысячелетний ястреб" рвётся в полёт по волнам. Томительные дни подготовки и ожидания подходят к концу. Завтра. Сегодня. Отчальная. До Гимирика идём, забавляясь, бросая Понту вызов. Выходим далеко от берега в открытое озеро, ловим ветер, давая отдохнуть гребцам, лавируем хитрыми галсами. Необходимо испытать и новенькую оснастку, и нестандартный груз, притереться к ним, чтобы не осрамиться перед (пока ещё) таурийским побережьем. Вновь синхронно взлетают вёсла, тяжёлые капли, сверкая на солнце, подобно густому виноградному соку, летят через борт, разбиваясь о мускулистые торсы гребцов. Лигтамий то и дело сам на весло садится, со второго раза и я решаюсь составить ему пару. Уж остался ли он доволен таким напарником, не вем, но молчит. Скромный и субординацию строго блюдёт - для наследника престола, пожалуй, даже чересчур. Не приближаясь к Синдской гавани - курсом прямо на Гимирик. Мимо Кудгивского пролива пролетаем на парусах. В Гимирике стоянка недолгая - подтянуть ванты да провизией загрузиться. Вопрос, оставаться ли здесь на ночлег, мы с Лигтамием, посовещавшись, демократически выносим на общее голосование команды. И команда на редкость единодушна: лучше отправляться прямо сейчас, чтобы гарантированно прийти в Спету засветло... Каффу минуем, когда она уже тает в сумерках. Под сенью Чёрной горы, однако, ещё отчётливо различается убегающая от нас вглубь Каффского залива панорама гардища, за годы таурецкого владычества разросшегося и ощетинившегося башнями бастионов, как и положено пограничному поселению. И даже отсюда в мерцании прибрежных огней видно, как среди таурийских четырёхугольных домов с двускатными крышами исторический центр рябит круглыми гимирскими постройками. Даже как-то тепло на душе оттого, что они их сохранили. По-хорошему и нам, когда вернёмся, стоило бы сохранить памятники нынешней поры - но захотят ли гимиры жить и работать в зданиях, суеверно напоминающих им своей формой погребальные камеры? Хотя - круглые купола ведь курганы не напоминают! Дело привычки... Ночь опускается над Виноцветным Понтом как-то очень уж сразу, стирая не только цвета и детали расплывшегося в потёмках берега, но даже границу воды и неба, которую просто невозможно различить. Лишь отражённые звёзды дышат и вздыхают за бортом на незримых волнах. "Тысячелетний ястреб" летит по звёздам, лениво взмахивая крыльями вёсел. С рассветом дефилируем во всей красе максимально близко к суходолу. Уже Сугдая (по-таурецки - Саврог') встречает нас толпами зевак на берегу. А затем полдня по правому борту тянется довольно однообразный пейзаж - за низкими берегами линия холмов, переходящая в горную цепь, которая сбегается со всех сторон к единственному пику - уже знакомой нам по Арахна-мерте с другой стороны Лысой горе, покоящейся под бездвижно застывшими, подобно ей, белорунными облаками. Из каменных складок то и дело выглядывают любопытными зверьками таурийские станы, жители которых столь же дружно и с опаской глазеют на невиданное диво - киммерийский корабль с гроздью косых алых парусов. Утомительно длинная полоса берега, некогда населённого гимирами, которых тауреки с помощью Карены оттеснили в горы. Теперь нам обещают его вернуть. Но согласятся ли местные рыбаки и пастухи уйти с обжитых мест? Отпустит ли Карена тех, кто решится остаться и жить рядом с вернувшимися гимирами? Это серьёзные и болезненные вопросы, которые так или иначе придётся решать среди прочих. Так продолжается вплоть до Алусиды (Лусты, по-таурецки). Теперь это гардище не уступает размахом Каффе, зданий гимирской поры здесь поменьше будет, а новые так играют на солнце белым мрамором, словно вступили с "Ястребом" в состязание - кто кого превзойдёт и поразит своим величием. За стенами тянется продолжением сплошная цепочка станов между высочайшими пиками Кальдерных гор Трапезунтом и Урман-Кошем вдали, вплоть до Каренита, отделённого от Горзувия (теперь Урсуфа) лишь далеко выдающимся в озеро, помрачённое их отражением, отвесными стенами каменного мыса-утёса. Впрочем, для такого громкого названия селище довольно невзрачное - недоработочка! А Горзувий как-то сразу оказывается за бортом и фокусом моего внимания. Потому что прямо за мысом по курсу открывается пока ещё далекой панорамой цель нашего пути. Последняя доминанта Кальдерных гор - Святой Утёс, даже не вершина, а эффектная корона зубцов. Под его пятой из прибрежной дымки выступает пресловутая Гьялита (Чжалта, которую Карена категорически отказывается нам возвращать). Название-то на таурецкий манер, как водится, перекрутили, а выглядит ещё более по-киммерийски, чем Каффа. Вдоль берега дома сплошь круглые. Правда, идём так близко, что легко различить любопытные перестройки и пристройки, а включив магическую оптику, с интересом изучаю детали. Местами по окружности стен достроены широкие портики-колоннады с покрытыми бронзой и орихалком капителями в форме фантастических цветов, купола венчают навершиями опорных столбов изящные башенки с фигурными флюгерами, показывающими направление ветра. Чего у Карены не отнять - так это склонности к архитектурным изыскам. Интересно, чем удивит нас Понтаниса, если мы туда всё-таки попадём? Ладно, ладно - когда попадём... И вот уже Гьялита (пусть Чжалта, договорились - верните хотя бы остальное) остаётся за кормой. Будем надеяться, что мы сумели поразить её сильнее, нежели она нас. Спеты как таковой ещё не видать, но уже встречает нас, невесомо паря над утёсом, конечный пункт маршрута - исполинская резиденция Карены, К'арылгач Ювасы, Гнездо Ласточки. Вот уж где архитектурная фантазия Карены развернулась по полной! Башенки, балкончики, нависающие прямо над обрывом (уменьшительные суффиксы уместны при созерцании этого чуда света издали, а так воображение отказывается представить, какого размера это всё на самом деле)... Бесхитростный Лигтамий так и застыл на носу, разинув рот. Обе башни, кстати, круглые, и линия южного фасада нависает над обрывом закруглениями - тоска по Гипани и покинутому особняку на Аагде? Спета по-гимирски и на других арьянских наречиях значит "белая", "светлая". В данном случае - просто "западная", согласно традиционной цветовой кодировке стран света. Конечно, после основания Палакии стан уже перестал быть крайним гимирским западом побережья - но не переименовывать же было? Тауреки и это название переделали по-своему. Аспер на их языке - "шершавый". И пытаясь пристать к берегу, продираясь через отмели и рифы, мы не могли не признать, что это новое имя как минимум уместно. Ласточкино Гнездо явно задумывалось как крепость и со стороны моря. Но в том-то и заключался наш очередной аттракцион - продемонстрировать маневренность киммерийских кораблей! Бухта, в которую "Тысячелетний ястреб" красиво вписывается, прячется прямо под скалу - в высокую пещеру, свод которой нависает над полоской берега почти у основания замка. Мы, однако, швартуемся у края - с расчётом, чтобы корабль был виден из окон и с балконов Карены. Нас, разумеется, торжественно встречает большая делегация тауреков - вероятно, всё население Спеты. Сама, Карена, однако, не появилась. Непорядок, гордые киммерийцы не привыкли к такому приёму - тем более, когда на борту второе лицо в государстве и наследник престола! Девочка решила помериться амбициями - что ж, это моя любимая игра! Староста Аспера, после пафосной, но щадяще краткой приветственной речи объясняет, что госпожа Дева ждёт нас с Лигтамием в замке, куда поднимет с помощью специального устройства в глубине пещерки. Остальной же команде "Ястреба" местные окажут любую необходимую помощь и содействие. - А этот подъёмник на какой вес рассчитан? - спрашиваю. - Четыре человека максимум. Карена явно побаивается тауреков, раз уж установила такое ограничение. - Так не пойдёт! Мы везём подарки вашей госпоже и должны передать их лично. А он их не выдержит. Великанша уже появилась на нижнем полукруглом балконе, свесилась вниз, пытаясь понять причину незапланированного замешательства. Показываю ей в сторону высеченных в скале исполинских ступеней - спускайся, мол, без тебя никак! Недоумённо качает головой, но скрывается в особняке. Через несколько минут уже нисходит, плавно и величаво, по ступеням, которые высоки даже для неё, а для обычного человека - неприступная стена. Штурмом Гнездо не взять, мы уже поняли. После приветствий и объяснения заминки нагружается баночками (бочками, конечно - но в её руках моментально баночками становятся) и возвращается к лестнице. Корабль разглядывала любопытным и жадным взглядом, что и требовалось. - Ждите тогда, пока я вернусь и подниму вас. Живу отшельницей, прислуга приходящая, так что колесо крутить больше некому... Ну а почему бы и не подождать да не рассмотреть получше этот грот (явно искусственного происхождения) и подъёмный механизм? Тем паче, то и другое выглядит впечатляюще. - Кажется, она побаивается восстания, - Лигтамия обстановка навела на тот же закономерный вывод. Площадка подъёмника трясётся под ногами и под скрип цепей начинает неторопливо ползти вверх. - Ну так обожглась на коцаках... Хотя и говорила мне, что тауреки намного покладистее, да только, видать, есть основания их опасаться... Как и следовало по моим прикидкам, верхняя станция находится внутри полукруглой пристройки. Потолок здесь, кажется, ниже, чем в остальных комнатах, Карене в полный рост почти впритык. С расчётом, чтобы гостей размерами не угнетать. Половину зала занимает высокий подиум, скрывающий подъёмный механизм. Устлан роскошными коврами, нам уж и стол накрыт, яства и напитки изысканные даже по эритродорским меркам. А за ним кресло Карены, и высота подиума такова, что глазами мы с ней почти вровень. Великанша за это время не утерпела - все бочки открыла, перепробовала-перенюхала. Полковник Батянь-Око тогда хоть и грубовато сформулировал, но в точку: баба есть баба, даром что огромная. - Снова переиграл меня, Гуррикап? Заставил спуститься, - ворчит беззлобно. - Ладно, зато с парфумами угадали, уважили. Сам подбирал? - Нет, Карасун, - чужие заслуги мне ни к чему. - Тогда передавайте ему от меня респект и уважуху. Только, надеюсь, это не намёк, что я для вас, пигмеев, вблизи неприятно выгляжу и пахну? Молча развожу руками - ну и фантазии у тебя, матушка... - А вот с платочком малость промахнулись - маловат для моих плечей. Даже обидно - такая милая вещица... Подумаю, как бы его приспособить. Или нарастить попробую, магией хотя бы, - она размышляет об этом вслух на полном серьёзе, и женщина вдруг отчётливо поступает из-под личины грозного властелина и хитрого политика. Сама начинает выглядеть мило и трогательно. Да, вблизи действительно не красавица - но ведь мне с магической оптикой хорошо известно, что представляет моё собственное лицо в таком масштабе... - Что, ж, постараюсь вас одарить симметрично! - Только чтобы корабль не утопило, - смеёмся с Лигтамием. - Да, корабль... Он, конечно, поинтересней всех подарков. Впечатлили! Снова решили меня подразнить, хрупкую чувствительную девушку, или рассчитываете покрасоваться на нём до Льесса, до Адмиралтейства? Карена видит на несколько шагов вперёд, с ней интересно общаться. Ну и мы тогда юлить не будем. - Нет, только до Льесса - это неинтересно. Я бы попросил экскурсию до Хан-Риоля и Каламиты. Сама же понимаешь - любопытство не праздное... - Понимаю. Если бы вы ещё своих приструнили, чтобы прекратили разбойные набеги... - Учту и это. Просто одними приказами и запретами многого не добьёшься. Стимул нужен для гимиров, чтобы их отношение к таурекам изменилось к лучшему, чтобы прошла обида - согласись, не беспочвенная... Но планы насчёт возвращения Южного берега ты пока не велишь обнародовать. - Да, потому что тауреки к этому ещё не готовы. И Тарганрог ещё не готов стать новой землёй обетованной. Но я подумаю, чем привлечь соседей-горцев. Торговлю начнём. Торговать всегда лучше, чем воевать, мне кажется. - Мне тоже. И мы со своей стороны тоже над этим подумаем. Разумеется, никакие набеги в сторону Хан-Риоля одобрения не получат. - Вот и отлично. И хватит на сегодня о политике, Гуррикап. СхОдите в Понтанису прямо с утра, увидите, что хотите, на обратном пути ко мне снова заглянете - тогда и поговорим обо всём, с учётом ваших новых впечатлений. А сейчас давай о магии. - Давай.
Капрал Бефар: Но беседу начнём уже насытившись за роскошным столом, когда Лигтамий отправится в уютную опочивальню, оборудованную под тем же подиумом, а меня Карена пригласит в соседние покои - что-то вроде её кабинета-будуара. Здесь вся мебель великанская, гостей не принимают, я исключение, и хозяйка это ненавязчиво подчёркивает. Помогает мне забраться на стол - по-простому, по-домашнему. Только вот разговор завязывается совсем не простой, и новых вопросов несёт больше, чем ответов. - Как тебе удаётся объединять взаимоисключающие начала в единых магических энергемах? - Ключевое слово - равновесие... Я тебе в прошлый раз не рассказывала, но мои предки были жрицами в святилище Хилл-Магора. Это на крайнем севере Имирата такая заповедная местность под названием Биармия или Пермь - вот там, уже в самой толще ледника, в ледяных лабиринтах над морем, над Соулвейскими островами, совершались ритуалы и передавалось тайное знание о Равновесии... - Эти жрицы, наверно, и наложили проклятие на твою прапра-, когда она их покинула? - Ага. Но вот чувство Равновесия наш род сохранил и передаёт по наследству. Понимаешь, когда ты отнимаешь ровно столько энергии, сколько до этого дал из собственных ресурсов, то одно не вычитается из другого, как обычно, а остаётся на твоём счету. И сам ты не склоняешься при этом ни к Добру, ни ко Злу, сохраняя нейтральность. Но при этом наращиваешь потенциал и можешь пользоваться этой - уже нейтральной - энергией. Самое трудное здесь - свести и удержать баланс. Но до сих пор мне это удавалось. - До сих пор? - Я уже говорила, что упёрлась в потолок... Развивать свои способности дальше, сохраняя равновесие, получается всё хуже. Собственно, поэтому и мелиорация Тарганрога заглохла. Тьма мне претит, это тоже не вариант. Поэтому я хочу стать на стезю Света. - Не отказываясь от тёмной магии йотунов? Как ты себе это представляешь? - Смотри, убийство - зло? - Конечно. - А казнь кровожадного серийного убийцы? - Тоже. Меньшее зло, вынуждено допускаемое, чтобы предотвратить большее. - Вот! Зло, служащее в конечном счёте добру, увеличивающее его перевес... Если отнимать, качать энергию только у плохих, а отдавать хорошим - разве это не будет путём Света? - О-о-о, Ласточка дорогая! "Зло необходимо добру" - это то, с чего начинал Ямшут. При мне уже начинал. И мы знаем, к чему он пришёл... - Послушай, Ястреб, мы знаем, к чему он пришёл. Но ведь мы можем также выяснить, где он свернул не туда, и двигаться уже в правильном направлении. Попытка ведь не пытка, правильно? Если вовремя остановиться и развернуться, поняв, что тоже зашёл не туда... - Не знаю, Карена. Честно скажу - не верю я в возможность никакого "третьего пути". Но помогать тебе, конечно же, возьмусь. Хотя бы для того, чтобы не позволить тебе "зайти не туда". Улыбается: - А о большем я тебя и не прошу. Достаточно, чтобы я в это верила. Покидаем бухту с первыми лучами рассвета, предвестниками которых несутся над седыми волнами наши алые паруса. Весть о том, что Карена одобрила посещение нами Понтанисы, летит впереди нас. Не удивлюсь, если она вообще предупредила заранее, догадываясь, что мы обязательно попросимся заглянуть в столицу и найдём, чем её взаимно заинтересовать. Да, эта женщина способна видеть на несколько ходов вперёд... Чем и интересна. За Алепикой озеро больше не выглядит зеркальной пустыней, где лишь местами белеет парус одинокий и берега обрастают коркой рыбацких лодок. "Тысячелетний ястреб" с разбега входит в настоящую толчею таурийских кораблей, которые ближе к входу в залив кажутся сбитыми так плотно, будто вот-вот сцепятся вёслами. Впечатление, конечно, обманчивое, и мы уверенно курсируем между ними, приковывая к себе всеобщее внимание. Да и самим есть на что посмотреть. Среди судов несколько диир, действительно шустрых и поворотливых, а в штиль так и вовсе способных разгромно уделать все наши парусатые секреты. Лигтамий так и прирос взглядам к работе двух рядов вёсел, впервые увиденной вблизи. - Да ладно тебе, - смеюсь. - Ковдерер всё покажет в подробностях, если мы их тоже пустим на борт "Ястреба"... - Не зарекайся! Карена может обещать всё что угодно, но она слишком хитрая, чтобы ей доверять. Так что пока есть возможность разглядеть подробно хотя бы так... Меня, признаться, сильнее весёл и парусов занимает пейзаж на берегу. Широко распласталась омываемая волнами Палакия - уже часть Понтанисы, один из пяти её номов. Некогда киммерийское гардище, сейчас в облике мало чего от гимирской поры сохранило. Даже круглых домиков осталось совсем немного, по крайней мере, вдоль берега. И в целом довольно скучный вид для района столицы, не дотягивает ни до Гьялиты, ни до Каффы. Разве что с Сугдаей сравнима. Но тем эффектней оказался контраст со сменившими её беломраморными строениями Сурб-Агана и убегающими от них прямо к воде широкими лестницами, между которыми вдоль берега тянулись портики, придерживающие двумя рядами стройных колонн двускатные крыши, защиту от полуденного зноя. Это было парадное обличье Понтанисы для проплывающих мимо или направляюшихся в неё, подобно нам, с востока - и со своей задачей оно справлялось великолепно! А обогнув в конце концов остроносый мыс, открываем для себя иное лицо Сурб-Агана, менее помпезное, но эффектное отнюдь не меньше. Здесь весь берег изрезан глубокими и узкими бухтами, уходящими далеко вглубь. Море и город проникают друг в друга, сцепляются крепкими объятиями. Ряды домов и кораблей на причале сменяют друг друга буднично и обыденно. Уже в глубине города здания начинают карабкаться на холм и смыкают объятия высоко над бухтами. Вдоль берега мы по-прежнему не одиноки, но вместо кажущегося хаоса корабли теперь чинно вытянуты цепочкой рейда, уходящей в Белоярский залив, куда войти нам всё ещё предстоит. Вход издали отмечен не столько приближающейся по левому борту сушей, сколько огромным маяком по правому, знаменующему вместе с Карантинной бухтой границу залива и границу между Сурб-Аганом и Льессом. Как и в Ласточкином Гнезде, архитектурная фантазия Карены впечатляюще скомбинировала четырехугольный таурецкий объём с поставленным на него круглым гимирским. То и другое вытянуто по вертикали, слегка сужаясь кверху, отчего кажется ещё выше. Наверху круглая сквозная колоннада с медным зеркалом, отражающим днём солнечные лучи, а в ночную или туманную пору - разжигаемый тут же костёр. Колоннаду венчал купол в форме гимирского колпака с бронзовой статуей на верхушке. В статуе даже отсюда невозможно было не признать саму Карену в парадном доспехе, что вызвало у нас ироничные улыбки. Маяк, официальное название котрого Азим-Дирек (Большой Столп по-таурецки), местные называют также Льесским, хотя он расположен ещё на территории Сурб-Агана, причём не просто выходит на акрополис гардища, но его собственная четырёхугольная часть служит административным зданием. Впрочем, её стена, обращённая к морю, глухая без единого окна, вырастает из скалы и, кажется, действительно высечена из неё своей нижней частью, о которую яростно разбиваются волны на крошево самоцветов. Теперь Понтаниса окончательно приняла нас в свои объятия, окружает с обеих сторон. По правому борту - Льесс, по левому, в отдалении - Северный Берег, ещё один ном столицы. Ном у тауреков такое же многозначное понятие, как мэ у шумеров, приблизительно с тем же объёмом значений. Это и закон, и граница, и ограниченная область, живущая по своим законам. Карена мне вкратце объясняла принцип устройства Таурии. Каждый ном делится на две-три топии, возглавляемые топ-баши, которые и руководят непосредственно их населением. Архонты же или князья, стоящие во главе номов, помимо законодательной функции, координируют их деятельность и, если надо, вмешиваются в неё непосредственно вплоть до смены топ-баши. А Карена таким же образом может вмешаться в деятельность любого князя, включая пентарха Понтанисы, номинального главы Таурии. Она называет это "вертикалью власти", где каждый ном до известной степени самостоятелен, но эту степень всякий раз определяет только сама Карена. Льесс выглядит попроще Сурб-Агана. Вероятно, интересней деталями, но их лучше рассматривать изнутри, а не с воды, пусть даже с магической оптикой. Раскинулся по зелёным холмам, разделённым балками, к морю стекают извилистые улочки, на отдельных участках переходящие в довольно-таки крутые лестницы. Адмиралтейство с верфями, расположенное на Гарденском мысе, пожалуй, основная доминанта Льесса. Три прибрежных скалы вырастают из воды перед широким фасадом настоящего дворца с чешуйчатыми колоннами и двумя башнями по краям (на этот раз всё же квадратными). Прямо к воде спускается, раскинувшись, маршевая лестница, на которой нас, разумеется, уже встречает делегация во главе с самим Ковдерером, архонтом Льесса. Князь принимает нас радушно, словно давних знакомых. Как и на Караби-яйле, одет в голубое - вообще этот цвет постоянно встречает нас и в Адмиралтействе, и во всём Льессе, будучи одним из символов нома как цвет залива и впадающих в него рек. Первым делом выражает восхищение нашим кораблём и парусами, с явным настроем на более близкое знакомство. Объясняю ему правила игры: до официального заключения мирного договора между нашими странами и обмена технологиями в его рамках мы можем, согласно доброй воле Карасуна и Карены, изучать достижения друг друга, так сказать, в работе, без документации. Гонец от Карены, конечно же, успел донести ему ту же самую информацию, так что вопросов не возникает. - Конечно же, вы увидите всё, что вас может заинтересовать. И устройство диир, и последнюю инновацию нашего судостроения - "палуба" называется. Гениальное изобретение Карены-Девы - двухэтажный корабль, представляете? Полезная площадь увеличивается больше чем в два раза, гребцы и грузы не мокнут под дождём! А ещё мы разработали модель трииры, правда, пока только в чертежах - но если вы поделитесь секретом хождения на парусах против ветра, то в третьем ряде вёсел, наверно, уже и не будет нужды... Ну и вообще покажу вам Адмиралтейство - это моё детище, я тут всё обустраивал, когда ещё не был архонтом. Вот та башня, которая с флюгером - метеостанция, наблюдаем за погодой, прогнозируем её по приметам, и если надо, госпожа Карена её корректирует. Ещё вам обязательно надо увидеть акведук, построенный под её руководством. По нему поступает вода из гор и приводит в движение огромные колёса, от которых всё на верфи и работает, - он ворохом вываливал нам на головы одну заманчивую штуку за другой с очевидным подтекстом: ну только не дайте теперь рассмотреть вблизи ваши косые паруса! - Вот, прошу любить и жаловать: адмирал Лигтамий, наследник киммерийского престола. Все эти увлекательные вопросы - с ним. А я вас покидаю: у меня в программе посещение Хан-Риоля. Ковдерер расстроился, но спорить, конечно, не стал. - Только имей в виду, чародей: Озкарот - очень скользкий тип. Астароту на нас, трёх остальных архонтов, доносит и вместе с ним плетёт против нас интриги, но и его самого перед Кареной подсиживает, сам метя на место пентарха... - Непременно это учту, гоподин Ковдерер. А сейчас прошу коней и, желательно, проводника. - Проводника не желательно, а обязательно, - усмехается князь. - По нашим балкам, не зная, не разобраться, где дорога, где кони пройдут... Ну и наверняка же проводником будет его верный человек, который постарается вынюхать, насколько мы сойдёмся с Озкаротом. Да и пускай, чем бы дитя ни тешилось, а у меня секретов нет. Собственная моя свита крошечная, всего три человека, но не лишь бы каких, а настоящие эксперты в области военного дела и фортификации. Двигаемся по Льессу с горки на горку неторопливо, хочу побольше рассмотреть. Не столько каменные блоки бастионов и живописные улочки интересуют, сколько то, как люди здесь живут. Но зеваки выглядывают из-за стен только поодаль со склонов, вблизи и носа никто не кажет. За исключением чумазой детворы, которая так и лезет под копыта в надежде на какой-нибудь сувенир. Поначалу кидали им, пока было что и пока кучка малолетних вымогателей, вдохновлённая нашей щедростью, не стала чересчур уж большой и назойливой. Но даже в таком темпе как-то быстро достигаем окраины Льесса - Каперны. Бывший гимирский стан Каффа-Рнах, рыбацкий посёлок, связанный тропами с горными селениями, от которых тауреки прикрывают столицу крепостью Каламита. От той поры никаких намёков сегодня не просматривается - жалкие хижины никто не сохранял, развалились от времени. В залив впадает бегущая из гор чёрная речка Лилиана, за которой уже начинается Хан-Риоль. Перед её устьем (лиманом) и за ним до конца залива тянется свалка полузатопленных списанных кораблей. По словам Ковдерера, её даже охраняют, но судя по тому, что большинство похороненных судов представляет собой ободранные чёрные скелеты - больше на словах. А судя по тому, что большинство домов Каперны обиты корабельными досками, а некоторые больше похожи на корабли, чем на дома, наказания за такое мародёрство никто не боится. Зрелище, однако, впечатляет, и я, спешившись, брожу вдоль берега, рот разинул. Какая-то посторонняя тень мелькает уже дважды туда-сюда. Приглядываюсь - мальчишка какой-то. Первая мысль: догнали нас попрошайки, не оставят в покое. Но от неё тотчас не остаётся и следа. Мальчишка-то не простой. С Караби-яйлы мальчишка. Эти взъерошенные во все стороны светлые волосы ни с чем не спутать. Который, по его словам, не шпион Карены, но почему-то уже второй раз попадается мне на пути на разных концах острова. Говорю спутникам, чтобы ждали меня здесь, и осторожно крадусь за ним. Мальчуган то и дело воровато озирается, но меня, кажется, не замечает. Уже понятно, что он направляется в сторону корчмы на пригорке у самой речки. Жду из-за кустов, пока он скроется во дворе, и бросаюсь следом. У входа в корчму вывеска из куска обросшей ракушками корабельной доски с надписью коваными буквами "Морская лилия". Явно название какой-то затопленной посудины, но даже на бегу успеваю отметить удачный нейминг для заведения над речкой Лилианой. Смело следую во двор - собственно двора как такового нет, поскольку нет никакой ограды, просто хозяйственные постройки за корчмой. Пустая конюшня, загон для коз и овец, курятник. Есть где спрятаться, чтобы мальчишка меня не заметил. Мальчишка же крутится у запертой двери в подвал, продолжая оглядываться. Там, кажется, даже не подвал, а крипта в скале (маг'аз, по-таурецки), на которой была построена корчма. Возможно, даже с гимирских времён. Вспоминаю, что в Каффа-Рнах была цистерна для воды, которую наполняли из Лилианы на случай, если она пересохнет во время летней засухи. Скорее всего, это она и есть. Уже интересно. Но всё-таки, почему он здесь торчит и почему так странно себя ведёт? Потрогал замок и продолжает стоять, как вкопанный. Словно нарочно пытается привлечь к этой крипте моё внимание. А что, если... "Попробуй на неё посмотреть так, как на мой браслет"... Пробую. Обалдеваю. Мощный энергетический контур, отклонение до сорока градусов. И это только от входа! Пока перестаю обалдевать, мальчишка наконец-то отмораживается от крипты и сворачивает за угол. Бросаюсь вслед за ним, но его и след простыл. Скрыться мог только в корчме. Живёт ли здесь или просто спрятался - неважно. Гоняться за ним не собираюсь. Лучше разобраться с криптой. В конце концов, запертые двери чародею не помеха. Ага, как говорит Лигтамий, "не зарекайся"... Новый сюрприз - защита на двери. Пытаюсь просканировать магию - нулевой фон! Так, и что там Карена о "нейтральной магии" рассказывала? Это оно и есть? Пройти сквозь дверь в крипту уже не пытаюсь, просто разглядываю её. Крепкая, бронзой окована, но внешне ничего необычного, если бы не аномальное отклонение. Выдёргиваю нить из плаща и, оглядываясь, по примеру мальчишки, по сторонам, аккуратно цепляю её на дверь. Посторонний не заметит, ветром не оборвёт, а мне будет видно, открывалась ли дверь. Захожу в корчму - прямо с задворков, через задний вход. Ищу хозяина, а если повезёт, то и мальчишку. Мальчишку, разумеется, не нахожу, а хозяйку долго искать не пришлось. Представилась Тётушкой Угурд. Спрашиваю насчёт свободной комнаты - нашлась. Слухи, как водится, нас опережают, корчемница уже знает, кто я. Но не удивляется, не задаёт лишних вопросов, только тройную цену заломила за комнату и место в конюшне. Поболтать с интересным гостем, однако, не прочь. Рассказала, что происходит из смешанной гимиро-таурецкой семьи и сходу выложила свой взгляд на происходящее: жить надо по-добрососедски и стараться понять друг друга, а места на Острове всем хватит. Соглашаюсь с ней вполне искренне, и она столь же искренне этому рада. - А скажи, - плавно перехожу к делу, - я правильно понимаю, что под нами - старая гимирская цистерна в скале? - Ага. Мы её тоже поначалу по назначению использовали, пока Карена не построила акведук. Вода в заливе здесь плохая всегда была, даже когда ещё не устроили корабельный некрополис. Горные потоки, которыми Лилиана питается, в жару иссякают, сама речка тоже, ну это ты и сам знаешь. Так что делали запасы, пока не стало ненужным, а тогда приспособили цистерну под маг'аз. Ну а потом я эту землю выкупила под корчму, теперь мне, стало быть, принадлежит. - А можно посмотреть, из археологического интереса? Не бесплатно, конечно, - спешу добавить решительный для неё аргумент. Но Угурд качает головой: - Сейчас не получится - я её в аренду сдаю. У меня даже ключей своих нет. - А с арендаторами договориться? - не отступаю. - Попробую, но не слишком рассчитывай на успех. Они люди скрытные и, я бы сказала, странные даже. - Так может быть, они там хранят что-то незаконное? - А мне-то что? Я понятия не имею, чего там они хранят... - Ну а вдруг, если что, суд сочтёт тебя соучастницей в доле? Смеётся: - А какой именно суд? Граница между Льессом и Хан-Риолем по Лилиане проходит, а она после засухи может русло менять - то здесь бежит, то с другой стороны пригорка. Так что никто не знает, к юрисдикции какого нома мы относимся. Если засудит Озкарот, оправдает Ковдерер, и наоборот. Это уж как пить дать, не сомневайся. Поэтому и связываться не станет ни тот, ни другой. Похоже, хранение "чего-то незаконного" и всякие мутные встречи составляет её основной источник дохода. Оттого и участок приобрела на этом удачном месте между номами, то ли спорном, то ли ничейном. Ну да не моё дело... хотя надо будет выяснить, не бывает ли здесь среди прочих тайных встреч явок для таурийских шпионов в ближайших предгорных селениях гимиров, куда тропы из Каперны наверняка не заросли, и мелкая контрабанда в обе стороны течёт ручейками. Этими мыслями с хозяйкой, разумеется, не делюсь, перевожу разговор на другое. - Я смотрю, Ковдерер и Озкарот друг друга недолюбливают? - Ха, это уж очень мягко сказано! Между их родами много лет тянется кровная вражда. А роды знатные и большие. Только поставив их архонтами, Карена смогла её приостановить. Что у нашей Девы получается лучше всего - управлять и манипулировать людьми... - Погоди, но ведь насколько мне известно, архонтов выбирают сами жители номов? - О, у Карены полно способов и устранить проходных конкурентов, и повлиять на ход голосования... А у вас разве не так? - Нет, - говорю. - У нас если выборы, то честно, без дураков. Кажется, не поверила. О мальчишке не спрашиваю - вдруг спугну. Разберёмся уже по возвращению. Меня уже скоро, чего доброго, искать начнут. За всеми этими приключениями в Хан-Риоль попадаем уже хорошо на склоне дня. Но у меня и нет желания сегодня что-либо осматривать. Все мысли о загадочной крипте и о мальчишке. Скорей бы к ним вернуться, да и повод задержаться в "Морской лилии" подольше. Рассчитываю ограничиться протокольной встречей с Озкаротом и отложить все мероприятия на завтра. Но князь (предсказуемо в жёлтом парадном одеянии) после обмена приветственными речами предлагает осмотреть хотя бы каменоломни - вернее, их окультуренную часть, опекаемую Жёлтыми братьями. Огромная скала, между которой и рекой Лилианой зажата Нижняя топия нома, десятилетиями служила источником камня для Льесса и Северного Берега, а сейчас обслуживает материалом лишь сам растущий во все возможные стороны Хан-Риоль. Часть коридоров и пещер старой выработки превращена в жилой район, Среднюю топию, которая издали глядит на путника отверстиями окон-пещер на разных уровнях в отвесной скале. Жёлтые братья - бывший цех каменяров, сейчас старейшины и служба порядка средней топии, а также, как нетрудно догадаться за недомолвками, второй оперативный резерв после гарнизона Каламиты на случай боевых действий с Киммерией на этом рубеже. Под жёлтыми плащами с капюшонами и двузубцами "тау", похожими одновременно на бычью голову и корабельный якорь, не скрыть крепких торсов и мускулистых рук, способных мастерски орудовать как кирками, так и боевыми топорами. Коридорами внутри скалы можно подняться на её плато, где расположена Верхняя топия Хан-Риоля, в том числе и крепость Каламита на дальнем краю. Но туда мы сегодня не пойдём. Оставляю Озкароту свиту, объясняю, что сам ночую в Каперне, в "Морской лилии". Никто не удивляются - значит, так надо. Охрана мне, понятное дело, не нужна. Обидеть чародея, конечно, каждый может, только не каждый потом сможет этим похвастаться. - Имей в виду, - напутствует меня архонт, когда мы остаёмся одни, - Ковдерер - скользкий тип. Астароту на нас остальных доносит и вместе с ним интриги плетёт.... - Но и его перед Кареной тоже подсиживает, потому что сам метит на место пентарха? - подхватываю, вспоминая, что уже слышал сегодня нечто подобное. Озкароту остаётся лишь удивляться моей чародейской проницательности. В "Морской лилии", поставив лошадь в конюшню, неторопливо направляюсь к задней двери в корчму, как бы между делом проходя мимо крипты. Беглый взгляд заставил замереть на месте. Нитки на месте не было. Чуть более внимательный осмотр двери подтвердил, что за время моего отсутствия она, безусловно открывалась. Да что за невезение такое! Медленно иду через зал, посматривая по сторонам - не мелькнут ли знакомые светлые вихры? Заглядываю в поварню, нахожу Тётушку Угурд там. - Комната, - кивает она. - Всё готово. Пойдём, я тебя провожу. Лестница наверх скрипит и шатается. - Я забыл уточнить детали, - говорю сокрушённо. - Хотелось бы, чтобы окно комнаты выходило на задворки - за лошадью посматривать. - К сожалению, свободная комната была только одна. К счастью, окно именно туда и выходит, - невозмутимо ответила Угурд. Уже неплохо. Главное, не пропустить, когда кто-то направится в сторону крипты. Из-за двери, мимо которой проходим, вдруг раздаётся звонкий голос, подозрительно знакомый. Машинально замираю. - Что-то не так? - спрашивает хозяйка. - Нет-нет, - суетливо спешу за ней. Дверь за моей спиной со скрипом открывается. Вихрастая светлая голова высовывается из-за неё, глядя в противоположную сторону - к лестнице. Только почему у меня с каждым разом крепнет уверенность, что он специально привлекает моё внимание? Рассеянно слушаю объяснения хозяйки, всё же успевая отметить, что комната уютно обставлена и чисто убрана, и поблагодарить её за это. Не терпится поскорее остаться одному. Мальчишка в соседней комнате не один, с кем-то разговаривает. Не будет ничего аморального, если я прислушаюсь их к беседе, чтобы разобраться, наконец, что же всё-таки происходит.
Капрал Бефар: Магическая акустика делает голоса за стенкой отчётливыми и громкими. Разговаривают не по-таурецки, на незнакомом мне наречии - но чародею, чтобы освоить незнакомое наречие, много времени не требуется. - Ты ведь понимаешь, что решение о сворачивании экспедиции принимал не я, - с лёгким раздражением говорит незнакомый мужской голос. - А ты, значит, прилетел поставить нас перед фактом? - спрашивает мальчишка насмешливо. - Нет. Моя инспекция может выявить контраргументы, тогда я поставлю вопрос о пересмотре решения. Но окончательный голос всё равно не за мной, имей в виду. - Ри-Джао, тебе надо чаще в поле работать, чем в лаборатории. Совсем бюрократом становишься! - Ну вот и работаю, как видишь. - Да разве это работа? Ни с кем ещё толком не поговорив, не разобравшись на месте, сразу с порога выводы озвучивать... - Опять двадцать пять! Да не мой это вывод, сколько тебе повторять? - Но ты с ним в принципе согласен? - Предварительно - да. Прости, но это ваши отчёты: детонаторы обезвредили, а до капсулы добраться не можем... - Да, потому что Карена там строительство затеяла. Южная башня Белояруса прямо над камерой. Просто невероятное везение, что её вообще при этом не повредило. - В таком случае, какой смысл продолжать здесь сидеть и жечь гиперэргоген? Через пару месяцев структура вируса распадётся. Я сразу говорил, что у нас узкое окно возможностей. В икс-диапазоне мы ограничены ещё сильнее, чем были на заре хронавтики. Между временем закладки и временем взрыва капсулы доступен только этот небольшой промежуток. Вы попытались его использовать - не получилось. Что ж, досадно, но так бывает. Можно лишь утешиться тем, что мы сделали этот мир лучше, что его история будет менее кровавой, чем наша. Тебя ведь это всегда воодушевляло! А получить образец вируса... Да, это была твоя идея, да, не сложилось. Надо уметь признавать свои поражения. - Так ведь нет ещё никакого поражения! - упрямо возражает мальчишка. - Не все средства и возможности использованы. Ты меня услышишь сегодня, наконец? - С удовольствием услышу и выслушаю насчёт возможных нереализованных средств. Но только, извини, реальных, а не детские фантазии и авантюры... Мальчишка вздыхает: - Реальных, пожалуй, действительно нет. Только мы ведь можем использовать преимущества этого мира! - В смысле, икс-энергию? Но это же ненаучно! - Ну и что? Лишь бы работало. - И кто даст на такое разрешение? - Ты, конечно. У тебя есть такие полномочия. - И огребу потом за тебя тоже я? - усмехается Ри-Джао. - Первый раз, что ли? Мужчина не нашёл, что на это ответить. - Хорошо, поставлю вопрос иначе: Аль-Иша, каким образом ты собираешься использовать икс-энергию? - Да я и не собираюсь! - невозмутимо отвечает мальчишка. - А кто в таком случае должен это делать?! - Ри-Джао уже срывается на крик. - Тот, кто, вероятно, подслушивает нас сейчас за этой стенкой. - В нашей резервной комнате? А как он там оказался? - Я сказала тётушке Угурд сдать её ему... Притворяться больше не имеет смысла и просто невежливо. Не успев до конца осмыслить слово "сказала" и удивиться ему, просто захожу в соседнюю комнату сквозь стену. Невысокий кудрявый мужчина оторопело пялится на меня распахнутыми глазами. "Мальчишка" радостно улыбается до ушей. - Добрый вечер, господа. Вваливаться без приглашения, конечно, нехорошо - но говорить о человеке в третьем лице, зная, что он тебя слышит, вроде бы тоже. Предлагаю считать, что мы квиты. Аль... Ишвари, извини, что я тогда на яйле так и не понял, что ты девочка! Где только были мои глаза и голова? - Вы... кто? - выдавливает из себя наконец Ри-Джао. Машинально оборачиваюсь - не вошёл ли вместе со мной сквозь стену кто-то ещё? С чего это ему взбрело обратиться ко мне во множественном числе? Совсем бедняга заговаривается от неожиданности! - Это и есть тот, о ком я говорила, - объясняет ему Ишвари (странно звучащее имя как-то сразу переложилось у меня на более привычный манер с тем же значением - "властная над выбором"). - Киммерийский колдун - ой, прости, чародей! - который помог мне на Караби-яйле. - Да понял уже... С "Тысячелетнего ястреба"? - Совершенно верно. Надоди, с вашего позволения, - я собирался назваться Гуррикапом, но какая-то сила запрещает мне произнести это имя, сковав челюсти. Странности продолжаются. - Ри-Джао Буря, - так я, по крайней разобрал. - А с этим несносным подростком вы... ты уже знаком, как я понимаю. - Ага, поверхностно, - смеётся Ишвари. - Насчёт моего плана, полагаю, больше нет вопросов? Тот, кто проходит сквозь стены, доберётся и до камеры под Южной башней. Тот, кому Карена разрешила посетить Понтанису, и визита в Белоярус добьётся без проблем. А тому, кто почувствовал Зло даже от детонатора, не надо долго объяснять, какую опасность представляет сама капсула с вирусом крск. - Э нет, - качаю головой. - Кое-что объяснить всё-таки придётся. - Да не кое-что, - Ишвари покорно вздыхает. - Многое. На самом деле, не так уж и многое, как ей думалось. Они с Ри-Джао старательно растолковывали довольно очевидные вещи, почему-то считая, что они могут быть трудны для моего понимания, и удивлялись, когда я сходу подхватывал их объяснения. Они прибыли из будущего времени? Ну, если нам может поступать оттуда информация в предсказаниях, ничего удивительного, что и телесно можно проникнуть. Учитель говорил, что как информация, так и все предметы состоят из элементарных неделимых частиц - атомов или битов. Основная проблема, видимо - чтобы при движении встречным потоком или переходе по виткам Спирали не нарушился порядок этих частиц. Но за этим следит сложное устройство для перемещения, терминал которого - кабину - разместили в крипте под корчмой. Его работа сопровождается сверхъестественными вмешательствами в законы природы (хотя сами они считают их естественными, физическими, просто ещё не подвластными человеку в наше время), которые и вызывают отклонение. Ишвари, увидев меня у корабельной свалки, сообразила, что если я уловил контур на её браслете, служащем для связи на расстоянии, то здесь уловлю тем более, а значит, останусь, чтобы разобраться. Привлечь моё внимание и любопытство было пустяковой задачей. - Почему сразу всё не объяснила? Ну, это было своего рода испытание. Если пройдёшь его до конца, значит, мы можем на тебя положиться. Они не совсем из нашего будущего, тем не менее, у нас с ними далёкое будущее общее? Тоже ничего сложного и невразумительного. Учитель иллюстрировал эту мысль рисунком спиралей, выходящих из одной точки и после множества параллельных витков вновь сходящихся в одну. Если они могут прыгать через аффинное пространство с витка на виток в собственной спирали, ничего принципиально сложного в том, чтобы перескочить на другую. Определённая сложность здесь, впрочем, есть, и в целом я её уже понял по их разговору. Капсула с вирусом крск - невидимой даже магической оптикой, но очень вредной сущностью, снижающей взаимопонимание между людьми и усиливающей вражду, - была заложена пришельцами из враждебного звёздного мира (будто нам здесь своего, исконного Зла не хватало!) в незапамятные времена. Вроде бы наши спирали к тому времени уже разошлись, но у них её тоже заложили. И взрыв произошёл - тысячи лет тому вперёд, уже после Зимы и Потопа, но для них это всё равно далёкое прошлое. Поэтому, хотя посетить время до взрыва они на своём устройстве могут, забрать капсулу - нет: прошлое изменить нельзя, это понятно. Не могут даже взять образец этого вируса, чтобы окончательно разобраться, как он работает, и создать вакцину. Тут, впрочем, ещё одна сложность: при прохождении через созданный ими канал между разными временами или даже спиралями среда, в которой формируется в капсуле этот зловредный вирус, саморазрушается, бесследно исчезает. Что-то связано со встречным движением времени. Тут я их объяснений до конца не понял, зато понял главное: разрушение не произойдёт при перемещении между мирами-спиралями, отличающимися друг от друга, подобно нашим, наличием или отсутствием в них магии. Икс-энергии, как они её называют. Дальше всё совсем понятно: участки, на которых они могут посетить нашу спираль, ограничены, и надо же было мирозданию подстроить такую пакость, чтобы они не могли попасть к нам раньше, чем Карена затеяла колонизацию западного берега Дануслава. Гардище Белоярус строится прямо над местом закладки капсулы и подкопаться под него никак не удаётся. Детонаторы, контролировавшие её состояние, чтобы, в случае чего, заранее вызвать взрыв, обезврежены, а вот до самого контейнера с вирусом не добраться. - С такой глубины, как вы говорите, мне её извлечь особого труда не составит, - говорю. - Если только это не создаст угрозы... - Да никакой угрозы! - уверенно и слегка сердито отвечает Ишвари. - Без детонаторов оно, во-первых не взорвётся, во-вторых, состояние среды не поддерживается. Так что если даже каким-то чудом или магией сверхпрочная оболочка разобьётся, вирус уже не причинит особого вреда. Разве что в самом Белоярусе чаще ссориться станут. А через месяц-другой все структуры посыпятся, уже и смысла не будет его забирать... - Тогда не вижу проблем. Поездку в Белоярус Карена мне разрешит и организует, вне всяких сомнений. - И всё равно это авантюра, - ворчит Буря. - Несанкционированно привлекать местное население, прибегать к неисследованным средствам... Ишвари гневно сверкает небесно-голубым взглядом: - Авантюра была с другой капсулой. На Колеиде. И тогда тебя это не останавливало. Но за это время ты успел постареть и поскучнеть. - Может быть, я, конечно, и старею, - обиженно тянет Ри-Джао, - а вот ты никак взрослеть не хочешь. - Как будто что-то плохое! - фыркает Ишвари. - Ладно, время обдумать твой авантюрный план и принять решение у меня есть. Надеюсь, в Белоярусе предложат что-то менее рискованное. - Сомневаюсь! А какое решение ты примешь, я и так знаю, потому и спокойна. - Откуда? Опять вброс от Бу Личоу? - Угу. Ты ведь его книжек так и не читал? - Нет, потому что соблюдаю хронобезопасность. - Вот когда вернёшься, посмотри хотя бы названия по тегу #эпоха_легенд. Там сразу ясно станет, какую стоит прочесть и убедиться, что выбор сделан правильно. - "Эпоха легенд"? Откуда это? - Не знаю пока. То ли я ему подскажу, то ли сам придумал. Но если бы я кодовое название для этого мира сочиняла, то как-то так его бы и назвала. Потому что многое, существовавшее в нашем хронопотоке только в мифах и легендах, здесь реальность. А "эпоха" - как будто это просто наше прошлое между ледниковыми периодами. Чтобы раньше времени никто из временщиков не догадался о смещении по Шклярскому и возможности путешествия по эвереттовым координатам... Наутро, как ни в чём не бывало, отправляюсь в Хан-Риоль. На Верхнюю топию поднимаемся не через пещеры, хотя Озкарот, не жалея ярких красок, расписывал расположенную в них винодельню Жёлтых братьев, до которой мы вчера не дошли, но которую обязательно стоит посетить и отдегустировать хотя бы уже после Каламиты. Его уловка понятна, а нас интересуют дороги на плато из Льесса и Северного Берега - как быстро можно подтянуть сюда подкрепление в случае боевого столкновения с Киммерией. Деревьев на камнях мало, тени от них никакой, палящий зной преследует нас всю дорогу и в крепости становится совсем трудновыносимым. Каламита оказалась хорошо продуманной системой земляных валов, стен и выступов-бастионатов. Озкарот не уставал подчёркивать, что Таурия не делает секретов из своей фортификации (хотя водил далеко не везде) и что крепость предназначена исключительно для обороны (хотя даже на мой дилетантский взгляд было очевидно, что для отражения пресловутых "разбойных нападений" от приграничных станов или даже лежащего за ними Чангоя она чересчур уж мощная, а вот для накопления резерва перед броском, чтобы "отодвинуть киммерийскую угрозу от наших границ" - в самый раз). Положение усугублялось тем, что границы-то фактически и не было. Вся довольно обширная территория от крайних укреплений Каламиты до гимирских станов считалась нейтральной, а значит, потенциально спорной, когда любая активность в ней одной из сторон может при желании быть расценена другой как "угроза". Задумчиво гляжу на раскинувшийся за последним бастионатом простор, чередующий зелёные массивы с каменистой пустыней, допытываюсь у Озкарота, где бы он провёл линию разграничения. Тот отнекивается. - Да что тебе мои фантазии, чародей? У меня, допустим, есть своё видение, как было бы лучше - да только решать всё равно будет Пентархия, а фактически Астарот. Это ведь не просто граница нома получается, а внешняя граница всей Таурии. Так что с ним это и обсуждай. Разумеется, ничего серьёзного обговаривать с Карениной марионеткой Астаротом, который не удосужился даже послать нам делегацию от Сурб-Агана (надеюсь, хотя бы в Льесс к Лигтамию заглянет?), я не собираюсь - для этого сама Карена есть. А Озкарот вообще боится сболтнуть лишнее, что могло бы быть использовано против него. Еле дождался, бедняга, конца экскурсии по Каламите, после чего заметно ожил и расцвёл. От посещения винодельни Жёлтых братьев, к превеликому его огорчению, отказываюсь, сославшись на якобы больную печень и возложив эту нелёгкую обязанность (когда язык должен развязать ты, а не тебе) на своих спутников - военных экспертов. Мне интересней изучить дорогу в Хан-Риоль с Северного Берега. Между номами вдоль Северного ручья тянется обширный некрополис. С любопытством разглядываю таурецкие погребения. Мало того, что хоронят мёртвых в близком соседстве с живыми, так ещё и склепы-надгробия напоминают их жилища. Коробка из четырёх каменных плит, сверху пятой перекрыто. У кого побольше и побогаче, перекрытие двускатное, как их крыши. На самых роскошных ещё и имитация колоннады на боковых плитах высечена. Для гимиров, которых даже помещения с углами отпугивают сходством с погребальными камерами, такое непонятно и дико. Совсем разная культура смерти. Задумываюсь, легко ли двум народам будет мирно жить бок о бок, как мечтается Тётушке Угурд? Или прав Лигтамий, считая, что им лучше друг от друга подальше, хотя бы несколько поколений? Ишвари в Каперне встречаю у другого некрополиса - корабельного, где и прошлый раз, и куда по наитию свернул по пути в корчму. Бродит, о чём-то размышляет, глядя на почерневшие рёбра раскуроченных посудин. Сейчас бы её, наверно, за мальчика не принял, несмотря на мужскую одежду - наш брат в столь юном возрасте редко бывает так задумчив и печален. - Что, господин Буря уже уехал? - спрашиваю. - Ричард? - это имя, кажется, звучит вот так, с труднопроизносимым сочетанием согласных в конце. - Ага, отправился в Белоярус. Остальные коллеги сейчас все там, кумекают, как до капсулы добраться. Видит око, да зуб неймёт. То есть око тоже не видит, но по приборам... Такой же лиловый шар, как на Колеиде. Меня дежурной по станции оставили, боятся, что придумаю какой-то экстремальный способ, и сама без спроса начну его осуществлять. Будто я младенец грудной! - Но ты и тут придумала! - А как же! Вот Ричард съездит, убедится, что других способов нет, и согласится на наш план. Я знаю. - Главное, чтобы это действительно было безопасно, - хмурюсь с сомнением. - Ой, но ты ведь почувствуешь это, как тогда на яйле! Если сочтёшь, что вирус продолжает представлять опасность - ну не знаю, уничтожь его. Наши поймут, не осудят. - Знать бы, как уничтожить такое... Разве что на солнце капсулу закинуть! А когда он вернётся и примет решение? - Да через неделю максимум. Сможешь на это время у Карены задержаться? - Легко! - в самом деле, в этом ведь все заинтересованы. Карена - в консультации по магии Света, я - в том, чтобы она со своими опасными экспериментами не зашла не туда, Карасун - в дипломатических переговорах (а мы, разумеется, не всё время будем только о магии толковать). А между делом спасём мир от чужого Зла со звёзд, справиться с которым куда проще, чем с нашим исконным... Одна лишь Дану будет всё так же тревожиться на ровном месте. Но с нею разберёмся потом. - Ну и отлично, - радостно говорит Ишвари. - Я или кто-то другой с тобой в Аспере свяжемся. Спрашиваю, не известно ли ей насчёт старых троп из Каперны в гимирские станы. Берётся показать. Ставлю лошадь в конюшню, отправляемся пешком. Тропа предположительно в том направлении, заметно, что ею хоть и изредка, но продолжают пользоваться. Впрочем, Ишвари за время дежурства не встречала ни шпионов, ни контрабандистов. Дорогой беседуем, с интересом слушая друг друга. Девчонка, правда, из разговорчивой временами становится донельзя скрытной. - На этот вопрос ответить не могу - хронобезопасность, - отвечает всякий раз виноватым тоном. - А скажи, "закинуть капсулу на солнце" - это шутка была, или ты вправду так можешь? - Никогда не пробовал, но думаю, ничего сверхсложного для мага моего уровня здесь нет. - Знаешь, мы ведь не сразу поняли, что многие вещи видим здесь совсем не так, как вы, местные. Вот каким, например, тебе кажется мой браслет? - Обычный бронзовый браслетик, только контур от него сильный... - Ну так вот он не бронзовый ни разу. У вас таких материалов нет пока, но на бронзу это абсолютно не похоже. На "обычный" тем более. А вот нам, например, Карена видится обычной женщиной, хотя и высокой, которая по какой-то прихоти отгрохала себе исполинский дом и заставляет тауреков говорить о себе как о небывалой великанше и находиться от неё на большой дистанции, говорить, задрав голову. Не сразу поверили, что они её такой и видят, и ещё позже поняли, что она действительно такого роста. Когда ты проходил сквозь стену, нам казалось, что там появилась дверь - ну, у нас дома действительно есть такие двери, которых не видно, когда они закрыты. И тому подобное. Объясняют теперь это так, что икс-энергия влияет на работу мозга. Когда он сталкивается с тем, чего нет в родном мире, органы чувств компенсируют когнитивный диссонанс, формируя вместо этого знакомые образы. Только у меня другая гипотеза. - Какая же? Молчит, подбирая слова. - По одному из классических, хотя и методологически устаревших определений материи, это объективная реальность, данная нам в ощущениях. Если мы с вами по-разному ощущаем этот мир на всех уровнях - может быть, он для нас просто объективно разный? И для вас земля действительно плоская, омываемая водами Океана, которые переходят в бесконечность первозданного Хаоса, а солнце ходит над нею на небольшой высоте по небесной тверди... Даже не спрашиваю, что в таком случае представляется им вместо этой общепринятой естественнонаучной картины мира. Опять на "хронобезопасность" сошлётся. Если у нас с ними общее будущее, значит, наш мир переформатируется, станет таким же, как у них. Это ведь очевидно. Спрашиваю другое: - Ты говоришь, у вас эта капсула была успешно взорвана. Как же вы смогли пережить такой шквал взаимной вражды? - Да вот... пережили как-то. С трудом. Прошли, можно сказать, по лезвию меча, были на краю от гибели Земли. И я очень рада за ваш мир, что вам это больше не грозит. А если мы успешно доставим капсулу и сможем создать вакцину, антивирус, то тоже избавимся от его остатков, мутировавших штаммов в нашей цивилизации. Как видишь, ставки слишком высоки, чтобы прежде времени сдаться. И на тебя теперь вся надежда. Следующим утром возвращаюсь со свитой в Льесс. Лигтамий полон впечатлений. Противоречивых. - Вот вроде всё у них тишь да гладь, благорастворение воздухов, а только казематы Адмиралтейства узниками забиты под завязку. И это только из Льесса, в других номах, подозреваю, аналогично. О Карене все говорят с придыхающим обожанием, за которым страх чувствуется. За пару дней не понять, что у них на самом деле происходит, как живут. А так, конечно, дииры, палубы, акведук, водяные колёса - всё это интересно и вдохновляет. Архонт Ковдерер, опять-таки, обходителен и любезен... Астарот к ним, оказывается, так и не заглянул, и меня это даже не слишком удивляет. Обсуждаем план дальнейших действий. Лигтамий с маленьким конным отрядом, включая бывших моих спутников, отправляется через Хан-Риоль в пограничные гимирские станы и Чангой, где авторитетом главнокомандующего объясняет категорическую недопустимость набегов и каких-либо провокаций, поскольку мы вступаем в процесс мирных переговоров с Таурией. "Тысячелетний ястреб" снимается с якоря и идёт в Сурб-Аган, в южный порт Стрелковой бухты. Интересно, явится ли Астарот хотя бы туда? Ну а я, не торопясь, иду в порт пешком. Надо ведь хотя бы бегло ознакомиться с Сурб-Аганом - центральным номом всея Понтанисы. Хотя бы с его акрополисом - иногда парадное крыльцо при внимательном и аналитическом взгляде расскажет больше, чем задворки. Петляющие улицы Льесса способны растянуть в разы любой маршрут, когда бредёшь ими наугад, когда неожиданная балка выныривает на пути там, где ожидал ровный рельеф. Но в конце концов, полный впечатлений и выводов (даже с коня не увидишь того, что идя пешком и перебрасываясь со встречными хотя бы парой слов), огибаю Карантинную бухту и попадаю на сурб-аганский акрополис, в царство ажурных портиков-колоннад и административных базилик, в ансамбль которых органично вписывается и маяк Азим-Дирек, с форума выглядящий совсем не таким неприступным завершением грозной скалы, как с моря, а буднично и строго. Не оставляет ощущение, что Астарот, скрывшись в одном из этих зданий, наблюдает, как я шляюсь по акрополису. Но не только сам не вышел - никто из администрации не подошёл за всё время. Ну и не надо. Я увидел всё, что хотел - и даже то, чего не ожидал, но что заставляет время ускориться, сжавшись напряжённой пружиной. Как-то очень быстро и незаметно оказываюсь в порту Стрелковой бухты, где меня ждёт "Тысячелетний ястреб" (надо ли говорить, что архонт Сурб-Агана не появился и здесь, как будто наш визит его совершенно не касался?). Как-то чересчур быстро "Ястреб", маневрируя среди таурийских кораблей, огибает мыс и берёт курс на Аспер, рассекая волны клювом-тараном. И только когда я оказываюсь лицом к лицу с Кареной, пружина разжимается. - Это такой, значит, у тебя способ стабилизации равновесия?! - буквально ору на неё. Великанша ошеломлена: - Ты о чём, Гуррикап? - Жертвенник на акрополисе, под сенью твоей статуи на вершине маяка... Это ведь просто так совпало, да? Или всё-таки ты принимаешь посвящённые тебе жертвоприношения? - Да что ты несёшь? Это только соль... - Что?! - Соль, соль. Жертвы там приносятся вполне законные - дары нуждающимся от своих плодов именем Спящего Творца. Во имя моё они просто осоляются. Обряд матах. Это ведь совсем другое! Но да, именно это позволяет мне удерживать равновесие. - Кто тебе сказал, что это другое?! - я понемногу начинаю остывать. Может быть, это и в самом деле не хитрость, а простота? - Но ведь это же не жертва! Всего лишь маленькое символическое дополнение к ней, просто отмечающее мои заслуги как правительницы... - Послушай, Карена, кого ты сейчас пытаешься обмануть - меня или себя? Я разговаривал с тауреками - от архонтов до простых жителей. Они относятся к тебе как к божеству, объекту поклонения. Поначалу думал - ну, гипертрофированное почитание такое, культ личности. Но если уже до жертв дошло... - Да не требую я поклонения! - возмущается йотунка. - Возможно, и не требуешь. Но что не пресекаешь - это точно. - Просто ты ко мне предвзят! - заявляет она обиженно. - Выискиваешь одни недостатки. Вот, нашёл к чему придраться... Можно подумать, позитива совсем никакого нет! Посмотри хотя бы, какая архитектура... - При чём тут архитектура?! - меня снова прорывает на крик (мышиный, увы, писк для Карены). - Ты хотела выяснить, где Ямшут свернул не туда, чтобы не повторить его ошибки? У меня для тебя плохие новости: ты уже свернула! - Да ладно, всё не так однозначно... - Ой, какие знакомые речи... Значит так, Ласточка, выбор за тобой. Или я консультирую тебя о пути Света, или ты упираешься, доказывая мнимую правоту своих ухищрений и компромиссов. И если ты рассчитываешь, что я пойду на уступки ради улучшения отношений между Киммерией и Таурией, то должен тебя разочаровать. Ты не понимаешь моих приоритетов. Если Карасун начнёт требовать от меня нечто вопреки моей совести и Истине, я покину его, несмотря на то, что за сто лет немало сделал для Киммерии и Понтийского содружества. Таковы были условия нашего сотрудничества. Как ты понимаешь, расстаться с тобой мне будет ещё проще... - Я поняла. В таком случае, какой альтернативный способ стабилизации равновесия ты можешь предложить? Учти - от магии равновесия я отказываться не собираюсь, по крайней мере, пока что. У меня, знаешь ли, тоже свои приоритеты есть. - Например, использование магического артефакта, - говорю не вполне уверенно. Объединить на одном артефакте магию Света и Тьмы - возможно ли это? С другой стороны, если никто до сего дня не пытался этого сделать, можно ли утверждать, что такое невозможно? - Да я в артефакторике полный ноль, - ворчит Карена. - В Имирате она не практиковалась. - Значит, с неё и начнём. * * * Распорядок последующих дней сложился сам собой. Первая половина посвящена магии, вторая - политическим вопросам между нашими странами (немного также о её внутренней политике, в той части, которая мне не нравится - но тут уже снова выход на темы утренних бесед). В перерыве я прогуливаюсь к морю и по Спете. Понятное дело, что Ричард Буря ещё не успел сгонять в Белоярус и обратно, но пусть местные привыкнут к моему расписанию, тогда нам проще будет связаться. О своей собственной поездке в Белоярус я с Кареной уже договорился. "Тысячелетний ястреб" вернётся в Понтанису за Лигтамием и обратно, к тому времени, если верить Ишвари, должно стать ясно. Ну а если они решат отказаться от моей помощи, я туда отправлюсь всё равно. Такой вывод я сделал уже на четвёртый день. Надо взять паузу, осмыслить наши занятия с Кареной и возможности их развития. Это лучше без её присутствия получается, но ежедневных моих прогулок на такое не хватает. С каждым днём крепнет ощущение, что Карена относится ко мне чересчур иронично. Просто из-за разницы в росте. Начинаю гневаться или что-то доказывать вопреки её упорству - глядит на меня с прищуром, как на мышь, снисходительно усмехается. Эх, если бы возможно было манипулировать размерами, если бы мы с Кареной могли вести разговор лицом к лицу, на равных... Но о такой магии никто никогда не слыхал.
Капрал Бефар: Лёд и пламень - А знаешь, есть способ вырасти и стать великаном, - говорит Ишвари, задумчиво глядя в морскую даль. Я молчу, надеясь на развитие мысли. Спрашивать о чём-то вредную девчонку бесполезно - обязательно нарвёшься на "извини, хронобезопасность". Если уж завела тему - значит продолжит. Или нет. Иногда ей просто надо проговорить вслух на собеседника внезапно осенившую идею. Только вот на этот раз ребёнка осенило на тему, подброшенную мною. В шутку скорее подброшенную, но теперь даже как-то интересно стало. А вдруг и в самом деле это решение проблемы, которая чем дальше, тем серьёзнее кажется? Поездка в Белоярус прошла до неожиданности гладко. Пожалуй, главной проблемой стали перепады настроения Карены. Внезапно начала ворчать, что там ещё и смотреть нечего, лучше мне наведаться туда через несколько месяцев, и вообще. Настаивать на своём пришлось осторожно - не заподозрила бы с её хитрым чутьём, что у меня к Белоярусу какой-то особый личный интерес. Всё же сумел вывернуть на простую принципиальность: договорились - значит, всё. На ходу ничего не меняем и не переигрываем. Ни в каких вопросах. Иначе толку не будет: с её строптивым характером учёба просто застопорится, если не задать жёстких рамок и правил. Учёба наша и впрямь зашла в тупик, так что Карена даже рада была от меня на время отделаться. Ну раз уж отдоминировать снова не получилось. Белоярус, как и предупреждала Карена, представляет собой большую стройку. Заселённая его часть до сих пор как следует не обжита, условия и быт пока что трудно назвать уютными даже мне с моей невзыскательностью. Возможно, виной тому грандиозность размаха. Хотя природные условия Тарганрога всё ещё довольно скудны, и обещанная Кареной мелиорация остаётся в туманных перспективах, столица будущей житницы всего Понтанеса строится сразу "на вырост". Истинная цель моей поездки, Южная башня, даром что выглядит нелепым пеньком-обрубком, бросается в глаза с моря издали, ещё от лимана Дануслава. Впрочем, там у меня, как ни странно, мысли были заняты другим. Вдруг какой-то острой болью отозвались слова Дану, что это старое устье её брата Дану-Пры. Гладь застывших вод глядела на меня не только свидетельством тектонических сдвигов бывших и будущих Катастроф, но и не вполне понятным укором. Иррациональное чувство вины перед Дану не давало покоя. Казалось бы, всё обговорено, моя будущая поездка к Карене не вызывала у неё никаких претензий. Только ведь тогда не предполагалось, что она затянется, что я как минимум на несколько дней осяду в Ласточкином Гнезде. О, разумеется, нияда заверила, что я абсолютно не связан в своих действиях, которые её никоим образом не заденут. Но я же не первую сотню лет живу, чтобы всерьёз воспринимать рекомое женщинами вслух! Однако причин её возможных обид понять так и не удалось, а поддерживать экстремальные игры древнего ребёнка в романтику и ревность я решительно не готов. Слишком уж высока им может быть цена - для неё... Пример случившегося с Аредви-Сурой за сотню лет всё ещё не поблек в моих глазах. Чародей лишён права не отвечать за свои поступки. И если уж на то пошло, дружба с Дану даже в чисто политическом плане открывает куда больше перспектив, чем эта странная возня с Кареной. Особенно в условиях начавшейся экспансии Атлантиса. Родня её далеко на запад простирается - неистовый красавец Дану-Пра, суровый и могучий дядька их Дану-Стрый и, наконец, мудрая бабушка Дану-Авия, которая вообще течёт с запада на восток через половину Средиземья, и атланты с союзниками уже не так и далеко от её верховий. Если бы удалось заключить с ними со всеми союз... Масштабы куда серьёзней нашей возни с рош-аланами! Только вот с Кареной вопрос всё равно глобальней стоит: удастся ли удержать саму волшебницу и её магию от сползания в Тьму? И нет, я не стану утверждать, что это критически повлияет на общий баланс сил в Ойкумене. Да, в таком случае выход Карены из-за Ледника окажется похож на признак конца цикла по пророчеству Учителя, но возможно, только лишь похож. Не в этом дело вообще. Просто магия - сфера моей личной ответственности. В отличие от политики. А если уж у неё дошло до жертв во имя своё, я просто обязан на время забыть обо всём остальном. За этими раздумьями и колебаниями недострой Южной башни я толком рассмотрел уже вблизи, во всём масштабе замысла. До понтанисского Азим-Дирека, конечно, не дотягивает, но впечатляет всё равно - даже меня, немало повидавшего на своём веку. Массивные известняковые блоки c рустованными краями, тщательно подогнанные друг к другу, складываются в такой же идеально прямоугольный объём. Пока что поднято только на два этажа и площадка наверху для наблюдения и обороны при возможной угрозе с моря. Но ярусы довольно высокие, хотя из-за большой площади сооружение кажется приземистым. На первом склады, на втором ютится администрация гардища и всего будущего нома. Понятно, что до камеры с капсулой в таких условиях добраться нереально. У башни в бухте нас встречала местная верхушка во главе с номархом Мизрагетром, полномочным представителем Карены на Тарганроге и всей северо-восточной части острова. Столь обширная территория ответственности, несомненно, накладывала отпечаток на здоровье и самочувствие князя, так что ещё издали я не мог не отметить его крайне измождённого вида. Вблизи, однако, убедился, что облегчить его страдания никак не могу - магией запой не лечится. Зато возникли смутные подозрения, почему вдруг Карена стала меня отговаривать от поездки. Доложили ей о состоянии архонта, достигшем, очевидно, того дна, выкарабкиваться c которого долго и мучительно. Как ни пагубно порой чрезмерное пристрастие арьянцев к хаоме, она же сома или мёд, но злоупотребление соком плода виноградного ещё болезненней бывает. Впрочем, он старался держаться на ногах и не подавать виду. В общем даже успешно. - Вы уж не пеняйте на беспорядок, - начал он сразу после стандартных приветствий извиняющимся, но и явно ироничным тоном, - и не слишком шок-к-кируйтесь. Строительство в самом разгаре... - Ничего, мы знали, куда отправляемся, - заверил я его. - А то можно отогнать мониру чуть дальше, в стан Тамирак. Там уютней, получится спокойно пообщаться, - архонт конвульсивно сглотнул, - за столом... Пришлось его разочаровать, а с другой стороны и успокоить, сказав, что надолго задерживаться мы не собираемся. - Оно и правильно, - радостно закивал Мизрагетр. - Не на что пока здесь особо смотреть. Вот через пару-тройку лет - милости просим... Если мне будет позволено высказать своё мнение высоким гостям, то нам вообще надо жить по-соседски, а не через глухой забор. И споры решать по-соседски... Он был похмельно болтлив, но чувствовалось, что бесконтрольность его языка обманчива, лишнего не скажет. После почти недельного общения с Кареной я начинал понимать принципы её работы с кадрами. Белояруситы, с которыми удалось пообщаться, не сговариваясь, шептали, что Мизрагетр - тот ещё самодур. Причём неумеренное потребление испорченного сока не мешает ему не только самодурствовать, но и быть довольно эффективным организатором. А усердным исполнителем и правой рукой Девы - скорее даже помогает, добавил бы я от себя. Возможно, кто-то из моих собеседников в суматохе строящегося гардища был гостем из будущего. Не из нашего будущего, конечно, но сами они по привычке так называют. Договорились, что рисковать и попусту рассекречиваться передо мной они не будут, а вот если что-то не так пойдёт, и я подам условленный знак... Ну а что, собственно, могло пойти не так? Меня больше волновало, не продолжает ли капсула излучать опасность и присутствие абсолютного Зла. Но ничего не почувствовал ни вблизи башни, ни спустившись в тайник с колодцем, в максимальной близи к искомой камере. Так что смело создал рукав и вытащил объект, спутники, разумеется, ничего не заметили и не заподозрили. Лиловый шар, как и было сказано. Тотчас мой интерес к Белоярусу резко пошёл на спад. Нет, на самом деле любопытно, как большое гардище (на пять сторон, в подражание Понтанисе) строится сразу по единому плану, только теперь главной мыслью было поскорее избавиться от этого бремени. Хоть и безопасно, а всё равно противно. "Тысячелетний ястреб" причалил в Палакии, где мы с Ишвари договорились о встрече. Зайти сюда на обратном пути я предложил команде ещё по дороге в Белоярус, и встречена идея была в целом с энтузиазмом. Почему бы не прогуляться улицами бывшего киммерийского гардища, которое обречено остаться "бывшим"? О скором возвращении нам Южного берега вся команда уже знала - Карена разрешила это обнародовать в знак серьёзности своих намерений. Так что обида и чувство унижения не омрачали светлой ностальгии. Лигтамий со свитой отправился с официальным визитом к местному архонту Гануверу, ещё нескольких человек, которые были тогда на Арахна-мерте и могли бы узнать девочку, я предусмотрительно отослал в Сурб-Аган с действительно важным заданием: проверить, разрушен ли жертвенник с именем Карены, как она обещала. Так что нашему общению с Ишвари ничто не могло помешать. С нескрываемым облегчением вручил я ей шар, а она просто вся светилась от радости. Читалась отчётливо в её взгляде и гордость триумфатора - сработал её план, сумела переупрямить взрослых дяденек! - но также нечто большее. Выяснить код адского вируса, чтобы окончательно нейтрализовать его последствия в своём мире, было крайне важно для экспедиции и, судя по намёкам, для самой девочки. Несмотря на юный возраст, она многое пережила, и сейчас для неё завершается решающий этап не очень-то понятной мне войны (очевидно лишь одно: это война со Злом, а значит, я не могу стоять в стороне, раз уж просят моей помощи). Неудивительно поэтому, что Ишвари чувствует себя передо мной в долгу и хочет как-то отблагодарить. О своих проблемах с Кареной я ей рассказывал ещё при встрече в Спете, упомянул и о подозрении, что она не воспринимает меня всерьёз из-за роста. Странно звучит, но похоже, в этом проблема и её правления. Карена рассматривает подданных свысока и с прищуром. Равными себе не считает ни в каком смысле, расхохоталась буквально в лицо (неприятное, скажем прямо, ощущение...), когда я попытался её в этом уличить. "Не надо лепить ко мне свои коротышечьи мерки", - так и сказала. Поэтому и в освящении тауреками жертвенной соли во имя её не видела ничего плохого, уверяла меня, что инициатива исходила от них самих, что для них это естественно - поклоняться магу и боготворить его, она лишь пошла навстречу их желанию... Я благодаря магии занимаю в её иерархии чуть более высокую ступень, но кажется, не намного. Умная зверушка, от которой можно научиться полезному, а вовсе не учитель, чьи слова авторитетны. Вот этим сумбуром мыслей я и поделился тогда с Ишвари - просто необходимо было выговориться, а девочка оказалась благодарным слушателем. В какой-то момент даже стыдно стало - вроде как вешаю на ребёнка свои взрослые проблемы. Но она это так не воспринимает, так что, помявшись, всё-таки выплеснул, что на сердце было. Ну и предположил вскользь, не придавая этим словам особого значения, что будь мы с Кареной на равных, мои слова звучали бы для неё иначе. А теперь вот выясняется, что манипуляция ростом теоретически осуществима. И даже без магии. В силу тех же сокрытых во мраке будущего природных мэ, благодаря которым возможны путешествия во времени и по альтернативным мирам. - Мы всего лишь в прошлом году случайно наткнулись на физическую реальность седьмого измерения - пространственно-временнОй фрактальной размерности. И то придётся держать это знание в тайне ещё девять лет как минимум. - Хронобезопасность? - Она самая. Бу Личоу только девять лет спустя отправится спасать меня в рассинхронизированное прошлое, где я серьёзно так застряла. Там благодаря битве с крокрами и сделал это открытие. Теперь, чтобы не случилось хроноклазма, он до того самого момента не должен о нём знать. А значит, и вообще никто за пределами экспериментального отдела МИВа, - девочка печально вздыхает. - Девять лет - это же целая вечность! Мысленно усмехаюсь восприятию сроков двенадцатилеткой. Что там она говорила о временнОй размерности? - Но я уже придумала, как не потратить их впустую! Надо просто открыть филиал Международного Института Времени в далёком космосе и перенести все исследования по эвереттовым и размерной координатам туда. На Навсикае, например, если она согласится. Ну я уж попробую её уговорить по старой дружбе! Главное, Тамена и прочей интерГполовской братии там больше нет... Хотя лучше, наверно, на какой-нибудь ещё не колонизированной планете, чтобы кроме МИВовцев там вообще никого не было... Ой, извини! - спохватывается. - Я уже рассуждаю вслух о своём... - Ничего. Масштаб проблемы мне в общих чертах понятен. - Ага. К Ричарду теперь с этой темой можно подъехать, когда всё закончено, - Ишвари хитро косится на свою холщовую торбу, где перекатывается лиловый шар. - Ему, кстати, понравился термин "Эпоха легенд", так и назовёт ваш мир в отчётах. Пусть все думают, что это просто наше прошлое, без смещения по Шклярскому. Потому что возможность такого смещения непосредственно связана с реальностью седьмой координаты, которую пока что приходится держать в секрете... Слова вдруг тонут в звонком и раскатистом смехе, совсем как у Дану: - Представляю, какой поднимется вой, когда мир узнает, что его девять лет водили за нос. Если можно не врать, лучше не врать, но здесь не тот случай. Это не игрушка - это Время. - Да, но какое отношение это всё имеет к возможности изменить рост? - Я же говорю - седьмое измерение, фрактальная размерность... Мы с друзьями тогда уменьшились до границы микромира, и время текло для нас в тысячи раз медленнее - но это точно так же работает в другую сторону и на маленький шаг. Теоретически, - бездна огромных синих глаз глядит в меня серьёзно и виновато. - У нас ещё и техники не изобрели такой, какая была тогда у Бу Личоу... Но меня теперь как раз теория и интересует. Ишвари, мучительно подбирая слова, излагает концепцию шестимерной (теперь уже семимерной, но это пока что секрет) Вселенной. Нет, понять её мне легче, чем она думает. Лишь восхищает глубина знаний сей отроковицы и мудрость её народа. И мудрость Спящего Творца, разумеется, замутившего мир так интересно. А затем вдруг делается очень грустно. - Почему? - удивляется Ишвари. Теперь моя очередь подбирать слова. - Видишь ли, у шумеров, среди которых я рос и овладевал магией, мир понимается, как становление, процесс борьбы творческого начала с Бездной, упорядочивание Хаоса с помощью мэ, полученных людьми и другими разумными существами от Спящего Творца. Правда, Хаос до сих пор побеждал, цивилизация гибла и возрождалась в новом цикле. Но мой Учитель утверждал, что это не просто круговорот, как принято считать, и даже не перебор неудачных проб и попыток, чтобы когда-нибудь всё-таки получилось, как допускают некоторые мудрецы. По его словам, после каждой Катастрофы человечество выносит некий опыт и уроки, пусть это на первый взгляд незаметно. И мир с каждым новым витком вбирает в себя предыдущие - ну или уходит вглубь, используя их границы, всё теснее охватывая Суть вещей... Вроде вашей объективной цели, к которой движется, оживая, мироздание. - Ага, похоже. - Но только в том, что ты сейчас описала, места Хаосу не остаётся вовсе. Мир, получается, изначально организован. Вместо неуправляемой стихии - заданная система координат, будущее изначально создано в момент творения... Здесь уже не мэ, своим разнообразием структурирующие Хаос в различных аспектах. Это больше на арьянскую концепцию Риты похоже. - А что это? Мы по истории философии, кажется, проходили что-то такое, но от вашего времени источников не сохранилось, так что концепция наверняка поменялась до неузнаваемости... - Ну, вроде тоже Мировой Закон, но есть нюанс. Для арьянцев Рита - единая незыблемая формула, изначально лежащая в основе мироздания. Всё природное разнообразие, которое мы видим и постигаем, которое нас восхищает - всего лишь досадное отклонение от нормы. А значит, его необходимо преодолевать как ненужный и мешающий мусор на пути к стандарту Риты, одному-единственному... - Ага, обыкновенный монизм, - кивает Ишвари. - Только почему ты думаешь... Но я уже не могу остановиться - странная обида несёт на волнах куда-то в тёмные глубины: - И не в том даже дело, что такой мир пресен и скучен, а красота, рождённая из многообразия, оказывается бессмысленной и вредной. Существование в нём зла и несовершенства теряет всякое оправдание - вот где настоящая беда. - Почему теряет? - девочка настойчиво требует ответа. Видимо, он для неё неочевиден. - Потому что описанный тобою каркас мироздания, где пространство, время, выбор и размерность взаимообусловлены и создают многомерный фрактальный континуум, просто не оставляет места Хаосу. Зло и несовершенство уже не спишешь на процесс становления - космос упорядочен изначально. Получается, либо Творец заложил их в проект, либо он бракодел, раз уж они проникли в готовую конструкцию вопреки его замыслу... либо ему просто нет до творения дела, а мой Учитель ошибался и самообманывался... Ишвари вдруг улыбается так светло и открыто, что на душе становится легче, тревога начинает отступать. - Ой, только не подумай, что я над твоими словами смеюсь! - смущается. Милая она. Дану и впрямь немного напоминает - только ребёнок непритворный и без этих её заскоков. - Просто ты попал в логический тупик, которым будут блуждать мыслители ещё многие тысячелетия, пока наука окончательно не расставит точки над "ё". Нет, общая теория всего не имеет с монизмом ничего общего. Многообразие мира первично, оно реализует идеи, а не искажает. И со свободой тоже всё в порядке - она недетерминирована даже на уровне элементарных частиц микромира. Законы природы носят, в сущности, статистический характер - вырастают из закона больших чисел. Просто сумма всех миллиардов свободных выборов так или иначе будет направлена к точке Омега, которая и приводит мир в движение, сама при этом будучи полностью трансцендентной ему и его законам, которые сама, по сути, и задаёт. Наверно, её можно назвать Творцом, в рамках креационистской парадигмы. Не знаю, - искрит глазищами лукаво. - Этим пусть занимаются философы и богословы, а я простой естествоиспытатель, биолог, хоть и маленький ещё. И позитивист по мировоззрению. Предпочитаю говорить о том, что поддаётся научному исследованию, а о полюсе Омега мы пока точно знаем лишь то, что он есть, и что мир стремится к нему как своему пределу. Все миры, точнее. Наш и твой, и другие, которые сольются в общем Будущем, хотя каждый развивается своими путями. А на высоком уровне организации материи, когда возникает разум, осознающий себя и мир, движение в этом направлении становится осмысленным - но опять же свободно выбранным... или отвергнутым. - Ладно, успокоила, - усмехаюсь. - Но вот насчёт закономерностей... Ты меня сейчас на любопытную мысль натолкнул. Природа всегда стремится к симметрии, к парности. На всех планетах, на всех уровнях фрактального мироустройства. Пока Вселенная считалась шестимерной, это подтверждало общий принцип. Но теперь число измерений нечётное. А может быть, нет? Что если есть как минимум ещё одно, с которым мы до сих пор просто не сталкивались? Вероятно, оно как-то связано с икс-энергией, магией по-вашему, которая привносит в Мультивселенную совершенно новые законы, неизвестные в нашем мире, и заставляет в очередной раз пересмотреть картину мироздания... Подкину Ричарду идейку! Он, конечно, скажет "девчачьи глупости", но заинтересуется, уж я его знаю. - Мне его уже заранее жалко! - Ну а что? До конца Проекта ему от меня не деться. А то, что мне известно о Проекте, заставляет усомниться, что у него вообще есть конец... О загадочном Проекте Ишвари упоминает уже не впервые, но я не переспрашиваю - чувствую, что объяснять пришлось бы чересчур много. Ограничимся более простыми и понятными темами. - Короче, с диалектиктической антиномией свободы и предопределения на самом деле всё просто, - возвращается она к предмету разговора. - В самой природе здесь вообще нет противоречия, поскольку для неё нет ни времени, ни однонаправленности причинно-следственных связей. Она система, а не процесс. Релятивное начало в природную корреляцию привносят субъекты, потому и снятие возникающего на их уровне противоречия с неизбежностью субъективно, прости за неуклюжий каламбур. Если вопрос касается не бытия, а существования, то и любой каверзный ответ не будет универсальным, общим для всех. "И каждый пошёл своей дорогой... А поезд пошёл своей!" - Что такое поезд? Объясняет. Всего лишь сцепление повозок, движущееся по проложенной колее. Понятный образ. И притча, которую она следом пересказывает, понятна и красива. Там даже не просто притча, а песня, но петь Ишвари застеснялась. Оно и правильно - с восприятием поэзии на других языках магическая интуиция справляется неважно. А так я суть уловил. Сколько бы тысячелетий и миров нас ни разделяло, но мыслим мы одинаково. И беспокоимся об одном. Жертвенник в Сурб-Агане, кстати, стоит, как и стоял. А значит, предстоит очередной виток неприятного разговора с Кареной.
Капрал Бефар: * * * Но йотунка встречает меня благодушно. Радостно даже. Никаких вопросов о том, как прошла поездка и чего я там в Белоярусе, собственно, вынюхал. Сразу хвастаться принялась. - Посмотри-ка, чему я научилась под чутким твоим руководством! Тон безошибочно намекает, что речь пойдёт не об успешно выполненных домашних заданиях по артефакторике. Напускаю на себя строгий вид: - Мы ведь договаривались, чтобы ты сама не экспериментировала. - Эй, мы ведь не уточняли, что имеется в виду под самостоятельными экспериментами, правда? Дальше я и не лезу, а вот применить то, что мы уже прошли, к другой стихии... Мы с Кареной для начала сконцентрировались на магии огня как знакомой ей лучше всего со времён ледяного Имирата, наследия предков - жриц Хилл-Магоры, и чаще всего практикуемой. Конечно, принцип для всех стихий один - закольцевать магию на предмете, чтобы приток сил от использующего или (для злого волшебства) тех, на ком оно используется, был минимальным и не требовал собственного магического потенциала. Но везде свои нюансы, которые самостоятельно, без наставника, осилить нелегко. И судя по торжественному взгляду волшебницы, ей это до какой-то степени удалось. - С воздушной стихией практиковала? - спрашиваю уверенным тоном. Догадаться нетрудно: Карена в последние годы, по собственному её признанию, упорно осваивала погодную магию. С амбициозной целью стабильно улучшить климат на Тарганроге - ну а пока что радуя тауреков по мелочам, если метеостанция Адмиралтейства выдаёт неблагоприятный прогноз для запланированной навигации или посевной. - Угу. Да я, в общем-то, и не собиралась, оно само, случайно. Платок твой хотела магией нарастить немного. - А получился магический артефакт? - по аналогии с погодной магией вдруг вспомнилось, как я самоуверенным и нетерпеливым подростком пытался без разрешения Энмендураны грозу вызвать. В общем, рогатый монстр-иллюзия, который вместо этого явился, ещё многие годы преследовал меня во снах. Даже после того, как Учитель признался, что это он, держа меня тайком на контроле, показал тогда "козью морду". Урок оказался эффективней всевозможных запретов (какой ребёнок им внемлет, вместо того, чтобы нарочно нарушить, из вредности или познавательного интереса?) или угроз выгнать на улицу (я уже понимал, что не выгонит). Но Карена же не подросток, тётка умная и серьёзная. - Будешь смеяться, но... Просто работа ориборских мастериц больно хитрая - или вместе с площадью толщина растёт, или рвётся, или вся кружевная красота побоку. А дай-ка, думаю, закольцуем на платке магию воздуха, чтобы у него вес не увеличивался... - Интересный подход. Магический артефакт, воздействующий сам на себя? Вещь в себе, вроде усиленных магией щитов? - А почему бы и нет? Только опять всё в стабильность уткнулось. Так и не удалось сделать его вес константой. Зато оказалось, что он может уменьшаться до нуля... и дальше. - Дальше? - Ну а я тебе к чему веду! Платок теперь способен подниматься в воздух, правда, невысоко и ненадолго... Да что я рассказываю, если можно показать... Платок и в самом деле несколько подрос. Увы, ценой своей привлекательности. Может быть, и не казались бы его узоры теперь какими-то неаккуратными, если бы я его раньше не видел, не с чем было бы сравнивать. А так сразу бросается в глаза. Ну а с магической оптикой понятно, в чём дело. Нет, не в самих формулах-заклинаниях, а в том, что она вплела их неряшливо. Это ведь не орихалковые сосуды, на которых мы тренировались, превращая в термосы, здесь опыт нужен и сноровка. Но ей такого, конечно, не говорю. Тем более, она явно не расстроена, знай радуется новой игрушке. Трогательно даже. Расстеленный платок медленно поднимается над помостом и зависает на уровне моего лица. Осторожно щупаю. Да, забавная идея - кажется, такое в голову никому до сих пор не приходило. Я, по крайней мере, не слышал. А побочный эффект и вовсе поразителен. - Интересно, он тебя выдержит? - цедит задумчиво сквозь зубы. - Не думаю. Фактура прежняя, разве что в местах, где заклинания проходят, паутинка грубее. Лежит на воздухе, себя держит, а под минимальной тяжестью провиснет. Упругость-то не растёт даже с отрицательной массой... Пуховый коврик уже шлёпнулся с лёгким шелестом к моим ногам. - К тому же, - продолжаю, - нагрузка может деформировать целостность заклинаний. Та же магическая прошивка щитов почему недолговечна? Десяток прямых попаданий, пусть и отклонённых - и вся защита в клочья. И это заклинания на металл нанесены, а тут паутинка - много ли ей надо? - Да я уже экспериментировала. Лёгкие предметы поднимает, но плохо. Заклинания выдерживают. Но ты всё-таки встань на него, не стесняйся. Есть у меня одна догадка, проверить хочу... Пожимаю плечами, осторожно ступаю на ковёр. И моментально теряю равновесие. Несколько секунд понадобилось, чтобы сориентироваться в пространстве. Их бы у меня не было, не успей я крепко схватиться за край платка, на котором, разумеется, не удержался. Его словно невидимой рукой вверх потянуло - и поскольку на пути встал потолок, обезумевшая тряпка просто под ним зависла. Но тянуть продолжает, причём по ощущениям выглядит так, будто я плавно приземлился на руки и почему-то никак не могу сместить центр тяжести, приняв достойное солидного чародея положение. С досадой и смущением соображаю, что Карене эти мои телодвижения виделись как нелепая попытка зачем-то встать ногами на потолок. - Ты мне поможешь или как?! - всё-таки удалось проорать это гневно, а не панически. Если бы платок завис над подиумом, я бы, пожалуй, рискнул спрыгнуть. Но уткнувшись в преграду, он начал дрейфовать в сторону - и не наобум, а целенаправленно к выходу! - так что пустота под ногами разверзается на всю высоту пристройки. - Да-да, конечно, - она подхватыватывает меня суетливо и, надо отдать ей должное, аккуратно. Платок плавно планирует на пол, лишь стоило мне его отпустить. - Ты это специально? - набрасываюсь на Карену. Она всё ещё продолжает держать меня в руках, но несмотря на её вздорный и непредсказуемый характер, я чувствую себя гораздо уверенней, чем пару секунд назад. - Да нет же, честное слово! - вид растерянный, если играет, то очень уж убедительно. - Говорю же: только что в голову пришло. Я ведь использовала ту же формулу, что для термосов... - Чего? - причины неадекватного поведения платка мне теперь абсолютно понятны, но от этого как-то не легче. - Магический термос начинает охлаждать, когда в него налита жидкость, а твой платок, соответственно, реагирует на мага и использует его энергию?! - Ну я же не нарочно! Сейчас понимаю, что надо было проверку цикла прописать, чтобы не тянуло магию извне. И реагировать тогда станет на любую нагрузку, пропорционально ей увеличивая подъёмную силу... Я нервно расхаживаю по подиуму взад-вперёд, стараясь окончательно прогнать дрожь в коленях. - На себе поэкспериментировать, конечно, не захотела? - Не собиралась я на тебе экспериментировать! А ты тоже хорош: смотрел и не видел, какие там заклинания? - Да как я мог понять, чего ты там накрутила? Сплошные узлы, сходу и на трезвую голову не разберётся никто, уж поверь. - Ну извини. Я маленькая девотька, я в артефакторике только первые шаги делаю... - Что-то куда-то не туда ты их делаешь, - говорю уже совсем спокойно и дружелюбно. - С термосом занималась, или на платок все силы ушли? Кривится: - Да ну его, твой термос! Мне терпения не хватает на внутренней поверхности минипусечного сосудика выписывать заклинания. Если бы хотя бы моих размеров был... - Не будет такого размера работать. Ты же знаешь - закон квадрата-куба. Объём увеличивается настолько, что площади поверхности не хватит для заклинаний, достаточных для его охлаждения. - То-то и оно! Какой мне интерес возиться с вещами, бесполезными на практике? Для себя я воду и так в любой момент могу охладить. Вот если бы можно было приспособить для тауреков, там, где не получится оборудовать подземную цистерну... - Ну так зачем тебе для тауреков большой объём? - удивляюсь. - Весь ведь смысл в том, чтобы термос можно было с собой везде носить и охлаждать на любом месте. Каждую семью им, конечно, не снабдить, работа трудоёмкая, но для войска в походе самое то по нашей жаре. Мы так и используем... Смотрит на меня, как на недоумка какого-то: - Давать людям магические вещи? Чтобы они меня совсем уважать и бояться перестали? Я и впрямь начинаю чувствовать себя недоумком: - С чего бы вдруг? Не знаю насчёт страха, и нужен ли он вообще - по мне так лучше, когда народ правителя любит, а не боится, а это вещи плохо совместимые... - Ещё как совместимые! - самодовольно ухмыляется Карена. - Не буду спорить. Но разве подданные не станут уважать тебя сильнее за полезные в хозяйстве и быту магические вещи? - Вещи, которыми они смогут пользоваться по своему усмотрению? - смеётся мне в лицо так, что невольно отворачиваюсь. - И откуда же возьмётся уважение к магу, если магия станет доступна каждому, пусть и через артефакты? - Э, матушка, боюсь, что мы под уважением тоже разные вещи понимаем, как и под любовью. На отношение к себе иначе, чем как к сверхсуществу, вызывающему у народа страх и трепет, ты всё ещё не согласна? - Просто должна быть дистанция! И баловать народ магией тоже неправильно. Мысли всякие вредные в голову полезут - а зачем работать, если магией можно достичь результата с меньшими затратами? Нечего им к магии привыкать, надо держать себя в тонусе. - Как говорит Мизрагетр, в чёрном теле - здоровый дух? - О, золотые слова! Сделаю официальным девизом Белояруса, когда его достроят. Как тебе Мизрагетр, кстати? - Да как... Спивается мужик. - Ничего, спивается, но дело знает, держит ном в твёрдом кулаке. А не сможет - кандидатуры на замену у меня есть. Это ведь дело такое - селекция... - Об этом и речь, - гляжу на великаншу грозно и пристально. Да только с высоты её роста это в лучшем случае незаметно. В худшем - комично. - Люди для тебя по-прежнему сор. Ресурсы, расходный материал. А я тебе говорил, что с такой установкой ты по пути Света далеко не продвинешься? - Ну говорил... Но пойми: я же не могу просто так взять и сразу измениться! - Никто этого и не требует. Но изменить своё отношение к подданным - это первое, с чего придётся начать. Придётся, Карена! Я же не говорю, что ты должна их прямо сейчас полюбить или хотя бы воспринимать как равных себе. Для начала научись просто внешне вести себя с ними как с равными. Не по положению, конечно - ты правительница и маг, этого у тебя не отнять, - а по достоинству. Ты вот обещала жертвенник на акрополисе разрушить. И? - Не обещала! - мрачно отбивает йотунка моё козырное обвинение. - Не обещала? - Нет. Обещала, что жертвы там приноситься не будут. И в других местах не будут осоляться во имя моё. Эти обещания и держу. А жертвенник пусть ещё постоит - до тех пор, пока ты научишь меня стабилизировать мглистую магию другим способом, приемлемым для твоего белого плаща. С помощью артефактов или ещё как. Или только я должна выполнять обещания? - Но мы ведь именно этим и занимаемся! - я уже с трудом не срываюсь на крик. - Пока я вижу, что мы занимаемся всякой ерундой вроде выписывания заклинаний внутри сосудиков. Хотя принцип я освоила, и ты имел возможность в этом убедиться. Наглядно, так сказать, - хитрый взгляд поднимается к потолку. - Поэтому хочу идти дальше, а не топтаться на месте. - Карена, я не против ускоренного обучения. Тем более, ты сильный и способный маг. И если думаешь, что мне доставляет много удовольствия с тобой возиться, то вынужден тебя разочаровать. Но пойми: осваивать технику без моральной работы над собой просто бессмысленно. А ты этот аспект просто игнорируешь, как мне кажется. Не желаешь делать даже маленьких символических шагов - тот же жертвенник разрушить. Хитришь, юлишь... Великанша зло прищуривается, и без того узкие глаза превращаются в щели: - А ты, значит, такой высокоморальный? А ты, значит, не хитришь? Когда я великодушно разрешила рассказать команде “Тысячелетнего ястреба”, что отдаю вам Южный берег, мне и в голову не пришло потребовать, чтобы они не трепались об этом среди тауреков. Думала, и так понятно. И что теперь? Мало того, что весь Аспер об этом гудит, так уже из Палакии слухи доносятся, и из Белояруса. Отовсюду, где вы побывали. Это как получается, Гуррикап? Мы светлые, нам всё можно? А народ мне успокаивать, да? Обвинение серьёзное. Можно, конечно, спросить себя, почему оно не прозвучало сразу или хотя бы в ответ на мои претензии насчёт жертвенника. Можно, но нельзя. Будем исходить из того, что это правда. - Да, ты не требовала. Но я всё равно предупредил команду не распускать языки не только здесь, но и дома. Потому что сам понимал, какие это может создать проблемы. И если кто-то нарушил мой запрет, он будет строго наказан. Только ведь такие слухи могли возникнуть и помимо. Киммерийский корабль с наследником престола и чародеем-соправителем заходит в Понтанису, затем отправляется на Тарганрог, сам чародей неделю у тебя гостит. Странно было бы, если бы всякие слухи не поползли... - Видишь, ты уже оправдываешься! - Я не оправдываюсь, а объясняю возможные варианты. Хотя думаю, ты и сама это понимаешь. Просто надо меня срочно в чём-то обвинить. Но обещаю разобраться и наказать. - Ой, да нужны мне твои разборки! Если бы я таких разговоров боялась, то и не стала бы тебя приглашать. Наоборот, они подготовят почву для передачи. Я сама эти сплетни и запускаю, если честно. К такой откровенности я точно не был готов. Несколько секунд к удовольствию Карены тупо хлопаю глазами. - Ну знаешь! В чём же я тогда виноват? В том, что иногда говорю тебе наперекор? Карена скалится презрительной гримасой: - Да говори что хочешь, только погромче. А то у меня от твоего писка уши закладывает. - Послушай, твой рост не даёт тебе основания... - Хотела бы я посмотреть, как бы ты без него с потолка сам спускался! - Без него бы я там и не оказался, для начала... - Вот единственное, чего у тебя не отнять, Гуррикап - не лезешь за словом в карман... Девушка явно пытается меня разозлить. Наивная. - Не единственное. За делом я тоже не лезу. Не вижу смысла задерживаться на три дня, как мы договаривались. Домашнее задание не выполнено... - А платок?! - Вот и его доведи до ума, чтобы поднимал не только магов. Ты ведь говоришь, что принцип освоила, не так ли? Словно гора с плеч, давившая все эти дни. С Дану увидимся раньше, чем планировалось. И добьёмся окончательной ясности. - Ну и главное тебе задание на каникулы, пока я буду в Эритродоре - обдумать, есть ли нам смысл вообще продолжать занятия... - Это намёк? - глядит сверху с насмешливым прищуром. - Это задание, которое учитель даёт ученице. Уж прости, но роли в нашем дуэте именно таковы, несмотря на мой рост и писк. Впрочем, я тоже подумаю, стоит ли их продолжать. Материала для анализа и выводов уже достаточно. Молчит угрюмо. * * * С первых же секунд бросается в глаза болезненный вид сунки Карасуна. Сколько же это мы не виделись, что такие разительные перемены? Или он сдаёт уже давно, просто я, не отлучавшись надолго из Эркко, не замечал постепенного увядания... Сейчас беглого магического взгляда достаточно, чтобы поставить диагноз. Увы, неутешительный. Старость. Она настигает каждого в своё, непредсказуемое время. Против неё бессильны все снадобья и всякая магия. К счастью, она накатывает волнами, за которыми следует новый всплеск и прилив сил. Ну, это если волна не последняя. Карасун сейчас на гребне очередной волны, которая заметно выше предыдущей. И что за ним - неизвестно... Но держится хорошо. Властный взгляд, твёрдый уверенный голос. Просто со мной наедине может себе позволить вести себя естественно, не держать фасон. Надеюсь, всё не так критично, как показалось на первый взгляд. Слушает меня внимательно, с живым интересом. Глаза горят. А потом в них внезапная тоска, и смысл её очевиден: грандиозные перспективы открываются, только не остаётся на них уже ни сил, ни, вероятно, времени. Перестань, сункир. Прорвёмся, как Ишвари говорит. - Зацепка за Карену - это просто чудесно, - подводит он итог довольным голосом. - Если, конечно, она не начнёт агрессивно продавливать свои интересы вопреки нашим. Но я в тебе уверен. Делюсь с ним своими соображениями насчёт союзничества, в виду триумфального продвижения по материку войск Атлантиса, с Дану и её роднёй, осторожно давая понять, что может встать выбор между ними и Кареной. - С геополитической точки зрения здесь всё однозначно, - тихо отвечает без всяких раздумий. - Карена наш сосед, и союз с ней важен не столько даже на случай гипотетической войны с атлантами, сколько просто для прекращения многолетней вражды. А там, на севере... Если Атлантис или согнанные им с места народы станут угрозой для рош-аланов, то те пойдут к нам гораздо раньше и быстрее, чем от ледника. И, конечно, не с войной - враждовать на две стороны между двух огней было бы безумием - а в поисках союза. Реки... Реки что - они текут по своим руслам. Могут создать непреодолимые проблемы для орды с запада - а могут и не создать. И последнее как-то вероятней. Надолго замолчал. Но так, что очевидно: это пауза перед продолжением. - Только это всё мои соображения, как политика, - говорит наконец. - А у тебя, чародей, могут быть свои. И ты, конечно, имеешь на них полное право. И хитро так щурится, будто речь не о конфликте между долгом чародея перед Кареной, над которой навис опасный соблазн "мглистой магии", и человеческим нежеланием обидеть Дану, а о выборе запутавшегося между двумя женщинами. Хотя знает прекрасно, что в обоих случаях и близко нет ничего подобного. Ничего, тебе можно. Не потому, что монарх, а потому, что болен. Но решение, получается, на меня переложил. Ладно, всё определит разговор с Дану. * * * Разговор с Дану не задался. К такому я, конечно, был готов. Не ожидал только, что она даже не покажется. И вроде знаки подаёт. То ехидно усмехнётся бликом на водной глади, то ветка прямо над ухом прошелестит. А нет до конца ясности - не совпадение ли? Услышала она то, что я проорал ей с обрыва. Несколько часов брожу по крутому заросшему берегу. Жду, кричу, жду снова. Наконец, смиряюсь с тем, что всё бесполезно. - Дану, я уезжаю. Но знай, что мне страшно. За тебя. Я не знаю, как у вас, нияд, это работает на самом деле, а твоим словам, прости, верить трудно. Только помню, как выгорала, подобно маслу в светильнике, Аредви-Сура, хотя Ямшут физически ей не изменял. Значит, не только в этом дело. И какие мысли, по-твоему, должно у меня вызывать твоё молчание? Вдруг я где-то уже совершил фатальную ошибку... - Не совершил, - невидимо звенит совсем рядом. - Я же тебе всё объяснила. Да, я готова была тебя полюбить, но с твоей стороны ведь так и не было необходимого шага навстречу. - Да я и сам уже не пойму, был он или не было... Вот теперь раздаётся привычный раскатистый смех Дану. Даже тень мелькнула в густых ветвях, словно хотела материализоваться, но в последний момент передумала. - А кто мне давеча внушал, что любовь - это как беременность, или есть, или нет? - Похоже, я ошибался. Всё сложнее и запутанней... - Дяденька на четвёртой сотне лет жизни вдруг понял, что ничего не знает о любви? Бывает. Это тебе Карена помогла разобраться? Ладно, не стони. Чего ты хочешь, Надоди? - Ясности. - Её прибавится, если я повторю то, что говорила в прошлый раз? А добавить к этому просто нечего. Я же тебя отпустила. Ты хотел убедиться, что я жива? Убедился. Беспокоиться не о чем. Со мной ничего не случится. Правда. И возразить вроде нечего - а всё равно ощущение какой-то недосказанности, граничащей с обманом. Иррациональное, но оттого не менее сильное. - Дану, я сделаю так, как ты мне велишь. Одно только слово - и я больше никогда не встречусь с Кареной... - И что потом? Будешь до конца дней терзаться сомнениями, правильно ли поступил? Я понимаю, как нелегко бывает сделать выбор с непредсказуемыми последствиями. Но перекладывать ответственность за него на другого - это как-то... не очень достойно. - Ну ты и вывернула! - возмущаюсь. А в глубине души вдруг понимаю, что она отчасти права. Пусть всего лишь где-то на треть - неважно. Да, мне было бы легче выполнить чужое решение - не Карасуна, так Дану - чем принимать его самому. И если отсечь этот позорный мотив моих тревог... - Да, спасибо тебе! Ты и в самом деле мне помогла. С ясностью... Даже на "Да" не отреагировала, не возмутилась. - Не за что. Я тебе тоже признательна... за беспокойство обо мне. Хороший ты, Крадущийся перед рассветом. Я в тебе не ошиблась. Вздыхает так отчётливо и тоскливо, что я понимаю: разговор окончен. После таких слов она не отзовётся. Впрочем, всё уже сказано и услышано. Медленно направляюсь к лошади, не оборачиваясь. * * * Тихим шагом плетёмся среди степных курганов. Вышколенная свита держит дистанцию. Молчат духи предков. Молчит прозрачный небосклон. Сердце тоже молчит. Знакомый голос доносится откуда-то со стороны. Тоненькая фигурка машет рукой, пытаясь привлечь внимание. Делаю свите знак, чтобы оставались на месте, перехожу на галоп. - Ишвари! Ты-то здесь какими ветрами? - Какими-какими... За тобой не угнаться! В Спете не застаю, в Эритродоре тоже. Ждать некогда - стабильности каналу осталось меньше месяца, а нам с тобой надо успеть всё обсудить и принять решение... Вот умеет она грузить! Понятно только, что я им опять зачем-то понадобился. Что ж, в Таурию, похоже, придётся плыть, не откладывая. Оно и к лучшему. - Слу-у-ушай, ты как-то резко изменилась... Повзрослела, что ли?.. - Ещё бы! - хмыкает. - У нас ведь там со времени нашей последней встречи больше года прошло.
Капрал Бефар: * * * Этот год там выдался необычайно насыщенным. В жизни самой Ишвари тоже - или правильнее сказать, прежде всего. Раньше других, в смысле. Вскользь упоминавшаяся в наших прошлых беседах операция по переброске из прошлого возрождённой цивилизации цвельфов успешно состоялась. При непосредственном и активном участии Ишвари (кто бы сомневался!) и вроде не без приключений, о которых девочка, однако, распространяться по дороге в Эркко не стала, спеша перейти к сути. - Цвельфийские технологии вместе с технологиями Галактической Конфедерации открыли возможность... Погоди, я опять не с того начинаю. В общем, подтвердилась моя гипотеза о корреляции магии с фрактальной пространственно-временной размерностью - помнишь? Ну а чего бы мне не помнить? Для меня-то с момента нашего разговора и недели не прошло. Итак, по словам Ишвари, увеличение роста магу хронофизическим путём по размерной координате сопровождалось бы не только замедлением жизненных процессов его организма, но и возрастанием магического потенциала. Пропорционально. Ах да, и они за год с помощью цвельфов действительно научились это делать! - Не за год, - поправляет меня Ишвари. - Там всё сложно. Экспедицию для переброски цвельфов организовывали не мы, а десять лет тому вперёд. Меня просто подхватили на промежуточной станции. Но разместили их пятью годами раньше (от нас, соответственно, позже), на планете Пацифида, где в режиме пока что строгой секретности заработал филиал Института времени, который в настоящее (для меня) время ещё только строится с моей и Ричарда подачи... - Да, ты рассказывала... Добились, значит? Смеётся: - Это ерунда по сравнению с тем, чего нам ещё удалось добиться... Кстати, идея высадить их раньше по времени на Пацифиде - тоже моя. Познакомившись с достижениями их науки и техники, я поняла, что именно они помогут изобрести в нужный срок экран обратного времени, который будет тогда у Бу Личоу. Ну вот о нём-то как раз и речь, хотя нам сейчас, конечно, важна не термодинамическая координата, а размерная. Да она и раньше была важна, просто его называют экраном обратного времени, чтобы никто не догадался до срока из-за хронобезопасности. Ну, это как вас - Эпохой легенд... Более-менее толком всё изложить ей удалось уже во дворце в Эритродоре. - Когда я два года назад застряла в тупиковом хронопотоке и узнала там о печальной судьбе планеты Глюкдад, то поклялась себе, что если выберусь, сделаю всё возможное для её спасения. Только это на самом деле неподъёмная задача. Для наших машин времени этот сектор прошлого тоже закрыт, это раз. А ещё эвакуировать тех, кого ещё можно спасти, придётся сразу и быстро, чтобы Монокосм не хватился. Короче, созданию такого синхротуннеля препятствуют чисто физические ограничения. Практически непреодолимые. Если исходить из физики нашего мира. Но если подключить икс-энергию... Туннель, значит. То-то она ещё тогда всё допытывалась о прохождении сквозь стены, о рукаве в подземную камеру за лиловым шаром, о том, как я его теоретически собирался забросить на солнце. А уж когда я рассказал о том, как Учитель переместил в неизвестное место Вару, глазёнки так и блестели! И от идеи до возможной реализации ей всё-таки хватило года. Удивительный ребёнок. Неугомонный. У неё с собой глиняная табличка, покрытая неведомыми письменами. Ну это мне здешним зрением она так видится, а на самом деле, может быть, и не глиняная вовсе. Контур ещё сильнее, чем от браслета. Вчитывается снова и снова, водит пальцем по строкам, опять читает. Хмурится, улыбается. Магию мою с помощью этой же скрижали каким-то образом сканирует и снова углубляется в расчёты. Начинает забрасывать меня хитрыми вопросами, на некоторые просто не знаешь, как и отвечать. Такими числами манипулирует применительно ко времени и пространству, я даже не знал, что такие назвать можно. А уж тем более, не в состоянии их представить. А если представить не могу, то как могу понять, какая магическая сила для этого потребуется? Приходится напрягаться и представлять. К концу дня голова раскалывается. Наутро не лучше. И главное - она ничего не смыслит в магии, а я - в хронофизике. Но каким-то чудом в конце концов начинаем понимать друг друга. - Ну что сказать? С той частью задачи, которую вы берёте на себя... Боюсь, это даже моему Учителю было бы не под силу. Даже в качестве последнего рывка, как тогда, под Варой. - Я догадывалась, - Ишвари хитро улыбается одними глазами. - Но зачем, думаешь, я тебе про размерную координату рассказывала? А в самом деле, зачем? Или... - Я понимаю, что про желание общаться с Кареной на равных, лицом к лицу, больше в шутку говорилось, - торопливо принимается объяснять. - Но как известно, в каждой шутке есть доля шутки. А всё остальное... Мне тогда показалось, ты и в самом деле не прочь бы стать великаном. И теперь, когда появилась такая возможность... Да, небескорыстная, - смущается ещё сильнее. - Это как с лиловым шаром было - ко взаимной пользе обоих наших миров... Девочка замолчала, улыбается каким-то воспоминаниям. - Знал бы ты, как мне пришлось пробивать этот план! Академик Пит-Роу и слушать ничего не хотел. Постфактум смирился, что капсулу мы с помощью местной магии добыли, но ведь прецедентное право в МИВе не действует, хе-хе. Тем более, такой грандиозный масштаб... Я уж об экране обратного времени помалкиваю, только держу в уме, что его всё равно скоро изобретут, а значит, можно будет применить, если что. Сижу слушаю, какая я безответственная малолетняя авантюристка, а сама думаю: если меня из Проекта не выгонят (а меня не выгонят, потому что моя функция в нём незаменима!), то я из будущего прямо сюда, на учёный совет, делегацию цвельфов с Пацифиды отправлю в свою защиту... И тотчас они и в самом деле являются! А на них не сильно поорёшь. Они за идею вцепились, потому что это же их предки (кванки их предков, точнее) создали из себя Монокосм, уничтоживший глюкдадскую цивилизацию. Для них это дело чести. "Если вы нашу цивилизацию спасли, то их должны спасти тем более! А мы берём на себя техническую сторону вопроса". И насчёт экрана обратного времени с манипуляцией фрактальной размерностью для усиления магии они тоже озвучили, я как бы и не при делах. Пит-Роу уже не кричит, а стонет. Мол, вы самим своим появлением нарушаете хронобезопасность, намекая на решение, которое я должен принять - то есть для вас уже принял. А я такая ресничками хлоп-хлоп: если бы здесь был замыкатель, то они бы и не смогли появиться, правильно? Так что если кто-то думает иначе, значит, с общепринятой теорией хронополя что-то не так - вот ею тогда и надо срочно заниматься, а не бюрократию разводить. А только кажется мне, что всё проще: нужное решение вы для себя приняли ещё до их появления, но боялись озвучить - как бы чего не вышло. Вот мы вам и помогли! Так что добро на эту операцию нам дали, только Пит-Роу до сих пор не здоровается не только со мной, но и с Ричардом. Ничего, отойдёт, не впервой. Он хороший человек, но учёный старой формации, консерватор и перестраховщик. Хотя и гений, конечно. - Ишвари, зачем ты мне это всё рассказываешь? Чтобы я, проникшись ценой вопроса, уж точно не решился бы отказать? Вспыхивает, опускает взгляд. Мне её даже жалко становится. - Да ладно, с чего бы мне отказываться? Во-первых, речь о спасении погибшего народа, а добрые волшебники не вправе отказывать в подобных просьбах. Если только это не причинит больше ущерба - но здесь однозначно не тот случай. И даже если с эгоистических позиций... Значит, я стану раз в десять выше и физически сильнее, старость отодвинется на тысячи лет, магия тоже возрастёт запредельно... А минусы-то где? - Минус хотя бы в том, что это навсегда, - серьёзным тоном отвечает Ишвари. - Ну или, по крайней мере, до того времени, куда мы сможем проложить канал - а это те же тысячи лет спустя. Усмехаюсь: - Да я уж как-нибудь потерплю. У вас рисков больше. Доживу ли я до этого времени. А с другой стороны, успею ли прокачать свою магию настолько, чтобы помочь вам с туннелем... - Риски есть с обеих сторон, - кивает девочка. - Но на кону - спасение цивилизации. - Я понимаю... Снова погружаемся в расчёты. Здесь я уже и сам прикинуть результат могу - вернее, представить. - Хорошая новость, Ишвари: это реально. Плохая: с таким коэффициентом зависимости между магией и ростом я для успешного решения этой задачи должен быть выше Карены минимум в два раза. Это, конечно, эффектно получится, если теперь я смогу над ней ростом приосаниваться, но слишком уж много возникает бытовых проблем. Я ведь даже в Ласточкином Гнезде не помещусь... Задумывается. Ненадолго. - Смотри: мы можем сделать твой рост переменной, привязав к термодинамической координате. То есть со временем будешь расти дальше. И постепенно возрастающий магический потенциал проще будет осваивать, как я поняла... Или нет, ещё лучше: привязка к координатам географическим! Тогда ты сам по желанию сможешь рост контролировать и манипулировать им, просто перемещаясь на запад или восток. От исходного здесь - до требуемого на другой стороне земного шара... - У вас земля - шар?! - восклицаю изумлённо. - Ну... да. Пытаюсь представить, как первозданная Бездна может покрывать водами Океана сферическую поверхность и держаться на ней, не стекая. Не получается. Задумываюсь о другом. - Ты ведь предполагала, что для нас здесь мир действительно таков, каким мы его себе представляем. Значит, для меня нет никакой "другой стороны"... - Ну а ты и представляй шар! - Ишвари беспечно пожимает плечами. - Так ведь не могу. В голове не укладывается. - Ой, да за тысячи лет у вас и мир изменится, и представления о нём. Не торопи события! - Логично. Я слыхал разговоры, будто к западу от Атлантиса за Океаном лежат Блаженные земли, но если так, к ним теперь лучше добираться через восток... Хотя да, всё ещё может не раз измениться за такие сроки, империя Атлантиса уж наверняка гораздо раньше развалится. Тут хотя бы грядущий Потоп пережить... а лучше предотвратить или отодвинуть. Внезапно соображаю, что если я переживу Потоп, то переживу и Дану. Чувствую пекучую вину перед нею. Но ведь ещё не поздно осуществить предложенный ею план! Теперь уже я смогу поделиться с ней своим огромным запасом жизни, отвязав от реки. Да просто прийти и сделать ей предложение! И пусть сама решает. Тоже в далёкой перспективе, конечно, когда окончательно перегорит её беспочвенная недоревность к Карене, а то догадываюсь, что она мне сейчас ответила бы. Ближе к Потопу. Благо, теперь у меня откроются новые колоссальные возможности как для его предотвращения, так и для борьбы с последствиями. Да я, если что, сам прокопать канал от Виноцветного Понта до Западного моря смогу! Ну ладно, не смогу, наверное. Зато сколько помощи людям смогу оказать просто физической силой. И это тоже можно будет использовать... Пытаюсь осмыслить, насколько радикально изменятся для меня масштабы пространства и времени, как нелегко будет приспособиться к совершенно новому восприятию реальности. Спохватываюсь - не рановато ли? - Ишвари, предварительно я согласен. Но окончательное решение скажу только после встречи с Кареной, хорошо? - Да, конечно, - понимающе кивает девочка. * * * - Да, конечно, - эхом вторит ей Карасун, сам того не зная. Старость угрожающе глядит на меня в его потускневшем взгляде, и я понимаю, как нелегко будет избежать соблазна, укрыться от неё за тысячелетиями замедленного старения. Если вдруг придётся. Причин отказываться по-прежнему не вижу, но мало ли что. Сам сункир, похоже, тоже считает вопрос решённым. В подробности я его, разумеется, не посвящал, просто объяснил, что нашёл способ... немного подрасти. Для лучшего взаимопонимания с нашей потенциальной союзницей и вообще. Хотя это ещё не точно. - Значит, назначаю тебя Чрезвычайным и Полномочным послом в Таурии. И уже завтра начнём строить тебе загородную виллу подходящего размера. В Магнитной пойме. - Погоди, может быть, ничего ещё не получится! - А если не получится - устроим там коцакское ристалище. * * * Карена встречает меня ещё приветливей, чем в прошлый раз. Такое впечатление, что не просто спешит похвастаться своими достижениями, а искренне рада меня видеть. Соскучилась. Ну да, рада - я ведь намекал, что могу и отказаться от наших занятий. Но всё-таки вернулся. - Я была послушной девочкой и прилежной ученицей, - сходу принимается дурачиться. - Даже платком почти не занималась. Все усилия - на магию огня, охлаждающие артефакты, как ты и требовал. Закон квадрата-куба, конечно, не обошла, зато сделала очередное открытие - и попробуй только меня за него не похвалить! Неторопливо подходит к исполинскому шкафу, которого в прошлый раз, кажется, не было. - Открытие холодильника! - заявляет она торжественно и распахивает дверцу. Меня буквально обдаёт колючим холодом изнутри шкафа. Там на полках какие-то сосуды, которые и запускают работу знакомых охлаждающих заклинаний на внутренней стороне стенок и дверцы, как жидкость в термосе. Но как ей это удалось для такого объёма? Да, огромная площадь для заклинаний, да, ограниченный ею объём меньше, чем для такой же площади круглой поверхности, но ведь не только же в этом дело. А в чём? - Как? - спрашиваю вслух. - Догадайся, ты же умный! Понятно, что на этот форм-фактор меня натолкнули прямоугольные дома тауреков в противовес вашим круглым. Но в чём здесь принципиальная разница? - Каждая стенка - отдельный текст, - наконец-то соображаю. Карена довольно кивает: - Именно! Одно дело - сплошная непрерывная поверхность, пусть и замкнутая. И совсем другое - независимые модули заклинаний. Которые, направленные друг на друга, - что? - Взаимодействуют... - Точно. А здесь ещё и две пары перпендикулярно. Ну и подобрать параметры, чтобы они между собой интерферировали до максимального охлаждения, было вопросом времени. И геометрических расчётов, конечно. - Карена, ты магический гений! - не скрываю искреннего восхищения. - Я знаю. Причём взаимодействовать между собой могут не только два модуля, но и больше. Только тогда расстояние между ними должно быть переменным, ну и... Не знаю пока что, как это на практике осуществить - да и зачем. Меня сейчас двухмодульное взаимодействие больше занимает. Не догадываешься, почему? - Нет. - Ну-у, Гуррикап, ты без меня совсем тупеешь! Какая у меня главная претензия к артефакторике? - У тебя навязчивая идея приспособить к магическому артефакту свою "мглистую магию", - ворчу недовольно. - То есть соединить на нём в одном цикле несовместимое - магию Света и Тьмы. - Пра-а-авильно... На одном предмете они действительно несовместимы. А если на двух отдельных и взаимодействующих модулях? Идея представляется вполне реалистичной. Этим и пугает. - Карена, насколько помню, я взялся обучать тебя магии Света. А не тому, как пытаться скрестить его с Тьмою... - Ты сам предложил начать с артефакторики, - ухмыляется великанша. - Я не имею права творчески применять полученные знания на практике? - Смотря что за практика. - Послушай, я говорила тебе, что не собираюсь отказываться от мглистой магии - по крайней мере, пока не увижу более перспективную альтернативу? Ты с этим согласился? В чём проблема? - Проблема в том, что идея "равновесия" Света и Тьмы, на котором твоя магия основана, плохо сочетается с путём Света. - И это мы тоже обсуждали! Равновесие тем и хорошо, что без проблем может служить делу Света. Как и Тьмы, впрочем. В конце концов, столь уважаемые тобой цивилы, "обычные люди", - эти слова она цедит сквозь зубы с откровенным презрением, - не так ли живут? У каждого в характере Свет с Тьмой перемешан, и каждый постоянно склоняется в выборе в ту или иную сторону. - Но мы маги. И речь не о характере. - И? Ты в плену догм и стереотипов своей школы - только я-то на них не подписывалась... - Понимаешь, то, чем ты сейчас грезишь - это уже не холодильник. Очень опасная затея. Без должного опыта может привести к катастрофе, причём разрушение скалы вместе с Гнёздышком - далеко не самый большой её возможный масштаб. - Значит, придётся экспериментировать в безопасном месте, - пожимает Карена плечами. - В степи, на худой конец. Тебе ведь белый плащ не позволит контролировать процесс? - Ошибаешься. Я не возражал бы принципиально против таких экспериментов, если бы был уверен в тебе. Йотунка хмурится, на лбу сжимаются угрожающие складки: - Это мужской шовинизм и мизогиния, Гуррикап? Или наезд конкретно на меня? - Это беспристрастная оценка твоего настроя и установок. Мы потратили столько времени - и, похоже, впустую. - Впустую?! - Карена возмущённо стучит по дверце холодильника. - А это? А летающий платок? - Ты ведь понимаешь, что я о другом... - Ты просто ко мне предвзят, я это уже говорила. - Оттого, что ты повторишь глупость, она правдой не станет. Карена, я в восторге от твоих изобретений. Они свидетельство твоего незаурядного ума. Только ведь ты сама меня просила научить пути Света. А он предполагает в том числе и работу над собой. - Свет - это насилие над личностью? - Свет - это раскрытие личности. - Хочешь сказать, она у меня не раскрыта?! Вздыхаю: - Боюсь, мой ответ тебе не понравится. - Да ты ещё и расист? - Небеса небес, это ещё при чём? - Пришёл в мой дом, оскорбляет меня... - Никто тебя не оскорбляет. Пришёл потому, что ты пригласила. Прогонишь - уйду. Мне всё-таки удаётся проговорить это спокойным тоном, не дав повода Карене накрутить эмоции на ровном месте. Или она не очень-то и хотела. - Понимаешь же, что я за тебя держусь! - говорит уже мягче. - Вот и пользуешься этим бесстыже. Только это не даёт тебе основания читать мне нотации. Ростом не вышел! Уже привычный "аргумент" - и она к нему всё-таки прибегла. Что ж... - А если бы вышел - ты бы меня иначе слушала? Смеётся: - Ты сперва выйди! - знает же, что это невозможно. - Прибавь себе роста хоть на волос. - Гляди, Ласточка, никто тебя за язык не тянул... Глядит с любопытством и иронией. Решительно направляюсь к выходу. К ступеням скалы я давно присмотрелся: спуститься по ним будет реальней, чем подняться. Обойдёмся без её лифта. А уж обратно я легко поднимусь по ступеням. * * * В Эркко и по дороге в Спету мы с Ишвари не обсуждали техническую сторону вопроса - что и как. Девчонка меня выдрессировала хронобезопасностью, лишних вопросов не задаю. Сама в своё время расскажет. Но сейчас, когда уже ясно, что направляемся мы в Каперну, где расположена их кабина, я не выдерживаю: - Мы отправимся в ваш мир? В будущее? На Пацифиду? Девочка виновато отводит взгляд: - Увы, нет. Просто кабину для тебя перенастроили как экран обратного времени. Тебе, конечно, хотелось бы увидеть наш мир, но... - Да ладно, нет так нет. Что я, не понимаю? Хронобезопасность и вообще... Лишние знания, которые мне ещё неизвестно как вздумается применить. Вы же меня оставляете на тысячи лет без присмотра и контроля! - Есть такое, - усмехается Ишвари. - Да и мир без магии меня пугает, если честно. А вдруг по возвращению она не восстановится? Вы мне дарите нечто лучшее - те самые тысячи лет жизни, за которые я могу лучше узнать наш собственный мир. Думаю, в нём тоже немало интересного. И в настоящем, и в будущем. - Ну, если ты не очень жалеешь, это хорошо, - Ишвари облегчённо вздыхает. - В прошлом году, уже после той нашей экспедиции к вам, я снова побывала в недавнем прошлом - готовила почву себе самой, застрявшей в тупиковом хронопотоке. Подключала к Проекту тех, с кем потом там доведётся встретиться или как-то пересечься. А это же за четверть века до того, они ещё дети все. Мои ровесники или младше. Знаешь, как это больно было: глазёнки горят надеждой - а вдруг пригласят в будущее? Ну мало ли. Хотя бы одним глазком заглянуть! Отшучиваешься - мол, своим ходом, год за годом, - а на душе кошки скребут. Тем более, знаю, что при любом варианте развития событий их поколению предстоят суровые испытания, а хорошего слишком мало. Ты вот говоришь, я повзрослела. Вероятно, тогда и случился перелом. Я ведь, считай, с девяти лет, с тех каникул на Навсикае, не вылезаю из опасных передряг. Но до сих пор это воспринималось как-то легко - ну приключения... Даже начало Проекта. А вот после этих встреч и бесед вдруг ощутила себя на войне. Где ответственность несу не только за себя, где и решения порой приходится принимать за других... - Понимаю. - Да ещё бы ты не понимал! Это для меня опыт новый... и не очень-то приятный. "И пытались постичь мы, не знавшие войн, за воинственный клич принимавшие вой"... - Ещё одна песня-притча? - Притча? - переспрашивает удивлённо. - Можно и так сказать. Я, кстати, не так давно поняла, что она про наше поколение. Ну уж точно не про поколение автора, чьё раннее детство пришлось на самую страшную войну позапрошлого века и годы в осаждённом городе с бесконечными воздушным тревогами. И не про моих предков и друзей по Проекту, которые уже на этой песне росли. "Не знавшие войн" - хотя бы из телевизора и интернета, пусть оно где-то далеко, но прямо вот сейчас? Да что там - смысл слова "приказ" и назначение границ тоже с памперсного возраста были всем очевидны. Даже нашим родителям ещё. А вот применительно к нам - точное попадание. Да и слова "книжные дети" двусмысленно как-то звучат, если учесть, что книжки обо мне и моих друзьях были написаны задолго до нашего рождения... Есть даже гипотеза, что песня проектная, как и вообще многие тексты этого автора. Хотя не факт. Идеи в ноосфере носятся, фрактальной структуры Вселенной никто не отменял. Взгляд вдруг становится жёстким и злым. Никогда её раньше такой не видел. - Только когда с этими же песнями шли убивать те, кто тоже "нужные книжки в детстве читал", в том числе и обо мне... Убивать других просто за то, что хотят жить по-своему, иначе. Оставлять за собой "вороньё и гробы" на сотни километров и радоваться этому. А на привале снова петь эти песни, не чувствуя диссонанса - потому что назначили себя на роли героев и выдали сами себе индульгенцию на всё, раз и навсегда... Мы сейчас в Проекте, расшифровав код вируса крск из лилового шара, бомбардируем прошлое текстами с информационным антивирусом - но я ведь ещё тогда видела, как легко их извращали под свои нужды и людоедскую идеологию. Что-то запрещали, конечно, но многое успешно приспосабливали. - Эта вражда и саморасчеловечивание - последствия вируса ведь? - По большей части да. Но разве от этого легче? Тоже цитата из этого автора, кстати. Так что эта борьба для меня, Надоди, ещё и за смыслы. За любимые песни и книги, за честное имя любимых героев. За моё собственное честное имя, в конце концов! Это всё тоже имеет непосредственное отношение к выравниванию хронопотоков в направлении полюса Омега. Говорили же мне тогда крокры, что я сама - антивирус Странников. Уж не знаю, правда ли это, но бороться в любом случае стоит. Тётушка Угурд застаёт нас на заднем дворе “Морской лилии”. Радостно мне улыбается: - Договорились всё-таки крипту посмотреть? - Ага, - отвечает вместо меня Ишвари. - Да, я забыла сказать, что на следующий месяц мы аренду уже не продлеваем. - Жаль. Вы всегда платили исправно и в срок. Люблю таких постояльцев. Поэтому, если что - милости просим! И с криптой, и с комнатами. Только заранее договариваться надо, конечно. - Спасибо, будем иметь в виду. - И братишке привет! Не сразу соображаю, что за братишка. Ну да, если даже мне в глаза бросились перемены в облике Ишвари, то корчемнице тем более. Проще выдавать себя за другого человека, не вызывая ненужных вопросов. И мальчика она больше не изображает. Тоже правильно: фигура не сказать, чтобы заметно изменилась, но вот лицо как-то однозначней девичье, чем раньше. Хотя Угурд может о чём-то и догадываться, конечно. Всё равно никому ничего не сболтнёт - у неё свои твёрдые принципы. Оставалось, пригнувшись под низким сводом крипты, спуститься по неровным каменным ступеням. Встать в алый освещённый круг. Взяться за поручни. Закрыть глаза, чтобы вспышка не ослепила. * * * И мир раскололся.
Капрал Бефар: * * * Нет, внешне ничего не изменилось. Как и объяснила заранее Ишвари, предупреждая неловкие вопросы. Что с одеждой? Ничего: под воздействием экрана не только я, но и окружающая меня прослойка. Одежда растёт вместе со мной. А рост отложенный, постепенный. Так что я не только из крипты вышел так же легко, как вошёл, но и никаких резких перемен вокруг не наблюдал, как ни присматривался, даже с магической оптикой. Перемены плавные, непрерывные. Это важно: мозг должен приспособиться к замедлению жизненных процессов в моём организме, чтобы сохранить, так сказать, прежний темп. От Спеты до Понтанисы мы шли Карениной тропой - на самом деле, системой широких троп и перевалов, которая тянется за Длинными Стенами. Карена к городу только этим путём может добраться - ну или акваторией. Мне ближе к Спете тоже станет проблематично идти другой дорогой. Так что маршрут изучен, не заблужусь. Ишвари всё же предлагает проводить - отказываюсь. Почему-то не хочется видеть, как она начнёт делаться всё меньше. Так-то в горах мало ориентиров, которые свидетельствовали бы, что с моим ростом что-то происходит. Расстаёмся у корчмы. На тысячелетия. - Моя рука в твоей руке. До встречи в Будущем! Но ощущение перемен время от времени настигает. Вдруг начинают заплетаться ноги. Координация движений отказывает на несколько секунд, мозг отбрыкивается от нарастающего отклонения безумного тела от окружающей реальности. Ишвари предупредила о таком эффекте, успокоив, что длится он недолго. Только вот ощущение времени в такие моменты вообще теряется - бездна распахивается под ногами, и ты летишь в неё медленно, не ускоряясь, на волне застывшей пустоты, которая вдруг обваливается вниз и гасит в себе всю зарождающуюся реальность. А потом, как ни в чём не бывало, отпускает, и дальше ты уже понимаешь, где находишься, будто и не был только что оглушён падением в бездну. После третьего раза уже не обращаю внимания, воспринимаю эти провалы как должное. Благо, настигать они начали уже вдали от людского жилья, без лишних любопытных глаз. А потом и вовсе прекратились - несчастный мозг смирился и перестроился. Ориентируюсь во времени по солнцу и пройденному пути. Понимаю, что мои размеры должны уже заметно отличаться от прежних, но проверить это не на чем. Низкорослый лесок бежит стороной. Пылит дорога. Огромная скала отступает, море сияет в просвете низко под ногами, сонный край Палакии, засохшая корка рыбацких хижин тянется к мысу, насколько позволяет увидеть открывшийся обзор. Вроде бы всё по-прежнему. И лишь умом понимаешь, что ты уже другой, что жизнь теперь разделена для тебя более чёткой вехой, чем все предыдущие. Практически непроницаемой стеной. Голый склон. Груда валунов и кривые стволы чахлых маслин на пути и в самом деле кажутся чересчур уж мелкими. Гоню мысли прочь. Какая, в сущности, разница, насколько я уже вырос? Но участки пути преодолеваются всё быстрее, это факт. И не такой уж просторной выглядит теперь Каренина тропа. И неужели вот эта кочка в прошлый раз была крутым подъёмом, заставившим нас с Ишвари, несмотря на отличную физическую форму, изрядно запыхаться? Наверно, я всё же что-то путаю. А Спета приближается пугающе быстро, виднеется внизу отчётливей с каждым шагом. Как, интересно, встретит меня Карена? Конечно, врасплох я её не застану. Слухи, небось, уже бегут впереди меня. Выйдет навстречу? Или растеряется? Нет, время отойти от шока, переварить происходящее и продумать линию поведения у неё будет. Жалко даже. Первая реакция на такой сюрприз должна быть бесподобной. * * * Карена успевает встретить меня далеко за станом. Так и не удалось ощутить, насколько изменился для меня масштаб Спеты - её крошечные улочки всё так же жмутся к берегу, расстояние, а значит, и реальный размер домов понять нелегко. Да и сама Карена поначалу привычно кажется великаншей вдали. Только вот дистанция между нами сокращается стремительно, и лишь в эти секунды новая реальность окончательно и бесповоротно облекает меня, и рвутся нити, связывавшие с прошлой. Карена стоит прямо передо мною. Лицом к лицу, глаза в глаза. И в этих глазах, распахнутых так широко, как я у неё никогда до сих пор и не видел, пылает невообразимая буря эмоций. Смесь изумления, страха и чего-то ещё, не поддающегося пока пониманию, но намертво приковывающего к её взгляду мой собственный. Словно я впервые её увидел. И нет, дело не в новом росте и новом ракурсе, хотя и это тоже, конечно. Но главное всё-таки - взгляд. - Это и вправду ты? - шепчет она (и голос теперь звучит иначе - не громыхает, оказываясь внезапно очень даже приятным). - Не шутка, не иллюзия? Можно потрогать? Не дожидаясь разрешения, касается меня кончиками пальцев, по которым бежит странная дрожь, словно я искрами бьюсь. - Но как? - Секрет, - отвечаю. - Только видишь: я держу обещания... * * * Как ни смешно, но наши занятия и в самом деле наладились. То ли Карена всё ещё от шока не отошла, то ли ещё чего, но мы как-то неожиданно легко договорились: я соглашаюсь помогать ей в экспериментах со взаимодействием светлой и тёмной магии на модульном артефакте, она же не занимается ими без моего присмотра. Впрочем, довольно быстро пришлось убедиться, что темпы продвижения Карены в артефакторике я несколько переоценил. Да, её осеняет нестандартными идеями: свежий незамыленный взгляд и острый ум совместно приводят подчас к удивительным результатам. Если хватает терпения и усидчивости довести идею до ума. А вот с этим у неё заметно хуже. Быстрый и практический результат окрыляет, наполняет энтузиазмом, глаза горят, время перестаёт для неё существовать. Я тоже, кстати, перестаю, так что могу невозбранно ею любоваться в такие моменты - пока не приходится вмешаться. Но когда перестаёт получаться, когда все попытки и усилия в который раз остаются бесплодными, интерес вскоре перегорает. Карена переключается на другое. Ну или государственные дела отвлекают. Сейчас у неё две равно трудноподъёмные задачи, занимающие все мысли. Между ними она и переключается постоянно, когда устаёт биться над той или иной. Вторая - как добиться взаимодействия более чем двух модулей. Вроде бы и понятно, что для этого между ними должно время от времени меняться расстояние - но как это осуществить, чтобы не получилось слишком громоздко. Перепробовали массу вариантов - всё не то. У меня больше мыслей нет. Карена недовольна, Карена ворчать изволят. - Только больше места в моём доме и моей жизни в целом занимать стал - а толку... - Может, хоть так убедишься, что размер на интеллект не влияет. Резкий рост своего магического потенциала я, кстати, ощущаю. Но толку-то - его ещё освоить предстоит. А вот к тому, что думать и действовать надо в разы быстрее, чем живёшь, я почти приспособился. Только изредка перемыкает, притормаживаю, мир вокруг начинает стремительно мчаться, как тогда, по пути в Спету и к себе новому. Со стороны должно выглядеть даже не замедленными движениями, а просто замиранием. Карена наверняка замечает, но корректно молчит. - На интеллект - возможно, а что вообще разницы нет, это ты зря. Мне, знаешь ли, виднее, - и снова взгляд такой, от которого вдруг в жар бросает, как подростка. "Больше места в моей жизни занимать стал", - надо же, как двусмысленно! Дразнится всё... * * * На пятый день мы всё-таки погрызлись. Не из-за магии даже. Как раз тогда, когда пытались от неё отвлечься. За эти дни лёд между нами растаял настолько, что я понемногу начал посвящать её в свои тревоги и планы насчёт Потопа. Разумеется, не о том, как его отсрочить - к таким разговорам она ещё точно не готова. Пока что лишь о мерах по минимизации его последствий. Мысль о канале из Понта в Западное море привела её в бурный восторг. - Это гениальное решение, Ястреб! Только знаешь что? Нет смысла оттягивать его до Потопа. Перед нами уже более актуальный вызов встаёт. - Ты о чём? - Об Атлантисе, вестимо. Они уже закрепились на западном краю моря и непохоже, чтобы собирались на этом успокоиться. Народы моря ещё не осознали угрозу в полной мере, но это лишь вопрос времени. Теперь смотри - если Таурия и Понтийское Содружество объединят усилия... Членом Содружества я становиться не хочу, даже не заикайтесь с Карасуном об этом (разве что во главе его, хе-хе), а вот военный союз - в самый раз. Наши палубные дииры, ваши косые паруса... У нашего объединённого флота не будет конкуренции! Собрав под своим началом народы моря, мы не только поставим щит Атлантису, но и сами под это дело сколотим могучую империю по всему побережью, в трёх частях света. Вы же ведь сами об этом мечтаете - объединить человечество общей целью, не так ли? - Да, но... Ты что, предлагаешь копать канал прямо сейчас? Но ведь тогда в Виноцветный Понт попадут солёные воды, он может стать непригоден для питья! На Понтанесе с источниками пресной воды неважно, сама знаешь. - Ну и Имир с ним! Зачем держаться за этот жалкий остров, когда целое море распахнётся перед нами? И проблема мелиорации Тарганрога разрешится за ненадобностью. Пускай приходит в упадок всё, что я успела понастроить - не жалко. Это был черновик. В Средиземье и Либии по побережью полно малозаселенных территорий, есть где развернуться. - А тауреки так довольны, что наконец-то живут в мире и комфорте... - Эй, ты забыл, что сам требуешь согнать их с этого комфорта, возвращая вам Южный берег?! Или это другое? Правильно, другое: вместо хилого и худосочного, продуваемого ветрами Тарганрога их будут ждать необозримые просторы на побережье Западного моря. Перспектива куда заманчивей. - Ага, только и трудноосуществимей тоже... - Ты ведь знаешь мои принципы. Людям вредно жить в мире и комфорте - они от этого тупеют и жирнеют. И непокорными становятся. Войны и лишения им только на пользу. - Знаю твои принципы, к сожалению. И они мне по-прежнему не нравятся. В том числе и в вопросе перспектив наших занятий. - Толерантности тебе, Гуррикап, недостаёт. Я вот как-то же терплю твой максимализм и белый плащ? А ты не в состоянии сделать ответный шаг, хоть как-то ко мне приспособиться... - Если бы был не в состоянии - продолжал бы настаивать, чтобы тот жертвенник разрушили. - Мы ведь, кажется, договорились: как только удаётся добиться равновесия на артефакте, я его сношу. Так что в твоих интересах активней мне в этом помогать, чтобы скорее добиться результата. А не нотации читать. - В том-то и дело. О каком результате и каком равновесии ты говоришь, если с такими взглядами и таким отношением к своим подданным уверенно шествуешь в сторону Тьмы? - Ты опять меня оскорбляешь? - взвивается Карена яростью. - Нет, диагностирую, - обречённо вздыхаю я, наперёд зная, что за этим последует, в какое русло уйдёт наш разговор. * * * Уже скоро сутки, как безвылазно сижу в выделенной мне комнате, принципиально её не покидая. А может быть, и больше, счёт времени потерял. Ненавижу игры "кто кого переупрямит", но Карена не оставила мне выбора. В конце концов, здесь есть и плюс. Можно расслабиться, не приспосабливаться под ускоренный темп вокруг. Побыть хотя бы некоторое время самим собою, на родной волне. Лежу, глядя в потолок, о перспективах размышляю. Не сказать, конечно, что всё безнадёжно, но она своим характером меня выматывает. Нет, я-то буду держаться до последнего, пока сама не выгонит, и на компромиссы идти везде, где только можно. Только она ведь уже прямо сейчас невозможного требует. Будем, конечно, продолжать бодаться, до упора. А где он, тот упор? Какая-то тень начинает вдруг метаться перед глазами, какой-то писк в ушах. По щекам что-то щекочет. Ускоряюсь. Карена нависает, ужас в аномально для неё распахнутых глазах. - Ну наконец-то! Ты жив вообще? - Да всё нормально. Задумался просто. - Ничего себе - "задумался"... Карена уже стыдится своих эмоций. Насупилась. - Я что сказать хотела... Флот в Западное море можно ведь и без канала перебросить. Волоком! Особенно если мы подключимся, с нашим ростом и силой. Я прикинула - это по ресурсозатратам выйдет намного дешевле. Примирительно киваю: - Вот и отлично. Конфликт исчерпан? - Да, но ты всё равно задница! Мог бы и поинтересоваться за три дня, как я там... Три дня?! Это же сколько я протупил "на родной волне"? - Я ведь всё ещё послушная девочка, и обещания держу. В те эксперименты без тебя не лезу. Платком от скуки снова занялась. - И как? - осторожно приподнимаюсь с ложа. Всё-таки невежливо в такой позиции разговор вести. - Поначалу хорошо было. Реагировал на грузы, поднимал, моим мысленным командам подчинялся. А сейчас вот нагрузку увеличила - и заклинания порвались. Вроде восстановила, но теперь команды плохо воспринимает, через раз. Поможешь разобраться? - Куда ж я денусь, дорогая... * * * Карена там, конечно, снова накрутила всякого. Исправить нетрудно, но я хочу, чтобы она это сделала сама - иначе же не научится. Грубая йотунская моторика справляется не со всеми узлами. Карена начинает злиться. - Послушай, ты ведь сама их и затянула. - И что теперь? - фыркает сердито. - Теперь хорошая возможность попрактиковаться со структурой заклинаний, чтобы тоньше её чувствовать. Без этого ты в артефакторике просто не продвинешься для осуществления своих амбициозных идей. - Я всё понимаю, Гуррикап, - вздыхает как-то совсем жалостно. - Но не получается же... - Дай руку. Направляю. Распутываем. Вяжем. У Карены всё заметней пальцы пальцы подрагивают и ладонь влажная. - Устала? Можем сделать перерыв. - Не надо! - в её голосе непонятный испуг. Осторожно цепляется за мои пальцы - как-то по-детски, трогательно. Вдруг перехватывает дыхание. Понимаю, что снова ухожу на "свою волну" - каменею для восприятия Карены. Пытаюсь отдёрнуть руку, чтобы снова её не напугать. Но это выходит уже замедленно. Карена пытается её задержать. - Что-то не так, Гуррикап? - её голос проносится ускоренным писком. - Не-е-ет, - на пределе усилий догоняю её темп. - Продолжаем! Совместными трудами платок наконец-то исцелён. Тестируем его пока без груза, на исполнение команд. Команды пассами задаём. Водим растопыренными ладонями, пальцами шевелим, перехватывая друг у друга инициативу. Платок послушно мечется между нами. В какой-то момент это уже становится игрой, соперничеством - удержать управление за собой. Боремся, продавливаем ладонями невидимую преграду, которая становится всё тоньше, всё чаще подушечками пальцев на миг соприкасаемся. А затем уже привычно слипаемся влажными ладонями, и теперь не в незримую стену каждый упирается, а в ладонь другого. Продолжаем толкаться, но теперь аккуратней и медленней, словно оба хотим прекратить, но не в силах разлепить ладони. Ориборский летучий платок опускается всё ниже над головами. Мы о нём словно уже и забыли, не сводим друг с друга глаз, жадно лакаем ими взгляд другого, пытаясь разгадать то пугающе новое, что таится в его глубине, на самом дне. Потом пальцы одновременно съезжают у обоих в разные стороны, проходят между чужими, которые кажутся такими же своими, и сцепляются с ними замком. Утративший управление платок с облегчением шлёпается на головы, его края конвульсивно подрагивают, продолжают опускаться неохотно, словно не оставляют попытки взлететь. Карена впивается в меня губами. Неужели это дыхание когда-то казалось мне неприятным? Платок плотно облегает наши лица, липнет к щекам. Сбросить его не можем: вторые руки, ещё секунду назад остававшиеся у обоих свободными, теперь тоже загружены до предела. Да и зачем? Ориборская паутинка, всё ещё тонкая и прозрачная, несмотря на неаккуратные заклинания, надёжно укутывает нас от ставшего ненужным большого мира. * * * Обезумевшее море яростно билось волнами в скалу мыса Агья-Дорти, и каждый вал был выше и сильнее предыдущего. Пена, разбиваясь на мириады звёздных брызг, захлёстывала до башен уже и Ласточкино Гнездо, которое пока что пыталось по инерции притворяться неприступной крепостью, но вот-вот будет сорвано с места вслед за тысячелетними кряжистыми маслинами, что с беспомощным трепетом ветвей уже начали нескончаемый хоровод в чёрном вихре, уходя выше и выше в небо. Сходили с гор лавины, молнии безжалостно рвали в клочья тьму небосклона. Раскаты прибоя не унимались, стремясь разрушить скалу, похоронить в пучине её осколки. Порой казалось, что шторм начинает утихать, но он лишь смеялся в ответ наивным ожиданиям, обрушиваясь на берег с новой чудовищной силой. Виноцветный Понт вскипал и выходил из берегов, рвались, лопались одна за другой, как пузыри на воде, исполинские стены-перемычки по всей длине канала в Западное море. А оно и само двигалось ему навстречу, так же снося преграды на своём пути. И вот уже запертые в узких стенах канала невообразимые объёмы пресных и солёных вод сливаются друг с другом, во мгновение ока становясь одним. И разверзлись все источники великой Бездны, и окна небесные отворились. Первозданные воды Океана с запада и востока тоже бросаются следом в объятья друг друга, очищая и обновляя мир. Так, наверно, всё и выглядело. Учитывая наши габариты. Карена пытается натянуть одеяло до подбородка. Я вцепляюсь в него, не пускаю. - Дыру мне на груди взглядом прожжёшь, бесстыдник! - ворчит она в непритворном, кажется, смущении. - Не будь врединой, - говорю. И подхваченное от Дану словечко обжигает язык раскалённым углем. План по спасению Дану от Потопа теперь, конечно, побоку. Такого она мне не простит никогда. С другой стороны, на мне свет клином не сошёлся. Для своего плана найдёт кого-нибудь более достойного. Который не только не побоится её полюбить, но и к её предостережениям будет относиться серьёзней, чем я. Потому что она с ними оказалась абсолютно правой. - Знаю, о чём ты сейчас думаешь, - хитро усмехается Карена. Я весь вздрагиваю, как от удара молнии. Если не в меня, то где-то рядом. - О другой женщине, правда? Молчание звучит утвердительным ответом. И правильно звучит. - Когда у мужиков такой задумчивый и глупый взгляд - о чём они ещё могут думать? Только сравнивать... - Экая ты проницательная не на то, на что надо! - А на что надо? Не, нормально? Затянул девушку в постель... - Это ещё кто кого затянул! - О, начинается... Вот как теперь подданные меня Девой называть смогут? - А ты разве... Мне так не показалось, прости. - Эй, то, что было в Имирате, не считается. За ледником у меня теперь совсем другая жизнь. - Нет, ну если в этом смысле.... - А ты вот не считаешь, что с новым ростом у тебя новая жизнь. Что у тебя с ней было? - С кем? - С той, о ком ты сейчас думал. - С ней - ничего. - Верю. Иначе взгляд не был бы настолько глупым... Карена водит пальцем мне по груди, пытается волоски на него накрутить. Осторожно касается пальцем змейки-амулета. За сотню лет я его ни разу не снимал, не снял и сейчас, только перебросил за спину. А теперь вот сполз на место. - Не надо! Если бы не вспомнилась Дану, я бы, наверно, не отреагировал так резко. За всё время только она его до сих пор касалась. Ага, вот не так уж и "ничего", получается. Но Карена даже не обижается. - Хорошо, не буду. Просто магия на нём какая-то... непонятная. Это с помощью неё ты вырос? Ладно, не говори, если не хочешь... А взглядом к змейке так и прикипела. Шаловливые пальчики, впрочем, продолжат гулять непредсказуемым маршрутом. В бороду ко мне нырнули. - Вот ведь никогда не нравились бородатые мужчины! А оказывается, очень даже приятные ощущения от неё могут быть в интимном процессе, - ласково прижимается щекой к моему плечу. - Хотя дело, думаю, не в бороде как таковой, а в тебе. - Можно подумать, у тебя много выбора! Карена дуется: - Ничего ты не понимаешь. Да, первые мысли были: о, мужчина меня обнимает, а я ведь давно смирилась с тем, что этого никогда больше не будет, потому что нет здесь никого мне под стать... Потому и Дева, да. Только не в этом дело, Гуррикап! - А в чём? - В том, что ты - принц моей мечты! Я сразу это поняла, как только увидела тебя в новом облике, узнала лицо из своих снов. Это звучит так пафосно и малодостоверно, что я с трудом сдерживаю смешок. Равно как и вопрос, было ли это лицо из снов с бородой или без. Замедленные процессы в организме меня выручили - ощути Карена сейчас перепад настроения, точно обиделась бы. Тем более, левая её рука под одеялом крадётся мне в область паха. Но "бесстыдник" у неё всё равно я. А впрочем, чего и мне стесняться? Под пальцами у меня теперь горячо и трепетно. - Да, я тоже увидел тебя тогда другими глазами, - говорю. Благо, это чистая правда. Карена сияет: - Вот видишь! Мы просто созданы друг для друга... - Только знаешь ли, мне показалось, что в самый кульминационный момент у тебя мысли были о чём-то другом. А что, тебе одной можно неуместную проницательность проявлять? Но Карена и на этот раз не обижается. Только в змейку снова впивается взглядом. - Не о другом! Не совсем о другом, Гуррикап. О модульном артефакте, как это ни смешно. Потому что вдруг ощутила - не разумом, а телом и душой! - насколько должны магия Света и Тьмы проникнуть друг друг в друга, практически до грани, за которой полное слияние. Но в то же время не перейти её, понимаешь? Остаться собой, как мы сейчас. Теперь я хотя бы понимаю, к чему стремиться. Только вот стабильность в таком случае вообще недостижима, наверное. - Нужен внешний стабилизатор, - осеняет меня нежданно-негаданно. - Отдельным модулем. - Третий модуль? - скептично переспрашивает Карена. - У нас ведь никак не получается заставить взаимодействовать больше двух. - Не третий! Он должен взаимодействовать с двухмодульным артефактом как с целым, понимаешь? Стабилизируя взаимодействие его половинок. Карена на секунду задумывается, затем её взгляд озаряется проблеском понимания: - Я тебе говорила, что ты гений? - Кажется, нет. - И не скажу. Дам понять по-другому. Целует меня нежно и страстно. - Только какой форм-фактор для этого всего придумать? Начинать ведь надо с этого, сам говорил... - Ну для начала надо его выбрать для основного артефакта... - Уже выбрала, - Карена охватывает весёлым взглядом разбросанную по полу в художественном беспорядке одежду. - Вернее, ты же меня на эту мысль и натолкнул, когда в моих застёжках запутался... - Застёжка из двух половинок? А что, неплохо. Только на чём именно? У Карены ответ уже готов. - На поясе! - говорит она торжественно, снова разглядывая мою змейку. - Во-первых, если что, от него легко избавиться, и половинки пряжки развести на максимальное расстояние. Во-вторых, это расстояние вообще можно менять на большом диапазоне, при этом пояс будет оставаться одним предметом. То есть манипулируем взаимодействием, а ещё всевозможные пассы и движения таким поясом можно совершать. - Здравая мысль, - соглашаюсь. - Тогда и стабилизатором надо сделать что-нибудь, носимое на поясе, чем тоже манипулировать удобно. Учитывая твою любовь к блестящему оружию, предлагаю меч. И ножны на поясе в качестве экрана. Карене идея нравится. - Заметил - мы сейчас сходу распутали клубок вопросов, к которому за неделю боялись даже подступить?! - Предлагаешь все мозговые штурмы впредь устраивать в постели? - Это ты сказал, не я. Но мысль интересная. Обещаю над ней подумать. Её взгляд ехидно скользит поверх одеяла: - Ага, понятно, отчего это у тебя мысли о мечах... и ножнах. Ой, а что такое, зачем сразу отворачиваться? - Я спать хочу, - зеваю притворно. - Вижу я, чего ты хочешь! Иди ко мне... Иду.
Капрал Бефар: Сквозь жёлтую мглу Виноцветные воды Понта, зеркалящие безоблачную высь, начинаются прямо под ногами, в пещерной гавани скалы Ауштар на мысе Агья-Дорти, и, наполнив просторы мягким мерцающим сиянием, стекают за горизонт. Полукруглый верхний балкон Гнезда Ласточки висит над волнами, носовым тараном сказочной летучей мониры бесцеремонно врезается в царство водной стихии. Вид на море отсюда особенный. И не только на море. Отсюда мир кажется таким же, как раньше, до разительных перемен с моим телом, к которым я за неполный год так толком не привык. Здесь легко отвлечься от них и от всей рутинной суеты, предаться медитации и созерцанию. Но это когда я один. Сейчас мы здесь на пару с Кареной, а значит, спорим и почти что ругаемся. Почему спорим, понятно. Это наш обычный способ общения, изменить который не смогло ни время, ни достигнутые ею относительные успехи. Мы, наверно, просто не умеем по-другому - и нас обоих это устраивает. Что ни говори, а до определённых результатов мы продвинулись. И местами внушительных, особенно в артефакторике. Продвинулись бы гораздо дальше, если б не Каренино лукавство, из-за которого порой просто руки опускаются. И магию Света освоить стремится вполне, казалось бы, искренне - но только на своих условиях. Чтобы мосты за собой не сжигать, чтобы сохранить комфортные привычки, полезные для тёмных волшебников, но несовместимые с тем Путём, которому я пытаюсь её научить. Привычку брать, не спрашивая, играть на своём превосходстве, рассматривать людей как средство, исходить в любом вопросе из своей выгоды, а не из общей... Объяснений, что именно этот балласт мешает ей двигаться дальше, и слушать не хочет, здесь мне и великанский рост не помог. Просто у неё своя теория. Мораль к магии никакого-де отношения не имеет и совершенно с ней не коррелирует. Магические мэ (ну или номы, по-таурецки) - чистая техника. А вся идеологическая надстройка и примеси - от школ, для контроля и повиновения учеников. Просто из-за косности и стереотипов мышления одно от другого никто не разделяет, тянут по традиции дальше этот примитивный синкретизм из поколения в поколение. Но Карена ж - совсем другое дело, у неё магия собственного канона, и никакие традиции или табу над нею не тяготеют. - Тебе самому разве не любопытно выяснить, кто из нас прав? Или боишься за свою картину мира? Странная. А чем же мы занимаемся с ней почти год, если не проверкой её гипотезы? Только ведь относительная скромность успехов почему-то не склоняет её к сомнениям. Меня в этом обвиняет: плохо, понимаешь ли, учу, скрываю какие-то важные секреты, пока она не признает моей правоты и не примет навязываемых ценностей, а то и вовсе склоняю отказаться от идеи о мглистой магии на поясе с пряжкой... Надо же, мне самому и в голову не пришло, что так можно было! Просто знаю, что нельзя, что магия Света действительно страдает от кривой этики, так что если я начну хитрить, понесу ущерб прежде всего сам. По собственному опыту знаю, не понаслышке. Но Карене до такого опыта пока что далеко, всего лишь первые шаги на пути Света. Поэтому может искренне считать, что это просто суеверие, а я с нею хитрю - ей же компетенции не хватает проверить, так ли это. Остаётся верить мне на слово. Или не верить. Карена предпочитает не верить. А я в тупике. Так что бесконечным нашим спорам удивляться не приходится. В своё время, вскоре после той памятной бурной ночи, я испытал новый для нас, хотя и не сказать, чтобы очень оригинальный метод их гашения - заткнуть ей рот поцелуем. Конечно, не в споре там было дело. Просто подвернулся повод разобраться с возникшей неопределённостью в наших взаимоотношениях. А то непонятно вообще, что это тогда произошло, и как быть дальше. Несколько дней ведём себя, как будто ничего и не было, но чем дальше, тем сильнее ощущается фальшь. Ну и... чем не способ внести ясность? Грубоватый, но Карена любит грубости. Способ оказался так себе. Сначала вспыхнула, гневно рассказала, что я, помимо прочего ещё и похотливый домогатель (ага, так и сформулировала), хлопнула дверью (дважды, потому что первый раз вышел недостаточно громким). Спустя полчаса (не больше, я на “свою волну” точно не уходил), вернулась с красными глазами (вид такой, будто все полчаса усиленно их тёрла) с выражением раскаяния и смущения (застывшим, как отрепетированная перед зеркалом маска). И я наперёд знаю, что она сейчас расскажет театрально сбивчивым голосом (её пугают и страшат собственные чувства, но она не в силах с ними совладать, её ко мне влечёт, а я то принципиально её игнорирую, а то вдруг вот)... Насколько непредсказуема в своих словах и поступках взбалмошная нияда Дану, настолько у Карены всё откровенно по шаблону и до грубого манипулятивно. Трепетно дрожащие пальцы уже расстёгивают мне ворот, ползут по ключице... И ведь не остановишь, раз уж сам сделал первый шаг; и мысль уже пульсирует - может быть, она просто стесняется искренности, от самой себя, а не от меня вовсе прячется за этой фальшью и пафосом с “принцем мечты”, но что-то ведь скрывается за этой шелухой, и важно понять, что именно, а значит, надо снова идти до конца - ты ведь сам хотел ясности... Ясность, да. Тот второй раз стал и последним. Я не ханжа, и Карена мне как женщина по-прежнему симпатична, а в те минуты, когда напряжённо бьётся над неподдающимися заклинаниями и вся, без остатка, погружена в штурм этой высоты, то и вовсе восхитительно красива. Только вот интимные отношения без полной откровенности, доверия и раскрытия друг другу, когда остаётся место игре и лукавству, для меня, уж извините, извращение. Увы, в понимании Карены и здесь, похоже, всё сводится к “технике”, к третьестепенному. После первого раза сомнения в этом ещё оставались, но теперь... Конечно, я добрый волшебник, и источник моей магической силы - готовность отдавать, не ожидая получить взамен. И здесь это тоже было бы применимо, если бы... Если бы Карена действительно жаждала и искала ласки - пусть и примитивной, чисто физической. Но я ведь отлично вижу, что главный её интерес в другом. Власти надо мной всё ищет, рычагов воздействия. И мою отзывчивость наивно истолковала как знак того, что я у неё на крючке... Причуды нефильской ментальности, что взять с “падших”? Я вполне могу её понять, но в такие игры не играю. Пусть там не всё сводится к чистому расчёту, пусть и простым человеческим чувствам места достаточно, вопрос, что чему подчинено. А здесь у Карены всё слишком однозначно, чтобы я встревал в состязание с ней ещё на этом поле... Упрямица долго не хотела признавать поспешность своих выводов и расчётов. Первое время с каменным лицом ждала от меня очередного первого шага. Долго ждала, я уж было обрадовался, что вопрос исчерпан. Но следом пошла полоса томных взглядов и вздохов, робких случайных касаний, то переходящих в резкое смущённое одёргивание, то ненароком задерживающихся. И с тем же каменным лицом мною упорно не замечаемыми. Как говаривал Адъяпакан Энмендурана, “со строптивым развратишися”. В смысле, незазорно использовать против соперника его собственно оружие, которое он уже обратил против тебя. Я рассчитывал, что болезненная гордость Карены быстро взыграет - и не ошибся. Так что этот период продолжался совсем недолго. Пару раз потом как бы между делом иронично поинтересуется, не скучно ли и не холодно мне ночевать одному (невинная забота о комфорте гостя, ничего не подумайте). Но поскольку вопросы были демонстративно проигнорированы и тема не поддержана, наш недороман на этом успешно иссяк. Разве что снова уткнувшись в тупик после бессонной недели в попытках воплотить очередную гениальную придумку (с климатической магией, с модульными артефактами, с летающей шалью - перегорая от неудач с одним, тут же с удвоенным рвенем бралась за другое), могла порой бросить вроде даже и не мне, а в пустоту: “А помнишь тот успешный мозговой штурм?” Но это звучало уже не намёком на приглашение “Можем повторить”, а весёлым недоумением: надо же, у нас и до этого когда-то доходило! Но спорить не прекращаем. И не только о магии, прикладной и теоретической. По политическим вопросам тоже толком не сойдёмся. Заметно продвинувшись после наших занятий с погодной магией и накопив дощечек с заклинаниями, Карена первым делом триумфально продемонстрировала в Белоярусе свою власть над воздушной стихией. А когда вести об этом достигли с преувеличенными подробностями Южного берега и закрепились там корнями, официально объявила о планируемой в обозримом будущем первой волны переселения на Тарганрог (косвенно подтвердив циркулирующие слухи насчёт возвращения на побережье гимиров). Мне такое решение показалось, мягко говоря, поспешным и непродуманным. - Карена, но ведь до полноценной мелиорации полуострова на самом деле ещё очень далеко. Ты хочешь обнадёжить людей завышенными ожиданиями, сорвать их насильно с обжитого места. При этом виноватыми окажутся гимиры, из-за которых их переселяют. Тебе самой эта напряжённость нужна? Неужели нельзя организовать всё как-то мягче? - И как ты это видишь? Для нормального обустройства там нужны люди, нужны рабочие руки. Одной погодной магией проблему всё равно не решить. - Да, но почему не попробовать для начала с добровольцами? У тебя по всему побережью полно людей, живущих бедно, но полных сил и готовых попытать счастья в новых краях. Если бросить клич среди таких, да хорошо мотивировать, откликнутся многие. А когда на Южный берег начнут возвращаться гимиры, те нетерпимые, которые не захотят жить рядом с ними, тоже потянутся на новые территории, к тому времени уже обжитые. Ну и уже с улучшением там климата и быта станет расти отток, особенно при дополнительных стимулах... За поколение вопрос решится - мирно, без новых взаимных обид и с уврачеванием старых. Карена выслушивала все эти аргументы со снисходительной улыбкой: - Нет, задействовать в первой волне в основном тех, кому на Южном берегу терять особо и нечего - мысль хорошая. Да только нужное хотя бы на первых порах количество рук волонтёрами не закрыть. Проходили мы это всё уже с Понтанисой. Добровольческий ресурс задействован на Белоярусе - сам видел, как медленно он обустраивается. А роскошь растягивать переезд на целое поколение можно было позволить себе раньше, но не теперь, когда войска Атлантиса распространяются по Средиземью подобно пожару... Здесь возразить было нечего. За неполный год атланты успели покорить Аусконию и вплотную подойти к Белым горам. Рассчитывать, что их амбиции на этом угомонятся, как-то не приходилось. - Но тем более, Карена! Если мы хотим поскорее сплотить союз тауреков и гимиров против угрозы с запада, надо мирить народы, а не создавать новые точки напряжённости. А после твоего заявления уже стычки были между соседними горными станами, знаешь ведь... - Значит, надо поскорее их развести, а не тянуть целое поколение, как ты предлагаешь. Я вообще тебя не пойму! Вариант большого переселения тауреков прям вот сейчас к Западному морю тебе не нравится - не реалистичный. Согласна. Значит, надо остров между собой делить, и не оттягивать. Что опять не так? - Методы! Карена, я ведь и о тебе беспокоюсь. Такие шоковые меры могут настроить тауреков не только против Киммерии, но и против тебя самой. Как ты этого не понимаешь? Ехидный смешок в ответ: - Это ты до сих пор не понял их ментальности. Тауреки - не коцаки, бунтовать не станут. За долгие годы своего царствования я достаточно об этом позаботилась, чтобы не повторить ту ошибку. Народ воспитан в правильном духе. Будут ворчать, будут ругать меня - шёпотом, а если припечёт, то и громко, - но власть мою поступать так, как я считаю нужным, оспаривать не станут. Отучены от такого. Всё недовольство направляют в мирное русло. Чем злее, тем усерднее. И снова нечем крыть. Почти год присматриваясь к таурекам, я достаточно убедился, что Карену подданные не просто терпят, но вполне любят. Если, конечно, отношения, основанные на страхе, можно назвать любовью. И если её твёрдая уверенность, что так будет всегда, имеет какое-то основание. Только все эти дружеские и привычные споры не привели бы к скандалу, готовому разразиться здесь, среди мирной идиллии, под порывами ласкового ветра с моря. Причина была серьёзная. Последний месяц Карена после удручающего топтания на месте вдруг начала демонстрировать существенные успехи. И мне бы радоваться, да только сама же приучила искать во всём подвох. С чего бы вдруг её волшебная сила так концентрировалась? Несмотря на неудобства, которые доставляет мой новый рост, я продолжаю общаться с жителями Аспера, поэтому в курсе новостей и сплетен из всех уголков Таурии. Проверить возникшее подозрение труда не составило. Нет, Карена держит слово, и на акрополисе Сурб-Агана приношения с осолением во имя её больше не совершаются. Но кто сказал, что они не станут теперь совершаться в других местах, просто по домам? Правильно, никто.. Карена, разумеется, в отказ: - Ты что, всерьёз полагаешь, что я заставляю тауреков это делать?! - Понятия не имею, как ты добиваешься своего - кнутом или пряником. Мне это вообще не интересно. Ты прекрасно знаешь моё отношение к этим жертвам... - Но я же не могу им всем запретить! - Да неужели? Но допустим, не можешь, хотя это огромный минус тебе как правительнице. Зачем это было от меня скрывать? Или скажешь, что не чувствовала прилив магической силы и не понимала его источник? - Не скажу. Просто не хотела тебя сердить и огорчать. Ага, женской логикой теперь обороняемся... - Мы ведь с самого начала оговорили условия, правда? И это условие было самым категоричным. А ты, стало быть, покивала и решила делать по-своему? - Ничего подобного! Хотя никакой опасности я здесь не вижу, считаю таким же суеверием, как и остальное. Просто удобный источник силы. Почему я должна от него отказываться, и почему нельзя использовать его для магии Света? Они ведь добровольно ею делятся, от чистого сердца. - Ну да, оказывая тебе божественное поклонение... - Да тауреки и слов таких не знают! - А разве дело в словах? Пряди чёрных волос трепещут на ветру. - Не надо сравнивать меня с Ямшутом! Это совсем другое. Если тауреки во имя моё добавляют щепотку соли, разделяя хлеб с нуждающимися - это вовсе не посягательство на место Творца, Укко-Юмы, как называли Его мои предки в Биармии. Наоборот, это, если хочешь, знак моей зависимости от Него, по-прежнему почитаемого тауреками в таких приношениях! Магия жриц Хилл-Магоры, которую я унаследовала, включает силу сорока энергий от двенадцати сефир-галгалов третьей эманации Его Тайного Имени, вращающих землю и девять небесных сводов вокруг Мировой оси на Северном пределе. Прабабка моя Качина называла эту силу Даром Мироздания, и для его удержания я каждый день возглашаю имя Укко-Юмы с девятью другими, которыми именуют Его народы здешней Ойкумены, как Тайного Имени отблески... - Карена, дорогая, вдумайся в собственные слова! - выдыхаю в отчаянии. - Настоящий Дар не похищается магическими ритуалами и не нуждается в том, чтобы его удерживать - иначе просто не был бы Даром. Да и нет у Творца никакого “настоящего Имени” - в принципе нет, ибо кто бы его дал по праву старшего? Мироздание может открывать любому из нас какие-то свои тайны - те, которые сочтёт необходимым для успеха нашего поприща в своих замыслах. Мы не безразличны Творцу, хотя сетиты и называют Его Спящим. Но если при этом возомним, что проникли в Сокровенное и можем по собственному произволу, в личных интересах постигать и использовать Номы Мироздания... Именно здесь и таится корень Тьмы, Карена! Та, как обычно, слышит лишь то, что хочет: - А ты уверен, что всё правильно запомнил в рассказах Учителя? Да и сам он верно ли понял и передал услышанное там? А то как-то всё сложно и заумно... Мне кажется, ты ко мне просто предвзят. Потому и близости не желаешь, - стыдливо и в то же время вызывающе-кокетливо опускает взгляд. - Гнушаешься! Как же, природная магия йотунов содержит силы Хаоса, то есть предвечной Тьмы... - Хватит уже приписывать мне косяки собственного мировоззрения! Я много раз тебе говорил, что не верю в предвечность Тьмы. Хаос нейтрален, как первозданная Мгла, в нём не может быть Зла. И кому как не тебе, жившей в Имирате за ледяной стеной, знать, что идеальный порядок порождается смертоносным холодом, а жизнь и тепло всегда хаотичны? Как однообразно упорядочены кристаллы льда, как симметрична каждая снежинка - и как непредсказуема живая, текущая вода! - Странно слышать от тебя такое, Гуррикап. Я думала... - Ты не думала! Ты просто повторяешь усвоенные стереотипы. Вернее, древние сказки о Зле как Хаосе. Правда здесь лишь в том, что Зло рождается только из свободного и осознанного выбора, поэтому имеет нравственный характер. Но для тебя же мораль - предрассудки, вот и теряешься в дурацком мифе об онтологичности Зла. Отождествляешь Тьму с предрассветной Мглой, хотя у них совсем разная природа, сама себе этим жизнь отравляешь. Боишься расстаться с Тьмой в себе - как бы ненароком вовсе не лишиться волшебной силы... - Всё так, - Карена мирно и устало откликается на смену моей интонации от обличения к сочувствию. - Хотя если бы даже у меня не было сомнений в твоей правоте... Меняться всегда страшно и больно. Возможно, это тоже манипулятивный приём - “пожалей несчастную девочку, а не ругай”. Но я ведусь. Как-то уж слишком искренне оно прозвучало, с неподдельной болью. А актриса из Карены плохая. - От кого я это слышу? Не ты ли самостоятельно, на интуиции, освоила принцип магии Света и изобрела собственный канон? Не ты ли, бросив всё, прорвалась через ледяной щит на чужбину, возглавила здесь целые народы, потерпев неудачу с одним, начала всё с заново чистой таблицы... - Это другое! - перебивает. - Со слабым противником бороться легко, с сильным - интересно. А вот когда с самой собою... - Почему же “с собой”?! Ты настоящая - против мифов и представлений о себе самой, собственных и чужих, хлипкой и никчемной опоры среди неведенья той самой первозданной Мглы. Против сформированного образа, определяющего за тебя твои поступки и выбор на каждой развилке. Чтобы понять и раскрыть себя. Согласись, реальность против марева иллюзий - это уж никак не “с самой собою”. - Это ещё хуже! Когда не знаешь, где реальность, где марево, где настоящая “я”... - Но ведь это так просто! Всего лишь шаг вперёд - но его надо сделать. Самой. - Куда?! - иронично кивает за низкое ограждение балкона, обрывающееся в пропасть. Любимый её способ уйти от серьёзного и неприятного разговора - довести до абсурда буквальным пониманием. Но я подхватываю игру: - И что? Расправь крылья и лети! Ты же Ласточка, вольная птица... - Скажи ещё: “взлетай к солнцу и Свету”, - хмыкает, поправляет уползшую с плеча шаль. - Я даже эту леталку до ума не могу довести... Хорошо, что Карасун не видит, во что превратился наш ценный подарок из Орибора. Манипуляции с размером, грубо вплетённые заклинания, толстые шерстяные нити, чтобы не разлезлось, первоначального узора почти уж не различить. С управлением в полёте тоже пока что тоже оставляет желать лучшего. Зато в него хорошо кутаться от ветра. - Ну гляди, Гуррикап - я тебя за язык не тянула! Сообразить ещё ничего не успел, а она уж, подобрав хитон, ногу через барьер перемахнула. За ним совсем узкий карниз, облокотившись и вцепившись в перила, можно стоять, но достаточно неосторожного движения, тем более, на разыгравшемся ветру. - Не верю я твоему учению, чародей, а вот тебе самому доверяю почему-то. Ты ведь меня удержишь, правда? А что мне остаётся? Крепко обхватываю её за талию. Карена осторожно отпускает руки, чувствую, как они дрожат. Распрямляет на ширину плеч, слегка назад заводит, подаётся корпусом над обрывом, навстречу волнам в далёкой низи. - Ну хватит уже! А то и впрямь боюсь не удержать... - Удержишь, Гуррикап, я знаю. Ты сильный! Да удержу, конечно. Особенно если, напрягши мышцы, уйти на свою волну - они часами не ослабеют. Но это не вариант. Во-первых, как бы она не испугалась, если перестану откликаться. Всё-таки при ней я уже давно не притормаживал. А во-вторых... просто не хочу! Мне нравится, как трепещут на ветру её длинные черные волосы, как щекочут меня по щекам... и отдельно нравится, что не надо скрывать эмоции на лице - всё равно не увидит. Платок у неё на плечах тоже начинает биться и хлестать, подобно крыльям. Не сразу понимаю, что это не от ветра. - Это ты ему командуешь? - Что? А, нет, это он сам... - Не боишься, что улетит? - Не-а. Он хоть и строптивый, но за меня держится. Не то что некоторые... В отместку за такие намёки чуть-чуть ослабляю руки, чтобы успела слегка испугаться. Пугается, но не сразу. Видать, действительно во мне настолько уверена. Приятно всё-таки. Сам подаюсь вперёд, бороду ей через плечо, глаза почти что на одном уровне. Море и впрямь куда-то убегает под ногами, вращается жерновом вокруг скалы Ауштар, словно здесь, а не от Океана на Северном пределе тянется до Полярной звезды та самая Каренина Мировая ось, которую её предки в Биармии якобы могли разглядеть над ледяным горизонтом. Балконный выступ несётся над водной рябью в неведомую безбрежную даль. Какая-то точка слева у горизонта привлекает моё внимание, но её тут же уносит водоворотом. - Ну как, Ястреб - я лечу? - Летишь! Снова хватается за перила, подтягивается. Отхожу. Карена перебрасывает ноги на балкон, оставаясь сидеть на ограждении спиной к морю. - Гуррикап, я и в самом деле не могу вот так взять и поменять своё мировоззрение или оптику. Может быть, из-за гордости, может, из-за страха. Я та ещё трусиха, ты сейчас это чувствовал, наверно. Но вот чего мне точно не хотелось бы - ругаться и ссориться с тобой из-за этого. - Да я вообще не хочу с тобой ссориться... - Вот и отлично! О чём задумался, если не секрет? Снова о своей нёкки вспоминал? - О ком? - слово мне незнакомое. - О Дану, вестимо. Думаешь, не помню, как у тебя лицо перекосилось, когда я её назвала глупой девчонкой? Хоть и был ты ещё пигмеем, а такое трудно не заметить! То-то сейчас про непредсказуемо текущую воду заговорил... - Ты ведь, кажется, сказала, что не хочешь ссориться и ругаться? Разумеется, я о ней не вспоминал. Не имею права вспоминать с той самой ночи. А вот о чём я в самом деле думал... - Ну а о чём тогда? И правда - о чём? Почему-то в памяти весь день мелькают Каренины рассказы о жрицах Хилл-Магоры. Что-то тянут за собой, на чём я никак не успевал зафиксировать мысль - то бранясь с Кареной, то переживая, чтобы она не свалилась... Их тысячелетняя вражда с соседями из Похйолы? Ну да, она меня заинтересовала куда больше мутных учений и обрядов, о которых Карена и сама после нескольких поколений разрыва знала с пятого на десятое. Раньше я и не предполагал, что по соседству с Имиратом, тем более, северной его частью, может жить среди вечных льдов человеческий народ. А вот. И стычки там были нешуточные - так что причины неприязни Карены к “пигмеям” мне теперь хотя бы понятны: она тоже через поколения пронесена. Предсказание жриц говорит, что когда Похйола вторгнется в Биармию, и прекратятся их ритуалы, тогда сдвинется Мировая ось, и именно это станет причиной таяния ледников. Понятно, как насторожило меня созвучие, при всей космологической разнице, с объяснениями Ишвари насчёт земной оси и глобальных катаклизмах вследствии изменения её наклона. Да и связь с пророчествами от Учителя о том, что перед Потопом йотуны выйдут из-за ледяного щита, достаточно очевидна, и неважно, где здесь следствие, а где причина. Только цепляло меня в её скупых сведеньях о похйольцах кое-что ещё, о чём я не только с ней заговорить не решался, но и сам старался не думать. А вот сейчас после погашенной ссоры и этого воображаемого полёта над морем, словно оживившего ощущения той злополучной ночи, когда я старательно не замечал в её любовных порывах фальши и расчётливой игры, вдруг захотелось поделиться с ней этим сумбуром - возможно, прояснив его и для себя. Ну а что? Если других призываешь к шагу за грань на краю обрыва - вдохнови личным примером... - О чём? Как ни странно, о маме. Не часто мне приходилось видеть Карену по-настоящему изумлённой. И сейчас было от чего. У каждого из нас есть темы, которых мы не касаемся. Моё раннее детство - в их числе. Она знала лишь, что я рано осиротел и попал в рабство, когда наш путь пересёкся с путём бритоголовой орды. Подробностями я делюсь с ней только сейчас, в ответ на немой вопрос и любопытство в вечно прищуренном чёрном взгляде. Роковая встреча моих совсем ещё юных родителей с бритоголовыми была не первой. После первой они вдвоём чудом выжили и не оказались в плену из всего охотничьего племени в густых джунглях - сын колдуна и прибившаяся некогда к племени светловолосая чужестранка, чью судьбу я, получается, повторил. - Она так и не смогла объяснить ни откуда прибыли в Мелухху несколько семей мастеров, чьи ремёсла пользовались большим спросом у хараппов, ни в каком городе поселились. Ей лет десять-одиннадцать было. А воевали тогда все против всех, ничего уж не выяснить... В племени имя, которым она назвалась, перекрутили в Лау - так у нас звали духов стихий, якобы живущих на южных островах в Океане, куда уходит дыхание умерших. Лемуры, по-хараппски. Ну ты же представляешь, как она для них выглядела: неестественно бледная кожа, глаза цвета неба, белые волосы у маленькой девочки, словно у древних старух. Ещё и обнаружили в лодке еле живую на окоченевшем трупе матери. Колдун, мой дед, сказал, что обязанность племени не только удочерить посланку духов-лау, но и всячески оберегать. Только её всё равно никто не любил. Взрослые ещё куда ни шло, а вот ровесники... Дети бесхитростны и жестоки. Девчонка отталкивающе выглядит, странно и непривычно себя ведёт... Отец допускал, что из-за такого к ней отношения племя и постигло несчастье. Сам её, впрочем, тоже тогда терпеть не мог. Только когда пришлось вдвоём выживать, подружились и сблизились. Карена слушает с живым интересом - уже не только оттого, что меня вдруг пробило на откровения, но и самой историей увлечена. - Собственно, это почти всё, что мне известно по родительским рассказам. Мама ещё иногда вспоминала о своей родине, то немногое, что помнила сама, но всё это звучало для меня настолько непривычно, что не складывалось в осмысленную картину. Только одна деталь запомнилась: она говорила, что её имя как-то связано с белыми хлопьями, которые несколько месяцев в году падали у них с неба и покрывали землю блестящей коркой. Собственно, отсюда да из ремёсел её соплеменников Учитель и сделал вывод, что она была арьянкой. Из всех похоже звучащих слов подходит только арьянское Ладха. - Ага, “льдинка”. Только я не слышала, чтобы кого-то так звали. - Зато у пришедших из-за Рипейских гор борейцев женское имя Янге с тем же значением вполне обычно. Даже у тауреков всё ещё встречается, насколько я знаю. - Думаешь, кто-то из её родителей был оттуда? - Может быть. А может быть, в их народе просто помнили и хранили борейские обычаи ещё с тех пор, как от борейцев и потомков Гай-Мартанды образовались арьянские племена. Хотя волосы у мамы были совсем светлые, как у борейцев. Или мне так просто казалось из-за её густого загара - под тамошним солнцем не загореть невозможно. (Вот у Ишвари, кстати, такие же светлые, почти белые. Одна из причин, по которой бдительные коцакские дозорные заподозрили в ней таурека - у гимиров такие редкость. Впрочем, когда вернулась к нам год у себя спустя, они слегка потемнели, мне это и бросилось сразу в глаза...) Карена хитро усмехается: - Так вот почему ты вечно так беспокоишься о тауреках! С ними ты тоже в родстве, оказывается? - Да ну, не в этом дело совсем. Прошли уж давно времена, когда я жаждал обрести свои корни, так что даже к Ямшуту ушёл, чтобы жить среди арьянцев. Научился с тех пор видеть родню в каждом. Хотя сейчас мне действительно интересны некоторые родственные связи, но не с тауреками. - А с кем? - У мамы из прежних её вещей сохранилась сумка - единственная память о её матери. Я любил с ней играть. Узор там был интересный - вышитое солнце, вокруг корона из лучей, как щупальца. Очень похоже на знак из Похйолы, который ты рисовала. - Интересно... - А ещё она, казалось, хорошо понимала любых зверей и птиц, общий язык с ними находила. Не с каким-то тотемным видом, что не диво вовсе, а со всеми абсолютно. О таком я снова впервые услышал только от тебя. - Магия похйольцев? - Да. Они ведь тоже борейского племени? - Не знаю, но похоже на то. И если они и их магия имеют общие корни с Лау-Ладхой... Послушай, а твой отец тоже был магом? - Он не успел пройти инициацию, так что магией совсем не владел. Но у колдунов племени она наследственная, да. Учитель был уверен, что мой необычайно высокий магический потенциал - результат унаследованной магии обоих родителей. Из разных народов и рас, встретившихся, возможно, впервые в истории... - И похоже, не ошибался, - чёрные глаза уже вовсю искрятся интересом. - Ты говорил, твоё имя означает “Крадущийся перед рассветом”? - Да. Хурра-Каппу - примерно так оно звучит на языке папиного племени. - “Магия Севера с магией Юга, пламя и лёд сольются в первых лучах рассвета”... Возможно ли, чтобы это предсказание было о тебе? А впрочем - о ком ещё? Ученик побывавшего у Белого престола и вернувшегося к нему вновь... Твой Учитель ничего не говорил тебе об этом? - Нет, - отвечаю уверенно и без раздумий. Уж о чём бы ещё, но каком-то особом моём предназначении разговоров у нас никогда не было. - Мог и не знать, конечно. А мог знать, поэтому и не говорить. Кажется, настал мой черед задавать вопросы. Но не успеваю. Взгляд снова падает далеко на восток, где уже мелькала на воде какая-то точка. И застывает. Потому что за время нашего разговора там не точка уже... - ...Эй! Да что ж это такое... Хурра-Каппу! Ну наконец-то... Ты опять? Ага, опять ушёл от шока на свою волну, в свой ритм. Впрочем, Карена видела, куда был направлен мой остекленевший взгляд, и не задаёт вопросов. Потому что морозился я не меньше часа, так что алый парус ясно видим уже и ей. Правда, не обладая такой сильной магической оптикой, она пока не может различить двух деталей. Одну - очень скверную, а другую - внушающую некоторую надежду.
Капрал Бефар: * * * Скверная деталь - к нам идёт не просто киммерийский корабль, как обычно, а то самое чудо-плавсредство, которое я семь месяцев назад наблюдал на стапелях. Навестить Эритродор я рвался с самого начала, помня, в каком состоянии оставил сункира. Оптимистичные вести, которые нам регулярно приносили, не могли успокоить в полной мере, хотелось увидеть воочию. Поэтому когда в занятиях и взаимоотношениях с Кареной установился оптимум (а главная сложность здесь - чтобы одно совпало с другим!), я отправился в путь. Пешком по морю, вдали от берега, на котором у каждого стана собиралась толпа зевак... Идея оказалась, мягко говоря, непродуманной, но главное, что я всё-таки дошёл. Карасун и в самом деле выглядел намного лучше, чем при нашем расставании. С любопытством разглядывал мой новый облик, слушал отчёт, забрасывая вопросами. Повторял и подчёркивал, что ввиду тревожных новостей с дальнего запада военный союз с Таурией - наша первостепенная задача, поэтому ничто другое не должно меня волновать. - Но, конечно, союз честный, а не так, что Карена выведает секреты нашего флота и ручкой помашет. Пока у неё остаётся интерес к тебе как к магу, это создаёт дополнительные гарантии. И всё же общаться с ним было нелегко. И с другими тоже. Пропасть пролегла между мной и теми, с кем совсем недавно говорили на равных, глядя друг другу в глаза. Пропасть размером с масштаб. Я был готов к этому, я знал, на что иду, но не мог представить, насколько тягостным и утомительным будет это ощущение. Со временем, конечно, привыкну и втянусь (только хорошо ли это? не факт)... Побывал, разумеется, на строительстве своего будущего дома. Строят его коцаки и называют без затей просто Унэвол - то ли “большой дом”, то ли “дом великана”. Новый ритм жизни повлиял и на восприятие иноязычной речи: её звучание доходит до меня теперь раньше смысла, и смысл порой остаётся неоднозначным. “Великан” звучит грубовато - но чего ты хотел и на что рассчитывал? Ну а в Бату отправился специально посмотреть на другое начавшееся там строительство. И не только посмотреть, но и поучаствовать, оставив мерку и потестировав свой вес. Почему судно строится в Бате, а не как обычно, на верфях в северной части Понтикапия, вопросов не возникает - Кудгивский пролив для него слишком узок. Очередной гениальный замысел киммерийских корабелов поражал наповал смелостью размаха. Две мониры без мачт, превышающие длиной “Тысячелетнего ястреба” (благо, построенные и обкатанные ещё раньше), объединялись приподнятой над водой площадкой, которая, по заверениям конструктора, должна меня выдержать. Не уверен, но на худой конец, можно магией укрепить. Хлюпать ногами по морю я точно больше не хочу! Даже на обратном пути. Списался с Кареной, она меня встретила за Понтикапским валом, провела своими тропами. Через Караби-яйлу, кстати, так что нам обоим было там о чём повспоминать. И вот сейчас именно это судовище чудоходное направляется в Аспер. Явно не просто для испытания. - Это не ко мне - это за мной, - объясняю. - Что-то серьёзное? - Карасун тяжело болен, Карена. Если меня срочно выдёргивают в Киммерию, то наверняка в связи с этим. Так что, вероятно, задержусь надолго. А если всё станет совсем плохо, то тем более. Сейчас ещё не совсем, к счастью - иначе косые паруса чёрными были бы... Меня снова тянет уйти в природный ритм, чтобы не терзаться неопределённостью так долго. Но конечно, не могу себе этого позволить. Карена буквально убита предстоящей разлукой, нахлынувшей так неожиданно - и хотя непонятно, в самой ли разлуке дело или в тех загадочных её намёках, о которых я так и не успел ничего выяснить, а теперь уж и не до них, последние часы будет правильнее провести рядом. Карена, видимо, считает так же. Но со своими нюансами. Щекой прижалась - не просто сочувственно, но выжидающе как-то. И вроде бы после таких задушевных воспоминаний негоже стоять истуканом, но помня прецеденты... Должна же она понимать, что коротать ожидание корабля с явно тревожными вестями (и отвлекаться от мыслей, насколько они тревожны) в любовных ласках не только неправильно, но и просто... противно же. Всему своё время и место. Понимает или нет, но вздыхает тяжело и печально. Всё-таки обнимаю её - но так, что мысли о дальнейшем развитии отсекаются однозначно. - Ну что ж, Гуррикап, просить тебя возвращаться поскорее было бы глупым пустословием - не от тебя это зависит. Теоретической базой ты меня загрузил, практиковаться некоторое время придётся без твоего наблюдения. Можешь не верить, но меня это совсем не радует. - Постарайся всё же вспоминать почаще наш сегодняшний разговор. О шаге вперёд в поисках себя. - О шаге в пропасть, да. Это домашнее задание? - Это более чем. Это просьба. * * * - Ну что - “как”? Чёрные паруса мы на всякий случай взяли. Надеемся, что не понадобятся. Батянь-Око, как обычно, не позволяет себе выплёскивать наружу лишних эмоций. Но лаконичен чрезмерно, и это его выдаёт. Плавсредство высится над водой, широко раскинув опоры-поплавки под дразнящим на ветру алым парусом. По-прежнему не могу подобрать ему определения. Коцаки, слышу, называют просто "корабль", туаква - ну так у них всё туаква, что на воде держится. Вблизи не отпускает вопрос - как это сооружение вообще смогло дойти до Аспера и не развалиться? - Ну что - как? - повторяет Батянь-Око, отвечая теперь на невысказанный, но вполне угадываемый вопрос. - На коцакской удаче и крепком слове. Было интересно. Но ещё интересней - как оно с тобою пойдёт... А уж мне-то как интересно! Конструкция на беглый взгляд выглядит довольно хлипкой. Магией, конечно, укреплю, но ведь она только вероятность повышает, и неспособна сделать вероятным невероятное. А тем более - невозможное возможным. Карена тоже разглядывает её с любопытством. Поначалу, увидев, что экипажем там коцакский куэл, дулась и не хотела спускаться. Уговорил. Но команду она игнорирует, будто и не замечает, так что вопросы не задать - а хочется же... На нас, впрочем, тоже не особо пялятся, деловито что-то обсуждают. Нартская речь коцаков и керкетов всё ещё требует от меня вслушиваться в её звучание, чего, я, конечно, не делаю - всё внимание Карене. - Я буду ждать и скучать, - говорит на тёмном наречии нефилов. Грусть в глазах непритворная - я уже давно различаю безошибочно. - Да ладно, тебе есть чем заняться. И наконец-то без моего давления... - Зануда ты всё-таки, Гуррикап. Но таким мне и нравишься. Кажется, я от кого-то это уже слышал. Захожу в воду. Заклинание надо бы наложить прежде, чем карабкаться на платформу. Нет, конечно, оно крепче, чем кажется, вблизи это особенно ясно. Опоры - рёбра жёсткости, способные выдержать любую здешнюю волну. Одновременно делят мониры на отдельные отсеки для гребцов - если один получит пробоину, лодка удержится на плаву. Огромная мачта уходит сквозь помост под воду, заканчиваясь внизу противовесом, он же киль. Вместо рулевого весла на корме закреплена громоздкая, но легко управляемая конструкция, способная повернуть эту махину. Пара вёсел, лично заказанные мною в Бате, с мачту толщиной, укреплены вдоль бортов, ожидая своего часа. - Как его зовут? Батянь-Око не сразу соображает, о чём речь. - Кого? Ах, это... Так ведь хозяин ты, чародей, кто ж другой ему имя даст? - То есть вы отмахали такой путь на безымянном корабле? - качаю головой. - А что нам ещё оставалось? Коцаки верны себе в своей бесшабашности. - Но чтобы магию на него наложить, имя необходимо. Неужели вы его в дороге никак не называли? -Ну, называли, - Батянь-Око явно смущён. - Одоробло... - Отличное название, - черпаю горсть воды, выплёскиваю на помост и крест-накрест на мониры. - Нарекаю тебя "Одороблом"! И заклинание следом - простое и надёжное. Безмолвно обмениваемся с Кареной взглядами. "Одоробло" под моей тяжестью оседает на удивление неглубоко - конструкторы не подкачали, всё по-честному, без магии пока что. Видимо, меня снова ненадолго утащило на "свою волну", потому что гребные команды по оба борта как-то сразу вдруг уже на вёслах, а Батянь-Око глядит выжидающе. Последнее прощание с Кареной ("Отправь гонца, когда прибудешь!" - "Обязательно") - и команда к отплытию... В монирах гребут, как и положено, на обе стороны, то бишь и под помостом тоже. Противовес ниже, до мачты под водой вёсла не достают. Первый же взмах уносит "Одоробло" в два раза дальше, чем рассчитывали гребцы. Такого сюрприза никто не ожидал, как и того, что обратно весло пойдёт легко, словно невесомое, но коцаки и тут остаются себе верны - быстро, практически без заминки, освоили новый ритм. Даже Батянь-Око, устроившийся у руля, не сразу понял, в чём подвох. А когда сообразил, что судно идёт как-то чересчур быстро, тоже особого удивления не выказал. - А ведь раньше ты так, вроде, не мог, чародей? - Не мог. Да, магическая сила с ростом тоже возросла. - Понятно. Рукой Карене машу в ответ, пока она сама не перестала. Но не уходит, высится недвижимой серой скалой над волнами, отрогом Ауштар. Светлым облачком спорхнула с её плеч летучая шаль - Карена пыталась отправить вдогонку за "Одороблом". Но от берега оторвалась совсем недалеко, вернулась, описав круг. И впрямь с характиром артефакт получается... Честно продолжаю глядеть на берег, но мыслями давно убежал в Киммерию. - Если всё так плохо - почему же раньше не пришли? - А когда раньше, чародей, если его, как я понимаю, внезапно свалило? - Батянь-Око всё так же лихо манипулирует рулевой махиной, разговор его не отвлекает. - До нас уж точно никакие слухи не доходили. Вдруг сразу - раз... - Лигтамий уже в Эркко? - При мне ещё не был, только послали за ним, а нас - к тебе. - Тогда и впрямь всё неожиданно как-то... - Ну а я о чём! С другой стороны, это даёт некоторое основание для оптимизма - может быть, просто кризис сильнее, чем раньше? Выкарабкается и из этого, заранее паниковать уж точно ни к чему. А к худшему мы все и так готовы. На руле Батянь-Око как прирождённый, громоздкая конструкция ему послушна, словно верный марра Чекли в том памятном походе на Арахна-мерту. Моя помощь здесь точно не нужна, так что я беру на себя паруса. А когда ветер надёжно пойман, и Агья-Дорти далеко за спиной растворился в прибрежной дымке, настаёт очередь испытать вёсла. Команда по оба борта косится недоверчиво и с опаской, когда над головами пронеслись, закрыв полнеба тенью, гигантские лопасти. Главное, войти в двухфазный ритм, как на таурецких диирах. Только задача попроще, поскольку я один против команды. Всплеск, щетина игрушечных вёсел вырастает из волны в тот момент, когда моя пара тонет в прозрачном золоте. Как-то они ближе идут, чем мне казалось, но зацепиться не должны. Рывок, всплеск, вёсла несутся над водой в обратном направлении, пока команда налегает на свои. Рвём морской простор ещё быстрее. Пусть не в два раза - не настолько уж я огромен и силён, чтобы с целым куэлом равняться - но всё же. Быстрее дойдём, да и от тревожных мыслей отвлекает. * * * Непривычно как-то плыть полдня с коцаками совсем без песен. Но ведь не угадаешь с приличествующим репертуаром, не зная, как там сейчас сункир. В результате ещё хуже - словно предвестие траура. А с другой стороны, молчать всю дорогу тоже не получается. Стихийно завязываются разговоры - всё больше о политике и в свете того, что всех нас тревожит... Я снова, как и больше года назад, чувствую себя позорно отставшим от жизни. Тогда за внутренними и соседскими проблемами Киммерии умудрился упустить момент, в который далёкий Атлантис вдруг перестал казаться чем-то полулегендарным и готовился стать нашей собственной проблемой через не очень-то и длинную цепочку событий. Сейчас, получается, наоборот... Нет, моей вины тут немного: понтийские новости до Спеты медленно доходят, и уж Карене о них становится известно первой. Но вот, не дошло пока. И когда я посещал Эркко, никаких тревожных слухов ещё не было. То бишь скудатский парадат Кудахшай, возглавивший теперь и колхов, уже давно вёл свою игру, но чтобы она зашла так далеко... - Сандахшир, значит, тоже? - Ага. Синоп уж почти готов отколоться. Там хорошо сыграли на нашем желании заключить с Таурией союз. Кричат, что это измена национальным интересам, что он весь Понтанес Карене сдаёт. Может быть, это сункира и подкосило. Шутка ли, чародей - такие сюрпризы от древней понтийской столицы? - Понимаю. И мотивы Сандахшира понять нетрудно... - Да чего уж тут сложного. Или прозябать до конца дней на задворках - или рискнуть! Они с Косчеем готовы поставить друг на друга. Ну и чего ещё? Косчей - это так имя Кудахшая на нартский манер звучит. - Но если всё-таки допустить худшее... Может быть, братьям будет проще найти общий язык, чем дядьке с племянником? Батянь-Око печально усмехается в усы: - Не факт, что до этого дойдёт, чародей. Я же говорю - там готовы играть по-крупному. - В смысле? - Ну, кандидатуру наследника ещё ведь утвердить надо большинством провинций... - Неужто кто-то имеет что против Лигтамия? Или хотя бы против союза с Кареной, как в Синопе? - Не так вопрос ставишь, чародей! Подумай, как его может поставить теперь Сандахшир при Косчеевой поддержке. Когда Атлантис уверенно прёт по Средиземью, и уже самым неискушённым в политике пастухам очевидно, что понтийские народы это так или иначе стороной не обойдёт - речь больше не о том, есть ли за Лигтамием что-то плохое. Проявил ли он себя как правитель и военачальник чем-то грандиозным - вот что теперь заинтересует. И нет ли в таком случае более достойной кандидатуры? - И кандидатура, конечно, Кудахшай? - Не обязательно. Если Сандахшир выкинет выигрышный жребий не просто союза с ним, а готовности скудатов и колхов войти в Понтийское Содружество, вроде как продолжая дело Карасуна... Внешне при таком раскладе мало что изменится даже. - Лигтамий остаётся в Эркко, но столица возвращается в Синоп, к Сандахширу? - Ага. Номинально, разумеется. Потому что фактически Сандахшир, конечно, станет вассалом Косчея, как Колхика, и его такая роль вполне устроит, думаю. Мне со стороны кажется, он и так под его влиянием. Ангагуль, как мы это называем, рот-в-ухо. Ну а планы Косчея известны - огнём и акинаком покорять соседние народы к югу. Раньше ему этого Карасун не давал как гарант мира и безопасности, а теперь, если, не дай мироздание, всё так и пойдёт, как мы с тобой прикидываем... Чем ближе будет “атлантическая угроза”, тем меньше найдётся голосов против закономерного, на первый взгляд, стремления “укреплять границы и пополнять ресурсы”... - Но ведь это тупик! - Это мы с тобой понимаем, чародей... "Одоробло" идёт в лавировку хитрыми галсами. Грести не прекращаем, хотя в другое время уступили бы работу ветру, восстанавливая силы. Но сейчас гребцы не устают, моё могучее заклинание, о котором я раньше и мечтать не мог, успешно работает. Вёсла выныривают из воды, разрывая гладь, силы по валькам вновь перетекают в крепкие коцакские плечи... Потом, конечно, придёт расплата. Трое суток каждый проспит, не меньше. Но это потом. Сейчас главное - успеть. Чем больше подробностей узнаю, тем острее необходимость. Хотя бы обговорить напоследок это всё с Карасуном... - Можно, конечно, эту игру сломать, - задумчиво молвит Батянь-Око. - Если мы прямо вот сейчас заключим союз с Таурией. А лучше - если она вообще в Содружество войдёт, чтобы наверняка. Разумеется, вернув Киммерии прежде Южный берег, рты синопским крикунам заткнуть. Это бы, во-первых, выглядело внушительным дипломатическим успехом Лигтамия, а во-вторых, Косчею отбило бы охоту рыпаться. Карену он боится... Как, чародей, реален такой расклад? Называется, спроси чего полегче. Вопрос ведь даже не в том, пойдёт ли на такое Карена - она-то может и оценить преимущества. А вот пойдут ли на это сами тауреки? Прожив среди них почти год, я убедился в правоте Лигтамия: примирение их с гимирами - задача не на одно поколение. Наверняка понимает это и Карена, хоть и любит бравировать таурецкой покорностью и преданностью. Молчу. Молчит и мудрый воин Батянь-Око, понимая, что молчание моё и есть исчерпывающий ответ * * * Море вскипает волнами, огоньками - берег. Плывущие сумерки гасят искры солнца в гребнях и поднимаемых вёслами облачках брызг. Вдоль бортов вспыхивают лампады. "Одоробло" начинает выглядеть неуместно нарядно, словно к празднику иллюминирован. Карасуна такая мелочь, конечно, не расстроила бы, скорее позабавила. А всё равно осадок какой-то. Не перестаю грести. Рывок, всплеск, гигантские вёсла летят вперёд по борту. Единый двухфазный ритм с коцаками давно стал и для меня, и для них естественным, как дыхание. Вдох - выдох, рывок - всплеск. "Одоробло" несётся посреди темнеющих, готовых слиться друг с другом стихий, слегка покачиваясь с бока на бок на разыгравшихся валах. Зря я его так назвал. Несправедливо. Но теперь уж не переиграть. Огоньки на берегу сливаются в сплошное ожерелье, расплываются очертания скал, зловеще и пугающе чернеют кудри деревьев над обрывом. Линия горизонта по правому борту ещё различима, как рубец от заживающей раны. Но мир уже теряет цвета перед стремительным вступлением в свои права летней ночи, и наши алые паруса скоро погаснут угрожающим предвестием траура. Смуглое лицо Батянь-Ока тоже теряется в сумерках. Лишь сильнее и выразительней блестят глаза. - Не насмотришься никак, полковник? - усмехаюсь с тоской. - Был человек как человек - а теперь волт? Коцак невозмутимо пожимает плечами: - Ну волт, и что? Не уиг же, в самом деле... Если бы мы тебя ещё не знали... - Другим? - Да какая разница, каким, чародей? Мы просто знаем, что ты человек хороший. Настоящий. Как бы ни выглядел... Сам рассказывал, что твой учитель вообще огненным драконом стал - и что с того? Это тебя самого, гляжу, твой новый рост тяготит. - Не то чтобы тяготил, но... Я ещё в прошлый раз, когда в Киммерию наведывался, ощутил, насколько меня вынесло из привычной среды, в которой я родился и вырос. В Спете это не так остро чувствовалось. Надо заново выстраивать свои отношения с миром, с чистой таблицы... - Но ты ведь хотел этого, чародей? Ты же знал, на что идёшь? - Да, конечно. Но одно дело знать и представлять, другое - переживать в реальности. - Всякий новый опыт обогащает... - И снова ты прав, полковник. - Магия у тебя выросла, о физической силе уж и говорить нечего. С Кареной тоже вроде бы общий язык находишь? - Ну как тебе сказать... По крайней мере, я лучше стал её понимать. - А это уже немало, чародей! Правда, гони прочь тоску... Всплеск-рывок, всплеск-рывок. И знаешь умом, что с каждым взмахом вёсел мы ближе к дому, а чувство, что всё бесполезно, не оставляет. "Одоробло" кажется застрявшим на месте посреди сходящихся стихий. Темнеет вода за бортами, давит купол неба. Чернеют паруса. Мачта гудит траурным напевом. * * * Летим по молочным звёздам, взбиваем их крыльям вёсел в сплошную серебристую филигрань. Перекатываемся на гребнях. Звёзды вверху и внизу выглядят сплошной сферой, замкнувшей нас в себе, в изолированном от всего мира номе. Яркие, насмешливо большие, но всё равно не способные разогнать густую темень, обрушивающую бездну внизу и вверху в абсолютную бесконечность - словно наша уютная вселенная уже превращается во вселенную Ишвари с её умопомрачительным числами и расстояниями, бесконечными, как отчаяние. Рывок-всплеск, вёсла из бездны в бездну. Бездна недобро и беззлобно подмигивает нам каждой звездой. Висим над обрывом, висим посреди обрыва. И всё же - идём... Лампады вдоль бортов сливаются со звёздным хороводом. * * * Рывок-вспеск, всплеск-рывок. Начинаю сбиваться с ритма. Главное - не уйти на "свою волну". Особенно с опущенными вёслами. Можно наложить заклинание на туакву, на вёсла, на команду. Только на себя не наложишь. Приходится полагаться на собственные силы, без жульничества. А сдаваться тоже не хочется. Волна тихо стучит в днище помоста, возвращая в реальность. Вёсла брызжут звёздами над бортами. * * * Утро всплывает медленно и мучительно, как после тяжёлого сна, который не хочет отпускать, опутав ночными кошмарами и липким страхом. Только сон на этот раз был наяву. А утро не приносит надежды. Панорама Баты неторопливо обретает очертания в холодном пламени зари. Ночная тьма не уходит, лежит на гардище клочьями траурного крепа, омшетьями, зацепившимися за острые шпили крыш. Вёсла тонут в бугристой пене, словно увязли. Можно уже не спешить. И обновить такелаж. В порт входим под чёрными косыми парусами.. * * * Это мерзкое чувство, когда даже не можешь выразить свою скорбь, крепко обняв Лигтамия, который теперь в семь раз тебя меньше. Высишься истуканом, равнодушным к мелкому человеческому горю и неизбежным теперь государственным брожениям. Может быть, оно и не выглядит так со стороны, но меня это ощущение не оставляет. Безумный рывок не столько вымотал физически, сколько подкосил своей бесполезностью. Искорка надежда служившая нам путеводной звездой в ночи, погасла. Ночь остаётся лежать на Киммерии надолго. Самое паршивое - я теперь, в общем-то, пока здесь и не нужен. Все державные вопросы побоку до погребения, а в церемонии размером не вписываюсь. Отправляюсь в достроенный Унэвол - и на "свою волну" до самых похорон. Надо восстанавливать силы. Моральные, в первую очередь. * * * "До самых похорон" не получилось. Словно горный поток, набирая силу и голос, вырывается из мрака неведенья, из глубокого сна. Шумит, грохочет, готовый увлечь за собой. В даль неведомую и пугающую. Пытаюсь отогнать наваждение. Кручу головой, чтобы понять, откуда шум. Он изнутри. Не отойдёшь, не отскочишь. Подхватывает и несёт. И рёв потока уши больше не рвёт, волны нежно качают, как колыбель... Меня? Или уже не совсем? Особая, неведомая прежде сила вливается в меня с бурлящим потоком, наполняя радостью и могуществом. Тонет в ней отчаяние, тонет усталость, тонут былые страхи... Но только ли они? Не уходит ли с ними на дно моё прежнее "я" в рождении нового - уже не человека, не мага, не великана даже, а божества? Дзуара, как говорят керкеты. Всё становится простым, лёгким и подвластным, прежние проблемы - мелкими и смешными. Я ощущаю себя выше сковывавших ранее запретов, ничтожность которых теперь вполне очевидна. Они для стад, а не для пастухов. Тот, кто познал горние мэ, вправе писать свои. Отныне здесь и теперь всё зависит только от моей воле, и вызов ей способен бросить только равный. Божественная длань тянется к небесному своду, близкому и доступному, мир стелется под ногами. Я на самом деле давно возвышен над ним - магическим ведением, а в последние месяцы и ростом - но только сейчас оказываюсь готов это принять. И понять, что это хорошо. Трясу головой, отгоняя наваждение. Если бы не эта разбитость, в которой оно меня застало, подкупив быстрым и лёгким исцелением, я бы сделал это ещё на стадии смутных ощущений, не дав им сформироваться в мысли. Но нет худа без добра: мысли ужаснули... Сильному и опытному магу, разумеется, не составило большого труда отследить источник мутного потока. В Таурии меня давно уж считают и называют супругом Карены-Девы (не совсем безосновательно, чего уж там), но приносить матах ещё и в моё имя за компанию до сих пор как-то не додумались. А тут вот нашлась добрая душа... Но нет, конечно. Если бы это была чья-то частная стихийная инициатива, я бы и не почувствовал ничего. Так что добрая душа здесь вполне конкретная. Та, до которой уже должно было дойти моё письмо, где я не скрывал своего состояния, накатившей депрессии - просто надо было кому-то излить душу, кто поймёт... Но совсем не рассчитывал на такую помощь Ладно, Батянь-Око правильно заметил - всякий опыт на пользу. Во-первых, отмазки Карены, что осолять во имя её приношения продолжают якобы без её воли и ведома, разоблачены ею же самой. Во-вторых... Я на какое-то время ощутил это изнутри, и теперь с уверенностью могу говорить, что вернуться из состояния апофеоза достаточно легко - стоит лишь захотеть. Вот только и соблазн настолько велик и заманчив, что захотеть должна быть причина. У Карены с её мировоззрением, с неверием в законообразующую силу морали, такой причины пока что нет. Стена, в которую я долблюсь без малого год, намного выше и прочнее, чем казалось. А непростой и неприятный для обоих разговор с Кареной ещё предстоит. * * * С моими габаритами ни во дворец не протиснуться, ни просто в город. Так что Лигтамия я у себя принимаю, а не наоборот. Чаще через отамана Созурко держим связь, но и сам заглядывать не брезгует. Первый визит на следующий же день после похорон, и потом с завидной регулярностью. - Ну а почему бы и нет? Я пока всего лишь наследник - да и то под вопросом... Это правда. События развиваются в русле сценария, изложенного Батянь-Оком в той памятной лекции о международном положении у руля. И пока что в худшем его варианте. Сандахшир, сын Майдата, публично высказал сомнения, что сложную и скользкую задачу мирного союза с Таурией, за которую взялся старый мудрый Карасун, сможет довести до конца неискушённый в большой политике Лигтамий. Так прямо и заявил: не привело бы это в итоге к полной утрате Киммерией Понтанеса и господству тауреков на Озере. Исходи это от кого-то другого, а не от следующего кандидата в наследной лествице, особого действия не возымело бы. И если бы не тревожные новости с Запада. А так никто из народов Содружества не спешит признать Лигтамия преемником почившего Карасуна. Если бы кто-то прежде, а первыми быть не хочется как-то, стрёмно. Так что молчат, присматриваются вроде. А Кудахшай, получается, вообще в стороне и в тени. До времени... - И какого решения они от меня ждут? - в сердцах восклицает Лигтамий. - Прогнуться под их надуманные опасения? Я уж не говорю о том, что это значит предать волю дяди, которую он успел мне сказать на смертном одре. Предать собственное обещание ему довести союз с Таурией до конца. Но ведь и в глазах этих крикунов я тогда окажусь тряпкой, зависимой от чужого мнения! Они же сами и скажут, что я слишком слаб и несамостоятелен для правления Содружеством. А если проигнорирую и стану дальше пробивать союз - останусь безрассудным авантюристом, который не думает о последствиях. Как ни поступи - проиграешь... Теоретически это, конечно, не совсем так. До варианта, высказанного тогда Батянь-Оком, Лигтамий, разумеется, тоже додумался. Только реалистичней он от этого не стал.
Капрал Бефар: * * * - Смотри: Карена, конечно, любит рассказывать, как покорны и преданы ей тауреки. Мне в порыве откровенности говорила даже, что они прирождённые рабы - "не то что коцаки". Мол, только и мечтают о сильной руке, потому что без неё не способны ладить между родами и кланами. Только я ведь не слепой. Вся их послушность базируется на двух основах. Во-первых, Карена до сих пор делала то, что им по душе. Или, по крайней мере, очевидно ко благу. Они готовы впрягаться в тяжёлый труд, терпеть тяготы и лишения, если понимают, что это им на пользу. Им - то есть всем и каждому, а не абстрактной Таурии и не заправляющей ею фактически Карене. И она сама на этот счёт не обманывалась до последнего времени, потому и Тарганрог осваивала силами добровольцев и тех, кому нечего терять. Сейчас, правда, уже готова объявить повинность, чтобы поскорее освободить для гимиров Южный берег. - Вот видишь! - Я-то вижу. Свежим взглядом вижу, что Карена начинает переоценивать податливость тауреков. И если мы подыграем этому заблуждению, ничего хорошего это не принесёт ни ей, ни нам. - Ладно, допустим... А что "во-вторых"? - Во-вторых, её хвалёная способность управлять тауреками держится на манипулировании ограниченным числом их лидеров. Самой верхушкой. Свой подход к каждому, свои рычаги воздействия. Надёжные и практически неколебимые. Насчёт взаимоотношений между Астаротом, Ковдерером и Озкаротом у нас с тобой ещё на Арахна-мерте сходу мнение сложилось. - И судя по моим дальнейшим наблюдениям - безошибочное... - О, ты даже не представляешь, насколько! Эти двое могли бы подсидеть Астарота, если бы договорились между собой. Но они этого не сделают. И не из-за клановой вражды, как можно было бы подумать, а потому что правая рука у Карены только одна. Сейчас они на равных, и обоих это устраивает. А для верности их оставшиеся два князя Пентархии контролируют, метя на их место в пирамиде. Собственно, в этом и заключается их роль. Хотя тут тоже не всё просто. Несколько месяцев назад князь Палакии попытался проявить в Пентархии больше самостоятельности, чем от него ожидалось, Карена его тотчас в Белоярус отправила. Поменяла местами с Мизрагетром - заодно и того под рукой держать, не дать окончательно спиться. Причём обставила это так, что оба остались довольны новым назначением - одному самостоятельность, другому столица... А вот народ болезненно воспринял. Не знаю как там в Белоярусе, но до Палакии от Спеты рукой подать, всё, можно сказать, перед глазами. Возмущались долго и громко... - Но ведь повозмущались - и всё? - Повозмущались - и всё. По крайней мере, пока что. Потому что границу допустимого для них Карена и на этот раз не перешла. И потому что некому было это недовольство возглавить. Ещё один залог её успешного царствования - возможность тасовать лидеров, причём по всей вертикали власти. Только и здесь о двух концах палка. Такие иерархические государства, как у Карены или того же Кудахшая, сильны стабильностью на всех уровнях. В Таурии сейчас этого нет. Карена уверена, что достаточно контролировать верхушку, а все волнения будут гаситься сверху донизу. Только ведь это так не работает, если затрясёт у самого основания... Будь тауреки действительно "прирождёнными рабами", как она считает, могло бы и прокатить. Но разница с нашими коцаками там не так велика. как ей кажется, поверь. Дальше черта, за которой они готовы терпеть, она её ещё и отодвигает умело и незаметно. Но если её всё-таки нарушить - мало не покажется. А их иерархичность и склонность к сильной руке тоже способны сыграть злую шутку, если кто-то из лидеров высокого уровня решится на протест... Лигтамий молчит, размышляя над услышанным. - Ты ведь можешь и ошибаться в своих оценках? - Могу, конечно. Только не пойму, к чему ты клонишь. Всерьёз рассматриваешь вариант переселения тауреков на Тарганрог и возвращения Южного берега Киммерии в течение ближайших лет? Ты же тогда по дороге на мерту так здраво рассуждал, почему это нереально. Что зависит всё не столько от решений властей, сколько от настроений масс. А какие тут возможны настроения со стороны тауреков, если поспешное и насильное переселение усилит их вражду к нам в разы? - Вопрос в том, сможет ли Карена с этими настроениями справиться, - Лигтамий запинается, рассмотрев что-то в моём взгляде. - Я вот тебя тоже не пойму, чародей. Сто лет вы вместе с Карасуном, плечом к плечу, собирали понтийские народы в Содружество. Которое сейчас готово развалиться, и единственная возможность это предотвратить - видимые успехи в отношениях с Таурией, которые заткнут всем рты. А ты даже смотреть в эту сторону не хочешь. Тебе безразлично дело твоих рук? Вроде бы у тебя с ним и свои какие-то глобальные планы были связаны... - Ошибаешься. Я никогда не стремился к содружеству ради содружества. Оно имеет смысл, если народам в нём вместе лучше, чем порознь. Если это есть, оно и не развалится. Если нет - зачем тогда за него держаться? А планы мои действительно глобальны - потому-то и чувствительны к средствам. Возможность ломать народы через колено, как ты уже готов допустить по отношению к таурекам, они не предусматривают. - Но войди в моё положение! Я принял от дяди Понтийское Содружество - а останусь с одной Киммерией, от которой даже Синопское царство отойдёт? Имею ли я на это право? - Это не тебе решать, Лигтамий. Это воля и право народов. Их выбор, пусть и объективно ошибочный. Ты теперь правитель, а продолжаешь рассуждать как военачальник. Это уже не армия, очнись! - Нет, чародей, это уже армия. Война на пороге. И речь даже не о далёкой угрозе на западе, а о близкой на юге. Кудахшай под вызванный Атлантисом переполох готов половить рыбу в мутной воде, и мы оба понимаем, что ни к чему хорошему это не приведёт. Не должны ли мы ему противостоять хотя бы меньшим злом? А значит, не время ослаблять ряды и рубежи Содружества. О правах народов поговорим потом, когда воцарится полноценный мир, а не ожидание войны. - Я готов согласиться с тобой в одном случае - если зло от операции "Южный берег" действительно окажется меньшим. - Вот это я и хочу выяснить. Окончательно. Организуешь мне переговоры с Кареной? - Что за вопрос! * * * Переговоры на Понтикапском валу получились странными. Вроде бы формально я посредник - а по факту больше спорю с обеими сторонами, у которых как-то сразу установился консенсус по ключевым вопросам. Стороны уже тихо злятся. Особенно Карена. Впрочем, это я считываю, а Лигтамий наверняка нет. Его успокаивает и воодушевляет тот уверенный напор, с которым она отметает все его (на самом деле мои, в основном) сомнения и аргументы. - Жители Южного берега уже давно в курсе предстоящего переселения, Гуррикап подтвердит. Никаких волнений эта новость не вызвала. Я с сомнением качаю головой: - Да, но одно дело - отдалённая перспектива, а тут вы хотите поставить их перед фактом: собирайте манатки и переселяйтесь на необжитый Тарганрог, в голую степь... - Зачем так утрировать? - невозмутимо и мягко отвечает Карена (будь мы одни, это прозвучало бы жёстче, но здесь надо марку держать). - Мы сейчас рассматриваем самый крайний случай, если наших оппонентов убедит только немедленное переселение всего Южного берега. Я почти уверена, что до этого не дойдёт. Но подготовить их к такой возможности надо, не придётся - тем лучше, они только рады будут. И самим подготовиться, конечно. Я, кстати, - кокетливо стреляет лукавым взглядом, - эти два месяца времени зря не теряла, придумала простой способ улучшить климат на полуострове. - Отлично. Только вот жилища им магией не построить... - Магией - нет. Но вокруг Дануслава и так строительство ведётся, ты же знаешь. Придётся усилить, кликнуть на это дело добровольцев, как ты советовал. Строить, конечно, придётся дёшево и плотно, лишь бы крыша над головой на первых порах, кто привык к лучшему - вперёд, земли навалом, камня тоже... Послушай, мы же так Понтанису и строили в своё время. Только теперь более ускоренными темпами пойдёт. Думаю, уже через полгода сможем переселить Каффу и окрестные станы - может быть, до самого Саврог'а. Это ведь угомонит скептиков? - Надеюсь, что угомонит, - кивает Лигтамий, но неуверенно как-то. Оно и понятно - если бы там действительно сомнения были, а не стремление во что бы то ни стало самому возглавить Содружество... Здесь сколько бы берега Таурия ни вернула на первых порах, всё равно будут кричать, что обманет. Разве что сразу до самой Гьялиты. Но это нереально. Или потребует таких жёстких мер, которых я, во-первых, не могу одобрить, а во-вторых, сильно сомневаюсь, что Карена сможет их осуществить, и тауреки при этом не взбунтуются. Обсуждать всё по третьему кругу, перепасовываясь теми же аргументами, смысла нет. Удаляемся с Кареной для разговора наедине. - Зачем ты его так обнадёживаешь? - говорю. Карена усмехается: - Как - так? Я, по-твоему, прибедняться должна? Если до худшего сценария не дойдёт, моя уверенность - довесок к моей репутации. А если дойдёт - за него и так придётся браться. - То есть тебя такая перспектива не пугает? - А ты видишь другой выход? Я и в самом деле заинтересована в союзе с Киммерией. Причём Киммерией сильной и авторитетной, а не отвергнутой Понтийским содружеством. Даже безотносительно экспансии Атлантиса - а уж с нею тем более. - Вы с Лигтамием прям спелись... - Ой, а ты что, ревнуешь? - Очень смешно. - Вот и жаль, что не ревнуешь... А с Лигтамием у нас общие интересы. Как и с Карасуном были. Только тогда вызов такой не стоял. Ты вот к чему эти провокационные вопросы задавал? Предлагаешь махнуть рукой и сдаться? - Предлагаю реалистично оценивать свои возможности. И при этом никому не навредить. - Ну Каффу за полгода переселить вполне реалистично. А ежели хорошо постараться, то и больше, и раньше. - Только не перегни палку, Карена. - Слушай, ну я же не маленькая девочка! До сих пор больших проблем с тауреками не возникало. - До сих пор ты им не создавала проблем такого масштаба. Ты уверена, что они готовы их терпеть? - Скорее да, чем нет. - Ну гляди... Если сегодня тебе приносят жертвы, это не значит, что завтра не взбунтуются. Карена ощущает внезапный переход темы и интонации. Глядит вопросительно. После трёх попыток повторить поток они прекратились - обратной связи нет, значит, я их не принял. Ну раз прекратились, я в переписке этого вопроса и не касался. Но кто сказал, что не коснусь при личной встрече? Ты права, волшебница, я зануда... - Кстати, зря ты это... - Что? - Ты знаешь. Молчит. Глядит в глаза без обычного вызова, с какой-то виноватой тоской. - Мне казалось... Я хотела как лучше. Думала, ты поймёшь, что в этом нет ничего страшного. Просто источник магической силы. Убедишься... - Я и убедился. В своей правоте. Всё ещё хуже, чем я считал. - Просто ты неисправимый фанатик! - Возможно. Поэтому и буду от тебя требовать бросить эти опасные игры куда настойчивей, чем раньше. Вот теперь Карена прежняя. Раскосые глаза-щёлки искрят зло и решительно. Скуластое лицо спокойно, как камень. - Требовать ты, Гуррикап, что-то будешь, когда всё успокоится и наладится. А до тех пор надо бороться за победу любыми допустимыми средствами. - Допустимыми, - стою на своём. - Вот что меня обстоятельства вынудят допустить, то и допустимо... Нет, ну чего ты, в самом деле? С запада давит Атлантис, на юге топчется Кудахшай - а я меж двух огней стану портить отношения с собственным народом? Просто от нечего делать. Ты меня совсем дурой считаешь? - Нет, не считаю. Считаю увлекающейся натурой, к тому же высокомерно относящейся к людям и не воспринимающей их всерьёз. Из-за этого у тебя порой складывается не вполне адекватная картина реальности. - Я подумаю над твоими словами, - цедит она сквозь зубы ледяным голосом, заранее отсекая попытки продолжить спор. * * * Дни несутся часами, месяцы - неделями. Я зависаю на "своей волне" уже не ради восстановления душевных сил, а просто потому что неопределённость угнетает. Хочется поскорее её проскочить, раз уж повлиять никак. Лигтамий, Созурко и прочие вхожие в Унэвол заранее составляют расписание визитов, а на случай непредвиденных обстоятельств проинструктированы, как до меня докричаться, если застанут меня сидящим неподвижно, со взглядом в одну точку. Пока что ни разу не пришлось, форсмажоров не возникало. И это плохо, в общем-то. Я бы с удовольствием вернулся в Спету, присматривал за Кареной, помогал бы ей магией в подготовке переселения, в конце концов. Но даже не предлагаю такого - понятно, что в любой момент могут прийти известия, требующие моего совета или вмешательства. Их однако, нет, пользы от моего присутствия здесь, соответственно, тоже. Жизнь течёт своим чередом, потрясение от смерти Карасуна ушло в прошлое, неясность со статусом Лигтамия и будущим Содружества постепенно становится для всех привычной новой реальностью, в которой надо просто жить, не особо над ней размышляя. А для меня недели проносятся, словно сутки, отмеряя очередной месяц. * * * Известия оказались предсказуемыми. В худшем смысле. Сандахшир наконец-то посетил Эритродор. С пышной свитой, совершенно неуместной для его статуса - похоже, потому и тянул с визитом, чтобы наскрести эту роскошь. Ну нас-то этим не впечатлишь. Лигтамий демонстративно это всё проигноровал, встретил брата без церемоний, по домашнему, так что заготовленное с таким старанием зрелище оказалось глупым и неуместным. Мы эту линию поведения, конечно, заранее продумали и обговорили, но Лигтамий и так молодец. Мне за всё время визита его лишь несколько раз страховать пришлось, а так успешно справлялся, за словом в карман не лез. Я тогда и убедился окончательно, что Киммерия и всё Содружество в надёжных и достойных руках. А значит, и бороться за них нужно усиленно. Моё присутствие на переговорах больше само собой эффект производило. От века не слыхано, чтобы чародей мог манипулировать ростом - кто знает, на что он ещё способен? Да и слухи о заколдованных вёслах давно расползлись по всей Киммерии и за её пределы, обрастая всё новыми подробностями - в какой-то итерации оказалось, что я и ветром повелевать могу (не могу пока ещё. И Карена, к сожалению, не может, а то бы мелиорация Тарганрога быстрее пошла). Пусть Кудахшай учитывает, что не одной Карены ему опасаться стоит. Сандахшир, конечно, игрок не самостоятельный. Сразу было понятно, что никаких решений мы не примем и ни о чём не договоримся без его консультаций с Кудахшаем. Он даже в возвращённую Каффу ехать не хотел: что я, мол, особенное там увижу - мне важней понять, вернут ли вам остальное или обманут... Но тут уж мы надавили. Не для того же переселение провели в рекордные сроки! Полгорода мигрировало по плану, с опережением даже - новые станы на Дануславе построили в рекордные сроки. Подозреваю, что за счёт качества, но тут уж я, сидя под Эритродором, проконтролировать никак не мог. Уже то хорошо, что послушалась меня и не стала отбирать переселенцев на своё усмотрение, а предложила желающим. Как я и предполагал, таких оказалось больше запланированного - и тех, кто не прочь испытать удачу на новом месте, и тех, кто ни в какую не хотел жить вместе с гимирами. Пришлось даже конкурсный отбор проводить, ещё и недовольные остались. Ну, им возможность скоро представилась.... Как узнали что Сандахшир к нам собрался, Карена и предложила отселить вторую половину с пригородами. Конечно, условия уже не те - либо изволь в чистое поле в утаги, либо вообще пока не на Тарганрог, а за Длинные стены, в оставленные вернувшимися в Каффу гимирами горные станы. У Карены тут свои методы: насильно никого переселять не буду, но кто останется, пускай или киммерийское подданство принимает, или устраивается потом сам как хочет, без всякой помощи и субсидий. Но даже на таких условиях несколько десятков семей решило остаться. Некоторые уже и подружились с новыми соседями - когда только успели? Мне такое форсирование не слишком по душе было, но моё мнение здесь чисто совещательное. Они правители - они решают. Главное, всё прошло относительно мирно, без особых недовольств. Но вот когда мы с Сандахширом и его приближёнными (которым это всё показать было для нас даже важнее, чем ему), прибыли в Каффу, тут вдруг и недовольные обнаружились. Дюжина молодых крепких парней, как выяснится, из каких-то дальних станов, чуть ли не из Сугдаи, поджидали нашу делегацию на новой линии размежевания и встретили скандированием: "Мы здесь родились, здесь хотим и жить!" Громко так, вызывающе, с прыжками и агрессивными жестами. Вот только сюрприз, который мы приготовили синопцам, стал сюрпризом и для ребят. Стоило Карене появиться, бедняг как ветром сдуло! Однако уникальную возможность поделиться своими сомнениями с Кареной напрямик Сандахшир как-то не оценил. Больше отмалчивался. Высокопоставленные спутники пытались вопросы задавать, но после его косых взглядов те быстро исчерпались. - Пессимистичные прогнозы подтверждаются, - подвёл я итог, когда гости отправились восвояси, так ни о чём не договорившись и ничего не подписав. - Сандахшир настолько несамостоятелен и зависим от Кудахшая, что боится принять даже крошечные символические решения. - Тем не менее, ему многие доверяют и прислушиваются к его словам. Мои попытки открыть людям глаза сейчас будут выглядеть обычной борьбой за власть и никого не убедят, - обречённо молвил Лигтамий. Карена снисходительно усмехнулась: - Боюсь, убедить тут может только быстрое возвращение гимиров на Южный берег. Не в Каффу и ещё в два-три гардища, а до самой Чжалты. Впрочем, посмотрим. Надежда на его вельмож и их понимание, что сдаваться мы не намерены, а значит, Кудахшай может втянуть в междоусобную войну с сильным противником, которая никому не нужна. Полагаю, нам удалось это продемонстрировать. Немного подпортили эти крикуны, но я с ними разберусь. И таким тоном это сказала, что терзавшие меня смутные сомнения начали быстро перерастать в уверенность. - Опять твои интриги? - набросился на неё, стоило нам остаться одним. - Что? - Этот митинг. - Ты с ума сошёл? Зачем мне это? - Дурочку только не строй, тебе не идёт. И оскорблённую невинность тоже. Лигтамий колеблется, а тут досадный случай подталкивает его к мысли, что релокацию лучше всё-таки поскорее провести. И тауреков поменьше оставлять, чтобы в будущем это не отозвалось проблемами. Ты ведь недовольна тем, что в Каффе их слишком много захотело остаться, я же вижу. - Он не колеблется - его ты колеблешь, - поняв, что оправдываться бесполезно, Карена переходит в наступление. - И я тоже не могу понять твоей игры... - Никакой игры нет, я тебе уже объяснял. Просто ты переоцениваешь свою власть над тауреками. Меня это тревожит. - Да всё под контролем. И просчитано. Половина пока в горах поживёт. Это даже справедливо - ощутят себя в шкуре изгнанных нами в своё время гимиров, станут лучше их понимать, нет? Половину как-нибудь пристроим между Понтанисой и Дануславом, строительство там идёт полным ходом. Гардище Керкенитис уже практически готово. В честь керкетов, кстати, назвала, оцени моё великодушие. А средства мотивировать тауреков у меня есть. - Делай как знаешь, ты девочка большая. Только разгребать, если что, придётся всем вместе. Тем более, гнев ведь не на тебя направят, а на гимирских репатриантов... - Гуррикап, я по тебе так скучаю, всякий раз радуюсь предвкушению встречи, волнуюсь, как девчонка перед первым свиданием. Мы так трогательно расставались в Гнёздышке... А в итоге только ругаемся. Ты совсем не рад меня видеть? - Рад. И был бы рад ещё больше, если бы не приходилось ожидать от тебя каких-то заспинных хитростей. - А ты не ожидай! Мнителен ты просто из-за своего фанатизма и ригоризма. И предвзят. - Я знал, что ты это скажешь... * * * Снова ползут недели, медленные даже на "моей волне", прежде чем доходят вести о результатах Сандахширова посещения. Увы, в который раз сбываются худшие опасения. Кудахшай напару с Сандахширом, видимо, не сразу придумали, как изловчиться, вывернув результаты визита в свою пользу. Зато теперь по всем уголкам Содружества громыхало приговором: Лигтамий и его соправитель-чародей настолько зависимы от Карены, что не захотели вести переговоры без её участия. Поманив ничтожными территориальными уступками, она теперь крепко держит их за горло. О возвращении Южного берега, конечно, и речи идти не может: даже переданный мизер вызвал среди тауреков недовольство и протесты, которые синопская делегация видела собственными глазами (Карена, придушу при встрече! И вовсе не в страстных объятиях)... Но Карена восприняла новости не то чтобы удовлетворённо - злорадно скорее: - Теперь видите, что альтернативы немедленной релокации тауреков с Южного берега просто нет? Ничто другое их не угомонит. - Мне так не кажется, - отвечаю угрюмо. - Мы с Лигтамием можем посетить регионы, поговорить с людьми - даже с самыми простыми, из народных низов. То, чего не сделает Сандахшир - и мы на его фоне будем... - Перестань! - властно, как заправский сункир, перебивает Лигтамий. - Возможно, это бы имело смысл раньше, а теперь мы вроде как оправдываться станем вместо того, чтобы опровергнуть слова Сандахшира делом. - Я ведь и предлагал тебе это раньше! И это, и многое другое. Но ты зациклился на одном варианте! - громогласно, с высоты моего роста, вываливаю ему в лицо, не стесняюсь присутствия Карены. Раз уж смеешь меня перебивать, чего даже Карасун себе почти не позволял, я тоже могу напомнить, что правитель ты пока что на птичьих правах... Лигтамий всегда отличался понятливостью, этого у него не отнять. - Ты прав, чародей, и вины я с себя не снимаю. Но что уж теперь? Окно возможностей стремительно захлопывается. Карена права. - Она права лишь в том случае, если сможет это осуществить. Мирно и безболезненно. - Смогу, Гуррикап! - уверенно отвечает волшебница. - Я тоже это время зря не теряла, и достигла вершин в погодной магии. Способ смягчить климат на Тарганроге найден. - Хочешь сказать, он станет настолько хорош, что тауреки с радостью сорвутся со своих насиженных мест на Южном берегу и подадутся в неизвестность? - Нет. Сорвутся они с них по другой причине. * * * Мне бы сразу понять, что она имеет в виду. Принцип её холодильного шкафа. Заклинания ведь не уничтожают тепло бесследно, а просто отводят его вовне. Ну и в обратную сторону это работает. Чтобы улучшить климат в одном месте, надо ухудшить его в другом. Пусть временно, но сильно, концентрированно. А раз так, почему бы этим местом не сделать Южный берег? Но я не сообразил. Потому и возражать не стал. Прозрел только, когда по Таурии гонцы затрубили: в связи с мелиорацией климата в Тарганроге через две недели побережье от Саврог'а до Урсуфа, от моря до Длинных стен временно станет непригодным для жизни. А по окончанию работ будет передано Киммерии. Всем следует придерживаться планов переселения, которые будут оглашены отдельно для каждого гардища и стана. - Что значит, "непригодным для жилья"? - обеспокоенно спросил Лигтамий при встрече. - А потом? Ты нам мёртвую пустыню возвращать собираешься, или как? - Да восстановится всё, не беспокойся. Будет маленькая локальная зима. Ненадолго. Зато народ отсюда уйдёт без пререканий. Так что можете спокойно возвращаться в Эритродор. - Нет уж, - я не даю Лигтамию раскрыть рот, - мы здесь останемся, по крайней мере, до начала этой "пейорации". - Как хотите. Лигтамий обосновал себе резиденцию в Каффе, я живу в шатре неподалёку, который издали кажется холмом или курганом. Уж пару недель точно подождём. Только чудится мне, оставаться здесь дольше придётся... Поначалу известие у тауреков даже панику вызвало. Многие ломанулись на новые места без всякой очереди. Карена ликовала, несмотря на возникший сумбур. Но потом что-то пошло не так. К концу первой недели, когда по расчётам должна была отселиться половина жителей побережья, там ещё оставалось три четверти. И покидать свои дома не торопились. От первоначального смятения за неделю дозрели до готовности принять новую реальность, продолжая в ней жить. - Почему мы должны отсюда уходить? - ворчали тауреки, запасаясь дровами вместо того, чтобы вещи собирать. - Места всем хватит. Наш дом не отнимали у гимиров, его мой дед строил. Эти стены помнят много всякого - а теперь их просто так бросим, отречёмся от прожитой жизни? Мы согласны жить с гимирами, принять киммерийское подданство, раз уж мы теперь с ними дружим. Это наше природное право, в конце концов! Каренины гонцы старательно и неустанно вели просветительную работу: - Поймите: это будет не просто мгла и не просто холод! Вас бы тогда и не выгоняли: хотите - живите. Но её частички ядовиты, надышавшись их, вы тяжело заболеете. Сначала перестанете чувствовать запахи, затем просто задыхаться... - Значит, будем ходить в палакиях. Вся гадость на них и осядет, нос и рот закрыты. Делов-то. - Оно и для глаз вредно! - О, спасибо, что предупредили. Значит, надо их и на глаза натягивать. Всё равно ж, вы говорите, не разглядеть в этом тумане ничего! Кто-то, вникнув в объяснения, додумался плотно обить войлоком все стены, чтобы частицы мглы не просачивались сквозь щели. Идея лавиной прокатилась по всему побережью. Стук молотков раздавался то там, то тут, разносился улицами всех гардищ, и чем громче звучал, тем очевидней становился срыв эвакуации. - Ну что, - мрачно сказала Карена при встрече, - можешь торжествовать: “я же говорил!” - Торжествовать?! Да я в ужасе ломаю голову, как теперь из этой ситуации выбраться... - Не ломай, я уже всё придумала. Если они не спешат - поторопим! Сокращаю им оставшийся срок с недели до трёх дней... Так, не спорь! Сам увидишь, как они побросают свои молотки! Отчасти она оказалась права. Паника даже превысила ту, недельной давности, а миграционные потоки возобновились уже не ручейками, а полноводными реками. Опустели наполовину обитые жилища с брошенными поленницами, намного тише стал шум молотков. Вот только совсем не иссяк. Ускорился только, чтобы уложиться, в новые сроки. Многие опустевшие дома вдруг ожили вновь: из окрестных станов потянулись в гардища, чтобы держаться поближе друг к другу. А отпущенные три дня истекали пугающе быстро. - Ты ведь не станешь и в самом деле насылать туман, правда? На худой конец, просто напугаешь их безобидной имитацией, пока не уйдут? Надежды на это мало, и я уже веду собственные приготовления, ругая себя за то, что не начал этого раньше. Карена даже не пытается оправдываться: - Наоборот! Они не уйдут, пока не почувствуют недомогание, раз уж на принцип пошли. Да не гляди ты на меня так! Не в полную силу будет сначала, хотя это и оттянет сроки. Но всерьёз, без всяких имитаций. Их предупредили, всё по-честному. Учти ещё, что когда придёт мгла, они потеряют связь друг с другом, перестанут ориентироваться, сколько их вообще осталось. Это сейчас они смелые, пока их достаточно много, чтобы жить в Киммерии общиной, оставаясь тауреками, со своим языком, обычаями и памятью предков. А когда неизвестно, не последний ли ты здесь остался... За что бороться - чтобы в итоге оказаться среди чужаков и раствориться в них? Послушай, Гуррикап, для меня как правительницы переупрямить их - дело принципа теперь. Иначе меня не станут уважать и бояться! Я молчу. Всё уже сказано по многу раз. На приготовления осталось меньше суток. Ну и ещё некоторое время, пока станет ясно, понадобятся ли они. А плана, что делать, если всё-таки понадобятся, у меня пока что и нет. Только смутная надежда на отамана Созурко. Трудно не заметить, как он хмурится, как не нравится ему происходящее. Кажется пришло время поговорить с ним, не откладывая. * * * Но увидеться с Созурком до исхода отпущенного срока так и не довелось. Полоса жёлтой мглы легла, как и было обещано, ровно в полдень. На сушу и на прибрежную кромку моря, хорошо различимая с окраин Каффы. Плотная и незыблемая. Я был бы только рад, окажись Карена права. И ни на миг не пожалел бы, что вымотавшие меня всего на износ приготовления не понадобились. Однако сутки спустя зону тумана покинуло лишь несколько десятков человек. Из Алусиды, где осталось больше всего упрямцев, не вышел ни один. Уже и Лигтамий занервничал - сам: - Неужели ты готова обречь их на болезни и смерть? - Тебя Гуррикап покусал, что ли? Нет, конечно! Вы же знаете - Таурийское войско рассредоточено вдоль Длинных стен. Пока что их задача - встречать выходящих, оказывать необходимую помощь. Но если упрямство затянется - будет насильная эвакуация, только и всего. - Только и всего?! - не выдерживаю. - Ты понимаешь, что будет кровопролитие? - Да не будет ничего! Сами все выйдут, куда они денутся... Я молча и выжидающе гляжу на Лигтамия. Одного его слова будет достаточно, чтобы прекратить это безумие. - Отступать уже поздно, - говорит он, опуская глаза. - Придётся идти до конца. У нас нет другого выхода. Отаман Созурко присутствует при разговоре. Молчит - ему по статусу молчать положено. Но я ведь не случайно то и дело на него поглядываю. И вижу достаточно.
Капрал Бефар: * * * Он первый со мной разговор и завёл. Буквально ворвался в шатёр. Нет, со стуком, чинно и соблюдая субординацию. Но глаза гневом горят. - Чародей, да что ж это такое? Или правду говорит Косчей, что вы попали под влияние Карены? Мы расторгли с ней завет - расторгнем и с Лигтамием, если так дальше пойдёт. Он уже ничем не лучше её рассуждает! А это ведь мирные люди - и мы, воины, обязаны их защищать. Среди коцаков всякие разговоры и волнения, а мне и возразить нечего... - Он просто запутался. И сам это понимает - пока ещё, по крайней мере. - Ну а ты, Надоди? Надо же что-то делать! - Я делал. Всё, что мог. Вываливаю перед ним горсть тюков - для него целую гору. - Это маски на лица. Противотуманные. То, что они там собираются тряпками и палакиями заматываться - ерунда. А здесь магией эти частицы отталкивает. И видно сквозь них всё. По расчётам должно хватить на всех оставшихся. Созурко буквально светлеет лицом. - Мы доставим... Брошу клич, ребята на кораблях уже завтра будут... - Отлично. Если к этому времени не начнётся массовый исход, мы не станем дальше тянуть. - Ты сказал "мы", чародей? - "Одоробло" пришвартовано в Гимирике. Полковник Батянь-Око, насколько я знаю, там же. Придётся обойти дальние станы. Лошадей на борт много не взять, так что длинные ноги лишними не будут. - Пригоним и "Одоробло", - кивает отаман. - Только не боишься ли с Лигтамием поссориться? Нам-то терять нечего, мы птицы вольные и кочевые. - Я тоже. * * * Я всё-таки странный - сам себе удивляюсь порой. С самого начала планировал лично отправиться в зону - и не позаботился о маске своего размера! Ладно, вреда моему организму с его размерами и скоростью процессов особого не будет, примитивные фильтры в нос всё-таки соорудил - площадь ткани несоизмеримо меньше и заклинания проще, слоями же, усиливает (прости, Карена, твоё открытие против тебя обращаю). Ну а с видимостью как быть? Магическая оптика, конечно позволяет видеть дальше и чётче, чем артефакты. Только это значит постоянно держать себя в напряжении - а меня накладывание заклинаний на тысячи и тьмы масок вымотало и истончило до предела. Даже грести не могу - руки дрожат, мышцы спазмами сковывает. А надо бы - паруса в этом мёртвом штиле бесполезны. Ну, на то чтобы все вёсла заколдовать, меня ещё хватило. Так что я беспомощен и слеп посреди относительно зрячих коцаков в масках. Жёлтая мгла застилает всё перед глазами - густая, осязаемая. Вода плещет совсем рядом, отчётливо и громко, знаю, что с помоста легко опущу в неё руку, а разум верить отказывается. И не только потому, что ни зги, ни мачты не видно. Воздух сухой и знойный - над морем так не бывает. Мельчайшая жёлтая пыль словно вытягивает всю влагу. Лишь неустанная работа вёсел, близких и в отдалении, возвращает а реальность. Весла отчаянно разгребают жёлтую мглу. Она не редеет, сгущается сильнее, и гребцам приходится налегать с двойным ожесточением, чтобы не увязнуть в ней окончательно. Коцакам на самом-то деле видно не намного больше. Соседние корабли - уже с трудом. Поэтому постоянно перекрикиваются. Лучше всего в жёлтой мгле Созурко ориентируется - он ведь "характирник", воины в него свято верят, поэтому в таких экстремальных ситуациях магическая интуиция уверенно его ведёт. - Не разбредаемся, чалэви (парни)! Дона-бе. Когда мгла скрывает говорящих, смысл быстрой нартской речи тоже теряется в ней. Приходится напрягаться, чтобы его уловить. Но тут понятно - берег близок... - Интересно, нас уже хватились? - звучит совсем рядом, хоть и приглушенный маской, голос невидимого Батянь-Ока. - Интересней, что они предпримут... Магическая оптика разгоняет пелену. Алусида выступает из неё медленно и неохотно - призрачными грозовыми облаками, пещерными сталагмитами, обглоданным рыбьим скелетом. Бесформенные жёлтые шапки уродуют крыши домов болезненными наростами, и далеко не сразу доходит, что это всего лишь снег. * * * На берегу знойный воздух моментально становится влажным и колючим, пробирая до костей. Вместо пыли наполнен теперь крошечными жёлтыми каплями. Граница чётко по кромке моря идёт - над водой сухая пыль, над сушей сырость. По-прежнему без магической оптики или масок ничего не видно на расстоянии нескольких шагов (обычных, человеческих!), но такое уже и мглой не называют. - Куэнде хьела, - переговариваются между собой коцаки. - Жёлтый туман... Натягивают плотно на уши остроконечные гимирские шапки, с высоты в тумане словно грибы вокруг. В Алусиде кроме "Одоробла" причалил корабль Созурка. Большинство остаётся разносить маски в гардище, я с крошечным конным отрядом отправляюсь вглубь, в предгорья. Здесь целая россыпь станов и, по данным Карены, очень много жителей решили "пересидеть зиму". Кони у моих спутников - каждый легенда. О Созурковом огнеподобном Бзоу давно уж песни слагают, но и другие ему под стать, способные бросить вызов. Под Батянь-Оком Чекли (Скакун), знакомый мне ещё по походу на Арахна-мерту, под Батарезом Турлак (Быстроногий) - одни имена чего стоят, коцаки такими почём зря не разбрасываются. Да только сейчас не разгонишься - во-первых, видимости никакой, во-вторых, намело сугробов. Так что я с ними наравне не слишком и торопливо шагаю. Я как бы налегке, а вместе с тем весь груз тащу. Кроме масок и снадобий ещё продукты на всякий случай. Может быть, и отравленные туманом колодцы чистить магией придётся. Их вроде бы позакрывали плотно везде первым же делом, но мало ли. Здесь настоящая снежная буря прошла. Деревья с оледеневшей листвой выступают призраками из тумана. Но нет худа без добра - оставленные дома, где третий день не топилось, видно сразу. И, как ни отвратительно это звучит, если там кто-то и есть, едва ли ему ещё нужна помощь. Мы просто не в состоянии заглянуть в каждый дом, теряя время - впереди ещё не один стан. Проще расспросить о соседях в тех жилищах, где за обитой войлоком скорлупой бьётся-теплится жизнь. Разговор, впрочем, удаётся завязать отнюдь не везде. Кто-то, озлобленный на всех и на всё, угрюмо молчал и не реагировал на вопросы. В дом, впрочем, впускали, и то хорошо - хотя попробуй не впусти трёх вооружённых коцаков... Они в таком случае просто оставляли маски (а там, где требовалось - и жаропонижающую смесь). Где-то наоборот, встречали со слезами радостями, обнимали коцаков (трясущимися руками, как скажет потом Созурко): "Хотя бы в Киммерии о нас помнят, не бросили", норовили что-нибудь подарить взамен. И трудно сказать, от чего сердце рвало на части сильнее, безжалостно обличая: ты ведь мог этого не допустить, если бы упорней стоял на своём! Но по крайней мере, из разговорчивых никто не слышал, чтобы в соседних занесенных снегом домах оставались люди. Да и молчаливые бы в таком случае едва ли промолчали. Вообще с соседями за эти дни связь поддерживали, это даже по следам заметно. Так что дружелюбно настроенным мы оставили запас масок, перепоручив разнести на дальнем конце стана, куда уже не пошли. Впечатления у всех остались тягостными - настолько, что никто ими не хотел делиться. Мчались в следующий стан молча. А вскоре и не до того стало. Ни до разговоров, ни до бега. Поднялась густая метель - увар'ика на нартских наречиях, холодный поток. Несчастные кони, даром что намного умнее и выносливей обычных собратий, пытаются упираться. Я только и успеваю на ходу сосульки с бороды и усов обламывать. В кои-то веки возникла мысль от бороды избавиться, уж и не вспомнить, когда в последний раз посещала... Хотя почему же, помню: когда Карена в постели обмолвилась, что ей не нравятся бородатые мужчины. Тогда как-то хотелось идти ей навстречу, тем более, раз уж у нас до такого дошло (или нет - потому-то и дошло, что такое желание возникло прежде). Потом я в себе его задавил, видя, что мои шаги не вызывают ответных, а она лишь всё уверенней на голову мне пытается... Но кстати, на уровне моего лица и метель реже, и сам туман. А им там внизу совсем скверно... Сумбур мыслей вдруг разгоняет новая, настолько же неожиданная, насколько и тревожная. А естественная ли эта метель? Просто часть природных катаклизмов Зоны - или всё-таки подарок выследившей нас Карены? Не ждать ли следом войско - для принудительной эвакуации тауреков, которую мы своими масками, получается, срываем... Всех разговорчивых в посещённом стане Созурко спрашивал: а что станете делать, если вас начнут выгонять насильно? И почти все, не сговариваясь, отвечали: пусть хоть убивают, а никуда не пойдём. Из принципа! Не нравится нам такое отношение к себе, и лучше умереть, чем признать на него право. Тем более, за Кареной. Мы считаем её благой и справедливой, а если она не такова - зачем и жить тогда. "Странный у них принцип", - угрюмо сказал тогда отаман, пробираясь сугробами к очередным подававшим признаки жизни домам. "Это тот способ и уровень протеста, на который они способны. Я понял это, тесно общавшись с тауреками почти год. Да, протест пассивный, да, право морозить их и травить туманом они за Кареной ещё признают. Но у них есть сильное чувство достоинства и готовность бороться до последнего за свою внутреннюю свободу. А Карена этого в упор не видит и не желает признать"... Теперь, по крайней мере в гардищах, где по коцакому куэлу в каждом, ни резни, ни насильственной депортации не будет. Коцаки защитят, а напасть на них - всё равно, что атаковать Киммерию, какой командир на такое решится? Ха, решится, ещё как - если Лигтамий психанул и объявил нас предателями. Тогда мы никто и вне закона. Только и в таком случае всё равно не резня будет, а бой. У ребят и тяжёлое вооружение на кораблях - Созурко настоял. А здесь у нас не так и далеко от Длинных стен... Ну, когда я говорил про "стучащих в дверь вооружённых коцаков" - это скорее "у страха глаза велики". Узкий топор-такира да цалва - прямой короткий нож, коцак без них из дому не выходит, даже в уборную. Ещё короткое копьё у каждого при седле. Только большего и не нужно - с ними я, поди со мной справься! Да и каждый из них без особого напряга десятерых положит даже с таким оружием. Созурко, Батянь-Око, Батарез - не имена, а легенды, которые и Потоп переживут... Метель улеглась так же внезапно, как и возникла. Видимо, всё-таки не нам предназначалась, просто метёт между станами, чтобы друг к другу не ходили, а только в сторону Длинных стен. Стан открылся сразу же, как развиднелось сквозь магическую оптику и маски - и сразу же, как стал стихать шум метели, из крайнего дома донёсся вой. Первая мысль - собака. Ничего человеческого в этом голосе не было. Вторая заставила мчаться к жилищу со всех ног. Моих и лошадиных. Потому что вой, несмотря ни на что, был человеческим. На грохот в дверь долго не отвечали. Наконец на пороге показалась странная фигура. Женщина. Легко одетая, хоть и вышла на мороз, распатланная. - Чего вам надо? За что?! - заревела она с порога тем же безумным голосом. - За что, Карена? Коцаки переглянулись. - Что случилось? - мягко, но с напором спросил Созурко. Только магией характирника и смог до неё достучаться. Хозяйка была сильно не в себе. - Дочка, - прохрипела она чуть осмысленней. - Задыхаться стала... Не уберегла-а-а! Я рухнул в снег на колени, нагнулся к двери: - Неси живо! - тут уж не до церемоний. - Я чародей, и если ещё хоть что-то можно сделать... Впрочем, она, кажется, поняла, кто я, несмотря на своё состояние. Метнулась в дом, вернулась с драгоценной ношей. Протянула мне безропотно, хоть и без особой надежды. Ну и правильно, что без надежды. Стоило поднести к глазам, аккуратно подхватив двумя пальцами, ещё не окоченевшее крохотное тельце (девочка лет пяти-семи), как всё стало ясно. - Прости, добрая женщина - медицина и магия здесь уже бессильны... Она даже не завопила в ответ. Молча взяла ребёнка, прижала, словно пыталась согреть. Да только сама льдина. А потом словно оттаяла. Слова оттаяли, прорвало. - Карена, за что? Почему её?! Если тебе нужна жертва - меня бы взяла-а-а... - Зачем ты её здесь оставила? - у Батянь-Ока единственного хватило духу высказать ей упрёк - вполне, впрочем, справедливый. - Неужели не с кем было отправить в горы, в ближайший стан, на время тумана... Но женщина его уже не слышала. Относительно членораздельная речь снова утонула в вое. И скорбь её выплёскивала так сильно и яростно, приковывая к себе, что тени в тумане были замечены нами не сразу. А тогда уж несчастная осталась наедине со своим горем. - То вереш! - опомнился первым Созурко, увидев, что спутники рефлекторно схватились за оружие. Не хватало только их с перепугу спровоцировать... - Дайте лучше мне с ними поговорить, - перехватываю инициативу. Таурийские конники напряжённо замерли. Человек десять, целое отделение. Все словно близнецы, в скрывающих лица подшлемниках-палакиях (их в Палакии шьют, и от армии обыватели переняли для холодной ветренной погоды - на прикрытом с севера Кальдерными горами побережье, впрочем, крайне редкой). Рты-носы закрыты, но никакого фильтра с магией нет. И глаза в прорезях блестят, слезятся уже (я магическую оптику максимально сконцентрировал, вижу отчётливо). Бесчеловечная логика Карены по-своему понятна - чтобы сами в Зоне долго не задерживались, мало ли что. - Почему вы здесь? - громыхаю властным голосом, словно имеющий на него законное право. - Карена всё-таки объявила принудительную эвакуацию? - В том-то и дело, что нет, - отвечает после некоторой заминки один из них, видимо, старший. - Стоим и ждём приказа, а люди не идут. Может, помощь кому-то нужна. Нельзя же так, это ведь наш народ! Ну мы и... - Ослушались приказа? - не верит своим ушам Созурко, наслушавшийся сегодня беспомощного "пусть хоть убивают". - А что остаётся, если приказ, - десятник с усилием выдавливает из себя это слово, - преступный? - Я-то понимаю... - кивает отаман. - Вот видишь - тауреки и до активного протеста доросли! - я против воли не могу скрыть неуместной радости. - Причём сама Карена их к этому и подтолкнула. Только сомневаюсь, что она это поймёт и признает. Как обычно, виноватыми другие окажутся. И я даже догадываюсь, кто именно. Внимание десятника наконец-то привлекает уже не вой, а скулящий стон из домика, сходство которого с четырёхугольным склепом теперь обернулось страшной правдой. - Что там?! Может быть, помощь нужна? - Уже нет, - угрюмо отвечает Созурко. - Ребёнок умер. Девочка. Надышалась тумана. Слышишь - голос сквозь стены отчётливый, значит, они плохо законопачены... Я всё ещё концентрирую магическую оптику и вижу, как блеснули злостью глаза таурека. - Вот что, мужики, - говорю им. - Здесь маски, которые защищают от этой дряни. Помогите разнести тем, кто здесь остался, и сами в первую очередь наденьте. Воины оживились. Безысходность начала отступать. В густом тумане забрезжил невидимый просвет. - Мы теперь и разделиться на три группы сможем, - предлагает Созурко. - Быстрее обойдём. - В соседней роте тоже совещались, не пойти ли... - Тем более. Поделимся масками и с ними, если таки решились, - киваю. - На берегу-то в гардищах раздают, а вот в предгорьях придётся потрудиться, лишними никакие руки не будут. А я... В голову бьёт зов. Вызов даже. Сквозь метель и туман. Понятно откуда и, в общем-то, понятно чей. - А я, парни, пока что вас оставлю... * * * Величественный силуэт вырастает из тумана. Карена всё в том же парадном доспехе, с копьём. Скорбная неподвижность. - Зачем? - спрашивает. - Что? - А то ты не знаешь... Меня начинает трясти. После гибели ребёнка по вине Карены - и моей! - говорить с ней спокойно требует немалых усилий. - А ты разве не догадывалась, что я так поступлю? - Признаться, нет. Не думала, что пойдёшь наперекор Лигтамию. - Разве я тебе не говорил, что пойду, если надо будет? - Ну мало ли - говорил... - А могла бы за это время и понять, что я не бросаю слов на ветер! Карена нервно вздрагивает, не в силах больше хранить невозмутимость. Я принципиально не задействую магическую оптику - не хочу и не могу глядеть ей в глаза после всего увиденного. Если она видит бурю эмоций на моём лице - пускай, ей полезно. А я гляжу через туман. - Солдаты нарушили мой приказ! - о, это звучит не жалобой, а укором! - Как ты это объяснишь? Моё недоумение совершенно искреннее: - Мы-то тут при чём? Они о нас даже не знали... - Не верю, Гуррикап! Наверняка это ты их позвал... Меня разбирает смех. Карена поразительно предсказуема. И здесь меня обвиняет! А потом истерический хохот переходит в ярость: - Какое мне дело до твоих солдат и приказов? Там ребёнок погиб! Ты слышишь? Отравился туманом. Как минимум, один. И молись, как умеешь, Укко-Юме, чтобы одним всё и ограничилось. Иначе... Хотя надежды мало. Но даже если случится такое чудо - эта девочка на нашей с тобой совести... - А на твоей-то почему? - теперь уже Карена обескуражена. - Потому что тебя не остановил! А о солдатах - подумай лучше, в каких чувствах и с какими мыслями они оттуда вернутся... - Ты доволен, да? - Карена, я не способен ударить наотмашь женщину, - гнев в голосе как-то перегорает, остаётся тоскливая усталость. - Даже если она чудовище. - Сам ты чудовище! Ударить попробуй - если получится... Хорошо, допустим, ты прав. Что я, по-твоему, должна сделать? - Убери туман! Для мелиорации его где-нибудь в безлюдном месте можно повесить, надолго. А те, кто здесь остались, готовы принять киммерийское подданство - ну и почему бы нет? - Во-первых, Лигтамий тоже не хочет, чтобы здесь осело слишком много тауреков, боится, что это может в дальнейшем привести к конфликтам. Так что нет, туман здесь будет ещё две-три недели минимум. Это испытает серьёзность их намерений. Самые стойкие пусть остаются. Масками вы их снабдили, чего ещё? - Я уверен, что Лигтамий изменит своё мнение, когда узнает, какие здесь условия... В самом деле - не мог же он настолько измениться за считанные месяцы! Но Карена не слушает - да и Лигтамий для неё, конечно же, не главный аргумент. - Армия начинает выходить из-под моего подчинения! После сегодняшнего прецедента может посыпаться вся вертикаль власти, выстраиваемая долгие годы - если я дам слабину и отступлю. - Да наоборот же! Воины возмущены увиденным, тем, что ты травишь людей туманом. Исправить это, погасить готовые начаться волнения можно только убрав его... Карена, ты ведь уже убедилась в моей правоте: тауреки не ушли из зоны тумана, как я и предсказывал. Зачем повторять ту же ошибку? Ты не понимаешь психологии презираемых тобою “пигмеев”, на которых даже теперь продолжаешь глядеть свысока - так послушай совета того, кто понимает, кто сам один из них... - Это ты на них повлиял, потому они и не ушли... - Ну знаешь! Уж к этому меня никак не приплести - я сегодня первый день в Таурии... - Я не знаю, как ты это сделал. И не могу понять, зачем. А только чувствую - твоя работа! Туман совсем сгустился, силуэт волшебницы расплывчат и бесформен. Меня снова на хохот пробирает, но сдерживаюсь. - Я просто дам тебе возможность проверить. Если ты не убираешь туман, я больше не буду стоять на твоём пути. Просто уйду. Ещё не знаю, куда. Но занятиям нашим конец, дружбе, само собой, тоже... Вот тут она поникла. За пеленой выглядит мокрой птицей с опущенными крыльями. - Гуррикап, ты отвергаешь мою любовь. Цинично топчешь мои чувства... И если бы это звучало так пафосно, как про “принца из снов”. Но нет - с какой-то болью даже. По-крайней мере, с непритворным страхом потерять нечто значимое для неё. Чего-то ей от меня надо, только непонятно, что конкретно. Да и неважно. Так что и отвечать приходится всерьёз. - Ты ведь знаешь - я со многим в тебе смирялся и многое готов был простить. И прощал. И в общем, ничего не требовал взамен. Оговаривал какие-то условия - не в отношениях, в учёбе. Ты их постоянно переступала... - Прости! - ого, в её лексиконе, оказывается, и такие слова есть? - Прощал. Просто так. Но сейчас ты перешла рубеж, за которым “просто так” больше невозможно. Гибнут люди, Карена. Дети. Ты должна это прекратить. Убрать туман. Она даже колебалась - довольно долго, я уж почти поверил, что согласится. Наконец, подняла голову (туман к тому времени снова поредел): - Нет, не могу. И причины объяснила. Никого насильно там не держу - напротив, в любой момент готова эвакуировать. Но они же не хотят! Предпочитают мёрзнуть и травиться - что ж, это их выбор. - Не уберёшь ты - уберу я! - И как ты это себе представляешь? - интересуется она со смешком. - Очень просто! И в самом деле - я прямо в эти секунды начинаю понимать, насколько это просто. Вдруг совершенно прозрачная ясность образовалась. Как тогда, от потока - только без всяких потоков и апофеозов. Я ведь знаю, каким путём она эта сделала. И сама она рядом. Этих двух факторов достаточно, чтобы разрушить структуру чужих заклинаний, даже не вникая в её тонкости. Никто такого никогда не делал - что же, буду первым. Мозговые штурмы продолжаются, Карена. Она вдруг понимает, что я действительно могу это сделать. И почему-то пугается: - Гуррикап, не смей! Если ты это сделаешь... Клянусь, что тогда ничего не узнаешь о предсказании, о котором я не успела тебе рассказать и которое готово подтвердиться прямо здесь и теперь! - Мне это не интересно, Карена. Мою жизнь определяю я сам, а не предсказания. Руки к небу, молнии сквозь метель и туман. Фантастическое зрелище, но мне не до красот. Туман рвётся в клочья. Снова пучок молний. Разрушать и отменять чужие вредоносные заклинания - увлекательный процесс, оказывается. Надо попрактиковаться. Туман уходит. Карена тоже. Не оборачиваясь. * * * Бреду сквозь горы наугад, не разбирая дороги. Только когда окончательно упираюсь в тупик, сканирую местность и определяюсь с направлением. Спешить некуда. Кто меня остановит? Жизнь продолжается. До Потопа ещё далеко. Перебраться через горы - а там степью напрямик, Чонгарский пролив вброд и в Лукоморье. Сойдусь с тамошними коцаками, Созурко со своими теперь наверняка уйдёт из Киммерии (особенно если Карена всё-таки восстановила туман, а Лигтамий ей не запретит). Создадим вместе своё государство Великого Луга. С рош-аланами общий язык найдём... только держаться буду подальше от долины Дану... Мне, на минутку, триста с хвостиком лет, и всё это время я был мальчиком на подхвате. Сначала у Учителя (с позорным перерывом на Ямшута), затем, практически без перерыва, прямо от исчезнувших вместе с ним стен Вары - у Карасуна. Не пора ли наконец начать самостоятельно принимать решения? Тем более, благодаря Ишвари и её друзьям мои годы теперь не "перевалило за зенит", а практически ранняя заря юности. Со всеми вызовами - от Атлантиса до Потопа - можно разбираться, не связывая себя обязательствами перед сильными мира сего. Я и сам достаточно силен. Уж точно ничем не хуже Карены, чтобы самому взять народ под опеку. Только, в отличие от неё, сделать это нормально. По иронии судьбы, на пике таких оптимистичных планов и надежд снова оказываюсь в глухом углу. Пытаюсь проложить навигацию - и... Воздух морщинится пеленой. Кто-то открывает портал в мой рост, гигантский рукав тянется червоточиной сквозь пространство путями, которые я не могу отследить. Сквозь пелену, подобно Карене в жёлтом тумане, проступает странная фигура. Во весь портал, но прозрачная, настоящий рост остаётся загадкой. - Я Арганар, - говорит призрак каким-то неуверенным голосом, словно не может выбрать надлежащий тон - властный или почтительный? - Верховный жрец Великого бога Ямы, чьё царское имя Т'Аргалион, тайное - Яньло, тебе же известного как Ямшут. После всего пережитого к сюрпризам такого масштаба как-то не готов. Молчу. - Великий Яма внимательно наблюдал за твоими путями. Сейчас, когда ты мог убедиться в ошибочности сделанной тобою цепочки выборов, он, великодушно не поминая прошлого, приглашает тебя выслушать и принять щедрое предложение. - Прости, Арганар, но я не считаю свой выбор ошибочным. И уж тем более не собираюсь сейчас ни от кого принимать никаких предложений. Особенно от Ямшута. Дай мне, пожалуйста, дорогу. А сам уже к магическому поединку готовлюсь. Нахал даже не шелохнулся. - Великий Яма велел мне в таком случае прочитать стих, который, возможно, найдёт отклик в твоём сердце. "Плоской нам мнится земля, орихалковым кажется небо"... Вот это было по-настоящему неожиданно. Подобные вещи даже Учителю не были известны. Лишь от Ишвари, девочки из чужого будущего, я слышал о круглой земле и бесконечных просторах вселенной. Впрочем, Ямшут ведь тоже слышал, раз уж следил за мной. Блефует, наверно. А если нет? - Хочешь сказать, что земля перестанет быть плоской? Или уже перестаёт? - Я не уполномочен вести таких разговоров, - отвечает Арганар неожиданно строго. - Ответ ты можешь узнать только от Великого Ямы. Как и вторую строку двустишия. Хитрая замануха. А впрочем, что я теряю? - Для начала я хочу знать, куда мне предстоит отправиться. - В стольный град Ар-Менел, ранее известный тебе как Вара. - Это бесполезные для меня сведения. Где находится Вара сейчас? - В Анадуне, на острове Гимлад, - отвечает жрец несколько удивлённым голосом и, видя, что эти названия мне ни о чём не говорят, спохватывается и уточняет: - По-вашему - в Атлантисе.
Капрал Бефар: Чародей из Атлантиса Холодный и алый рассвет надвигается с туманной росой с моря, которое я когда-то - совсем недавно даже по прежним человеческим меркам! - называл Западным. Нежные отблески лунного серебра, светлой печалью ласкавшие бескрайние и благодатные просторы Гимлада, тают в пламени рождающегося дня. Заря плещется в первозданных водах Океана, расползается по горизонту вдоль незримых за ним Средиземья и Либии и, наконец, окончательно вступает в свои права, достигнув пределов Анадуна. Растворённые в прибрежных волнах амарантовые сполохи сквозь стомерный проём в береговой стене сплошным розовым потоком вливаются в канал. Вспыхивают факелами верхушки кедров, оживают птичьи голоса. По прямой десятихилимерной стреле стремительно катит волна, подобно расплавленному металлу, пробуждая дремлющие по обоим берегам широкие мощёные улицы и плодоносные сады, и бьёт с разбега во внешнюю стену-вал Арменела, зажигает пламенем медную паутину, которая, скрепляя трещины в стене, опоясывает её по всей высоте и окружности. Ночь развеялась, как прах, оставшийся после погребального костра. Тёмный неподвижный лес задумался и забормотал хриплым многоголосьем, и ещё какое-то время доносился до меня его шепот, пока не перешёл в радостный утренний звон. В который раз пытаюсь представить, как бы воспринимал я эту стену прежними, человеческими глазами. Когда Энмендурана, Таргитай и Карасун сводили войска под стены Вары, те подавляли нас и нашу волю несоразмерным масштабом. Но теперь все три земляных кольца ниже на половину. Загадочная битва под небесным куполом, подробностей которой не ведал даже Ямшут (ну или не захотел меня в них посвящать), обрушила зловещий город не в Океан, а на Гимлад. От удара сокрушительной силы стены вошли глубоко в землю, выбив на поверхность водоносный слой. Во внутреннем круге хилимерного диаметра - Кромеле - открылись холодный и горячий источники, до сих пор питающие Священную рощу и весь город, а пространство между стенами наполнилось водой: во внешнем кольце на двенадцать мер над уровнем моря, во внутреннем на двадцать с локтем - выше моего роста. Вода стояла и не уходила, перекрытая гранитными массивами внизу и заколдованными стенами по бокам. Первое, что сделал Ямшут, когда архонты Анадуна признали его ванактом взамен изгнанного на Блаженные земли Орванделя Тооркуна, положив тем конец своей вековой междоусобице в борьбе за первенство - прорыл этот канал к морю, отведя лишнюю воду, заодно и окружив внешнюю стену третьим водным кольцом равной ей ширины, в шестьсот мер. Второе - скрепил многочисленные трещины в стенах-валах, залив их раскалённым металлом. Первую стену - медью, вторую - оловом, третью - орихалком. А дома-дворцы с зелёными садами на стенах и в самой их толще устроил уже я. Как и мосты с башнями между кольцами стен. О, Ямшут бы этого не одобрил! Как и всего остального. При нём Вара-с-Небес - Ар-Менел, на языке атлантов - была Запретным городом. Лишь его жрецы селились за неприступным водным кольцом нынешней Городской гавани на первом валу, опоясанном ожерельем жертвенников по красной линии, где сейчас проходит ипподром. Лишь высшая их каста, испытанные и проверенные - на втором. Лишь избранные из тех могли пересекать третий, ухаживая за Кромелем. Служба их была недолгой, но пожизненной, и все на Втором кольце мечтали её сподобиться рано или поздно (хотя лучше бы попозже, как доверительно признавались мне потом многие). Лишь избранные из избранных входили в Золотой чертог с приношениями Девяти архонтов, посвящённые в ритуалы, неизвестные более никому (смысла в которых для самого Ямшута не было абсолютно никакого - просто способ сплотить их между собой и поднять над всеми остальными). И лишь Верховный жрец мог идти дальше, в Задний храм, общаясь лицом к лицу с Ямшутом, самопровозглашённым богом Ямой, Ванактом Анадуна, чьё тронное имя Т'Аргалион, а тайное, известное лишь вхожим в Золотой чертог - Яньло. Задний храм казался тесным не только для моего роста. Больше всего он напоминал роскошную темницу - скорее даже склеп, где могущественный властелин, поражённый проказой, изолирован от всего мира и заранее погребён. Видимо, в подобной роскоши таяла некогда и Аредви-Сура. Только, в отличие от неё, Ямшуту исчезновение не грозило. Всё было организовано продуманней и совершенней. Сейчас это действительно склеп, с навсегда замурованным входом, сокрытым за стелой-скрижалью с Архонтскими Номами. Тогда же храмовый объём служил тонкой гранью, через которую мог быть проложен портал в пространстве - вплоть до пределов Пафении. От той задачи, которую мне предстоит когда-нибудь решать для спасения звёздной цивилизации, всё ещё бесконечно далеко, однако превосходит всё, с чем до сих пор приходилось сталкиваться. Если закрыть глаза на существенный недостаток: пройти им можно только однажды. В одну сторону. - Он хоть знал? - спросил я, когда Ямшут передал регалии Арганара его преемнику, совсем не случайно поставленному им на дежурство в Золотом чертоге. - Им всем известно, что служба в Кромеле опасна и редко бывает долгой. Тем более Верховным, - болезненно скривился тот. - Незнание лишних подробностей - часть условий. И как раз оно ни у кого не вызывает внутренних возражений. Верховный жрец, повелевающий архонтами - вершина карьеры и предел мечтаний для любого. Стремиться больше не к чему, жизнь удалась, и единственное, что может её омрачить - знание своего часа. Поэтому его никто и не знает. Разве это не гуманно? - Не поспоришь... - Тогда, в Гиркании, я был глуп и неопытен. Настроил всех против себя царскими жертвами. Слишком поздно понял, что организовать их можно иначе. Не резать людей на алтарях, шокируя этим примитивное мышление и ханжескую мораль окружающей черни. Сама по себе чернь познавшему суть вещей не страшна - но, как оказалось, её может поднять против тебя родной брат, влекомый банальной местью и ущемлённым самолюбием из-за проигранного спора... И не надо морщиться, верный раб, купленный за серебро! Я тогда позвал тебя в ученики, чтобы научить быть свободным - но собачья преданность бьющей палке оказалась сильнее. Что ж, хотя бы двести лет спустя ты дозрел до того, чтобы послать подальше нового хозяина. Иначе бы мы сейчас не общались. - Ничего-то ты не понял! - Не надо оправдываться, - Ямшут попытался принять строгий вид, но получилось не очень. Вероятно, так выглядела Аредви-Сура на терминальной стадии своего угасания. В самом деле больно смотреть. И вдвойне больнее оттого, что его внешнее сходство с братом-близнецом, некогда приглушенное резко отличающимися движениями и мимикой, теперь предельно очевидно. Я глядел на него и видел Учителя. Такая же печать непреодолимой и безысходной усталости лежала на лице Энмендураны-Даххака под стенами Вары. Лишь Верховные жрецы, прошедшие строгую селекцию и все ступени карьерной лестницы, могли со своим переформатированным сознанием искренне видеть вместо этого болезненного старика суровое и грозное божество. Удивительней то, что Ямшут, кажется, столь же искренне полагал, будто и я воспринимаю его так же, даже несмотря на рост. Похоже, он окончательно утратил чувство реальности. - Я твоего мнения вообще не спрашивал. - Интересное у тебя представление о свободе! - не смог я удержаться от сарказма. Но Ямшута это не смутило. Его вообще невозможно было смутить: - Что тебе может быть известно о свободе, раб? Истинная свобода - совсем не то, что ты думаешь. Не бессмысленное дёрганье в потёмках из стороны в сторону слепого щенка. Свобода - в добровольном порабощении себя открытой истине Высшего знания, которое даёт абсолютную власть. - Не путаешь ли ты власть со свободой? - напыщенные эти речи начинали уже раздражать. Право, стоило ли телепортироваться через всё Средиземье, ещё и, как выясняется, без возможности вернуться тем же путём, чтобы слушать всякие банальности? Ямшут тогда рассмеялся (выглядело жутковато). - Путаю? Так ведь это одно и то же! Власть и свобода. И смысл, основа всякой дхармы. Ну или мэ, если хочешь. Тоже вот разные слова и разные взгляды на одну и ту же суть. Так и здесь, - было видно, что слова давались ему нелегко. Нет, говорить наверняка приходилось много - но приказывать, а не объяснять. От этого он давно отвык, и мысли путались. - Чем занимался ты сотню лет при дворе Карасуна, если не укреплением его власти, созданием империи? Я попытался возразить - ибо что может быть нелепей такого заявления? Для Карасуна ни власть, ни державное содружество никогда не были самоцелью - лишь средством для блага и свободного развития всех и каждого под их защитой. Началось всё с защиты от Ямшута же и дани ему человеческими жертвами, да так остались держаться вместе перед лицом новых вызовов, привлекая в этот круг соседей. Не во всём мы с сункиром соглашались, мои тревоги о духовном росте народов Ойкумены оставались ему неинтересны, мне же, чем дальше, тем труднее было мириться с компромиссами, на которые ему приходилось идти, с выбором в пользу глобальных интересов в ущерб отдельным народам или группам. Чем больше росло и крепло Понтийское содружество, тем сложнее и запутанней становилась политика, и тем меньше значил в ней конкретный человек. Сейчас думаю, что лучше было бы вовремя остановиться. Но мы стремились к расширению рубежей: Карасун - для лучшей их защиты перед всё новыми угрозами, я - чтобы охватить как можно больше людей духовным прогрессом и просвещением, а под конец и для проекта канала из Виноцветного Понта в Западное море. Где-то ошиблись. Всё меньше определяли мы политику Содружества, всё больше она диктовала нам. И всё же Карасун ни разу не переступил той моральной черты, за которой власть и государство теряют своё оправдание. Лигтамий это испытание провалил, когда сохранение Содружества любой ценой стало для него приоритетной задачей, ради которой можно было жертвовать всем остальным. И понимал, что, начиная так, закладывает гнилой фундамент под всё своё правление - но ничего не мог сделать. Или не хотел. Во всяком случае, свой выбор он сделал, сознательно и добровольно, после чего наши пути с ним не могли не разойтись. Как и с Кареной. Впрочем, тогда, с болью глядя в мутные глаза Ямшута, ставшего божеством, но бесповоротно разрушившего себя как личность, я ещё не до конца это осознавал и не готов был признать частичную правоту его слов. Поэтому воспринимались они оскорбительней, чем следовало бы. Только Ямшут совсем не намеревался нас в чём-либо обвинять. Для него это было естественным и аксиоматичным. - Ты послушно повторял за моим братцем пафосную демагогию о духовном развитии человека, познании им смысла жизни и чувства единой семьи. Но что реально может дать смысл потоковому, овощному существованию земледельца или ремесленника, если не включение их в политический проект? Что может развить примитивные племена, кроме подчинения развитой исторической цивилизации? И если можно говорить о каком-то смысле применительно к отдельным людям, то лишь к тем, кто не просто участвует в управлении государством, пасёт человеческое стадо, но сам формирует его повестку и принимает законы. Фактически тем самым расчеловечиваясь, преодолевая бессмысленность человеческого существования смыслом державного бытия. И вы с Карасуном занимались именно этим - строили империю, сосредотачивали в своих руках мощь народов и делали себе имя. Другое дело, что получилась империя непрочной, держалась на его харизме и авторитете, а без него моментально начала разваливаться. Подлинно же державный муж, напротив, растворился бы в политии, продолжая в ней жить и после смерти. Без ложной скромности, я эти же сто лет провёл с куда большей пользой. Империя Атлантиса функционирует идеально, и я могу со спокойным сердцем уйти, оставив её преемнику. Это прозвучало как-то слишком серьёзно на фоне его насмешливого тона и совсем не риторически. Удивило. - Почему ты хочешь уйти? - Потому что устал. Устал жить. Видишь ведь, как я выгляжу... Братец, оторвав Вару от места, на котором она была заложена не просто так и которое освящено кровью многих жертв, подрубил меня на корню. Да, там тоже была ошибка, которую я в новом проекте учёл, но от выгорания и полного нежелания жить это уже не избавит... - Кстати, об ошибках, - вернулся я к прерванной теме. - Правильно ли я понимаю, что царскими жертвами служат теперь сами жрецы? Ямшут улыбнулся, как-то по-доброму даже: - Молодец, за двести лет без моего присмотра не отупел окончательно. Суть ухватил. В основном при втором проходе через портал, якобы возвращаясь с задания... А заданий в тылу противника для успешного продвижения наших границ по материку приходится выполнять много... Хотя некоторые вообще не предполагают возвращения. Но здесь важен не конкретный жертвенник, а добровольность жертвы - то, чего не хватало ни в Ваэдже, ни в прежней Варе. Сейчас за счастье находиться на вершине державной пирамиды жрецы Внутреннего Кольца сознательно платят краткостью своих дней. Ну а для меня они еда, которая питает мою жизнь и магию... - Но они ведь этой добровольностью поддерживают только качество жертвоприношений? Количество ты обеспечиваешь иначе - на полях сражений? Как пытался втянуть нас под Варой? - И снова молодец. Всё-таки мои ученики не бывают бывшими! - язвительная интонация слова “пытался”, напоминающая, что Учитель его тогда переиграл, была демонстративно проигнорирована. - Именно ради массового жертвоприношения своих и чужих, уничтожающих друг друга, я и веду эту экспансию. Здесь уже не “сам себе жрец и жертва”, а взаимно враг для врага - но какая разница? - Получается, Атлантис обречён вечно вести войны? - Разумеется! Война - форма существования стабильного государства. Вам с Карасуном овощная мораль не позволила это принять, потому ваши труды и разваливаются сейчас прямо на глазах. А вот Кудахшай - из другого теста. И если унаследует то, что останется после бывшего Понтийского содружества, чтобы собрать его снова и теперь по уму, это будет справедливо. - С ним тоже твои жрецы поработали? - Неважно. В любом случае Атлантису нужен сильный противник ради многих жертв на поле брани. А подробности ты и сам сможешь узнать очень скоро. Если захочешь. Я вопросительно уставился на Ямшута, ожидая продолжения. - Кажется, я тебя перехвалил, великан... Зачем, по-твоему, ты здесь? - Понятия не имею. Поболтать захотелось, но не с кем? - Точно. Мы уже много и без толку болтаем, но главное всё-таки прозвучало. Я устал и собираюсь уйти. Совсем. Идеальное государство построено, в нём я обрету бессмертие. Задержка только в отсутствии преемника. Нового ванакта и бога Анадуна. - И при чём тут... Э?... Как ни странно, это прозвучало поистине неожиданным поворотом. Хотя, прокручивая сейчас разговор в памяти, ясно вижу, как он вертелся вокруг этой мысли и плавно меня к ней подводил. - Да, на данный момент ты единственный кандидат. - И чем же я сподобился такой чести? - Не ёрничай. Сам знаешь. Прежде всего, конечно, огромный магический потенциал, который ты увеличил вместе с ростом, уж не знаю, как. И замедленное старение, дающее достаточно времени, чтобы его освоить. Но решающий фактор всё же другой. - Какой же? Насмешливые искорки в глазах Ямшута окончательно погасли. Он впервые глядел на меня серьёзно - тускло и пусто. - То, как ты встретил поток от жертв, осоленных во имя твоё по наущению Карены... Признаюсь, что я в своё время поначалу испугался этой силы. Потому и установил поклонение не себе самому, а нияде. Но ты... Я видел тогда твою ауру. Тебя оно не страшило, тебя оно вдохновляло, и если бы не глупые предрассудки и внушённые установки... - Пусть предрассудки. Ты знаешь, что я отверг даже соль - но предлагаешь стать объектом поклонения и жертв, рассчитывая, что я соглашусь? Серьёзно? - Вполне. Или думаешь, я позвал тебя, чтобы поделиться остроумной шуткой? - Кстати, а не проще было бы сделать столь заманчивое предложение самой Карене? - Нет, женщине я этого не доверю. Тем более, титанке. Хотя она, конечно, сильный маг и без предрассудков. Но Анадуну она будет полезней в качестве сильного противника. Так что кандидат у меня всё ещё один. Ты, конечно вправе отказаться и вернуться. Тем же путём, разумеется. - То есть погибнуть? - Казнить тебя никто не собирается. И неволить тоже. Как любил говаривать братец, из любой ситуации есть минимум два выхода. Вот и проверь крепость своих убеждений. Если моё предложение для тебя хуже смерти - выбери смерть. Я машинально расправил плечи - и снова уткнулся головой в украшенный золотыми созвездиями потолок Заднего храма. Стукнулся, можно сказать. Гулко. - Ты почему-то оказался на две головы выше, чем был, - виновато заметил Ямшут. - Сам уже здесь всё перестроишь. Если захочешь, опять-таки. И осёкся. Вероятно, насмешка на моём лице была в этот момент выразительной и дерзкой. - Тебе неизвестно, как я стал великаном. Неизвестно, что мой рост увеличивается к западу. Ты вообще знаешь обо мне не так уж много, как пытаешься внушить вслед за беднягой Арганаром. Откуда тогда уверенность, что у меня только два выхода? Наслаждаясь его растерянностью (укорная страсть, конечно, но совладать с нею было выше моих сил), я вынул из-за ворота змейку: - Видишь, откуда мэ на этом амулете? Он видел. И впервые за весь разговор испугался. - В любой момент я могу её сломать и уйти отсюда третьим путём. Туда, где сейчас Учитель. Я, кстати, не блефовал. Увеличившись в размерах, амулет стал более хрупким, а уж про многократно возросшую мою силу и говорить нечего. Отломать головку змеи могу теперь без труда. Только Ямшута это вдруг успокоило. Уж не знаю, чего он ожидал. Что я с помощью амулета с Изнанки земли, от Престола Славы, разнесу Вару в прах, замкну её кольца в спираль и закручу стремительным вихрем? Закончу начатое Энмендураной? Увы, ученик не выше учителя. Разве что ростом. - Когда братец в обличии Медного Змея вознёс Вару под небесный свод, и звёзды царапали верх внутренней стены, - начал Ямшут, словно прочитав мои мысли. Шрам болезненной улыбки вновь рассёк высохшее, почти как у мумии, лицо, - шестеро могущественных духов-стражей, покинувших Изнанку земли и покровительствовавших мне в последние годы, вступили с ним в противоборство. Силы, уж поверь, были неравны. Да, Вара, или Ар-Менел, как называют её теперь местные, низринулась на землю с огромным стремлением и мощью удара, и великое землетрясение качнуло Гимлад до самых краёв, и вспенился вокруг Океан. И стены её вошли в землю до половины, и растрескались снизу доверху. Сам увидишь и сравнишь, если захочешь - разница впечатляет, и от былой мощи крепости одно воспоминание. Да только дальнейшая судьба брата тоже во мраке. Возможно, в буквальном. Ты уверен, что он сейчас там, где рассчитывал оказаться, а не где-нибудь в безднах Тартара? И готов отправиться за ним вслепую? Выбор между смертью и, возможно, участью хуже смерти - это и есть свобода в твоём понимании? - Слово “возможно” здесь принципиально, - ответил я. - А свобода, как говорил твой брат - это когда игнорируешь навязанный тебе выбор из двух зол и находишь третий путь. - Свобода - это когда над тобой нет никого и ничего, навязывающего тебе выбор. Когда диктуешь ты, а не тебе - моментально отпарировал Ямшут. - А для этого надо ломиться наверх, карабкаться по головам и трупам, а не сопли жевать, оправдывая овощную мораль слабаков и дрожащей твари.... Разумеется, я не поддался на провокацию и не пошёл на новый круг бессмысленного спора: - Я другого не пойму. Ты говоришь, стены Вары теперь в половину былой высоты, и за сто лет ты не надстроил их до прежнего? Но ведь Учитель предрекал, что Потоп поднимет уровень воды в Океане, когда от таяния ледников разверзнутся источники великой бездны, и хляби небесные отворятся. Высоко ли поднимается Атлантис над водою и достаточно ли теперь высоты стен? - Это уже не имеет значения, - рассмеялся Ямшут. - Я тебе больше скажу: воды Океана плещут прямо под стеной Кромеля, и между внешними валами также водное кольцо, и прямой канал идёт к побережью... Арменел теперь не крепость, а святилище. Против грядущего Потопа у нас совсем другие методы. Сам всё узнаешь, когда сделаешь правильный выбор. Только ты его почему-то боишься. А ведь я тебе предлагаю всего лишь посох ванакта, и сверх того ничего не требую! - Так уж и ничего? - хмыкнул я недоверчиво. - Абсолютно! Ни продолжать войну, ни принимать поклонение и жертвы, ни сохранять установленный мною уклад. Я просто знаю, что ты и так начнёшь всё это делать - если не сразу, то со временем, осознав бессмысленность своего упрямства. - Почему? В чём подвох? - Твоя доброта и альтруизм станут тебе ловушкой. Ты не сможешь бросить народ Анадуна на произвол судьбы или повергнуть в нищету и междоусобную вражду архонтов, как было до моего появления. Тебе придётся им править. А успешно делать это можно будет только по моим рецептам. - Уверен? - спросил я с вызовом. Но Ямшут только этого и ждал: - Стал бы я с тобой связываться, не будь в этом уверен абсолютно! А если ты сомневаешься - почему бы не убедиться в своей правоте и не доказать? Не мне, мне-то уже всё равно будет. Сам проверь на прочность свои принципы. Или всё-таки боишься взвалить на плечи такое бремя? Ты ведь считаешь, что народы Гимлада и материковых владений Анадуна изнемогают под моей тиранией. Так даруй им свободу! Ты же добрый волшебник, а значит, не вправе отказать в просьбе о помощи страждущим... - Вот с этого и надо было начинать, - вздохнул я. - А то пытаешься играть на моём самолюбии, вызовы бросаешь... Одного человека понять не можешь, который был твоим учеником - а мнишь, что под твоим полным контролем государство из мириад таких людей! - Государство как структура проще человека, потому крепче и стабильней, - отчеканил Ямшут. - И люди встроены в него своими функциями в нём, а не этими вот глупостями, никому не нужными, - он прищурил веки без ресниц: - Так что, Гуррикап, хочешь сказать, по рукам? - По рукам, Ямшут. Говорю же: ты выдвинул по-настоящему весомый аргумент, против которого мне нечего возразить. Разве что я не был бы уверен в своей правоте и в том, что ты заблуждаешься. Но я в этом уверен. Погребальную камеру он себе приготовил давно. Так что после долгих наставлений и представления меня новому Верховному жрецу как нового ванакта сам туда вошёл и просто остановил опостылевшее ему дыхание. Мне оставалось опустить плиту. И выйти сквозь стену из-под низкого потолка с золотыми звёздами в Священную рощу, под настоящее небо Атлантиса - Анадуна, как называю я его с той минуты. Кстати, вторую строку про орихалковое небо Ямшут мне всё-таки поведал. Как я и ожидал, ничего интересного, очередная банальность в его духе. Интересно другое. До падения Вары солнце, которое катится сейчас привычным маршрутом к зениту, вечерами тонуло прямо в Океане к западу от Гимлада - перед линией горизонта. И смельчаки, доходившие в былые времена до этих мест на маленьких парусниках-балаках, не боящихся, в отличие от длинных гребных монир, высоких волн Океана, рассказывали, что оттуда уже видна цепочка Зачарованных островов на Краю земли. Говорили также, что существует тайный Прямой путь с Лица земли на Изнанку, позволяющий пересечь их линию и попасть в Алдамар - “море альдов” - где расположен Остров Свободы Авалон, преддверие Блаженных земель Аманики, обители альдов и Высших Сил. Последним, кто прошёл под парусом этим путём, был ванакт-изгнанник Орвандель Тооркун. А с тех пор, как свалившаяся из поднебесья Вара стала стольным градом Арменелом, а Ямшут - ванактом Т'Аргалионом и богом Ямой, солнце перемахивает на западе через горизонт за Край Земли. Годы спустя я, приспособив к кораблям атлантов киммерйские косые паруса и научив ловить ими ветер, снаряжу туда экспедицию. Никаких островов не просматривалось даже за мили от горизонта. Лишь бесконечный Океан и твёрдое убеждение, приходящее одновременно каждому: дальше плыть нельзя. Запрещено и некуда. Впрочем, никто и не стремился. Всё уже было выяснено: как и говорила Ишвари, земля начала закругляться. По крайней мере, в этом месте. Но это будет нескоро. Пока что мне предстояло решать более насущные и сложные задачи. Некоторые будут поначалу казаться неподъёмными - словно и впрямь небесный свод свалился на плечи. Даже теперь, когда все трудности позади, зато понятен их масштаб, он, задним числом, проанализированный, всякий раз поражает. Было ли мне страшно? Было. Укрепляли дух два фактора, за которые, как ни странно, я до сих пор искренне благодарен Карене. Во-первых, тот самый поток от осоленных жертв. Он действительно не поверг меня в панику - может быть, моей заслуги в этом никакой, просто был физически и морально вымотан безумной и бессмысленной ночной греблей. Я впустил это в себя, я чувствовал, как меняюсь - качественно, неотвратимо, теряя себя прежнего, становясь чем-то иным - божеством, а не человеком. И всё же смог вернуться. С этим опытом несложно было принять новый вызов, едва ли серьёзнее. Во-вторых, за год в Спете я неплохо изучил принципы “пирамидального” государственного устройства её Таурии, понял его слабые места, которые как раз и проявились при бунте тауреков против жёлтого тумана. В Анадуне Ямшутом всё было организовано довольно похоже, только умнее и в самом деле стабильнее. Тем заманчивей был вызов перестроить эту систему на ходу, не повергнув в хаос и междоусобицы. Ямшут был уверен, что такое невозможно - но это лишь свидетельствует об утрате им чувства реальности. Мне удалось доказать обратное. Как он и предлагал. Всё честно. Главным препятствием на пути реформ была, конечно, жреческая каста. Отказываться от привилегированности, обеспеченной существующим порядком вещей, она наверняка не собиралась. Но весь её авторитет держался на двойной поддержке - свыше, от самопровозглашённого бога, и от народных масс, лаиков. Первого у жрецов больше не было, оставалось разобраться со вторым. Напрямую, поверх их голов. По случаю своего воцарения объявил собрание всех архонтов. Не одних - вместе с областеначальниками. Это было удивительно, в таком формате при Ямшуте встречи не проводились. Что ж, теперь многое будет по-новому. А когда тебя слушают не только соседи, но и подданные, приходится тщательнее следить за своими словами. Девять архонтов, кутаясь в непритязательные на первый взгляд мантии из тюленьих шкур, окружали меня на почтительном расстоянии. В роду каждого из них были местные морские оборотни-шелки, и шкурки, с помощью которых их пращурки облекались в тюлений образ, служили знаком суверенного достоинства. За ними размещалась сотня областеначальников из всех земель, чувствовавших себя ещё неуютней. Все со страхом и трепетом глядели на грозного гиганта. А гигант говорил поистине странные речи. При старом боге-ванакте такие считались крамольными даже, карой грозили. Но ведь не может быть крамолой то, что вещает сам ванакт? Пусть даже и отказывающийся от божественных притязаний. - Наши завоевания отнюдь не улучшают жизнь среднего подданного любого из вас. Даже при таком фантастическом изобилии этой земли уже начинает не хватать рук, чтобы её возделывать. Неужели никому из здесь присутствующих, - я умышленно говорил поверх голов архонтов, - не кажется, что здесь что-то не так? - Надо перейти через Белые горы, дальше будет легче, - словно заученный урок отвечал архонт Внутренних земель Гадир, не понимая, чего от него хотят. - Неужели? На тебя нынче возложена забота о новых территориях Анадуна в Зингаре, при том, что управляются они всё ещё общей военной администрацией, подчиняющеймя непосредственно ванакту. Много ли от этого выгоды тебе и твоим подданым? - Много. У нас теперь сокращённая мобилизационная норма, больше остаётся ресурсов... - А продуктов остаётся меньше, потому что приходится кормить гарнизоны на материке? - Это ведь временно, пока там не восстановится хозяйство. - С чего бы ему восстанавливаться, если в Зингаре всё работает на ещё более разорённую Аусконию? И если кто-то думает, что эта цепочка когда-то закончится, потому что за Белыми горами народы чудесным образом начнут сдаваться без боя и не придётся сжигать всё дотла, то вынужден его разочаровать. - Но будут новые трофеи! - От прежних на Гимладе разве стали богаче жить? В Ойкумене народы воюют ради выхода к морям и рекам, контроля торговых путей, ради товаров и продуктов, которые не производят в этой местности. Но остров обеспечивает себя всем необходимым, и даже с избытком, так что всё равно приходится теперь делиться с материковыми владениями, практически ничего не получая взамен. И это не предел. Мы бы могли бы собирать урожай дважды в год, если бы достроили каналы, начатые при ванакте Орванделе. Они бы орошали землю засушливым летом и отводили излишки от болотистых предгорий, осушив которые, вы все получили бы плодородные пахотные земли. Но вы и ваши предшественники забросили этот проект сначала из-за вражды друг с другом в претензиях на первенство, а потом увязнув в войнах на материке, требующих силы, которые в мирное время были бы задействованы на строительстве каналов. - Но завоевания обеспечат нас более дешёвой рабочей силой, - пытался возражать архонт Северо-Западных земель Зузаян. Однако его слова не встретили особой поддержки ни среди соседей, ни за спиной. - Ради призрачной выгоды в будущем вы готовы отказаться от реальной сегодня? А достаточно ли дешёвой она будет за вычетом всех потерь? От добра добра не ищут. Разве вам чего-то не хватало до вторжения на материк? Или у вас были враги, как у тамошних народов? - Теперь есть, - невесело усмехнулся архонт Северо-Восточных земель Келес. - Теперь - да. И этот вопрос придётся решать. Но для начала каждый из вас должен определиться, хочет ли он и дальше обзаводиться новыми врагами. И выработать общее мнение.
Капрал Бефар: Как следовало ожидать, все сошлись на том, что война экономически невыгодна. И экспансия на материк невыгодна. И вообще глупо расширять сухопутные границы, получая взамен всё больше враждебных стран по соседству, не говоря уж о недовольных народах на новых территориях. Раньше никаких соседних стран не было, через море никто не лез, всего хватало. И каналы надо бы достроить, а то уже стыдно просто. Если у кого-то было другое мнение, то при своих областеначальниках он постеснялся его высказывать, понимая, как утомляют их всех растущие военные поборы. Заручившись желанием перемен на всех концах острова, уже можно было поставить перед этим фактом жрецов. Здесь пришлось тяжелее, но поскольку приём с двумя группами слушателей (в данном случае, двумя кольцами Арменела) и игрой на противоречиях между ними был успешно повторён, то и результат вышел успешен. Элита как-то неожиданно для себя стала просто меньшинством. А разговор был жёстким и конкретным. Время исправлять ошибки и вспоминать нормальный и естественный порядок вещей, который был здесь ещё сто лет назад. Когда жертвы приносятся нуждающимся, посвящаясь Спящему Творцу - единому достойному поклонения, но не требующему штата дармоедов. Я, преемник ванакта Т'Аргалиона, принявший посох из его рук при свидетельстве Верховного жреца, объявляю вход из Золотого чертога в Задний храм закрытым навсегда. Бога Ямы больше нет. Тем, кто хочет оставаться служителями алтарей и духовными вождями народа, придётся вспоминать, что это значит на самом деле. Прислушиваться к нуждам каждого, не взирая на лица и статус, разрешать тяжбы и конфликты, вершить суд справедливый, учить людей нравственности и ступеням истинного духовного пути, постигая их самим. И подавать пример собственной жизнью, трудясь своими руками. Архонты и областеначальники уже выразили желание перемен - вернее, возвращения к прежним, нормальным для Анадуна порядкам. Хотите или не хотите, но придётся делать выводы. Было шумно - не во время встречи, конечно, а после. Но большинство жрецов внешнего кольца увидело здесь неплохие перспективы, тем более, альтернативы всё равно нет, прежняя корпорация и пирамида разрушена, чего уж теперь. Если у кого-то из элитки и возникла мысль о создании секты с поклонением мёртвому богу и перспективой дворцового переворота, то без поддержки в лаиках и младшем жречестве быстро сдулась. С оккупированными территориями и материковыми владениями разрулилось проще, чем я думал, хотя повозиться пришлось. С первых просто ушли, всем народам вторых была возвращена независимость с предложением вступить с Атлантисом в равноправный торговый и военный альянс. Это стало, по сути, компромиссом между считавшими, что присутствие на материке лишь взвалит на Анадун ненужные ему материковые проблемы, и теми, кто кричал: за что же мы тогда воевали и гибли? Компромисс, возможно, не самый удачный, но решать надо было быстро, поскольку меня волновал не только Анадун, но и поднятые им брожения в народах Ойкумены. Во всяком случае, большинство областей Зингары предпочли альянс, а за последующие десятилетия к ним и остальные подтянулись. Соседи неспокойные, да и между самими областями, до того, как Ямшут объединил их под посохом Атлантиса, отношения порой были напряжёнными, так что помощь в охране внешних рубежей и неприкосновенность их со стороны самих членов Северо-Атлантического Альянса привлекала даже сильнее торговых преференций. Сейчас уже и "неспокойные соседи" не прочь к нему присоединиться, но пока ограничивается программой дружбы и партнёрства. Иначе вышло в Либии, где войска Анадуна встретили более жёсткое сопротивление, и обида перевесила другие соображения. Лишь часть Магриба и западной Макситании в районе прибрежного горного массива согласилась на союз - причём отдельный от Средиземья, Тройственный, куда вошли также Вааловы острова. Эти горы либийские амазиги теперь называют Атласом, хотя Атлантис оттуда давно ушёл и в их внутреннюю жизнь не вмешивается. Но там вообще всё довольно неспокойно. Не в последнюю очередь - из-за Карены. После нашей бурной последней встречи упрямица всё-таки восстановила жёлтый туман, чтобы довести начатое до конца. Только, как я её и предупреждал, вторая попытка оказалась хуже первой. Теперь бунт охватил не только оставшихся жителей Южного берега, но и воинов-урчеев. И бунт на сей раз активный. Карене пришлось досрочно снять туман, до истечения запланированных двух недель, но это уже не помогло. Таурия раскололась. Многие продолжали поддерживать Деву, но их число сокращалось, а регион, где они составляли абсолютное большинство, стремительно сжимался до окрестностей Понтанисы. Лигтамий предсказуемо не поддержал ни одну из сторон: ослабленная предчувствием внутренней войны Таурия была ему политически выгодна. Кстати, ему это не помогло, лишь сделало уход коцаков с керкетами окончательным и бесповоротным, после чего, как и предсказывал Ямшут, Понтийское содружество началось сыпаться. Карена, возмущённая таким его предательством (и в чём она не права?), в отместку обратилась за поддержкой в Синоп, завлекла Сандахшира секретом косых парусов (его кривоватой реконструкцией от Льесского Адмиралтейства) и идеей канала из Понта в Западное море (в военных и торговых целях прежде всего, но и о Потопе упомянуть не забыла). Сандахшир помог организовать переброску кораблей с оставшимися ей верными тауреками по суше в Западное море. Карена рассорилась с Кудахшаем и начала с ним борьбу за влияние на Сандахшира. Кудахшай её выиграл. Карена осела на южном берегу, в дельте великой реки Хапи и, заручившись поддержкой местных кемитов-лотофагов, развернула там строительство новых кораблей для господства на Западном море. В процессе умудрилась рассориться с остатками верных ей тауреков, и они пошли кочевать по Великой Ливийской пустыне, скрывая лица от песчаных бурь под палакиями и совершая набеги на соседние народы, перекрутившие их название в "туарегов". В последний год и до наших союзников добрались. Так что Карена даже здесь меня в покое не оставила. Шутка. В довершение ко всему, лотофаги теперь поклоняются ей под именем богини Нейт, и что-то мне подсказывает: баловством с солью там теперь не ограничивается, пепелит жертвы по-взрослому. Порой хочется с нею встретиться и поговорить, былая буря давно улеглась, да повода нет, а путь, мягко говоря, неблизок. С каналами было проще всего. Достроили их за семь лет. Первоначальный проект я изменил: теперь они ведут к Внешнему водному кольцу Арменела и через него сливают избыток воды с гор Периметра в Океан. Сказать по правде, была поначалу мысль его снести, обрушить стены в водные кольца, сравнять всё с землёй, из остатков насыпать огромный курган над всем бывшим Кромелем. Слишком уж мрачные воспоминания у меня о Варе. Но видя тогдашние настроения части жрецов, понимал, что этот курган станет местом тайных паломничеств. Не надо нам такого. В конце концов, тёмной магии от пепла человеческих жертв в этих стенах больше нет - вся ушла тогда через трещины. Так что правильней будет её не уничтожить, а десакрализовать. Так бывшая неприступная крепость в Гиркании и бывшее угрюмое святилище стала шумной столицей, куда по каналам свозилось необходимое для строительства со всего острова. По верхам стен на трёх уровнях выросли роскошные дома, спускаясь по ним на разную высоту башнями-эркерами, которые гармонично сочетались с покрывающими стенами металлическими узорами - медным, оловянным и орихалковым. Для облицовки в каменоломнях вдоль каналов добывался красный, белый и чёрный камень, а затем их полости приспосабливались под подземные гавани. Корабли атлантов я тоже усовершенствовал, снабдив киммерийскими косыми парусами, позволяющими идти против ветра, и таурийскими палубами, а также тремя рядами вёсел. Трииры, развивая большую скорость, могли иметь относительно короткий корпус, которому не страшны океанские волны, да и в кольцах-гаванях Арменела с ним шустро маневрировать. При Ямшуте в первых двух стенах существовало по одному проходу для кораблей между водными кольцами, на западе и востоке соответственно, я же их добавил, сделав четыре сквозных по основным сторонам света, а по промежуточным перебросил мосты между стенами. Водопровод из бамбуковых стволов снабжал все кольца горячей и холодной водой из источников Священной рощи. Конечно, не всё было так гладко, как представляется сейчас в ретроспективе. Случались ошибки. Приходилось прибегать к непопулярным мерам. Приходилось идти на компромисс с совестью, приноравливаясь под мышление атлантов или отдельных их групп, но не переступая при этом границ недопустимого. Здесь хорошим примером (и контрпримером изредка тоже, увы), послужил опыт Карасуна. Из введенных Ямшутом кровавых животных жертв мне, скрепя сердце, пришлось сохранить одну, полностью изменив её смысл и детали. При нём, чередуя промежутки в пять и шесть лет, все девять архонтов, одевшись в тюленьи мантии, ловили, подобно неразумным свирепым хищникам, антилопу, и клялись на её крови в верности богу Яме, его установлениям и его жрецам, обещая, что каждого, нарушившего его, остальные обязуются покарать без промедления и жалости. Затем жрецы Золотого чертога поливали этой кровью сверху донизу высокие косяки входа в Задний храм, что называлось Особым приношением архонтов. Я же закрыл вход в бывший Задний храм стелой-скрижалью, на которой прежде наметил текст основных законов для всех земель Гимлада - Архонтских Номов. И каждый из архонтов, сменяя другого, резал на камне буква за буквой, слово за словом, свою часть вечных повелений. Резал свои письмена Гадир, архонт плоскогорных Внутренних земель с обширными овечьими пастбищами. Резал свои письмена Ангуат, архонт скалистых Северных земель, где высокие Лазурные горы с гнездовьями орлов и ястребов прикрывали Гимлад от суровых арктических ветров. Резал свои письмена Келес, архонт поросших густыми хвойными лесами Северо-Восточных. Резал свои письмена Ману, архонт Западных земель, где за горами Периметра простиралась прибрежная равнина, изрезанная заливами, откуда в былые времена одинокие и отважные отправлялись в сторону Заката и Зачарованных островов. Резал свои письмена Зузаян, архонт Северо-Западных, где горы снова подступают вплотную к морю, а на внутренних их склонах в буковых и дубовых лесах бродят мохнатые мумаки. Резал свои письмена Карбивойд, архонт Восточных земель, где заканчиваются, прижимаясь к земле, лесистые горы Периметра с виноградниками на южных склонах, и табуны лошадей рассекают долины. Резал свои письмена Зиран, архонт Юго-Восточных земель, покрытых обширными зерновыми полями. Резал свои письмена Азай, архонт Южных земель, славящихся корабельными лесами. Резал свои письмена Болган, архонт выдающегося в Океан полуострова Юго-Западных земель, с Благоуханными деревьями на северном побережье и огромными виноградниками на южном. Буквы врезаются в камень и память. Залитые золотом, сияют в сплетении лучей, проникающих сквозь отверстия в крыше Чертога, отчётливо читаются снизу. Именно стела с Номами омывается теперь раз в пять или шесть лет кровью пойманной архонтами антилопы. Кровь эта символизирует цену былых ошибок каждого из них и продолжающиеся их последствия, кровавую междоусобицу после изгнания законного ванакта, предостерегает от новых ошибок, вражды и несправедливого суда. Затем руки и стела оттираются вином с растворёнными благовониями, и законы сияют ярче прежнего. А с наступлением темноты, при свете факелов и магическом сиянии Архонтских Номов со стелы, в епитрахилях цвета ночи разбирают сообща накопившиеся за пять или шесть лет споры между разными землями Анадуна и апелляции на решения архонтских судов, принимая решения консенсусом как минимум шести голосов, а при его отсутствии доверяя решение мне. Я обычно не вмешиваюсь в споры, лишь отказываюсь утверждать решения, принятые вразрез с требованиями Архонтских Номов. Это довольно унизительно для них, так что стараются подобного не допускать. Принятые решения также заносились на таблицы и ставились в проёмы между покрытыми орихалком колоннами на вечное памятование. Сам чертог, занимающий посреди Кромеля двести мер в длину и сто в ширину и высоту, я тоже понемногу перестраивал. Художественный вкус Ямшута и его гирканских мастеров, о котором сейчас можно судить лишь по экстерьеру Заднего храма, видному в Священной роще, был, откровенно говоря, ужасным, а в стремлении облепить всё золотом, помассивнее и погрубее, просматривались какие-то болезненные комплексы. Чертог, хоть и сохранив название Золотого, обложен теперь снаружи серебром, а внутри орихалком. В приличествующую ему меру золото оставлено лишь в декоре фасадов и натянутого мною потолка из мумаковых бивней. Резьба на колоннах и стенах теперь тоже изящней, в традициях атлантов. А вместо колец-поясов по колоннам теперь змеятся непрерывные спирали от баз до разветвлений (там, где при Ямшуте начиналась крыша, для меня слишком низкая) и дальше по ним, до самых капителей, сияющих с высоты золотыми листьями, цветами и плодами из разноцветных камней. Так продолжается уж которое десятилетие, уверенно и стабильно, вопреки прогнозам Ямшута. Всё меньше приходилось мне вмешиваться в размеренную повседневную жизнь Анадуа, всё чаще можно было отдыхать на своей волне и посвящать свободное время совершенствованию своей магии. Каждое утро, как и сегодня, солнце выкатывалось со стороны незримой за горизонтом Ойкумены, пробуждало девять земель, слитых воедино, разливало над Гимладом свет и тепло, радуя всё живое, и склонялось к западу, где Край Земли уже больше ста лет сменило закругление Океана. И не отличался бы этот день от вереницы предыдущих, если бы навстречу светилу не летел по Океану с запада белый парус. * * * Гимлад огромен даже для моих шагов. За прошедшие здесь десятилетия, осваивая возросший магический потенциал, я научился телепортироваться на некоторое расстояние, но этот процесс выматывает силы, часто его не повторишь. Так что когда добрался до Альдского залива, корабль был уже совсем недалеко от берега. Собравшаяся толпа во главе с архонтом Юго-Западных земель давно сошлась в уверенном мнении, что корабль - тот самый “Плайнзил”, на котором некогда отправился в изгнание Орвандель Мореплаватель. Появление на берегу запыхавшегося ванакта-великана всех успокоило - теперь это его проблема! А я сквозь магическую оптику вглядываюсь в людей на палубе, пытаясь понять по их лицам, что несёт Анадуну это внезапное возвращение несправедливо изгнанного ванакта. Статный мужчина в багрянице, с лёгкой проседью проседью в густой каштановой бороде - скорее всего, он и есть. Во всяком случае, по описаниям примерно таким и представлялся. Женщина в синем выше его на полголовы, длинные чёрные волосы заплетены в косички с пёстрыми лентами. Лицо красновато-коричневого цвета немного напоминает Карену скуластостью и раскосыми глазами, но вместе с тем удивительно, по-неземному красиво. Двое мальчишек лет десяти на вид, крепкие голые торсы чуть светлее маминой кожи (черты похожих как две капли воды лиц не оставляют никаких сомнений насчёт обоих родителей), в тёмно-каштановых волосах тоже косички. Ведут себя как и положено мальчишкам в таком возрасте - толкаются, что-то шепчут друг другу на ухо. Но серые взгляды, с тревогой всматривающиеся в неведомую землю, не по-детски серьёзны. * * * - Огалзуар, Звёздный шатёр, и Оланзуар, Звёздная пена. По-альдийски имена, конечно, иначе звучат, с тем же значением. "Зуар", светило, а не "гимел" - потому что альдийское "эль" буквально значит "малый свет", а солнца и луны там до недавних пор не знали. Но мы с Плазуари зовём мальчиков просто Мо-ко и Но-ко. "Ко" - это такой гонорифик, указывающий, что у тебя есть близнец. Альды считают близнецов знаком особого благословения и честью для родителей. - А окончание "коатл" при именах моего Учителя отсюда же? - с языка срывается не самый важный сейчас вопрос. - Совершенно верно, - кивает Орвандель. - "Близнец-атлант". Ямшута альды нарекли Миш-коатл, ибо знали, что он воцарился на Анадуном, ну а его, видно, по аналогии. Или в честь воздушной битвы с мятежными Стражами над Гимладом. - Да всё проще, - возражает Плазуари с тонкой блуждающей улыбкой. - У нас вообще жителей Лица земли часто называют атлантами. Других-то никого не видели, вот и перенесли на всех. К тому же само это слово звучит как “живущие по ту сторону воды”. - Ну может быть, ей виднее. Так-то да, Гимлад альды Роменором именуют, Восточной землёй. А учителю твоему это "коатл" сильно не нравится, кстати. - Не удивлён, - усмехаюсь невесело. - Постоянное напоминание о Ямшуте, получается. Вроде как в чём-то обвиняют. - Да нет тут никакого обвинения, просто этикет. Хотя отношение к нему среди альдов разное - как вообще к людям после случившегося ещё задолго до него. Но с тех пор, как он создал Эсмералы, они титулуют его исключительно Мастером огня, Фатанаром. Правда, у меропов - людского народа Мескалии, Земли Сияющих (увы, давно потускневшей) - он всё ещё Кецаль-коатл, причём слово "коатл" они трактуют как его змеиный аватар, который называют также чикчаном. Собственно, "Кецаль" тоже оттуда: после того, как он покинул Валдином, его медные чешуйки позеленели, напоминая оперение кецалей - это такие местные птицы, правда, в основном не зелёные, а лазурные - вот как её уипиль... - Ты уже заболтал хозяина, - качает головой альдианка с той же чистой улыбкой. - Отнюдь, Плазуари-одхелье, мне всё очень интересно. И не называй меня, пожалуйста, хозяином. Твой супруг был и остаётся законным ванактом, Адунахором. Я согласился принять посох из рук Ямшута, чтобы исправить пути Анадуна - и вы сами сказали, что мне это удалось, раз Прямой путь открылся снова. Если на то будет его воля, я с радостью отдам принадлежащее ему по праву. - В любом случае, пока мы только гости, - твёрдо отвечает Орвандель. С тех пор, как он сошёл на берег, седины и морщин у него заметно прибавилось. Хотя всё ещё не выглядит на свои годы. Не допустил ли я бестактность, фактически предложив ему вернуться на Гимлад с Блаженных земель, где стареют намного медленнее? - Но супруга твоя права в том, что хотелось бы услышать всё с начала и по порядку. Особенно о касающемся моего Учителя. - Да, конечно. И картина понемногу начинает проясняться. Мескалия - узкая область в центре материка Аманики, вытянутого с севера на юг Изнанки земли. В толщу его, разделяя на две чёткие части, врезается залив Алатере, чья самая углублённая в сушу часть, прикрытая с востока островом Авалон, называется Алдамаром. Полумесяц Алдамарского побережья и является Землёй Сияющих, где до недавних времён в гармонии и блаженстве жили бок о бок люди Севера и альды Юга. Две реки протекают по ней - река Радости и река Печали, и у обеих на берегах росли гигантские деревья, уходя раскидистыми кронами в небеса. Местность вокруг них у людей называлась Толланом, у альдов - Тиринна Ог. Алыми цветами было покрыто древо Чак Имиш-че у реки Радости, в ветвях которого гнездились жёлтые иволги. Белыми цветами было покрыто древо Мецли Вак-чан у реки Печали, в ветвях которого гнездились лазурные кецали. Здесь сходились номы людей и альдов, и оба дерева были посажены Высшими Силами по велению Единого в память о прошедшей Катастрофе. Цветы их распускались и закрывались попеременно в назначенные номом Сил сроки. Когда раскрывались цветы Чак Имиш-че, вся Аманика и вся Изнанка земли озарялась сиянием ярче солнечного, но не слепящим, а мягким и ласкающим, который разливался в воздухе вместе с их пьянящим ароматом, исполняя радости и духовных сил, брызжущих через край, как соки зрелых плодов. Когда же наступала ночная пора, и алые лепестки смыкались, серебряный свет изливался из раскрывшихся цветов Мецли Вак-чан, освещая темноту, но не затмевая россыпи мерцающих созвездий на индиговом куполе неба - малые светы, которые альды называют элями, именуя по этому слову и свой народ. Лёгкую и светлую печаль распространял аромат белоснежных цветов во все стороны Изнанки - и рождались в этот час стихи, сплетались в мелодию звуки флейты, звучали робкие признания в любви и проникали умы в тайны мироздания. И опекали люди дерево Чак Имиш-че, и ухаживали альды за деревом Мецли Вак-чан, и неторопливо вертелся вокруг Дерев хоровод тысячелетий. - Я не знаю, Гуррикап, с чего началось на самом деле, и кто там виноват. Всё случилось задолго до моего появления. К тому же на материке я никогда не был: для уроженцев Лица земли доступ на него разрешён только магам. На Авалоне слышал только одну сторону и одну, стало быть, версию. - Но сторона, как я понимаю... - Ну да, вроде и альды, но не поддержавшие тогда Исход, но к людям всё равно предвзяты... Там всё слишком запутано и противоречиво, чтобы быть беспристрастным. Да, альды с людьми в Мескалии веками жили чересполосицей, но оставались друг другу чужими со своей разной культурой и ментальностью. - Бывает, - вздыхаю я, вспоминая непростые взаимоотношения народов Ойкумены. - Альдам непонятно наше неукротимое стремление к чему-то новому, к переменам. Считают это затянувшимся детством. Сами они не вопрошают, а знают ответы (и не пытаются вникнуть в то, чего не знают), не ищут, а хранят то, что имеют. Ну и к цивилизации людей отношение такое снисходительное, как к чему-то несерьёзному. К тому же меропы и другие тамошние народы заметно уступают ростом даже атлантам, ну а альды - сам видишь, Плазуари скорее чуть ниже среднего женского роста. Их такое высокомерие, ясное дело, задевает, об альдах всякие зеркальные стереотипы... Да что там говорить - наши отношения с Плазуари на Авалоне и то в штыки все восприняли, даром что дочь правителя. - Но ведь ты говорил, Власти и Силы такой взаимонеприязни не поощряют? - Ну да, строгий закон и людям, и адьдам: не считай своих лучшими, чем чужие, все вы дети Единого, и отличаетесь нравами и путями для того, чтобы взаимодополнять друг друга, как разные грани Его многообразного замысла. Но ведь любить друг друга законами не прикажешь! Как-то отношения регулировались правилами Властей и Сил, поверх которых наросли сложившиеся договорённости между сторонами, так что и не отделишь сходу одно от другого. В общем нормальные соседи, не слишком докучные, у каждого своя жизнь, все довольны... - Это я понял, - за многословием Орванделя снова начинает теряться нить повествования. - Из-за чего всё посыпалось? - Ну так я к этому и веду. Часть людей решила, что их эти правила не устраивают, начали жить по собственным. Адьды, разумеется, наехали на остальных: скажите им, пусть или не ломают устои, или уходят из Мескалии на север. У тех свой резон - с чего бы это, собственно, и за что, если они никому проблем ещё не причинили? Ну альды же слишком гордые, чтобы стерпеть и утереться, когда с ними, понимаешь, не считаются, - горькая насмешка буквально сочится в словах Орванделя, заставляя воочию представлять, как нелегко было им с Плазуари бороться за право быть вместе, и каково вообще жилось на Авалоне в альдском окружении своей "неформатной парой". - Сказали: тогда уйдём на юг мы. Напугать, видишь ли, решили. Это же насколько надо человеческую психологию не понимать! Ну и пришлось уйти - за свои слова отвечать-то надо... С тех пор на материке границу Валдинома не пересекают, так что его некоторые Алдиномом стали называть, хотя это ном всё-таки Сил, а не альдов. И даже остров Авалон к нему теперь причисляют. Ну, с тех пор, как выросла Стена, это отчасти так и есть: попасть в Валдином можно только через Облачную гавань, так что мы в некотором роде его преддверие... Как я понял, Власти и Силы призывали альдов вернуться, потому что без совместного ухода за Деревами Тиринна Ог страшные бедствия грозили Мескалии и всей Аманике - фактически, новая Катастрофа и гибель цикла, которая начнётся со смерти Дерев. Почему это не стало для них достаточным аргументом, чтобы переступить свою гордость - не знаю. По словам Орванделя, поступки жителей Изнанки земли в значительной мере зависят от происходящего на её Лице. Ну а здесь пути людей и других разумных существ извратились уже давно, так что первопричина происходящего там ближе, чем кажется... Правда, в записях Учителя, передающих услышанное им у Престола Славы, было сказано чуть иначе: с Лица земли приходят искушения и соблазны, но всякому на Изнанке даны силы им противостать, и лишь его свободный выбор между добром и злом стоит на страже его поступков. Тем не менее, против эха здешних искушений не устояли не только люди и альды Мескалии, но и некоторые из Сил. - Двадцать Стражей охраняли Грань, и для третьей их части заманчивы стали запахи жертв с Лица земли, которые начали принимать сильные мира сего во имя своё, становясь богами. И сказал Шемияза, старший из них: "Перейдём на Лице земли, и войдём с ними в долю, и станем им Крышей, и предложим Знание в обмен на поклонение, и будем подобны Творцу"... Для такого перехода Стражам была необходима сила Дерев, к которым ранее, пока существовала двойная защита людей и альдов, никто не мог приблизиться без их разрешения. Но теперь этой преграды не существовало. Альды говорят, что это неспроста, и Шемияза прежде подстрекал людей отринуть древние Правила и начать жить по своим. А люди говорят, что Шемияза подстрекал альдов покинуть Мескалию. Как бы там ни было, но семеро мятежных Стражей беспрепятственно вошли в Толлан и каждый из них трижды вонзил свой огненный меч обращающийся в чешуйчатый, как кожа водных ящеров-кайманов, ствол каждого Дерева - алого Чак Имиш-че у реки Радости и белого Мецли Вак-чан у реки Печали. Сок обоих Дерев вошёл по мечу в эфирное тело каждого и изменил его природу. - Но на Лице земли перешли только шестеро. Куда делся седьмой, никто так и не знает. Вернее, седьмая - Дева-Страж Тумиэль, контролировавшая движение Луны за Грань. Раненые Дерева стали чахнуть, и света каждого из них Аманике уже не доставало. Тогда и создали Силы на границе Валдинома и Мескалии непроходимую стену из пылающего огня, вспышек молний, грома и языков пламени, сохранив за нею прежний свет. Мескалия же и северная Аманика освещались теперь смешанным светом двух Дерев одновременно, а на ночь цветы обоих закрывались и погружали мир в густую темноту, освещаемую лишь звёздами с небес. Однако и этот смешный свет был тусклым, цветы вяли и опадали, и птицы небесные уже не гнездились в ветвях Дерев... В ту пору и произошло на Гимладе восстание архонтов, низложивших меня с престола и отправивших на "Плайнзиле” в изгнание. Так что свет я застал уже смешанный и тускнеющий с каждым годом. - Может быть, Шемияза с мятежными Стражами и архонтов подстрекал? - Да кто ж теперь скажет? В живых уже никого, сам знаешь. Это я с замедленным старением на Авалоне неплохо сохранился... Но думаю, Анадун их не особо интересовал. - Получается, всё произошло более двухсот лет назад - вскоре после того, как Учителю было откровение от Престола Славы? - Верно. Он сам мне говорил, что мироздание, предвидя неизбежное, поручило ему миссию на Лице земли перед приближением Потопа. А заговор Стражей случился после. Я не в силах удержаться от давно мучившего меня вопроса: - Он не считает эту миссию проваленной? Раз уж его попытка подключить к ней брата вылилась в такое... - Едва ли он откровенничал бы со мной на эту тему, если бы и считал, - качает головой Орвандель. - Но думаю, что он, дважды побывав у престола Единого, понимает в Его путях больше нас с тобой. Они непостижимы и зачастую парадоксальны. Наверняка предвиделся и такой вариант, и был обращён во благо, как и всякое зло. Знаю только, когда Миш-коатл начал строить Вару и распространять по Ойкумене свои пределы, Шестеро Стражей взяли над ней патронат... - А мне Ямшут ничего такого не говорил. Только общие слова о битве в небесах. Неужели сам не знал? - Едва ли. Скорее всего, не видел смысла тебя посвящать, раз уж после вмешательства Сил с Изнанки, Стражи бесследно исчезли. - Бесследно? - Мне, по крайней мере, неизвестно, куда. Как и никому на Авалоне. Я даже не знаю, когда точно закруглилась земля - при падении ли Вары или когда здесь началось поклонение Миш-коатлу. Вроде бы сперва окончательно засохли Дерева Толлана, потому что разрушилась их связь с мятежными Стражами, и уже затем Солнце и Луна появились в нашем небе. Под воздействием грубого солнечного света Дерева разрушились окончательно. Их гниющие обломки погребли под собой реки Радости и Печали, разделённые сейчас в верховьях каждая на семь ручьёв, которые можно перейти в сандалиях из волокон мельта, не замочив ног...
Капрал Бефар: - А что стало с моим Учителем? - Был взят в Валдином - как я понял, во внутренний и сокровенный его круг, Брейзил, обиталище Властей и Сил. Но об этом узнали лишь тогда, когда он вдруг покинул его, объявившись в Мескалии с семью учениками-альдами. Их цель - возродить хотя бы отчасти её былую славу, помирив людей с альдами и вернув утраченный свет Дерев. - Ничего себе! А впрочем, узнаю Адъяпакана - это его масштаб... - Ну да - предотвратить или хотя бы оттянуть новую Катастрофу теперь на Изнанке... Им и вправду удалось добиться многого, объединив опыт магии и ремёсел обеих Сторон земли. Для начала создали светящиеся камни Шелем, которые накапливают днём солнечный свет и отдают его ночью. Тогда-то альды и прозвали его Мастером Огня, Фатанаром. Но он, конечно, стремился к большему... Первый раз приплыл на Авалон, когда вдруг расцвело - впервые за всё время! - деревце, выращенное некогда во дворце Кортириона из плода Мецли Вак-чан. Возможно, и впрямь знак свыше, не знаю. Три ночи подряд изучал слабый свет от раскрытого цветка, пока другие им просто любовались. Потом лепестки опали, и он вернулся в Мескалию. - Как он выглядел? - Цветок? - Учитель. - Ну, в обличье Змея я не видел его ни тогда, ни в этот раз. А в другом... Как один из Стражей или Сил, когда они являются. Вроде на альда похож, но отведёшь взгляд - и не вспомнишь черты лица. А посмотришь вновь - они уже словно другие, незнакомые. Оболочка из Брейзила. - Да это и понятно. От прежнего облика ничего не осталось, значит... - А вскоре после того он с учениками и создал Эсмералы. Три зелёных кристалла, отфильтровывающие из солнечных лучей смешанный свет Дерев. Он теперь горит внутри каждого из них. Сначала хотели с помощью их взаимодействия между собой добиться разделения света Чак Имиш-че и Мецли Вак-чан. Но перед отплытием Фатанар сказал мне, что расчёты не оправдались, это физически невозможно. Потому и... Орвандель Тооркун вдруг обрывает себя на полуслове, словно сболтнул что-то лишнее. - Тут ведь как получилось, - продолжает после недолгого молчания. - Мы на Авалоне увидели только, что Прямой путь снова открыт для меня, а значит, в Анадуне исправлены пути, и Восток больше не представляет угрозы. Что там конкретно - никто не знает. Я решил было наведаться один. Жена и дети не прочь были увидеть мою родину - но не подвергать же их риску. Да и пропустит ли Грань? С другой стороны, неясно даже, смогу ли я вернуться или это окно только в одну сторону... А когда уже к отплытию всё было готово, на остров снова явился Фатанар. Ему было открыто больше, оказывается. Знал, что Анадуном теперь правишь ты, его ученик, а когда я спросил, небезопасно ли будет взять с собой семью, убедил отправиться всем вместе. Ну а явился он, как догадываешься, не просто так... Сердце вдруг заколотило от предчувствия и страха, как у мальчишки перед первым свиданием. Полтораста лет я воспринимал Учителя как прошлое, живущее лишь в воспоминаниях. Знал, что сломав амулет, окажусь перед ним лицом к лицу, где бы и каким бы он ни был - но до того момента никакой обратной связи и никаких вестей от него не предполагал и теоретически. Даже рассказ Орванделя воспринимался как новые для меня, но однозначно ушедшие в былое подробности. И вот теперь... - Три Реликвии привезли мы с Изнанки земли в ларце из красного дерева. И если судьбу двух остальных нам с Плазуари ещё предстоит решить, то переданный твоим Учителем свиток с записями адресован тебе. Думаю, из него ты узнаешь больше, чем услышал сейчас... Два валика, на которые намотана длинная, как путь, полоса тончайшей, но крепкой ткани из волокон мескальского мельта. Только с помощью Орванделя получается разобраться с этим непривычным носителем текста. Похоже, учитель знал и то, что я стал великаном: устройство в моих руках тотчас увеличилось под нужный размер. Заклинание, манипулирующее размером артефакта, на который наложено, под его пользователя, я и сам открыл лет двадцать, тут ничего особенного. Но Тооркун впечатлился, а уж о его детях и говорить не приходится. Получается, на Авалоне этот трюк неизвестен. Хотя там и необходимости в нём нет. Строки неведомой на Лице земли письменности текут сверху вниз по ширине полосы. Вглядываюсь магической оптикой в причудливые изгибы веточек, отходящих от них на обе стороны. Смысл начинает оживать. * * * ...И были фигуры Стражей, как пылающий огонь, и принимали ту форму, какую хотели. Неравной была битва в небесах за Вару, но я держался до последнего, ибо сжёг за собой все мосты, использовав мэ новой формы, и дороги назад мне не было. Когда же я окончательно изнемог, вопль отчаяния моего дошёл до врат Брейзила и Престола Величественной Славы, и Четверо Сильных из небесного святилища поспешили мне на помощь. И видел я с высоты небес, как низринулась Вара на Атлантис, а шестеро мятежных Стражей под разящими ударами воинственных мужей Микаэля и Рафаэля и светлых дев Габриэли и Уриэли изгнаны в ледяное узилище Имирата и скованы там цепями мрака. Тогда двое Воинственных мужей и две Светлые девы взяли меня, и приподняли на крылья, и поставили на облака. И был их вид подобен Стражам, но в сотни раз ярче, и спектром сияния мужские души отчётливо отличались от женских. Тогда безмолвие сковало мои уста, и не мог я произнести, ни подумать ни слова, потому что сделался как мёртвый. И сказала мне дева Габриэль, предстоящая пред Единым: "Мы посланы доставить тебя туда, где ты был, и где не останется безответным ни один из вопросов, терзающих сейчас твою душу. И обретёт она покой". * * * Но каждый ответ взрывался облаком новых вопросов, это повторялось с каждым разом снова и снова, и хотя Голос, подобный буре и громам многим, звучал в моей душе веянием тихого ветра, покоя она не находила. - Если Стражи заключены в Имирате, значит ли это, что именно они дадут падшим нефилам силы вырваться за пределы ледника и приблизить Потоп? - Знай, сын Мой Эн-ок, что это было наименее опасное для жителей Земли решение. Все другие ещё хуже, и последствия их разрушительней. Нефилы такие же свободные существа, только магия их темна, а сердце сильнее склонно ко злу, чем у людей. В их власти отвергнуть искушение мятежных Стражей. Ничего не предопределено. - Ага, только статистика и вероятность оставляет на это мало надежды. Если только Ты, Мироздание, не вмешаешься. Но Ты ведь не вмешаешься, как я понял? - Я уже вмешался, поэтому ты сейчас предо Мной, а Стражи в Имирате. Худшую альтернативу сиенила лучшая - но не идеальная, потому что снова тысячи и мириады свободных существ будут делать выбор между Светом и Тьмой - и далеко не всегда в пользу Света. Ты был с Вестниками Лица Моего на третьем небе, видел связанные крылья ветров, великие хранилища дождя, града и инея, видел шествия, течения и движения светил, видел восточные врата, которыми каждое утро Солнце выходит освещать Лице земли, и небесные врата запада. Ты лучше, чем в прошлый раз, начинаешь понимать, как это всё работает и как взаимосвязано, как складывается в общую гармонию свобода каждого. Насколько же сложнее душа каждого человека, и общество из мириад таких душ! - Да, я в смирении смолкаю, постигая величие и благость Твоих замыслов. Это давно не вопрос. Но послушай, я хочу знать собственное место и назначение в этой гармонии! Я пытался привлечь брата на Твой путь, но в итоге лишь подтолкнул окончательно склониться ко злу. Я пытался исправить эту свою ошибку, но именно посему нефилы скорее всего вырвутся за ледяной щит, о чём мне было сказано в прошлый раз, и что я как раз стремился предотвратить... Неужели в этом и состоял замысел? Ты жестоко и цинично использовал меня, чтобы открыть путь разрушительным силам Зла и совершить суд над этим циклом? А если нет, значит я не смог выполнить мне доверенного? Я вижу только два возможных ответа - и оба они ужасны... - Сын Мой Эн-ок, ты ведь сам учил и возвещал, что свобода состоит в возможности выбора из двух зол третьего. Правильный ответ: ты сделал всё, что мог, и не погрешил против Моих путей. То, что пошло не так, как хотелось - не твоя вина и не Моя воля. Надо двигаться дальше, продолжая борьбу. В доме Моём много обителей, много призваний и много работы. Выбери то, что тебе по сердцу. - Тогда ещё вопрос. Есть ли прощение мятежным Стражам? - Прощение есть каждому, кто захочет вернуться на праведный Путь. - Это не ответ. - Увы, это ответ. Стражи - высшие духовные существа, а значит простые, без внутренних противоречий. И когда они связали себя клятвой, и Азеэль, десятый из Двадцати, нанёс первый удар огненным мечом по древу Чак Имиш-че, свобода выбора для них закончилась и покаяние стало невозможным. - Не Ты ли сотворил их такими? - Они должны быть такими - и этим подобными Мне - в силу возложенных на них служения и ответственности. Так или иначе каждый совершил свободный и осознанный выбор - более свободный чем у людей, терзаемых внутренними противоречиями, и потому не нуждающийся в новых попытках. Они свободно отвергли свободу. Но даже среди них нашлась Тумиэль, семнадцатая из Двадцати, которая не осквернила свой меч и не пошла за ними на Лице земли, хотя, связанная клятвой, не может вернуться в Валдином, устроив себе крепость в безлюдных местах севера. - И ей тоже нет прощения? - Она и не осуждена. Просто Свет стал ей отвратителен. Что Я могу поделать? - Всё равно это как-то неправильно. - Ты ищешь покоя и полной ясности здесь и теперь. А они только в Эсхатоне, в предельном будущем, где кончается спираль мироздания, смыкаясь в точку и расширяясь до бесконечности. Где творится всё новое - и только в нём обретает смысл древнее. Собственно, Я на самом деле там... - Отлично! Но я-то пока здесь - в мире вопросов и поиска ответов. И по здешним меркам именно я стал причиной (виной, говоря по-шумерски) окончательной гибели Дерев и их света. Ты предлагаешь мне остаться в Валдиноме - но я не считаю себя вправе это сделать. Именно потому, что за огненной стеной здесь и теперь продолжается жизнь, и я чувствую, что моё место там. - Ты хочешь продолжить борьбу с приближением Катастрофы теперь на Изнанке земли и вернуть свет Дерев. Это не было вопросом. Мироздание вопросов не задаёт - по крайней мере, таких, на которые мы уже знаем ответы. - Я имею на это право? - Имеешь. - Есть ли у меня шанс на успех? Молчание было мне ответом. * * * Второй упомянутой Орванделем Тооркуном Реликвией в красном ларце, привезенной из Кортириона, была косточка плода, который завязался от того самого цветка на деревце, выращенного в свою очередь из плода Мецли Вак-чан. По авалонскому закону она была собственностью Плазуари, и когда Учитель упомянул, что попытка разделить света двух Дерев из смешанного света Эсмералов окончилась неудачей, она предложила попытаться вырастить из неё в Тиринна Ог новое Древо. Но тот отказался: - Лучше возьмите на Атлантис и, если сочтёте возможным, посадите там. На Лице земли оно нужнее. Разъяснять свои слова не стал, а Плазуари, Звёздный Всплеск, дочь Диора, гордая наследница престола правителя Кортириона, отказавшаяся от него ради скандального брака с человеком, ещё и с Лица земли, не стала расспрашивать. Но судя по тому, как тщательно и самозабвенно расчищает она место в Священной роще аккурат между холодным и горячим источниками, которое перед этим столь же долго и придирчиво выбирала, вопрос практически решён. Спешить, как объяснила, некуда - благоприятная для посадки фаза Луны только через три дня. Орвандель тоже в каких-то раздумьях. Он-то в Арменеле не сидит, путешествуем по стране. Во всё вникает, всем восхищается. Даже сомнения порой закрадываются, искренне ли. Но нет, не похоже, чтобы лукавил. - Ты сотворил невероятное, Гуррикап. Я даже мечтать не мог о таких преобразованиях, таком размахе... - Вот только сад немного запущен, - подхватывает Плазуари со своей неподражаемой альдианской недоулыбкой. Сокрушённо развожу руками: - Есть такое. Оставил его под присмотром бывших жрецов Внутреннего Кольца, чтобы тешили свои амбиции и не подстрекали народ. Но там сейчас одни дряхлые старики, к своим обязанностям наплевательски относятся. - Да ладно тебе о ерунде, - смущается Орвандель. За прошедшие две недели он постарел ещё заметней. Догоняет свой настоящий возраст не то, чтобы быстро, но догоняет. Наверно, торопится уже вернуться на Авалон, чтобы прекратить это безобразие. - Это не ерунда. Здесь Древо будет расти, - строго одёргивает его альдианка. - Если ты не против, конечно. - Абсолютно. И насчёт третьей Реликвии не против тоже. Ты уже закончила? Давай тогда и решим этот вопрос, не откладывая. - Десять минут - и я в вашем распоряжении. Гостей я, разумеется, поселил в Золотом чертоге, как и подобает семье законного ванакта. Близнецы Мо и Но сходу оценили его просторы и лес орихалковых колонн, так что некогда тихое сакральное место целыми днями наполнено теперь шумом и визгами. В Священной роще ребята играть тоже любят, но когда там мама не работает - иначе обязательно припашет. Ларец из красного дерева в их покоях на видном месте, сразу бросается в глаза даже мне от входа. - Третья Реликвия, Гуррикап - это вот... Зелёный луч пронзает полумрак покоев. То ли многократно усилил пойманную каплю света, то ли и в самом деле собственный огонь живёт внутри кристалла - Один из Эсмералов? - Да. Эсмерал Нижнего Свода. - И ты хочешь оставить его здесь? - Твой Учитель передал это на наше с Плазуари усмотрение. И я не вижу причин этого не сделать. - Я тоже, - кивает альдианка. - И не просто передать... Я вот что думаю. У альдов правители носят регалиями не только посохи, но и металлические венцы с драгоценными камнями. Ты здесь ввёл новые обычаи - добавим же ещё один. Чтобы знак власти ты наконец-то получил от законного ванакта в моём лице. Конечно, на него придётся наложить заклинание подгонки под размер. Ну а главное... думаю, ты понял уже. - Вставить туда Эсмерал? - Да. Пусть он отныне освящает власть Анадуна. И освещает тоже. А ты, несомненно, его достоин. - Только у меня одно условие, - улыбнулась Плазуари. Выразительнее, чем обычно, но очень светло и по-доброму. - Передай Священную рощу в моё распоряжение. Даже необязательно этих жрецов-бездельников разгонять - пусть себе числятся. Но там всё страдает без по-настоящему заботливого ухода. Плачет просто. - Какой разговор, Плазуари-одхелье? Только рад буду. Но правильно ли я понял, что ты хочешь задержаться на Гимладе? Пока не взойдёт Древо? Альдианка переглядывается с мужем. Тот мнётся ещё сильнее: - Видишь ли, Гуррикап... Мы все хотели бы остаться. Если позволишь, конечно. С мальчиками уже поговорили, они не против. Только не просто “задержаться”, а до конца... До моего конца. Он не так уж и далёк, если останусь здесь. Но я вернулся на родину, откуда был изгнан, которую отчаялся когда-либо увидеть вновь - и не могу теперь покинуть её добровольно. Это было бы предательством. Пусть мне осталось здесь несколько десятилетий, я предпочту их столетиям на Авалоне. В кругу любящей семьи и на родной земле - как можно отказаться от такого счастья? Вероятно, он прав. Не знаю. Что такое родина для меня? Ареал погибшего отцовского племени, которого я никогда не видел, как и загадочной маминой земли? Джунгли наших странствий, слипающиеся в памяти в пёструю расплывчатую картину? Рабство в Мелуххе? Просто звук? Поиски корней привели меня в ученики Ямшута, что и отбило дальнейшую к ним охоту. Блажен тот, для кого это иначе, кому знакомо счастье родной земли, придающей ему силы, которое невозможно обменять даже на долголетие на чужбине. В словах Орванделя Тооркуна меня цепляет другое. - Но если ты остаёшься - зачем передавать то, что принадлежит тебе по праву? Это я в таком случае должен вернуть тебе твой посох. И венец с Эсмералом на челе - тоже твой. Мальчишки носятся где-то рядом, эхо разносит звонкие голоса по галереям Золотого чертога. - Думаю, ты справишься лучше... - А моё мнение тебя не интересует, Орвандель? Я не правитель по призванию. Зигуран, чародей. Не от хорошей жизни принял от Ямшута посох ванакта. Под условием, что не откажусь от него, не передам никому на своё усмотрение - но вариант возвращения власти законному ванакту клятва не предусматривала. Бремя державных забот отнимает силы и время, не даёт полноценно прокачивать магию. Уж если ты хочешь вернуться - возвращайся на престол. Так будет правильней. Орвандель молчит, переглядывается с женой. Я бы решил даже, что ведут безмолвную беседу с помощью осанвэ, но они говорили, эта техника только альдам доступна. - Ну... если таковы твои условия... Но хотя бы советником ты останешься? Хотя ближайшие несколько лет? Теперь моя очередь молчать. И молчать долго, как всегда приходится при серьёзном жизненном выборе. Фактически мне открылась редкая возможность прямо сейчас перейти на Изнанку земли, где моя магия возрастёт до нужного предела, чтобы участвовать в постройке синхротуннеля. Прямой путь открылся только для семьи Тооркуна - но у меня через амулет-змейку свой путь к Учителю, который сейчас именно там. И ему моя помощь, вероятно, тоже была бы не лишней. Но две пары глаз глядят с такой надеждой, а затянувшуюся тишину вновь разгоняют неблагоговейные вопли близнецов... В конце концов, на Аманике я понадоблюсь ещё не скоро. Если бы Учителю нужна была помощь, он бы передал через них это прямо. А вот им она действительно нужна. - Что ж, - говорю, - такова, видно, моя доля - быть советником-магом при правителях. Надеюсь, этот раз окажется не таким бестолковым, как прошлый. * * * И сказала Шамшиэль, пятнадцатая из Двадцати Стражей, которая была моим проводником в прошлый раз: “О Метатрон, стоявший у Престола Славы и говоривший с Единым лицом к лицу! Мы формируем новую команду взамен Семерых Мятежных, и предлагаем тебя на место Шемиязы, Видевшего Имя Творца. Первым из Двадцати. Мир переформатируется, закругляется Земля, твой опыт знания её Лица бесценен для нас”. И отвечал я ей виновато, но твёрдо: "Вы, устоявшие Стражи, преодолели искушение, которое нёс Шемияза - моя же душа по-прежнему в смятении. Это бремя мне не по силам". Тогда сказала Страж-Дева: "Единый Творец больше души твоей, и знает всё. И если Он назвал тебя Испытанным - оставь сомнения". И отвечал я: "Если сомнениям есть место в моей человеческой душе - значит, она слишком сложная, чтобы мне быть одним из Стражей. Тем более, Первым из Двадцати. Ибо Он Сам сказал о высокой вашей ответственности. Потому-то и не смог я вымолить прощение для семерых Отпавших, в чьих простых душах не осталось Света и не осталось воли к Возвращению. И понимаю умом бессмысленность такой мольбы, но сердце восстаёт против этой бессмысленности. Итак, ты снова видишь, Светлая Шамшиэль, что служение Стража не по мне с этой раздвоенностью. Значит, я нужен с ней в другом месте - за Стеной, среди людей. Пусть тщетным осталось моё ходатайство за семерых Стражей - но я нашёл семерых альдов, осознающих свою вину в произошедшем и готовых попытаться её исправить, вернув Мескалии и Северу свет погибших Дерев. Молчанием ответил мне Единый на это желание сердца моего, и молчание это несёт надежду. Да будет так". * * * - Да не может он вернуться! - А вот и может! - Не может! Середина лета на Гимладе знойная, привыкшим к умеренному альдийскому климату Авалона приходится нелегко. Утром и вечером Плазуари, как клепсидра, гоняет близнецов с поливом - не Ростка, конечно, уход за ним не доверяет никому. Ближе к полудню вертятся здесь сами - побрызгаться под струёй холодного источника, прижаться к вечно ледяной и заплесневелой стене Склепа - бывшего Заднего храма. Впрочем, на сегодня у нас намечено исследование пещер, так что наныряются вдоволь. Ванакт уже ворчит, не слишком ли я им потакаю. Но мы с Плазуари солидарны в подходе "то, что всё равно не сможешь запретить - возглавь". Ну а вмешиваться в педагогику Наставника Орвандель не вправе - это мы ещё в прошлом году оговаривали, когда я подписался на это всё. - А почему тогда солнце печёт, как не родное, а стены Склепа всегда холодные? И плесень... - Иногда плесень - просто плесень, дорогой товарищ. - Калидонский альд тебе товарищ! - Ну мы ведь тоже альды, - резонно возражает Мо-ко. - Наполовину! К мрачным стенам Склепа и страшилкам о возвращении Ямшута интерес тотчас утрачен. Если уж братишки завели спор, им важен сам процесс, а повод всегда найдётся. - Сам знаешь, что так не бывает. Всё равно надо будет определиться, кем ты собираешься прожить. Человеком или альдом. - И что, ты уже определился? - насмешливо спрашивает Но-ко. - Нет. - То-то же. Значит, никакие мы не альды. Пока что. А тебя папа вообще наследником видит. И Наставник тоже. Наставник молча соглашается. Мо, или в таком контексте лучше сказать, Огалзуар, при всей своей задиристости рассудительней брата. Тот более беспокойный и импульсивный. Безошибочно различать их я научился в первый же день. - Погоди, у нас ещё характеры меняться начнут! Наставник говорит, переходный возраст впереди. - А по мне так нечего папе вообще о наследнике думать, - говорит вдруг Но-ко неожиданно серьёзным для него тоном. - Пусть ещё долго живёт и правит! - Кто спорит - пусть. Только ты же видишь, как здесь время по-другому течёт. Года не прошло, а у него уже столько седины. И мы с тобой тоже... меняемся. - Ага. Но знаешь, взрослеть - это прикольно, оказывается. - Взрослеть - да. А вот стареть - не очень. - Откуда ты знаешь? - Догадываюсь. Можешь спросить у папы, если не веришь, - усмехается Мо-ко. - Кстати, взрослеть-то мы и на Авалоне могли начать, если бы захотели. - Могли бы. Но это ж вместе надо - а мы с тобой разве можем о чём-то договориться? - Можем. Сейчас, например, мы оба солидарны в том, чтобы поскорей отправиться за стену. Зато у Наставника, кажется, другое мнение... - Просто вы своими криками отвлекаете Наставника от медитации, - говорю. - Вечером займёмся самоанализом. - Да ну-у, сколько можно? - предсказуемо заныл Но. - Скукотища. Мы с магическими артефактами давно не практиковали! - Артефакты - дело такое, постоянной тренировки не требуют. А вот если кто-то из вас действительно захочет выбрать судьбу альда и вернуться в Аманику, эта “скукотища” будет ему необходима для овладения собственной магией. - Ну это “если”, - тянет Но-ко. - А всё-таки мироздание несправедливо устроило, - замечает Мо-ко угрюмо. - У альдов магическая природа, у людей - как кости выпадут, может быть магический потенциал, может нет, но в принципе, всякий может научиться. А у нас, неопределившихся полукровок - без вариантов, смоква с маслом. Так не честно! - Что ж, так случилось, ваши родители полюбили друг друга... - Ага, а нам страдать! - Вот если бы мы остались на Авалоне, я бы до влюблятельного возраста не рос. Глупости одни, - заявляет Но-ко, и братец немедленно реагирует: - А кто тут говорил, что взрослеть прикольно? - Ну... до определённого момента... Здесь главное - вовремя остановиться! Водное кольцо Третьей внутренней гавани перед Кромелем не загромождено так плотно, как два внешних, лесом мачт и уходящими в воду корнями вёсел. Поэтому в такую жару здесь охотно плещутся и дети, и взрослые. Кто держится у стены внутреннего кольца, кто переплывает туда-сюда двухсотмерный ров до Кромеля и обратно. С нашим появлением вокруг почтительно расступилось - впрочем, на этом участке народа немного и было: дно здесь глубокое, мне выше колена. И вход в пещеры - у самого дна. Близнецам на плоту из пробкового дерева, конечно же, тесно. Пихают друг друга в бок, интенсивно, но в меру, чтобы не столкнуть ненароком. Я твёрдо сказал: если хоть один из них окажется в воде раньше времени, всё отменяем. А то, что слов на ветер я не бросаю, они усвоили давно и сразу. Подводные пещеры под Арменелом исследуют не первый раз и даже не второй, поэтому ведут себя чересчур смело. А зря. Нет, я их магией страхую с гарантией, но опасность недооценивать нельзя. Хотя внушать это одиннадцатилетним мальчишкам - гиблое дело. Даже если одиннадцатилетние они только физиологически и психологически, а по фактическим годам жизни и объёму усвоенных знаний старше в несколько раз.
Капрал Бефар: Из людей в эти извилистые пещеры никто не суётся. Не из-за поверий каких, а просто воздуха не хватает доплыть до больших залов и разветвлений. Иное дело альды с их способностью задерживать и регулировать дыхание. И к полуальдам это относится тоже. Жребий первого погружения выпал Мо-ко. Ребята уже не раз закидывали мне тему отправиться вдвоём, я серьёзным тоном говорил, что проблема - один светящийся Шелем на двоих, они столь же серьёзно кивали, делая вид, что верят. На самом деле секрет белых и ярких прозрачных камней, которые учитель подарил ванакту вместе с Эсмералом, разгадать было несложно, а при кратно возросшей вместе с ростом магии и полувека её освоения - и воспроизвести. Их в Мескалии его ученики-альды клепают, а я чем хуже? Штука всё-таки энергозатратная в изготовлении, в каждый дом пока не сделать, но кольца-валы Арменела ночами теперь ярко освещены. Настоящую причину близнецы прекрасно понимают, а раз так, чего зря языками трепать? Не хватало, чтобы они ещё под водой из-за чего-нибудь сцепились! Мо-ко нырнул надолго, гиперактивный его братец сначала томился от скуки, потом уж поглядывал на меня с тревогой. - Всё под контролем, Но-ко. Не волнуйся. Наконец, бронзовая голова со слипшимися косичками и счастливой улыбкой до ушей выныривает из пучины рядом с плотом: - Там камера - вот такая! - над водой взмываются мускулистые руки, и Мо восторженно демонстрирует, какая именно - насколько их хватает. - И каменные столбы. Как колонны в Золотом чертоге, только в сто раз толще! - Так уж и в сто? - усмехаюсь. - Ну не в сто, - Мо-ко карабкается на плот. - Это ведь уже не само образовалось при падении Вары? Миш-коатл расширил, да? Больно уж столбы ровно по прямой. - Да, это часть его плана на случай Потопа, если уровень Океана опасно поднимется. Помните, в чём он заключался? - Конечно! - как обычно, Мо не оставляет брату шанса ответить первому даже на такой простой вопрос. - Юго-восточное побережье Роменора, Гимлада то бишь, тянет его вниз. Оттого и рельеф заметно под уклон, и горы на севере. А Вара ещё сильнее прижала, как пружина. И если эту полосу отколоть... - То остров поднимется и выровняется! - Но-ко наконец-то удаётся вставить слово. - Словно на якоре. Только я не понял, как повышение уровня океана сможет разрушить подпорки. Обсыхаюший под солнечными стрелами Мо-ко отлепил подбородок от прижатых к груди колен и насмешливо глядит на брата: - А никак, с чего ты взял вообще? Их отдельно рушить придётся, самим. Только Наставник нам не рассказывал, как именно. - Потому что сам не знаю ещё, - отвечаю. - У Ямшута способ, конечно, был. Но нам он не подходит. Не травмировать же детскую психику подробностями. Превращение Ар-Менела в гигантский алтарь со всей жреческой бандой в качестве всесожжения, ну и жители округи для количества... От одного лишь посвящения этих тысяч человеческих жертв и необходимых ритуалов жрецов Золотого чертога там всё должно было рвануть и затрястись, прибрежная полоса гарантированно обрушится. Понятно, что "метод не подходит". Одно из назначений моих каналов от Арменела вглубь острова и большого флота Внутренних гаваней, неафишируемое, но крайне важное - быстрая эвакуация населения. Только как добиться взрыва такой мощи "нормальной" магией - без понятия пока что. Благо, непосредственных признаков близости Потопа пока что нет, даже йотунов в Ойкумене всё ещё не видели (Карена не в счёт), хотя, судя по тому, что я узнал из свитка Учителя о Мятежных Стражах, последние полтораста лет это лишь вопрос времени. - А эта камера, получается, далеко заходит под Кромель? - спрашивает Мо. - Далеко. В стороне от Источников и того места, где ваша мама выращивает Росток. Под Склепом как раз. Но-ко оживляется: - О, я же говорил: дыхание Миш-коатла туда опустилось и растворилось в воде! Потому и стены холодные. Вот он ка-ак рассердится, что ты тревожишь его покой, как ухватит там тебя за... что-нибудь... - Скажи лучше, что боишься туда плыть, дыхалки не хватит! - Да просто очень мне оно надо! Что я там забыл? Я лучше в сторону моря поплыву, куда ты в прошлый раз за...боялся. Там хоть интересно - рыбы всякие разноцветные, ракушки... Я даже черепаху видел! Огромную! И вода более солёная, чувствуется. К Океану там явно проход есть отдельный. - Проход-то есть, - говорю сурово, - но ты им, разумеется, не доплывёшь, даже не фантазируй об этом. Черепахи и то, вероятно, через канал попадают. - Да я и не фантазирую, Наставник. Что я, не понимаю? Далеко ведь, десять хилимер по прямой... - Ну хоть географию усвоил, - хмыкает Мо-ко. Фантазии фантазиями, но мальчишка, конечно, понимает: черепаха свидетельствует о том, что рядом воздушный купол. Ну и пусть ищет, подсказывать не буду, найдёт - молодец, а слишком долго ему там торчать тоже не дам, дёрну за магический поводок... Не нашёл и даже не искал. Вижу сквозь толщу камней, словно в густых сумерках: копошится на дне. Жемчуг, что ли, в ракушках ищет? Теперь уже Мо-ко забеспокоился: - Наставник? - Я всё контролирую! По-хорошему пора бы уж его дёрнуть, но Но-ко так целеустремлённо возится на одном месте, явно что-то нашёл, обидно будет. Уже жалею, что не шепнул ему, где можно вынырнуть воздуха набрать. А теперь поздно - ошанну даже самим полуальдам не доступно, тем более, мне. А вот до черепахи достучаться могу! От мамы, оказывается, унаследовал способность к ментальной связи с любыми животными, хотя обнаружил это только став великаном и уже на Гимладе. Черепаха лениво взмахивает ластами и быстро плывёт в сторону Но-ко. Мальчуган сообразительный, увидит, что она направляется к выходу, вцепится, силы сэкономить... Так и есть. Через пару растянувшихся в ожидании минут из воды появляется рука, триумфально сжимающая нечто, за ней фыркающая голова, потом и всё остальное - даже не сидящее, а полулежащее на панцире огромной морской черепахи. К чести Но-ко, светящийся камушек он не потерял. Зато умудрился где-то потерять набедренную повязку-маштл. Что сказать, достойный фазмика, ванактова чада, вид перед глазеющими на нас с вала Внутреннего кольца любопытными горожанами! Мо-ко демонстративно ладонь к лицу приложил, усмехается ехидно - а самому не терпится посмотреть, что же братец добыл с таким упорством... Жемчужина, да. И не простая. Крупная, идеальной формы, а главное - необычайно чистого голубого цвета. - Вот, - говорю, - такие уникальные творения природы - готовый форм-фактор для мощных магических амулетов... - Сделаешь мне из неё амулет, Наставник? - Но-ко глядит на меня умоляюще и с вызовом одновременно. Серые взгляды этих полуальдят иногда бывают достаточно парадоксальными. - Смотря какой. Так-то ты его заслужил, конечно. Мальчишка на несколько секунд задумывается, затем по лицу расплывается лукавая улыбка: - А вот чтобы магию хозяина усиливал! Собственную или от других артефактов - неважно. - Ну ты и хитрец! - смеётся Мо-ко. Нет, парень, он не просто хитрец! Он додумался до модульных артефактов, что до сих пор не приходило в голову никому, кроме нас с Кареной. А потом сделал ещё один логический шаг, на который до сих пор оказался не способен даже я. - Такое возможно? - допытывается Но-ко с надеждой. - Мне - да, - отвечаю без ложной скромности. - Только понадобится свет Эсмерала. - Ну-у, папа нам самим корону не даст... - Успокойся. Я же сказал - сделаю! * * * - Балуешь ты их всё-таки, - шутливо ворчит Орвандель, когда я возвращаю ему венец. - Не скажи. Оланзуар проявил сегодня поразительную нестандартность мышления. Даже меня сумел удивить. И ванакт тоже удивляется. Он знает: если я называю кого-то из мальчиков полным именем - это не просто так. Дело и впрямь серьёзное. - Так что если он выберет судьбу альда, ему реально светит блестящая магическая карьера. И такой амулет окажется для неё не лишним. Тооркун и не догадывается, насколько удивил меня его сынишка. Мысль о том, как в случае необходимости устроить взрыв, способный защитить Атлантис от Потопа, наконец-то сдвигается с мёртвой точки. * * * Всё было более-менее гладко, пока мы с учениками не отправились на север. К стыду своему, я оказался не готов к последовавшим переменам. В них даже нельзя винить лишь расовые предрассудки альдов. Племена севера в самом деле отличаются от людей Мескалии образом жизни и мышления. Не в лучшую сторону. По сравнению с Лицом земли всё ещё достаточно пристойно, но ученики в шоке. И пытался донести я до них, что наша миссия обречена без любви к тем, ради кого мы всё и затеяли. Что любовь исключает надменное превозношение (и тем сильней исключает, чем выше ты объективно), а стремится понять другого и то, чем он живёт. Что красота Эсмералов без любви может стать орудием зла, и живущий в них свет - Тьмой. И слушали меня, и понимали умом, но видел я, что сердца учеников не расположены к этому Пути, и много скорбел. Понимал и то, что воспринимают они мои слова со тщательно скрываемым снисхождением: я ведь и сам человек (душой - бывших не бывает), к тому же с Лица земли, где люди ещё развращённей, вот и защищаю своих... Но не оставлял надежды достучаться если не до всех, то до первых и лучших, Майтируда и Магуара. В Алькараску отправился сам, в обличии Медного Змея. Оставил на всякий случай ученикам Эсмерал Верхнего Свода. Крайний северо-запад Аманики встретил меня смертоносным холодом и густыми туманами. В холодных водах Океана с грохотом и скрежетом сталкивались ледяные скалы. Но земля начинала теперь закругляться и здесь, на противоположном краю, и взгляд мой различал береговую полосу её Лица. Увы, было это пока что лишь марево, недоступное для перехода, а значит, в ближайшее время предстоит трудиться на Изнанке. Так тому и быть. И не ведал никто из учеников, что с Алькараски я вернулся не сразу, а сделал по пути большой крюк. Да, я смог найти Северную Крепость Тумиэли, некогда семнадцатой из Двадцати Стражей, остановившейся на пути мятежа. Затерянная в безлюдных степях не такого уж после Алькараски и севера, мерцала она мглистым пятном, не знающим ни дневного света, ни безунного мрака. Бывшая Страж-Дева уже утратила форму, наполняя собой всю территорию Северной Крепости и сливаясь с нею. Мгла служила единственными стенами этой крепости, и были стены эти непроницаемы для Вестников из Валдинома, которые, как она поведала, пытались посетить её с утешением. Почему же она согласилась принять меня, почему не воспротивилась мгла? Не спрашивал, но понимаю: мятущаяся сомнениями моя душа смогла в ней что-то зацепить, найти какой-то отклик. По крайней мере, не была для мглы столь губительно яркой, как свет Сил. Да она так и сказала прямо: "Единый меня переиграл, направив сюда твои пути. И если бы я могла, то поблагодарила бы Его за это. Увы, не могу". Что ж, даже если единственным смыслом моего упрямства с желанием вернуть свет Дерев и оказавшимися для этого бесполезными Эсмералами останется принесенное несчастной утешение, если только в этом и состоял непостижимый замысел Творца - всё было не напрасным. Так что я утешился тоже, и было моё утешение сильней, потому что, в отличие от Тумиэли, помимо него оставалась надежда. Да, я оставил ей Эсмерал Затмения. Мгла смогла принять его свет, став чуточку проглядней и осмысленней. Богоодарённой мглой назвал я её про себя, подхватив слова Тумиэли и надеясь, что она была права. Ей остаётся ещё несколько сотен лет до полного развоплощения - пусть же они окажутся не такими беспросветными. А потом... Потом Эсмерал всё равно останется в Северной Крепости. Это неплохое и безопасное укрытие. Так я решил тогда, и ещё не знал, что мысль эта тоже была свыше. И было так, что вернувшись к ученикам, я застал их в великом смятении. Майтируд и Магуар заспорили, кому из них хранить Эсмерал Верхнего Свода, и, не желая уступить другому, довели дело до магического поединка "до первой крови". Поднятый вихрь яростно трепал медно-красные кудри Майтируда, хлестал чёрные, как смоль, косы Магуара, и даже моё гневное "Прекратить немедленно!" было ими услышано не сразу. Я говорил с обоими отдельно от остальных, говорил с каждым наедине. Объяснял настойчиво и дотошно, что свет Эсмералов не может быть ничьей собственностью, что даже восстановив его из грубого света с Лица земли мы не стали его создателями и не имеем на него права большего, чем кто-либо. Объяснял и видел, что тщетно, что в сердцах моих лучших учеников поселилась страсть обладания. Настоящий учитель несёт ответственность за учеников и борется за них до последнего предела, отвечая за их ошибки как за собственные, ибо в конечном счёте его собственными ошибками они и порождены. Я не считаю себя настоящим учителем. Но и поступать иначе считаю не вправе. Накричать на обоих и отобрать у них Эсмерал значило бы надолго укоренить в их сердцах обиду. Вручить его на своё усмотрение одному из них - настроить против него другого. Здесь нужно было не наказание, а лекарство, долгое и упорное врачевание. Я велел им решить этот вопрос жребием, но бескровным. Жребий выпал Магуару. Читающий эти строки, вероятно, заметит, что у меня было ещё одно возможное решение: дать второму Эсмерал Нижнего Свода, закрыв тем самым предмет спора. Решение-то было, но глядя в распалённые страстью глаза своих первых учеников, разумным я его не счёл. Лучше будет доверить оставшийся Эсмерал в какие-нибудь более надёжные руки. Когда они подвернутся подобно Тумиэли.
Капрал Бефар: Terror Antiquus Полвека, прожитые правителем-ванактом и советником по магии - никакого сравнения. Те, прежние дни сливаются в памяти в один с их суетливым однообразием. Вот казалось бы - разве что горы не воротил в буквальном смысле вручную, но масштабы реально сделанного и без того не меньше. Принять от Ямшута теократическую милитаристскую державу “ступенчатого” типа - и за несколько десятилетий кардинально всё перестроить на основе подлинного народовластия... Право, если бы за Авалоном уже не было забито название “Остров Свободы”, нынешний Гимлад заслуживал бы его как минимум не в меньшей степени. Угрюмая и неприступная Вара-с-небес, превращённая в цветущий Арменел, каналы, идущие в зелени садов к столице от северных гор - всего лишь наглядная верхушка того, что сделано по всему острову, в каждой из Земель... Да что там говорить - Прямой путь на Изнанку земли в результате восстановился, это уж посерьёзнее каких-то жалких гор! А начнёшь вспоминать - так и нечего вроде. Нудная рутина. С одной стороны, конечно, хороший правитель - не тот, кто решает всё за всех, а тот, кто создаёт возможность и условия решать другим, вовремя вмешиваясь, если что-то начинает идти не так. Это и Карасун понимал, потому-то с ним так легко и радостно работалось, хотя и не без проблем совсем уж. А вот Лигтамий - увы... Не в осуждение - что уж теперь? Царствование Лигтамия оказалось недолгим, как и сама жизнь, победами и достижениями им тоже не суждено было увенчаться. Кудахшай Неумирающий не только разорил Понтийское содружество интригами и мечом, но и материковую часть самой Киммерии лет двадцать назад присоединил. Лишь Понтанес держится, по иронии судьбы образовав единое государство гимиров и тауреков, которым стало как-то не до былых взаимных обид. Карена хоть и снова с Кудахшаем помирилась, корабельными секретами делиться не спешит, даже ради мести. Пустишь сегодня в Понт, а завтра начнёт тебя в Западном море теснить, ещё и заброшенный канал ради этого достроит. Сейчас-то она господствует там безраздельно, вплоть до союзных нам Вааловых островов... Вот стоит только начать о политике - и уже не остановиться, тьфу! Полувековое бремя сплошных государственных забот, за которыми о душе некогда подумать, даёт о себе знать до сих пор. Но всё же мироздание ко мне всё же благоволит, раз послало Орванделя. Вернув ему принадлежащее по праву, я с радостью и каким-то голодом даже набросился на то, чем и подобает заниматься нормальному чародею: освоением своего магического потенциала и просто самопознанием. И без преувеличения эти полвека жизни оказались насыщенней предыдущих трёх с половиной. Опять же, если смотреть со стороны, по практическим результатам, то их даже меньше окажется, чем за период правления, когда магического вмешательства, превышавшего мои тогдашние возможности, требовали грандиозность реформ и вызовов на их пути. Приходилось выкручиваться, торопливо открывать в себе новые резервы, формулировать целые массивы заклинаний. А когда всё наладилось и успокоилось - ну и зачем оно? Настоящая магия - это не столько постоянное созидание нового ради самого процесса (или хуже того - ради статуса в глазах окружающих), сколько познание и понимание сущего. Лишь глубоко вникнув в суть вещей, в их связь и ход, понимаешь, как и когда вмешаться, чтобы добиться максимум успеха и не навредить. Свиток Учителя, кстати, здесь тоже немало помог - и совсем не случайно он попал ко мне в руки только тогда, когда я достаточно продвинулся в собственном опыте, чтобы постичь смысл сказанного. И вот это изучение тайн мироздания с раскрытием собственных возросших ресурсов было куда насыщенней и интересней предшествовавшей государственной суеты. Тут уж есть, что вспомнить. При том, что куда чаще ухожу на “свою волну”, выпадая из человеческого ритма, и время проносится для меня быстрее. Особенно с тех пор, как мальчики подросли и закончились наши занятия. Советником по магии я по-прежнему числюсь, но без серьёзной надобности ванакт меня не не дёргает, а таковая случается достаточно редко. У самого, чай, жена не просто альд с природной магией, а и ума недюжинного. Даром, что в саду возится целыми днями, в во всё вникает, и в курсе всех проблем даже лучше самого Орванделя. Оба фазуна, надо сказать, на свои годы не выглядят. Никто, кроме Плазуари, не называет их больше детскими именами Мо-ко и Но-ко, но внешностью и манерами чисто юнцы тридцатилетние, никак не солидные молодые люди за шестьдесят (на самом-то деле за сто, но переведём уж авалонские годы в человеческие). Огалзуар хотя бы способен вести себя степенно, когда надо. Наследником адунахора его официально до сих пор не провозглашали - для этого надо окончательно определиться со своей идентичностью, выбрать путь человека, а не альда. Но с этим у коатликов наших всё ещё тяжело - выбор ведь на всю жизнь, не переиграть, и самой жизни продолжительность и качество определяет. А пока не определился, вроде как детство продолжается. И я ребят где-то понимаю даже. Сам в жизни за четыре сотни лет практически никогда не стоял перед сложным выбором: или всё уже решено без меня, или выбор вполне однозначен, чаши весов не колеблются, а чётко склоняются в одну сторону. Единственное, пожалуй, исключение - то позорное метание к Ямшуту. С тех пор и зарёкся выбирать что-либо наугад, а жизнь и не требовала. Выбор между судьбой человека и альда - из числа таких же неоднозначных. Каждый путь имеет свои пути и минусы, каждый наверняка не раз заставит о себе пожалеть. Блажен тот, за кого родители решили, кем ему быть по природе, а не предоставили решать самому. Так что фазуны не торопятся. Отец их, между тем, с каждым годом сдаёт позиции в борьбе со старостью. На предложение откатить ему магией возраст отреагировал с обидой: “Я плавал по Океану к неведомым пределам - как же ты предлагаешь развернуть корабль на пути в те края, где я ещё не был? Я знаю всё о весне, я прошёл через летний зной и испытал аномально долгую осень на Авалоне, я вернулся домой, чтобы не дозревавшие там годами плоды обрели наконец-то цвет и форму, и каждая ветвь, обнажившись от листвы, явила своё очертание и смысл руной из-под стилоса скорописца. Ныне перед глазами то, чего я раньше не ведал, но думаю, что это зима. Каждый день зеркала встречают меня новыми снегами в волосах и новыми письменами в морщинах. Мне интересна эта книга и не терпится дочитать её до конца. И этот снег, словно сметаемый на голову холодным ветром с вершин северных гор, радует прохладой и сверкающей чистотой, которая скрывает все неровности и всякое нелепое метание следов за спиной на жизненных дорогах”. И слышался мне в словах ванакта укор, которого тот, вероятно, не вкладывал - это ведь я малодушно убежал от старости на тысячи лет. В смятении мыслей и чувств говорил я на эту тему с Плазуари. Никогда ранее не встречались мне существа, столь безраздельно любящие друг друга и друг без друга просто немыслимые, и загадочным было её спокойствие на пороге неизбежно близкой по альдийским меркам разлуки. - Для тебя ведь не сокрыто, чародей, что любой конец - это только начало, - объясняла она, пронзая печально-ироничным взглядом. - Так устроен мир, что концы не совпадают во времени, сходясь лишь в Вечности, в эсхатоне. А то, чего мы не можем изменить, остаётся только принять. Что уж теперь? Там, за Чертой, нет разлуки - а значит, любая разлука, сколько бы тысяч лет она ни тянулась, всего лишь временная иллюзия. Здесь и теперь, когда мы с ним вместе - реальность Вечности, вот и надо ею жить. И чем ближе угроза разлуки, тем ценнее и глубже до неисчерпаемости каждый оставшийся миг, и хочется испить его сполна... - Это я понимаю, одхелье. Но неужели тебя не страшат эти неизбежные тысячелетия разлуки, пусть даже они временны и иллюзорны? Неужели, оставшись одна, ты сможешь жить, как раньше? Качает головою: - Не знаю. Сейчас мне кажется, что не смогу. Наверняка изменюсь, только сейчас понятия не имею, как именно. Но ведь это тоже интересно, правда? Мышление альдов понять труднее, чем слова Орванделя, но и в этих её речах мне чудился укор, и на сей раз я всё же решился спросить: - Скажи, не кажется ли тебе тогда тщетой моё стремление предотвратить или оттянуть Катастрофу? Не правы ли мудрецы века сего, говоря, что испорченному миру ошибок и несовершенства лучше обновиться поскорее для нового шанса? Может быть, я вслед за Учителем наивно посягаю изменить то, что следует просто принять? Плазуари улыбается по-доброму и как-то шире, чем обычно. Почти по-человечески: - Учитель твой Фатанар тоже спрашивал меня об этом. Видно, таково свойство человеческой души - колебаться даже без причин, избегать равновесия. Вроде того устройства, которое ты в своё время мальчикам в Священной роще соорудил. - Качели? - Ага. Вот идеальная метафора вашей мятущейся натуры. Но этим вы и сильны, - в голосе тихо скользит непонятная мне зависть. Да и сами слова о силе не очень-то понятны. Но не переспрашивать же? - Нет, зигуран, не беспокойся понапрасну. Сам видишь: я тоже живу по заповеди “Делай, что можешь - и будь что будет”, - кивает на Росток. - Всё меньше надежды, что он когда-нибудь зацветёт, но пока остаётся хоть малая... Росток полсотни лет спустя именуется так скорее по привычке, но и на более солидное Имя не вытянул. Деревце чуть выше обычного человеческого роста, почти вровень с Плазуари, только жалкое и худосочное. Листочки легко сосчитать, да и опадают быстро. Альдианка не унывает, говорит, на Авалоне тоже приживалось долго и болезненно. Только гляжу на происходящее вокруг - и кажется: неспроста это. Нет, на Гимладе всё по-прежнему идеально. А вот на материке, в Ойкумене.. Я ведь надеялся, что, умиротворив Анадун и остановив “атлантическую экспансию” в Средиземье и Либии, избавлю побережье Западного моря хотя бы от военного фактора, который за несколько лет катастрофически усилил по всей Ойкумене порчу народов и душ. Но угроза с запада всколыхнула силы, которые и без неё оказались вполне жизнеспособны, сориентировавшись теперь друг против друга. Кудахшай Неумирающий, с которым Ямшут успел поработать. Говорят, он сильно изменился за последние сто лет - кожа да кости. Вполне верю, видев самого Ямшута. Ещё говорят, что он отделил от себя бессмертное дыхание, поместив в некое Хранилище, местонахождение которого никому не известно, и потому-де неуязвим, так что прозвище его - не просто так, а по сути он теперь живой мертвец. Так или нет, но какой-то способ держаться в седле и идти в бой, а не прятаться подобно Ямшуту в сумраке Заднего храма, он и вправду нашёл. Хотя в остальном всё то же - божественное поклонение и жертвы, охватывающие все земли, до которых дотянулся его скипетр, и главная человеческая жертва - тысячи гибнущих на полях брани. “Зло постоянно развивается и приспосабливается”, - говорил Учитель. И был абсолютно прав. Карена... На его фоне выглядит очень даже прилично, среди народов стойкая репутация грозной, но справедливой владычицы. До боли, до стона хочется верить, что это не очередная ступень приспособляемости зла, а успехи упрямицы в достижении пресловутого Равновесия. В конце концов, какие-то уроки из прошлого она явно извлекает. Со своими лотофагами-кемитами в дельте Хапи рассорилась - не стала их пытаться ломать, как тауреков, и рассталась без скандала, как было с коцаками. Так что великую богиню Нейт там продолжают чтить, а многие, по слухам, забыв былые обиды, мечтают о её возвращении. Только Маср и Либия для Карены теперь дальние провинции, основной плацдарм у неё в Средиземье - Акхиява на восточном краю Белых гор. Ну и титул Владычицы морской, несколько напыщенно звучавший в замкнутом, хотя и большом озере Виноцветного Понта, в Западном море носит вполне по праву. Да, поклоняются ей тоже во всех её пределах. И никаких больше эвфемизмов про соль и прочее, всё до цинизма откровенно. Только и здесь нюанс. Многих огорчило, когда после затяжной вражды и нескольких прямых боевых столкновений Карена заключила с Кудахшаем договор о взаимном ненападении. Но даже из магов мало кто понимает, что за этим может стоять - Учитель и тот проник в тайну войны как массового человеческого жертвоприношения только под стенами Вары. И кажется, Карена действительно не желает этого шага... Ну или мне просто хочется, чтобы так было. Хотя и народы она до сих пор покоряла всё больше пряником магического покровительства, а не мечом. За минувшую сотню лет я так и не научился воспринимать Карену как постороннюю. Хотя пытался. Слишком многое нас связало. Нет, интимные наши отношения сами по себе здесь не первостепенны. И вообще речь не только о позитивных моментах, которые до сих пор вспоминаются с теплотой и болью. Бурное расставание, когда она меня так и не услышала (а может быть, я тоже не услышал её?) терзает не меньше. Часто то задумывался снова и снова о встрече, то гнал от себя эти мысли. Повода всё равно нет, а без повода - не в тех отношениях мы расстались. Она и сама держится на подчёркнутом расстоянии и от Вааловых островов, и от Атласа с юга, словно избегает всякой возможности контакта. Но временами терзают страшные сомнения: правильно ли я вёл себя с ней тот год в Гнезде Ласточки, не упустил ли возможность направить ход событий в более благоприятное русло - и в судьбе Ойкумены... и в собственной... Может быть, я додумываю за завесой минувших лет (память - инструмент ненадёжный) и в простом движении жизненных соков склонен ретроспектировать значительно большее. Но глядя на Орванделя и Плазуари, восхищаясь их необычайно гармоничными отношениями, не могу отделаться от мысли, что мы с Кареной были от такого весьма недалеки. Я буквально чувствовал тогда в объятиях то же, что и она, мы не просто одинаково переживали взаимопроникновение собственных “я” до порога слияния - это ощущение в самом деле было общим на двоих. Только в общности этой не терялась отдельность каждого, а её самовосприятие обогащалось восприятием другого... Тогда мне казалось, что Карена сама разрушила эту тонкую хрустальную нить своей сомнительной философией о взаимопроникновении Света и Тьмы, пафосными речами о “принце мечты из снов”. Но чем дальше в прошлое уходит этот блаженный миг, тем крепче сомнения: а нет ли в этом и моей вины? Возможно, мне не хватило мудрости и терпения вместить её мировоззренческие заскоки и грубое йотунское выражение чувств. Возможно, мне просто не хватило любви. Я малодушно зацепился за её недостатки, чтобы сказать себе: это не со мной, ничего это просто не было и не могло быть, потому что ещё вчера я помышлял открыть своё сердце для Дану... О, Карасун был абсолютно прав в своём упрощённом до цинизма видении ситуации: я просто запутался между двумя женщинами... Только ли из-за Карены, из-за её попыток манипулировать мною, наше второе и последнее сближение оказалось такой омерзительно-лицемерной пустышкой. И вообще - из-за неё ли? Не сам ли я подтолкнул её к этой манипулятивности, не сумев сохранить в себе самом то чистое и подлинное, что пережили мы на двоих? Не я ли стал причиной того, в чём винил её? Я был магом Света, отстаивающим правду Света перед Тьмой - но не оказался ли в итоге мой Свет темнее Тьмы? Плазуари словами о неисчерпаемой глубине подлинных мгновений, о том, что они ключи к Вечности, поставила меня перед болезненным вопросом: не был ли этот потерянный миг точкой развилки, за которой история этого мира пошла бы совсем иначе и к лучшему? Не потерян ли вместе с Кареной шанс его спасти, шанс на успех принятой от Учителя миссии? Правда, последнее десятилетие острота его поутихла. Не до того стало. Признак близости Потопа, о котором возвещал Учитель, за который пару сотен лет назад поспешно и ошибочно было принято появление Карены, стал реальностью. Йотуны начали покидать ледяные застенки Имирата. Десятки их рассеялись по Ойкумене, вызывая брожения в умах. Дошло до того, что меня некоторые теперь считают одним из них - Атлантом, основавшим цивилизацию Атлантиса. Просто удивительно, как быстро обрастают нелепыми баснями события вчерашнего дня, которым сами распространители сплетен были свидетелями! Сам Ледник теперь движется на юг пугающе растущими темпами. Если раньше казалось, что от Катастрофы нас отделяет минимум тысяча лет, то теперь я не поручусь и за сотню. Особенно зная из Мескальского свитка Учителя о мятежных Стражах с Изнанки земли, стоящими за йотунами, их глазами и руками в Ойкумене. С небывалой актуальностью встал теперь вопрос, как приподнять Гимлад над уровнем Океана, если тот повысится из-за Потопа. Полвека назад юный Оланзуар, тогда ещё Но-ко, своей идеей насчёт усиливающей магию жемчужины натолкнул меня на решение. Взрыв требуемой мощи можно устроить подобными замкнутыми на себе заклинаниями, только направленными на самоотмену - как тогда, с отменой Жёлтого тумана. Любое заклинание - действие, энергия той или иной силы. Его мгновенное уничтожение - выхлоп этой силы вовне. Просто, как всё подлинно гениальное. Остановка лишь за заклинаниями достаточной силы. Я без особенного напряга работал над ними полвека, но теперь приходится максимально ускорить процесс. Расслабон на “своей волне” снова забыт. А параллельно перевожу на шумерский фрагменты Мескальского свитка - то, что можно обнародовать, до понимания чего человечество более-менее доросло. Знаю, что подлинные скрижали Учителя бережно хранятся в Уруке. О судьбе моих собственных записей в Эритродоре теперь ничего не известно. Восстанавливаю их, объединяя с новыми текстами Учителя с Изнанки. Передам в Шумер, только ещё не знаю, когда и как. * * * А вот так, оказывается. Легко и просто. Убартуту Мечешарах, бывший лугаль Урука, давно отошёл от дел. На престоле его внук Зиусудра, успешно отражающий попытки Кудахшая проверить на прочность крепость северных границ Двуречья. Сам Убартуту правил дольше прежних лугалей, да и долготой дней их превзошёл. И своих ровесников тоже - как-то не припомню из них никого, кто был бы ещё жив. Одногодок Карасуна, как-никак. Далеко не всегда, увы, преклонным годам сопутствует глубина мудрости и познания, но с ним случилось именно это. Вспоминаю честолюбивого ишака Шуруппака, рвущегося на белом коне через валы и воронки к деморализованному войску графилатов у исчезнувших стен Вары, опьянённого осознанием того, что он теперь претендент на престол Урука - и не нахожу от него ничесоже в степенном старце, который преодолел изнурительнейший путь через всё Средиземье, дабы задать мне мучившие его вопросы о знамениях последнего времени. - Вара-Дур, - вздыхает он, охватывая взглядом со стены Кромеля величественную арменельскую панораму. Бурлит будничной городской жизнью каждое из колец, скользят вдали по лучам каналов паруса из глубины острова, чтобы влиться в стаю кораблей, которая белеет крыльями по зеркальным кольцам внутренних гаваней. - Изменилась до неузнаваемости, правда? - И мы вместе с нею. - Точно. Мне трудно даже сказать, кто из нас сильнее. Смеёмся. Но ведь в самом же деле! - Чародей, - Убартуту мнётся, не решаясь начать явно неприятный для него разговор, - Карена пропустила нас через Акхияву при условии передать тебе свою просьбу. Принять её на Атлантисе. - Любопытно. И когда же нам её ждать? - В том-то и дело, чародей. Никаких сроков не называла. Просто принципиальное согласие на её визит. В любое время, и ещё неизвестно, явится ли вообще. Мне самому это показалось очень странным, но моё дело - передать... - Узнаю Карену. Её стиль. И за сто лет не изменился, да. Ну или прицельно меня дразнит знакомыми выбрыками. Понять бы, с какой целью. То ли в самом деле я ей зачем-то понадобился, то ли заручиться на всякий случай, то ли зачем-то поставить перед моральным выбором. А может быть, никакой цели и нет. Просто впервые за всё время кто-то направлялся через её владения на Атлантис. - И обратно ваш караван обещала пропустить, только если я передам ответ... Мечешарах молча кивает, несколько удивлённый уверенностью, с какой я утверждаю то, о чём другой спросил бы, поскольку речи об этом не было. Но может быть, так и надлежит мудрому великану? Ведь не зря же Убартуту проделал столь долгий путь в надежде получить ответы! Увы, окончательных ответов нет и на Атлантисе. А те, которые есть, не утешат. - Разве в Уруке после нас с Учителем не остались его записи? Разве мало в них было сказано о признаках приближения Потопа и путях исправления нравов для его предотвращения? И разве у вас не было двухсот лет, чтобы попытаться воплотить хоть что-то? Да хотя бы сохранить то, что успел сделать Учитель! Сокрушённо опускает взор: - Я всё понимаю, чародей. Я читал его таблицы, воссев на престоле Урука. Многое казалось абстрактным любомудрием, не имеющим отношения к управлению государством. Многое - политически нецелесообразным, а то и вовсе невоплотимым. Кое-что я честно пытался претворить в жизнь. - Выбрав на своё усмотрение и не понимая, что оно находится в неразрывной связи с тем, что ты отверг? - Да, я действительно тогда этого не понимал. Понимаю теперь. Если бы ты был рядом, если бы объяснил... - Ты бы меня послушал? Тогда? Честно задумывается. - Нет, пожалуй. - Вот и ответ, Убартуту. Я ушёл на север, потому что Карасун был готов внимать. Не мне - полученным через Учителя мэ. На берегах Виноцветного Понта мы пытались их воплотить. Если бы вы в Двуречье нас поддержали, объединёнными усилиями можно было бы достичь многого... - Неужели теперь поздно и нет надежды? - Я не знаю. Вероятно, это не тот ответ, который ты пришёл услышать, но другого у меня нет, прости. Если хочешь совета - стройте корабли. А лучше баржи. Прочные, устойчивые, закрытые сверху от дождя, пропитанные битумом. Чтобы добраться до суши или переждать, пока начнёт спадать вода. Не знаю, насколько это реально. Но попробовать стоит. И скажи Зиусудре, чтобы собрал всё, то, что сочтёт необходимым сохранить от прежнего мира. И пусть не забудет о записях Учителя - и о тех, которые я дам тебе. Возможно, потомки будут к ним отзывчивей. - Зиусудра, по крайней мере, проникся записями Энмендураны. Да и как не проникнуться, когда видишь исполнение предсказанного триста лет назад? Он даже в Потоп готов поверить - только ведь времена и сроки не указаны, а вдруг всё ещё обойдётся... А в самом деле - может быть, ещё можно его оттянуть? - Мы уже оттянули, - качаю головой. - Те, кто пытались, каждый на своём месте, в меру данных ему сил и власти, в меру понимания путей Творца. Нынче наш цикл приблизился к своей зиме, и ты сам это видишь. - Другие не видят - вот в чём беда. - И это тоже предсказано. Потому что это общий закон для всех циклов: чем ближе Катастрофа, тем беспечней народ. Массово уже никого не убедить и не обратить. Даже указами лугаля. Возвещайте на площадях, не умолкайте, пусть откликнется хоть кто-то, пусть услышат все, и у каждого будет шанс. И стройте баржи... - Благодарю, чародей, - Мечешарах замирает в поклоне. - Ты дал поистине ценные советы. - Я, к сожалению, не сказал ничего такого, что ты не мог бы понять сам. Боюсь, ты напрасно проделал столь долгий и изнурительный путь. - Мог бы или нет - но не понял. Путь не был напрасным. Я прожил жизнь по принципу "после меня - хоть потоп", а на закате дней начинаю осознавать, что потоп ещё могут увидеть мои собственные глаза. Остаётся думать о потомках - и о том, чтобы они вообще были... Гляжу на него - и две истины приходят в голову ясным откровением из будущего. До Потопа он не доживёт. Но не доживёт на самую малость. Звучит угрожающе. Нет, не стану это озвучивать - да и неизвестно, сколько лет жизни ему ещё отпущено на самом деле. Неделю спустя Убартуту с двумя спутниками из своей свиты бредёт по аллеям Священной рощи. У спутников, помимо дорогих даров от ванакта, бесценное сокровище - таблицы с записями моих бесед с Учителем и фрагментов Мескальского свитка. Помогаю им пройти сквозь стену Склепа, по-прежнему холодную и заплесневелую. Пригибаю голову, чтобы не зацепить потускневшие золотые звёзды на потолке. Шумерские гости со страхом и трепетом озираются на мрачные стены храма. Я и сам впервые за сто лет заглянул сюда три дня назад - проверить работу телепорта. - Отсюда вы попадёте прямо в Урук, - повторяю. - Обычная дорога слишком тяжела для твоих, Убартуту, лет, чтобы ты проделал её дважды, а записи эти слишком важны, чтобы подвергать их риску. Постарайтесь с Зиусудрой сохранить их для послепотопного мира. Остальной ваш караван отправится в обратный путь чуть позже. Карена ведь ждёт ответа... О, Карена получит ответ, когда до неё донесутся слухи о том, что Мечешарах уже вернулся чудесным способом в Урук. Ответ, гласящий, что я тоже не изменился за сто лет: всё так же не ведусь на шантаж, и правила любой игры, которую она затевает, корректирую для двух игроков. Когда же узнает, что его спутники всё же последуют через Акхияву, пусть немного понервничает и потерзается догадками, каким будет мой более полный ответ. А он будет положительным. Я жду тебя, Карена.
Капрал Бефар: * * * Карена откликнулась на моё приглашение лишь спустя семь лет. Разумеется, без всякого предупреждения. Тёмное пятно в небе со стороны Зингары, похожее на гигантского воздушного змея, успело наделать переполох, прежде чем я пронзил его магической оптикой, прокачанной за сто лет. Летающий ковёр с единственным пассажиром моего размера. Тот самый парадный доспех, в котором я впервые увидел Карену на Арахна-мерте, в котором она говорила со мной сквозь жёлтый туман в день нашего расставания - как тогда казалось обоим, навсегда. Был в нём, впрочем, некий новый аксессуар, который я пока не мог рассмотреть, потому что он фонил непонятным, но сильным магическим полем. В принципе, я был готов к её визиту - именно теперь. Непрочный её союз с Кудахшаем Неумирающим распался, когда тот вдруг возобновил заброшенное строительство Понтийско-Западноморского канала. Целью Кудахшая было всего лишь шантажировать Понтанес угрозой сделать понтийские воды солёными. Да, вот так уродливо преломилась моя давняя задумка. Конечно, он надеялся, что до этого не дойдёт, что остров, испугавшись, согласится пойти под его скипетр, и тогда понтанесский флот будет использован для десантирования войск в Лукоморье, атаки рошаланско-коцакских степей с этого фланга. Карена, как следовало ожидать, возмутилась таким посягательством на суверенитет её западноморских владений, Кудахшай предложил альтернативный вариант - захватить Понтанес вместе, используя её флот - и был окончательно послан по предсказуемому адресу. Расстановка сил между народами и царствами начала существенно меняться прямо на глазах за какую-то пару лет. И Карене зачем-то вдруг приспичили отношения с Атлантисом. Допустим. Вопрос - зачем? Некогда взбудоражившие Средиземье и Либию, распространившие свои владения вглубь Ойкумены, атланты давно перековали мечи на мотыги и копья на серпы. Границы материковых стран Северо-Атлантического Альянса охраняются магией с тех самых пор, как я развил её до нужного предела. Когда дальше к востоку все сходят с ума в милитаристском угаре, необходимо удалить от себя всякий соблазн. Так что в качестве военного союзника Анадун интереса представлять для неё не может. Тогда что от нас нужно? Ответ у меня напрашивается только один, и нет в нём ничего хорошего. - Это ко мне, - говорю Орванделю, подслеповато глядящему в небо. - Догадываюсь, - хрипит он настороженно. Здоровье ванакта в последние годы сильно сдало, но мысли и рассудок остаются ясными. Необъявленный этот визит тревожит его не меньше моего. Оланзуар заботливо кутает отца в пурпурную тильму. Негласный наследник Огалзуар, всё глубже вникающий в государственные дела, переводит взгляд с него на меня, пытаясь понять, что это и чем может грозить. - Карена, - напоминаю о подзабытом приглашении. Но это ему мало что объясняет. Плазуари насторожена сильнее всех, и это естественно: помимо жизненной мудрости и понимания политического расклада, которого не хватает сыновьям, она с приближением ковра тоже начинает ощущать странный магический фон, который я теперь определяю как мглистый. И он ей закономерно не нравится. Ковёр приземляется на широком лугу вдали за Арменелом. Телепортируюсь туда - заодно подразню её своими возросшими возможностями. Для обоих стало неожиданностью, что Карена ниже меня на две головы. Ну её-то шок понятен, а я просто растерялся. И оттого, что не задумываясь об этом, держал её всё время в памяти такой, как при нашем расставании, и просто от самой встречи. Потом рассмотрел загадочный аксессуар со мглистой магией. Мог бы и догадаться. Да, пояс, как и обсуждалось при обстоятельствах, заставивших меня по-мальчишечьи смутиться от внезапных воспоминаний, какова она без доспехов... и всего остального. На поясе короткий меч в ножнах - экранированный стабилизатор. Тоже ассоциации сомнительные, а длина в их контексте и вовсе кажется издевательским намёком (совершенно, кстати, незаслуженным). Но эти циничные мысли, весьма странные и недостойные мага моего уровня, улетучились, едва промелькнув, при взгляде на пряжку. Две золотые змеи сплелись в яростном единоборстве. Изящная работа, теряюсь даже в догадках, какой народ мог такое изготовить. Художественная манера здесь ничего не подскажет, потому что внешний вид рептилий тщательно - насколько вообще возможно по памяти - скопирован с моего амулета. И это вызывает... противоречивые чувства, скажем так. От Карены мой взгляд, конечно же, не ускользнул. - Да, - говорит вместо приветствия, словно мы расстались только вчера и без всякого скандала, - я это сделала. А змейки... Я отдаю тебе должное, Гуррикап. Ты натолкнул меня на идею этого форм-фактора, ты обучал меня артефакторике, проявляя недюжинное терпение с такой строптивой ученицей. Ты открыл для меня магию Света. Я умею быть благодарной, хотя ты этого так и не понял. - Спасибо, кончено, я польщён, - тут даже и не вполне сарказм. - Но использовать этот образ для “мглистой магии”... ты ведь знаешь моё к ней отношение. Двусмысленно как-то. - Ты мне этого не запрещал, так что претензии принять не могу. Странно, что на ковёр до сих пор не обратил внимание. Ничего не напоминает? - Неужели! - это и впрямь было неожиданно. - Тот самый ориборский пуховый платок - в основе этого вот?! Карена довольна эффектом: - Ага. От исходника там осталось не так уж много нитей и заклинаний, но тем не менее. А всё потому, что если Карена ставит себе цель - она её добивается рано или поздно, - кажется, это уже не только о ковре, хотя и непонятно, о чём ещё. - И за него я тоже тебе благодарна - за то, как тыкал меня в ошибки и неаккуратности в первых заклинаниях, как направлял мои непослушные пальцы... За то, что было потом, в конце концов... В отличие от некоторых, я не собираюсь об этом забывать или отрекаться. - Эти некоторые сейчас вместе с тобой прилетели? - насмешливо гляжу ей через плечо. Карена почему-то пугается: - Никто со мной не прилетал, ты чего это? - Тогда не знаю, о ком ты. Я ни от чего не отрекался, ты сама сделала невозможным наше общение. Его условия были с самого начала оговорены и проговорены... - Не пора ли нам это всё проехать? Столько всего поменялось, столько воды утекло... - Вопрос в том, куда она утекла, Карена. Не странно ли, что ты прилетела именно сейчас? - В смысле? - Ты ведь не думаешь, что мы здесь не следим за последними новостями из Ойкумены? После раздрая с Кудахшаем на востоке ты начинаешь поглядывать на запад. А там... - Да, там возникают определённые конфликты моих геополитических интересов с интересами Атлантиса.... - У нас нет интересов на материке, Карена. У нас там союзники по Северо-Атлантическому Альянсу. А также Тройственный союз с Бааловыми островами и предгорьями Атласа. - Да-да, ваши сателлиты, я в курсе. - Тьфу на тебя... - Если ты хочешь об этом поговорить... - Я?! - Ну не я же разговор о них завела! Да и что с тобой говорить на такие темы - ты не ванакт давно. Отдал посох по первому требованию... Смеюсь: - Ты прилетела меня повеселить? - Я прилетела к тебе по твоему приглашению, если не забыл ещё. Кстати, как ты тогда отправил Убартуту в Урук? Это твоя магия или Ямшутова? - Какая разница? Карена наигранно закатывает глаза: - Что я слышу? Где же твоя чёрно-белая правда, Гуррикап? Где твои Незыблемые Принципы? И после этого ты что-то имеешь против моей мглистой магии? - Не делай вид, что ты меня не поняла. Разница есть, но в данном случае не имеет значения. Мы рады гостям, Карена. Если хочешь посетить Арменел - добро пожаловать. - Я прилетела не на Атлантис, я прилетела к тебе. С ответным приглашением посетить Парму. Если ванакт тебя отпустит, конечно. - Не надоело дразниться? - Не-а. Мне весело, Гуррикап. Ты совсем не изменился - ну, кроме... - задирает голову. - Ты приглашаешь меня к себе ради веселья и воспоминаний или по делу? - А разве одно другому мешает? - Я могу считать это ответом? - Можешь, - Карена как-то резко пресекает нашу старую забаву “ответь вопросом на вопрос”. * * * Полёт - сплошной восторг, не имеющий ничего общего с тем моим травматическим подъёмом на платке в Гнезде Ласточки. На приглашение Карены стоило откликнуться хотя бы ради этого. Западноморское побережье Зингары проносится за краем с необычайной быстротой. Но это не создаёт неудобств, которых естественно было бы ожидать. Ни встречного ветра ураганной силы, ни просто ледяного холода на такой высоте. Ковёр не только парит на огромной скорости, но ещё и создаёт над своей поверхностью особый микроклимат. Насытившись пейзажами с высоты птичьего полёта, с любопытством исследую наше транспортное средство. Сплетение заклинаний ещё невообразимей, чем сама ткань и её, если можно так выразиться, узор - но результат, тем не менее, ошеломляет. Карена наслаждается моей реакцией - а мне что, мне не жалко оценить по заслугам и выразить искреннее восхищение. - Да, - говорит, - любимой моей игрушкой был всё это время. Пояс - это другое, это серьёзно, моя главная цель. А возясь с ковром, отдыхала и расслаблялась. Ну и результат, как видишь... Но дело не только в нём. Это не просто ткань текстиля и заклинаний - это летопись моей жизни на протяжении почти ста лет. Достижений, ошибок, разочарований, преодоления депрессий и штурма новых рубежей... Читаю, как дневник. Начиная с невинной попытки нарастить ваш с Карасуном подарок. Не даю ей снова удариться в слащавые воспоминания: - Ты ведь и ковёр, и пояс закончила несколько лет назад, как я понял. Почему же явилась только теперь? - Ну ты одну из причин назвал. Врать не буду, сферу наших внешнеполитических интересов обсудить с тобой собираюсь. Но не надо всё сводить в цинично-меркантильную плоскость. Я женщина, если ты до сих пор не заметил, мне был необходим весомый повод для визита. Но это не значит, что мне просто не хотелось тебя увидеть. И эти семь лет, и раньше. - Тоже врать не буду, тоже хотелось. Хотя умом понимал, что особого смысла в этом нет. И пока что продолжает так казаться. - Бу! А какой смысл тебе нужен, Гуррикап? Чтобы я признала твою правоту, посыпала голову пеплом? - Не обязательно. Хотя ты порадовала бы меня, если бы увидела наконец в произошедшем тогда на Понтанесе цепочку своих роковых ошибок, а не мои якобы козни. Но дело ведь не в этом. Ты права, за сто лет много воды утекло. Только вижу, что в тех своих ошибках ты продолжаешь упорствовать. И давай не будем об этом. Ты знаешь, что я могу сказать, я представляю, что ты на это ответишь. Именно потому что здесь за сто лет ничего не изменилось. Тогда какой смысл в разговорах? - Согласна. Поговорим о том, что изменилось. И о вещах поинтересней политики, - она кладёт руку на золотую пряжку со змеями. - Как видишь, твой скепсис посрамлён. Артефакт, в возможности которого ты сомневался, создан и работает. - Вижу то, что он, как и говорилось, крайне нестабилен. Даже с мечом. Так что не представляю даже, как ты с ним работаешь. Или просто надела пофорсить? - А вот и работаю! Твоё без лести гениальное решение - дополнительный модуль, взаимодействующий с системой как целым - можно ведь применить ещё раз, создав интерфейс безопасного взаимодействия с магией пояса. Думаю над сказанным. - Можно, наверное. Только ведь громоздкая конструкция должна получиться, нет? Потребует огромного массива заклинаний на разные случаи применения. Как этим можно практически пользоваться? Карена продолжает упиваться своим триумфом. Лицо буквально светится. - Увидишь. К сожалению, оно действительно великовато, чтобы таскать с собой, но намно-о-ого меньше, чем ты думаешь. Подсказка: да, мне удалось решить ещё одну задачку, над которой мы с тобой ломали голову в Гнезде Ласточки. - С переменным расстоянием между нескольким модулями? - догадываюсь. - Ага. Только не несколькими, а сотней сразу. Так-то, Гуррикап. - Ну молодец, если так. Ты к этому шла, ты этого достигла, поздравляю. Тогда зачем тебе поклонение и жертвы? Иронично прищуривает раскосый взгляд: - Как я уже говорила по другому поводу - одно другому не мешает. Источники магической силы не бывают лишними. Ты перестал со мной заниматься, от данного тебе обещания я свободна. - При чём тут обещание?! Речь об источниках как раз. Или не понимаешь, что это и препятствует стабилизации в большей мере, что поклонение несовместимо с полноценным использованием магии Света? - Понимаю, почему же. Только стабильность мне и без надобности, поскольку непосредственно с поясом я не работаю. Всё решаемо, если думать головой, а не зашориваться узким догматическим мышлением. Да и поклонение мне, если честно, не столько для магии нужно, сколько для сплочения моей империи. Посмотри на Кудахшая, рассуди, чем сильна его власть. У него не только фигура правителя сакральна и божественна, но и вся государственная система управления. При этом всё централизовано и всё назначается сверху донизу. Ну а что? Сыта я по горло и коцакскими вольностями, и заигрыванием с выборным началом у тауреков. Кабы не заигрывала - не дошло бы вообще до жёлтого тумана... В Атлантисе при Ямшуте тоже, небось, так было? - Не совсем. Традиционный уклад он формально сохранил, а по факту... Архонты вроде и оставались хозяевами в своих землях, а теперь ещё и в материковых владениях своей ответственности, только жреческое сословие их полностью контролировало и направляло, ни шагу в сторону от намеченного сверху курса, иначе... Ну а в самом жречестве уже жёсткая вертикаль, система "двух колец" и полное господство Ямшута. - Да, у Кудахшая проще и надёжней, хотя как маг он слабее - но это дело наживное, сам понимаешь. И что ты этому противопоставишь? Те, кто руководствовались сопливыми сказками о народовластии и справедливых законах, давно под его скипетром. Сопротивления даже оказать не могли. Кудахшай ещё тем могуч, что его управленческая вертикаль - сама себе закон, и не властен над ней никто, кроме самого правителя. Вот это сегодня работает. И приходится приспосабливаться самой, чтобы тебя воспринимали равной себе, а не новой кормовой базой. Как ситуативного союзника или достойного соперника. - Ты сейчас оправдываешься в моих глазах или агитируешь в свою веру? А может быть, предлагаешь помощь - прикрывать нашу западную глухомань от вторжения Кудахшая? - Я просто отвечаю на твой вопрос - зачем мне поклонение и жертвы. Насчёт вторжения зря ты так легкомысленно. Империи Кудахшая Неумирающего как раз сотня лет - столько же, сколько понадобилось Ямшуту, чтобы начать экспансию Атлантиса на материке. И Акхиява действительно на его пути, и она для него твёрдый орешек. Потому что тоже империя, построенная на тех же принципах. Только лучше. - Чем? - Чем его. А если серьёзно - сам разницы не видишь, что ли? Я не угнетаю народы - я даю им возможность вместе трудиться над моим проектом и строить сверхдержаву. - Что в лоб, что по лбу! Уверен, Кудахшаю тоже не чужда такая риторика - она ведь тешит самолюбие народов скипетра. - У него риторика, а у меня реальность! - сердито дуется Карена. - Для тебя все империи одинаковы? - Для меня зло в самой идее, которую ты называешь этим странным словом "властвование". Где ценность каждого народа и каждого человека - лишь в его вовлечённости в навязанный верховной властью проект. А по какому, прости, праву? Разве люди приходят в мир для этого? - При чём тут люди? - морщится Карена. - А в чём тогда задача государства и правителя? - Способствовать тому, чтобы все были счастливы, а значит, применять власть и силу, когда кто-то кого-то пытается обидеть. Чтобы каждый мог спокойно трудиться и жить плодами своих трудов. Чтобы в каждом народе пели песни своих предков, а не гимны во славу "имперского проекта". - То есть просто жить, подобно неразумным скотам? Не, я понимаю, что для черни эти лозунги хорошо заходят, но неужели ты их исповедуешь всерьёз? - Вполне. - Это же бред, Гуррикап! Ты лишаешь государство высшего смысла и цели! - Разве можно лишить того, чего просто не существует? Государство не имеет собственной ценности, Карена. Его цель - дать человеку возможность время от времени разогнуть спину от земли и поднять взгляд к небу. Вознести своё бессмертное дыхание к собственным поискам пути и смысла, когда выживание и борьба за кусок хлеба не оказывается единственной целью, которая не оставляет места, времени и сил ничему иному. Цель государства - сохранять многообразие народов и племён подобно пёстрой гамме цветов на лугу, а не перемалывать в искусственную имперскую смесь, как это получается что у Кудахшая, что у тебя. Дать возможность каждому развивать свою культуру, обогащая ею других. А то, что ты называешь империей - паразитирование на людях и их органических общностях, на том, что действительно ценно. - Ну и толку в этой ценности, если сегодня выживают и побеждают именно империи? - Побеждают ли? Уничтожая то, чем ценен мир, они лишь приближают Потоп, а значит и собственный закат. С каких пор самоуничтожение называют победой? - Потоп - в худшем случае завтра, а жить нам как-то надо сегодня, - отмахивается Карена. - И насчёт самоуничтожения ты тоже погорячился. Уж Парме моей потопы не страшны - она высоко в горах. - Да знаю. А прочие "строители имперского проекта" побоку, значит? Вот и вся цена твоего "вместе". А говоришь, не риторика... Кстати, пользуясь случаем: Парма - это в честь Биармии? - Ага. Причём, если помнишь, название было дано ещё до того, как из Имирата начали выбираться мои сородичи. Они оценили! - Общалась? - Да, немного. Интересно же. - Ну рад за тебя. Больше не чувствуешь себя одинокой в Ойкумене? И мой призрак не маячит уже в голове как "принц из снов"? Волшебница внезапно мрачнеет: - Хамло ты всё-таки, Гуррикап. Высокомерное ханжеское хамло. Но я тебе отвечу. Нет, после общения с ними я ощутила себя одинокой, как никогда. Потому что нынешних йотунов - по крайней мере, тех, которые вышли за ледяной щит - я просто не воспринимаю земляками. Что-то произошло за эти сотни лет то ли с ними, то ли со мною. Кто-то из нас уже совсем не то, чем был раньше... - Вероятно, всё-таки они, - отвечаю, и рассказываю Карене о бунте Стражей с Изнанки земли, о том, как они взяли под покровительство Вару, а после битвы за неё в небесах были заточены Архистратегами Сил в Имирате. Слушает внимательно и с любопытством. - Всё указывает на то, что Стражи, скованные цепями мрака и не способные сами покинуть ледяное узилище, действуют через этих нефилов, которым и дали силу преодолеть Ледник. Понимаешь, что их могло привлечь, и что это значит, в частности, для тебя? Вы со своими “империями” паразитируете на народах - но нашлись могучие падшие Сущности, которые не размениваются на мелочи, а значит, будут паразитировать на вас самих. Вы принимаете жертвы во имя своё - но они, поманив вас новыми магическими возможностями и укреплением зашатавшихся империй, сделают их своей, а не вашей пищей. Вы рвётесь к абсолютной власти, но попадёте в абсолютную кабалу. - Кто попадёт, а кто и предупреждён тобой, - цедит Карена сквозь зубы. - Да, теперь смысл некоторых звучавших мне тогда предложений становится понятен. Значит, буду крепить свою мощь втройне, чтобы противостать уже не только Кудахшаю, но и этим демонам. Только и всего. - Ну и как ты собираешься противостать Мятежным Стражам, укрепляя ту систему власти и собственного культа, которая и является их целью? Карена меня не понимает. Просто не слышит. * * * Приходится отдать должное: Парма с высоты выглядит даже величественнее Арменела. По сути это не город, а целое ожерелье укреплённых гардищ с белокаменными стенами, которые соединяют повисшие высоко над отвесным каньоном (баквой, на местном расенском наречии) широкие мосты. - Вот моя нурага, - показывает Карена, хотя это и так очевидно. Роскошный великанский з?мок кажется созданным самой природой продолжением горного пика, к которому стекаются мостами все части столицы. - Капис-Кукур, Орлиная вершина. Да, Гуррикап, несправедливо обиженная ласточка теперь гордая орлица. Кстати, моё имя на местном языке означает “скала”... Ковёр, однако, не направился сразу к замку, пронёсся над каньоном, сделав круг по примыкающим к нему долинам. В каждом селении, над которым мы парили довольно низко, почти полностью накрывая при этом тенью, народ бросал все дела, высыпал из своих жилищ под сень ковра, на небольшую площадь с каменным жертвенником и приветствовал Госпожу Царицу с необычной эмоциональностью. Поведение самой Карены не только поражало контрастом с этой экзальтацией, но и само по себе выглядело странным. Собственно, никакого поведения и не было. Она возвышалась над ковром застывшим истуканом, памятником себе самой, даже голову не повернув в сторону ликующих подданных. - В Таурии ты с народом как-то приветливей была, - замечаю, когда селения остаются позади, и ковёр летит вдоль какого-то глухого ущелья, низко над рекой. - Потому что дурой была. Дистанцию нужную не держала. Вот они и сели на голову, бунтовать вздумали. И чтоб ты знал, тебя я в этом больше не виню. Просто растерялась тогда, надо было ответственность с себя сбросить... - Теперь значит, держишь дистанцию? Недоступное божество, на простых смертных и не глядишь? - А как же. Иначе бояться не будут. Проверено. У кемитов на Хапи меня вообще только жрецы в лицо видели. Но это тоже оказалось не лучшим вариантом, поскольку те в итоге слишком много о себе возомнили. Зато вот теперь нащупала золотую середину и очень этим довольна. Тех, кто достоин моего поворота головы и взгляда, я и держу под рукой, они в Парме живут, а не в долинах. Ну и ипочи ещё. - Кто? - Увидишь. Ковёр принёс нас на отдалённый край ущелья, Луэру, изрытую, словно кроличьими норами, шахтными жерлами - фопами по-расенски. Между ними тянутся нити подвесных дорог и наземные желоба по склонам. Вспомнились, конечно, каменоломни Хан-Риоля с жёлтыми братьями и водяные колёса Льесса: инженерная мысль Карены в организации рудника очень даже хорошо просматривалась. Но все эти затейливые приспособления выглядят крайне необычно, ничего подобного прежде видеть не доводилось. А ещё они очень маленькие. Даже по человеческим меркам. Потому что трудятся в Луэре, добывая руду и драгоценные камни, те самые ипочи (или чики, как они сами себя называли). Небывалые коротышки меньше локтя ростом, густобородые, суровые и работящие. Карена, при её-то малоскрываемом презрении к людям-"пигмеям", пусть и вызванном травматическим опытом общения её рода с соседями из Похйолы, к народцу ещё меньше ростом, как ни странно, благоволит: - В отличие от вас, они умеют ценить оказанное добро и быть за него благодарными. И незаменимы во многом. Не просто рудокопы, а замечательные механики и изобретатели, сам видишь. И ювелиры. - Пряжку тоже они ковали? - Ага. А ещё они непревзойдённые мастера подкрадываться и маскироваться. - Тогда понятно, почему они достойны твоего взгляда и незаменимы, - смеюсь саркастично. - Слежка за подданными? Карена даже не смущается: - Ну а как ты хотел? Обжигалась я уже на этом сильно - и с Таурией, и потом не раз. Ипочи - идеальные шпионы. Во-первых, людей они сами не любят, что споются с ними и будут со мной здесь хитрить - просто исключено. Во-вторых, обнаружить практически невозможно. - Магией разве что, - бросаю в пустоту, искоса, но пристально глядя на Карену. Та отводит глаза. Замкнув вытянутую петлю, ковёр возвращается в Парму и приземляется на Орлиной Вершине. Здесь довольно высоко, вечные снега искрятся девственной белизной - а как ещё может быть в городе, носящем имя страны в ледниковой толще? Но дышать на удивление легко, даже с нашим ростом. Не труднее, чем на мертах Кальдерных гор Понтанеса, во всяком случае. С климатической магией Карена тоже достигла совершенства. Архитектурно Парма напоминает парадные набережные Сурб-Агана. Тот же стиль, те же кружева портиков-колоннад у входа и по периметру, в знойном климате Таурии дающие тень в течение дня, а здесь не защищающие даже от снежных метелей. Но Карена, похоже, думала не об удобстве, а о реванше: восстановить утраченное в Понтанисе, запредельно нарастив понты. Но выглядит эффектно, да. Вблизи превосходство Пармы над Арменелом в этом смысле совсем неоспоримо. Правда, у нас всё подчинено утилитарности и удобству, к помпезности и символизму как самоцели никто после Ямшута не стремился. Но здесь им тоже есть чем похвастать - особенно системой подвесных канатных дорог, соединяющих высокогорную Парму с долинами. Явно те же карлики проектировали. Мосты, также представляющие собой крытые портики с колоннами, впечатляют не меньше. В разделённых частях города магией Карены поддерживается особый климат (свой для каждой и попеременно), а на переходах ощущаешь в полной мере дыхание высоты. Ну, по словам хозяйки, которой приходится верить - мы с ней там и не поместимся. Только стоя со мной рядом, Карена замечает, что я теперь выше неё всего на голову. Хитро улыбается, поняв закономерность. А вот интерьеры нураги мне нравятся куда меньше. Слишком уж парадно по сравнению с Гнездом Ласточки. Много орихалка, много блеска. На приёмной-то половине понятно, но даже в тех покоях, где кроме неё обычно никого не бывает (а точно ли? С неё станется и недоговаривать насчёт своих взаимоотношений с земляками-йотунами), больше роскоши, чем уюта. Роскошь, правда, не настолько кричаще-вульгарная, как в Золотом чертоге при Ямшуте, и печать эстетического вкуса на ней ощутима, уж не знаю, благодаря ли самой Карене или её карликам-ювелирам. Но глазу негде остановиться и успокоиться. Может быть, просто с непривычки.
Капрал Бефар: - Ну раз уж ты сам заговорил о конфликте наших геополитических интересов... - Я никакого конфликта не вижу, не надо перекладывать на меня инициативу. Я согласился выслушать твои претензии. - Ну какие претензии, чего ты опять начинаешь? Да, меня тревожит расширение Северо-Атлантического Альянса на восток. В условиях вызовов со всех сторон, когда в море ломится Кудахшай, когда, по твоим же словам, из Имирата тянут щупальцы какие-то Мятежные Стражи с Изнанки... - И чем Атлантис тебе мешает, Карена? - Вот если бы мы с тобой нашли общий язык, ничем бы не мешал. Но ты на тех же упёртых позициях, что и сто лет назад, о союзничестве речь не идёт. - Ну почему же? Если откажешься от поклонения себе, и... - Всё, можешь не продолжать. Для меня эти условия неприемлемы. Но и ваше расширение на восток в таком случае неприемлемо тоже. А я достаточно сильна, чтобы требовать... - Ну так и требуй у Кудахшая! Или считаешь меня слабее? - Не в этом дело... - Да понимаю я, в чём дело, Карена. Ямшут успел посвятить Кудахшая в тайну войны как массового человеческого - "царского" - жертвоприношения во славу Правителя. Не только тех, кого убивают, но и тех, кто отнимает, в равнодушном выполнении приказа, чужую жизнь, которую не давал - убивая тем самым собственное бессмертное дыхание. Ты не собираешься кормить Кудахшая, но и сама не можешь последовать его примеру. Потому что это значило бы встать на сторону чистого Зла и отказаться от своей уникальной "мглистой магии". Но гордость ведь не позволяет, да? - Не гордость, - это звучит так тоскливо и, без сомнений, искренне, что я ощущаю себя устыжённым. - Мне и в самом деле претит чистое Зло - сильнее даже, чем сто лет назад. Особенно после встречи с земляками. Ну и этот рубеж, о котором ты говоришь, я действительно не могу переступить... - Понятно. Поэтому против нынешнего Атлантиса тебе права качать легче. Войска у нас теперь как такового нет, у Альянса по минимуму, только рубежи союзников охранять от шальных соседей. Магии моей ты в состоянии бросить вызов. Кровопролития мы с ванактом Орванделем не хотим, и ты рассчитываешь, что мы прогнёмся под твои требования... - Ты должен меня понять! - Не уверен, что прямо уж должен. Но пытаюсь. Чего конкретно ты хочешь? Карена глядит недоверчиво. Настроилась на более долгий спор и нравственные проповеди. Только ни в том, ни в другом я смысла не вижу. - Ну, во-первых, в Средиземье - нерасширение Северо-Атлантического Альянса на восток... - Слышали уже. У тебя это нерасширение каким-то навязчивым пунктиком стало. Никто вроде и не собирается расширяться. - Ага, только вы уже расширились! Так нечестно, Гуррикап! Я понимаю, те области, которые Ямшут в материковые владения включил - пусть Зингара, пусть Аускония, не вопрос. Но ты, а потом Орвандель полезли в Белые горы. Я не собираюсь ни с кем их делить, даже на западе! - Никто никуда не лез. Люди просятся в Альянс, опасаясь тебя же. Имеют право, Альянс открыт для всех. - Да-да, хитрый такой подходец. И эффективней, чем открытая экспансия при Ямшуте. Распространили тихой сапой своё влияние вглубь Средиземья вместе с ателасом... - С чем? - Да с этой заразой, которую войска Атлантиса на сапогах занесли на континент. Сорняк, не знаю, как он у вас называется. - Царелист? - Может быть. И не в том даже дело, что живучий такой - его ж теперь ещё и специально разводят. Якобы такая в нём живительная сила с Атлантиса, что мощь укрепляет всякую, и от многих болезней лечит... - Ну так может быть, так и есть? - спрашиваю ехидно. - Не было бы ощутимой пользы - не разводили бы. Или скажешь, это тоже плоды нашей пропаганды? - А ты хочешь сказать, белогорские кантоны в вашу сторону без всякой пропаганды поглядывают? - Ты её где-то слышала? - Нет. Но это значит, что она очень хитрая. На подсознание работает, не знаю уж как. - То есть самый простой вариант, что народы присматриваются к жизни соседей, сравнивают и формируют предпочтения, ты исключаешь напрочь? - Ну хватит, Гуррикап! Мы же взрослые люди. Не пытайся меня убедить, будто в самом деле веришь, что народы - нечто большее, чем стада, знающие только силу в кнуте или прянике. Ладно, как советник по магии ты можешь себе позволить витать в облаках, питая магию Света идеалистическими сказками - но полвека сам правителем был, и весьма успешным, а значит, должен понимать принципы реальной политики и не питать иллюзий. - Мне трудно пытаться что-то объяснить тебе с позиций, которые не укладываются в твою картину мира, - вздыхаю. - Поэтому ограничусь понятным для тебя аргументом. Уж прости, но партнёрство с народами западного Белогорья мы заключили ещё до твоего появления в Акхияве. - Партнёрство - ладно. Оно ни к чему не обязывает, о нём можно забыть исходя из текущих политических интересов. А оборонный союз - это серьёзно. И его присутствия в Белых горах я не хочу. Измените его ном, пусть он будет только для бывших ваших владений. Это первое требование. - То есть не последнее? - уточняю с весёлым удивлением. - Нет. Тройственный союз тоже не нужен. Ну правда, Гуррикап, вы мне закрыли половину моря, закрыли выход в Океан. Я не могу либийский флот с западноморским объединить. Обещаю не присоединять ни Вааловы острова, ни Атлас. Только Малкхартовы столпы поделим для совместного контроля пролива - вам север, мне юг. Разве я много прошу? - Да ты не просишь, ты угрожаешь... - Неправда! Моя миролюбивая империя никому не угрожает. Просто вы вместе с Кудахшаем не оставляете мне выбора. Я не могу смириться с тем, что народы западного Белогорья смотрят не в мою, а в вашу сторону, потому что это ослабляет мои позиции. Я найду способы заставить их меня полюбить, вы мне только не мешайте. Хоть это ты мне можешь пообещать?! - Не могу - тем более, прямо сейчас. Один я ничего не решаю. И ванакт тоже. И даже Атлантис ничего не решает в одиночку - ни в Альянсе, ни в Тройственном. Ты меряешь своими имперскими стереотипами, с “вертикалью” и “ступенями” - а у нас это совсем по-другому работает. - Ой, да знаю я, как это работает! В Таурии тоже заигрывала с низовым самоуправлением. Захотите - добьётесь. - Пока не вижу никаких причин “захотеть”. - Ну и ладно. Спасибо, что выслушал мои условия. За это покажу тебе кое-что интересное, - Карена теребит змеистую пряжку своего пояса. - Ты ведь сгораешь от любопытства, но стесняешься спросить, не так ли? Поднимает со стола дощечку с письменами. Нет - две, соединённые друг с другом одной из сторон. Раскладываются, как створки, обнажая скрытый внутри текст. - Местное изобретение расенов. Диптих называется. Никто больше из народов пока что не додумался до такого. Смекаешь? Ещё бы! Если текстом поместить модульные заклинания, то просто открывая и закрывая створки, мы обеспечиваем переменное расстояние между ними, над реализацией которого безуспешно ломали головы в Гнезде Ласточки. Только вот много заклинаний здесь не поместится, и эффект от раздвигания створок минимален. Карена, конечно же, мои сомнения понимает: - Это только прототип, отправная точка для развития мысли. Пойдём покажу, что получилось в итоге!.. Что ж, окончательное решение и в самом деле впечатляет. Остаётся лишь удивляться, как это ни я, ни кто другой до него не додумались. - Потому что стереотипы косного мышления. Расены уже сотни лет как сделали шаг от одной дощечки к паре, но дальше мысль остановилась. А я дошла до конца! Этот форм-фактор назвала кодексом... Между крайними досками в половину нашего роста - очень толстая стопка прямоугольных лоскутов. Подшиты одним краем к соединяющему обложечные дощечки корешку, каждый с обеих сторон исписан заклинаниями. Тонкая, прочная и хрупкая ткань, похожая на материал Мескальского свитка. - Папирус из дельты Хапи. Теперь понимаешь масштаб? Теперь понимаю. Несколько сотен листов, эффект усиления заклинаний от их переворачивания, варьирующего расстояние между модулями, колоссален. - Значит, через эти заклинания ты актуализируешь магию пояса? - Угу. Одна проблема – штука всё равно громоздкая. Но меньше сделать не получилось. - Помочь? - улыбаюсь. Карена глядит недоверчиво. Ну а что тут такого - мы эту премудрость освоили задолго даже до возвращения Орванделя. Весь процесс наложения занял меньше минуты. - Представь, до какого размера ты хочешь её уменьшить, и подуй на неё. - Просто подуть? - Да. Книга быстро изменяет размер до Карениной ладони. Волшебница изумлённо её листает, пытаясь разобрать текст. Пробегает меня взглядом с головы до пят - видимо, думает, что моя манипуляция собственным ростом той же природы. Увы, магическая квантомутация не работает с дышащим. По крайней мере, пока что. Это не “экран обратного времени” из чужого будущего без магии. - Подуешь повторно - восстановит натуральный размер. Конечно, это лишь небольшое дополнение к основному функционалу - изменению размера под хозяина. Причём поскольку книга, пояс и меч-стабилизатор связаны в единую систему, то такое изменение распространяется на каждый из трёх предметов. Карена радостно визжит, обхватывает меня за шею: - Гуррикапчик, ты мой спаситель! - Да ладно. Мне самому спокойней, если ты будешь носить её с собой, а не пытаться работать с поясом непосредственно. - Всё равно. Как тебя отблагодарить? - Ну если ты такая щедрая - откажись от своих требований. Моментально мрачнеет: - Э нет, так мы не договаривались! Да я и не сомневался особо. - Ну тогда разреши мне тоже этот форм-фактор использовать. Я его оценил. - Да пожалуйста, как я запрещу? - вздыхает Карена облегчённо. - Тем более, мы ведь вместе у истоков стояли, - циничненько усмехается: - Ну или лежали. Возвращаемся в орихалковый зал. Карена не нарадуется новой игрушке, оптимальный размер подбирает. Милая в такие моменты, как ребёнок. Если бы не... то, что у неё в голове... Или если бы оно хотя бы в голове и оставалось. За высоким арочным окном вечереет. Первая звезда уже скоро прорвёт пелену сумрака над заснеженными вершинами. Карена не знает, что это может означать, но по какому-то наитию именно сейчас заводит новую тему: - А как всё-таки работает этот ваш телепорт? И на какое максимальное расстояние? Ну расскажи, в общих чертах хотя бы, не вредничай! Учитель писал, что Магуар, второй по способностям из его учеников-альдов, после экспериментов со светящимися камнями загорелся идеями камней-дальновизоров, позволяющих видеть и общаться на больших расстояниях. Теперь-то, когда в его распоряжении один из Эсмералов, может и получиться - там и в самом деле заключена огромная сила. А мне бы такая штука сейчас не помешала бы по некоторым причинам. Но увы. - Если в общих, то ничего хорошего, - отвечаю, продолжая глядеть в окно. - Ямшут его тоже использовал для “царских жертв”. Пройти по нему и остаться в живых можно лишь в один конец - а он гонял жрецов с поручениями... - Но ведь ты и сам его использовал! - Только для возвращения Убартуту со спутниками. Первый - и на данный момент, последний раз. - На данный момент? - от внимания Карены не ускользнуло, как я подчеркнул голосом это слово. - Да. Возможно, сейчас будет второй - когда звезда в окно постучит... Я и не рассчитывал, что мои слова прозвучат так вовремя - и так эффектно. Портал отверзся, как и договаривались, прямо у Карены под ногами. Троих коротышек-ипочей в серых плащах и разноцветных клобуках буквально вышвырнуло из него - и растерянность в их взглядах переросла в панический ужас, когда они сообразили, где и перед кем находятся. - Не гневайся, о Локума-Андреа! Нас выследили, - бухнулся перед ней на колени старший - с самой длинной и седой бородой, зелёным капюшоном и орихалковым поясом. - Ни слова больше, Андано! - самообладание к Карене вернулось на удивление быстро. Но она всё ещё наивно надеется на моё неведение и непричастность. - Нет, почему же? Ты ведь хотела узнать, как телепорт работает. Вот мы и продемонстрировали с помощью твоих шпионов. Будем считать, что для этого ты их и оставляла. Или для чего-то ещё? Карена растерянно хлопает глазами. Не ожидала девочка от меня такого коварства. - Не стоило так нервно реагировать на невинную шутку о том, что кто-то с тобой прилетел, - объясняю. - У меня и мыслей не было, что она вдруг угодит в болевую точку. Но неужели ты настолько низкого обо мне мнения, что я, по-твоему, ничего после этого не заподозрил бы - пусть ещё не зная ни о росте ипочей, ни об их маскировочном таланте? И неужели ты думаешь, что альдианка Плазуари, природный маг с Изнанки земли, не справилась бы с проверкой этого подозрения? А я ведь даже намекал тебе, давая шанс и повод признаться... Нет, насчёт твоих моральных качеств я никогда не строил иллюзий - но теперь неприятное ощущение, что и ум переоценил. Прицельно колю её по живому, сам себе неприятен - но она меня разозлила этим упорным стремлением до конца делать вид, что ничего не произошло. Впрочем, упорствовала недолго - уж чего-чего, а ума у неё не отнять на самом-то деле. - Да, Гуррикап, я подлая дрянь, - говорит, отправив восвояси незадачливых шпионов. - И даже не сожалею об этом, - но глазки в пол смиренно. - Ты вправе требовать, чтобы я поскорее вернула тебя на Атлантис. - Ну... Я бы не прочь. Полагаю, ты уже высказала все свои пожелания и условия - а если нет, то и высказанных как-то чересчур много, и они непомерно дерзкие, прости. У тебя была причина меня задерживать, пока твои шпионы что-то вынюхивают в Арменеле, а потом спокойно их забрать. Раз уж мы твои планы сломали, смысла мне здесь торчать больше нет, полагаю... - Ты правильно всё говоришь. Отвезу тебя по первому же требованию. Только... Не кричи, ладно? Просто выслушай и скажи "нет". Я пойму. Но мне надо это сказать - а ты уж решай... - Ну? - мне и в самом деле непонятно, куда она клонит. - Останься ещё немного. Дай ковру отдохнуть. - Как надолго? Не поднимая глаз: - Хотя бы до утра. - Зачем?! - Не понимаешь? - обречённым тоном. - Боюсь, что нет. - Да хватит притворяться! Я могла бы сейчас изобразить бурное раскаяние - достаточно бурное, чтобы ты размягчился и принялся утешать. И без особого труда соблазнила бы, уж поверь. Но не хочу. Вместо этого стою вот разоблачённая, униженная тобой - вполне справедливо! - и в унижении своём прошу: подари мне ночь, Гуррикап! Ну что тебе стоит? - Это какой-то абсурд... - Может быть. Мне и самой это абсурдом кажется. Но тем не менее. Не хочешь подарить - обменяй. Я отзываю все претензии к вам и больше никогда о них не вспомню. Хочешь - поклянусь в этом на крови, огне и бронзе? Вот это уже было сказано зря. - Ты что-то путаешь, Карена, - говорю как можно спокойнее. - Я не торгую своим телом. Наконец-то оторвала взгляд от пола. Смотрит с любопытством. - Даже ради мира и спокойствия? Это для тебя непомерная цена? Я тебе настолько противна? - Не в этом дело, - вздыхаю. - Почему, по твоему, тогда в Гнёздышке между нами как-то всё не сложилось? - Потому что я тебе не нравлюсь! - с вызовом и обидой. - В том-то и дело, что нравишься. Ты мне симпатична даже теперь, после всего и несмотря ни на что. Как женщина в том числе. Но я, оказывается, не выношу в этих отношениях вранья и лицемерия. Не могу с ними смириться. Физически не могу, как мужчина, если тебе так понятней. - Ой ли? - глядит недоверчиво и задорно как-то даже. - Нет, как продвинутый маг, я, конечно, в совершенстве владею своим телом. Могу делать то, что мне неприятно. Могу даже временно переключить сознание и считать, будто всё нормально. Только это будет против совести. А значит, неизбежна расплата. Сама понимаешь: компромиссы с совестью для магии Света губительны. - Понимаю. Потому-то меня эта магия в чистом виде и не устраивает. Свет - это слабость, и ты сам сейчас это признал. - Отлично. Мы рассказали друг другу, что для каждого из нас неприемлемо. И кажется, почти поняли. Теперь ты, как обещала, отвезёшь меня в Арменел. - Отвезу, как только скажешь "нет". - Так я же вроде сказал. - Именно что "вроде"... Ты ведь колеблешься, Гуррикап, я это вижу. Ты сам не уверен до конца, в чём причина твоего ко мне охлаждения. Точно ли моя неискренность, а не твоя предвзятость? Может быть, это ты меня и оттолкнул - не только от себя, но и от Света? Берёт меня за руку. Я могу её выдёрнуть - но не хочу. Это значило бы признать её правоту. - Разве ты не хочешь разобраться? Раз и навсегда разрешить все сомнения, чтобы они тебя больше не мучили? Я не могу ничего ответить. Как и Ямшут сто лет тому назад, Карена после серии забавных промахов разит меня точно в цель. Найдено единственно верное слово, которому нечего противопоставить. Повторить, разобраться... и успокоиться. * * * Ковёр несётся в туманной пустоте. Зябко. То ли климатическая магия работает не на полную мощность, то ли это изнутри знобит. Разобрался? Пожалуй, да. Ощущения? Опустошённость. - Карена, можешь мне один-единственный раз ответить абсолютно искренне на один-единственный вопрос? Если не готова, скажи “нет”, я пойму. Молчит. Долго. Не решается. - Ну давай уже, - цедит сквозь зубы. - Что это было... с твоей стороны? Просто движение жизненных соков в голову ударило, или тоже в чём-то разобраться хотела... или это как-то связано с тем пророчеством из Хилл-Магоры, о котором ты так мне и не рассказала? Не готова ответить правду - просто не отвечай. - Нет, почему же, - в её голосе явно непритворное облегчение - врать не придётся. - Ты напрасно спросил о пророчестве. После того, как ты вмешался в мою погодную магию, оно для тебя закрыто. Я тебя тогда честно предупреждала. Так что сиди и гадай. - Ювелирный уход от ответа! - усмехаюсь. - Думай, как хочешь... Океан словно конденсируется из глубины туманной дымки, захватывая всё новые слои. Край Гимлада окаменевшей волной растёт на глазах. А когда в поле зрения попадают кольца Арменела... Карена тоже понимает, что с ними что-то не так. - Опустись пониже, чтобы я смог телепортироваться. А приземляться, наверное, не стоит. Если, конечно, Плазуари отловила всех гномов, и никого больше тебе забирать не надо... - А что, есть сомнения? - Не обижайся. - Да ладно. Что я, не понимаю? Там же явно что-то случилось, и моё присутствие может быть неуместным...
Капрал Бефар: “Что-то случилось” звучит слишком мягко. Нет, траурный креп над ипподромом и приглушенные шелемы при всём знаковом трагизме, больно напоминающем о моём прошлом возвращении от Карены, по крайней мере, объяснимы - ванакт Орвандель чувствовал себя похуже, чем Карасун во время нашей, увы, последней встречи. Но зелёное сияние, разлитое по всем водяным кольцам и вытекающее по стреле канала в Океан... невероятная догадка, чем это может быть, ошеломила сильнее первоначального недоумения. Так что Карене только руку быстро жму на прощание. Хотя после всего, что было... пусть и по её навязчивой инициативе, и до этого "было" тоже было всякого, оправдывающего сдержанное к ней отношение, но... Скотина я всё-таки. Наверное. Только сейчас не до самобичеваний - надо поскорее разобраться, что произошло. Телепортируюсь с ковра в Священную рощу. Огалзуар и Оланзуар молча глядят друг на друга стеклянными глазами. Понадобилось немало времени, чтобы их растормошить, и ещё больше - чтобы добиться более-менее связного рассказа. Адунахор Орвандель Тооркун Мореплаватель скончался сегодня утром. Не согласись я на домогательства Карены, успел бы застать его в живых. А уж о том, случилось бы при мне всё последовавшее за этим, лучше не думать - чувство вины начинает разъедать, как плесень. Тело почившего ванакта по обычаю было вознесено на стену Кромеля на ложе из цветов и лавра. Невысокий балдахин над ним полагалось украсить осиротевшим венцом - как раз на той высоте, где он находился на голове Орванделя во время его торжественных обращений к горожанам, когда лучи Эсмерала Нижнего свода отражались в шелемах второго вала и разбегались по всему кольцу. Оланзуар, заметив, что брат, водрузивший его по праву необъявленного, но очевидного наследника, сделал это несколько косо, и чаемая игра лучей не достигается, хотел поправить. "Куда руки тянешь?!" - возмутился Огалзуар, которому этот невинный жест перед лицом всего города показался посягательством на его права. От резкого его движения балдахин качнулся, и не закреплённый ещё венец сорвался вниз со стены. На внешнюю сторону, в воду. Прежде, чем оба успели сообразить, что произошло, стоявшая рядом с сыновьями Плазуари камнем ринулась следом с огромной высоты. Альдианка превосходно понимала: венец с Эсмералом - не просто символическая регалия, но мощнейший магический артефакт, на который завязано благополучие и процветание Анадуна. Его утрату нельзя допустить. Да и сама по себе утрата одного из Камней с восстановленным светом Дерев грозит отозваться немалыми скорбями и на Лице, и на Изнанке земли. Но спасти Эсмерал, в отличие от венца, так и не удалось. Воды под стеной Кромеля вдруг озарились зелёным сиянием, а следом из пучины, поглотившей Плазуари, вынырнула в ожерелье светящихся брызг невиданная птица, похожая на огромную чайку, и перья её сверкали, как звёзды, многообразием распавшихся оттенков из глубины утраченного Камня. Пальцы её крепко сжимали венец ванакта. Со скорбной хриплой песней преображённая Плазуари трижды облетела вокруг Кромеля, затем вдоль внутреннего и внешнего вала. Перья её высыхали на солнце, становясь из зелёных лазурными, словно вбирая чистоту безоблачного небосклона. Вернулась на стену. Скорбно глядя в глаза сыновьям, положила к их ногам, на равном расстоянии от каждого, венец, зияющий, словно раной, опустевшим из-под Эсмерала гнездом в окружении восьми лучей Звезды Фатанара - эмблемы Учителя, символизирующей его единство с учениками-альдами. А затем, подхватив тело супруга, вознеслась с ним в небесную высь, пока не растворилась в ней до полного неразличения. Впрочем, эти красочные подробности я узнал уже не от фазунов. Из них вообще слова клещами тянуть приходилось. Продолжали сверлить друг на друга отмороженными взглядами, и в сумбуре эмоций, читавшихся в них, можно было различить что угодно, кроме братской любви и прощения. Ночью на небе зажглась новая яркая звезда. А утром вдруг оказалось, что Росток в Священной роще засох практически в одночасье. Словно молнией поражённые, глядели на него братья, и я стоял рядом в скорбном молчании - ибо вся моя прокачанная магия была тут бессильна. И так глубока была наша печаль, что никто не заметил, как тихим облачком соскользнула с небосвода Лазурная чайка. Обвела скорбным взглядом сыновей, умершее Деревце, меня - и рвущая душу песнь без слов наполнила всю рощу, и был это плач по умирающей Надежде. - Всё, - сказал тогда Огалзуар. - Вина в произошедшем полностью на мне. Если я даже у тела отца позволил властолюбию помутить мой рассудок... Я недостоин не только царствовать, но и просто оставаться жить в Анадуне. - Куда же ты? - воскликнул Оланзуар, и осуждение в его глазах впервые за всё время сменилось болью и страхом. - На Авалон, разумеется. В конце концов, у нас там родня. И "Плайнзил" всё ещё на плаву. Если на то будет воля Властей и Сил... И спустя несколько дней алый парус, вышитый серебряными нитями, отправился из Альдского залива в Океан, в сторону Сумеречных морей. Синяя чайка долго летела вслед за ним, озаряя серый небосклон отблесками погибшего Эсмерала, потом опустилась на палубу. Вместе и растворились в Закате. Вернулась - разумеется, одна - месяц спустя. Собственно, её присутствие и склонило Оланзуара всё-таки принять корону. Я до конца его дней так и не узнаю, общались ли они с матерью в её новом обличии, не сумела ли она обойти обычные ограничения на ошанну. Сам я хотя и научился за последние полвека, открыв в себе мамин дар, устанавливать ментальный контакт с любыми животными, но, конечно, не с альдами в птичьем облике. Плазуари-чайка лишь отвечала на мои вопросы жестами. В тот раз я спросил её, принял ли Огалзуар на Авалоне судьбу альда. Она лаконично кивнула. Как-то всё получилось наоборот, чем нам всем думалось о братьях. И так трагически нелепо. Вероятно, в случившемся была некая закономерность путей мироздания, но никто из нас её вовремя не понял и не разглядел. В опустевшую звезду Фатанара на серебряном обруче Оланзуар попросил вставить вместо Эсмерала свою голубую жемчужину. Пришлось её, конечно, увеличить под размер - увы, усиление магии от этого не возрастает. Тронным именем избрал Т'Арсолвальд, Одинокий ванакт, и звучало оно полынной горечью. С братом они теперь разделены не только разными сторонами Земли, но и разной кровью, разными путями, разной продолжительностью жизни, в конце концов. Больше никаких "-ко". Лазурная чайка улетела обратно на запад через день после коронации. Через два месяца вернулась снова. Так и курсировала непрестанно между Гимладом и Авалоном, разрывая свою любовь на обоих сыновей, и утренняя звезда Орванделя Тооркуна озаряла ей путь с небес. И продолжалось это даже тогда, когда привычный мир рухнул окончательно. * * * Потом я часто винил себя не только в том, что оставшись с Кареной на ночь, не смог предотвратить трагедию Анадуна, но и в том, что не захотел взять с неё взамен клятву. Хотя и понимал: это не помешало бы ей выдвинуть новые, ещё более наглые требования. Которые она в итоге выдвинула и так. Десять лет Карена нас не беспокоила. За это время, осознавая неотвратимую близость Потопа, я научился постигать и ценить глубину каждого момента. Субъективная неисчерпаемость "шестой координаты", о которой говорила Ишвари, теперь была прочувствована на практике. А с нею и остальных координат. Вдруг стало предельно ясно, как орихалковое небо, которого буквально касались стены Арменела в той былинной битве и крылья Лазурной чайки, может развернуться в непостижимые уму "световые годы" и "парсеки", лихо отскакивающие от зубов девочки из чужого будущего. Да и время должно сжаться в точку, чтобы явить свою беспредельность. Впрочем, до точки оставалось ещё очень далеко... Я был благодарен Карене за её новое изобретение. Кодекс - это поистине гениальная идея сама по себе, а уж решение встроить его в работающую систему... Хотя тут она и сама не увидела всех открывающихся перспектив. А я, не размениваясь на мелочи, задался целью подключиться мощными заклинаниями (“турабо, фурабо, пикапу, трикапу”), спрессованными и усиленными стопкой в сотни страниц, ни более ни менее как ко вселенской информационной системе, номам, передающими нам в озарении крупицы знаний сквозь время и расстояние. Разумеется, без посягательства на сокровенные тайны мироздания - просто удобный и безопасный способ для взаимодействия с открытым, как у Карены с её поясом. Здесь, конечно, неоценимую услугу оказали записи Учителя из Мескальского свитка - те, которые не были переведены и отправлены в Урук, до которых Ойкумена в этом цикле ещё не доросла (не станем повторять старых ошибок Учителя). Задача выглядела неподъёмной, но я хотя бы знал, что нахожусь на правильном пути. Ну а вторую придумку, связанную с той же книгой Карены, удалось реализовать меньше чем за год. Самым трудным здесь было заготовить необходимую площадь полотна и вручную нанести по его поверхности заклинания. Спрессованные слоями в рулонах, они выполняли единственную задачу: сохранять от порчи эти рулоны и свой собственный текст в воде, в пещерах под Арменелом, куда их разместили в точно рассчитанных местах на протяжении, если понадобится (хотя едва ли) многих сотен лет. Главное - не в этих заклинаниях, а в их внезапной отмене, переход их силы в другую форму энергии, который и вызовет взрыв требуемой силы... Может быть, это понадобится ещё не скоро, и впереди у нас и в самом деле сотни лет. Может быть, не понадобится вообще, если уровень воды в Океане от таянья ледника и дождей не поднимется так критически. Главное, я наконец-то сбросил столетнее бремя и решил эту задачу. Теперь можно было наслаждаться жизнью и углубляться в тайны мироздания. А ведь тот первый год приходилось ещё и лямку регента фактически тянуть, потому что корона, хотя и усиливала Оланзуару благодаря голубой жемчужине действие других артефактов, его собственную уверенность в себе усилить не могла. Магия тут, увы, бессильна. Но потом ванакт Т'Арсолвальд как-то незаметно вошёл во вкус и в курс дел и начал показывать себя мудрым правителем не хуже, пожалуй, отца. Принятая на себя ответственность не оставила места застарелым юношеским комплексам. А Лазурная чайка всё так же время от времени возносила над Арменелом отблески Эсмерала, не тускнеющие на её перьях. Жизнь налаживалась. Вот только оставалось нам, как выяснится, всего десять лет. * * * Карена даже явиться сама так и не удосужилась ни разу. Видимо, не решалась мне в глаза взглянуть. Все переговоры шли через её главнокомандующего зилата Хизаория. Прежние требования, разумеется, оставались в силе, хотя практического смысла в них не было. Корабли Карены из Южного Магриба беспрепятственно миновали Малкхартовы столпы, и в море не испытывали никаких притеснений будь то со стороны Атласа, Зингары или Вааловых островов. При желании Карена, конечно, могла бы устроить какую-нибудь провокацию, но желания такого у неё не было. Просто не видела смысла. Потому что и без того была уверена в праве говорить с нами с позиции силы. Ну а как ещё говорить с безумцами, которые демонстративно разоружаются в то время, как всю Ойкумену охватили военный угар и кровопролитие? Союзникам границы ещё укрепляем помимо магической защиты символическими войсками, чтобы меньше было соблазнов, а на самом Гимладе все мечи окончательно на орала перекованы. А корабли Карены, как уже было сказано, шныряют туда-сюда прямо у его берегов. Вооружённые, между прочим. Даже Оланзуар всё сильнее беспокоится: - Наставник, по-моему, мы этим только провоцируем. - Ты ванакт - последнее слово за тобой. Только ты ведь понимаешь... Он понимает. Дело ведь не только в том, что в конце цикла истории, отчаявшись оттянуть его в масштабах Ойкумены, мы затеяли создать оазис будущего мира хотя бы здесь, на острове за его пределами. Отдельный ном, готовый взять в завтрашний день день лишь лучшее из сегодняшнего. Общество, основанное на признании безусловной ценности каждой человеческой жизни невзирая на лица и статусы, на благоговении перед жизнью вообще и непричинении вреда никакому живому существу, которое хараппские мудрецы называют атапта... Я, к сожалению, так и не успел отменить последнюю кровавую жертву - охоту на антилопу в день обновления присяги Архонтским Номам. Это сделал уже Орвандель на правах законного ванакта, и то не в первое десятилетие - приверженность старым обрядам без разбора и рассуждения в народе всё ещё высока, рискованно было нарываться на массовое недовольство. Но главное, сделал - и я теперь могу искать общий язык с животными Гимлада, от мумаков до мышей, без всякого зазрения совести. Осваивая и развивая мамин дар, словно переношусь в собственное бесконечно далёкое детство. Оказывается, цивилизация совсем не помеха тому, чтобы жить в такой же гармонии с природой, как в джунглях наших странствий. Разве что океанический климат чуть суровей, чем там, и сезонные изменения значительны. Но это тоже никому не мешает, так что менять пока не будем. Да и магия у меня пока что не прокачана для перемен в таких масштабах. Но дело, говорю, не только в этом. Не просто в мечте, от которой Карена нас вынуждает отказаться как от несвоевременной - чтобы, пойдя у неё на поводу и замаравшись в крови, мы оказались недостойны её осуществлять. По сути, это станет ещё и победой Ямшута в нашем давнем споре, правотой его твёрдой уверенности, что Анадун устоит только по его принципам и законам - просто потому, что иначе его сожрёт окружающее Зло. Но как и Учитель под стенами Вары, я мучительно ищу третий путь в ложном выборе. А корабли Карены скользят по горизонту, и зилат Хизаорий озвучивает новые требования. - Локума-Андреа обеспокоена вашим порталом, ведущим из Арменела в любую точку Ойкумены. Сейчас, когда мы ведём на востоке большую войну с Кудахшаем Неумирающим, нет гарантий, что Атлантис не воспользуется им в интересах наших врагов, раз уж отношения между нашими странами такие напряжённые. Это вопрос нашей внутренней безопасности, который мы никак не можем игнорировать. - И каких же гарантий вы хотите? - реагировать на нелепость такого предположения нет ни сил, ни смысла. - В Священной роще должен находиться наш гарнизон. - Ох как интересно! - не выдерживаю, отбрасываю в сторону всякую дипломатию. Да какой этикет может быть с пиратом, который смотрит на тебя снизу вверх с наглой ухмылкой: ну и чё ты мне сделаешь, дылда, со своей "атаптой"? - А мы хоть сможем контролировать, не станете ли вы сами пользоваться этим порталом в своих интересах? Ни тени смущения: - А какая вам разница? Вы и ваши континентальные сателлиты заявили о нейтралитете, вот и не вмешивайтесь. А нейтралитет - понятие контекстозависимое: Кудахшай далеко, а мы у ваших границ. Полагаю, это обстоятельство должно определять некоторые приоритеты. Тут уже и спокойный ванакт срывается: - Полагать, Хизаорий, ты будешь на своей земле, а не здесь, где находишься исключительно по моему благоволению... Зилат смеётся в открытую: - Мы приходим как гости туда, куда нас приглашают. Куда не приглашают... приходим иначе. Оланзуар возмущённо пытается возразить, останавливаю его предупреждающим жестом: - Хизаорий, постарайся запомнить и передать Госпоже Царице слово в слово. Без приглашения сюда ещё не приходил никто. И смельчаку, который попробует это сделать, едва ли потом удастся похвастаться своей слабоумной отвагой. Десять лет назад Карена боялась сделать некий шаг, окончательно бросающий в объятия Зла. Судя по войне с Кудахшаем, этот рубеж ею уже перейдён. Только здесь ей даже человеческие гекатомбы не светят. Попытка высадить войска на Гимлад станет просто нелепым самоубийством, в котором даже не будет нашей вины и ответственности, поскольку я её сейчас честно об этом предупреждаю. Она знает, что я никогда не играл по её правилам и до сих пор никогда не проигрывал. Если ей кажется, будто что-то изменилось - кому-то из нас придётся испытать разочарование. И уж точно не мне... - ...Наставник, а мы успеем подготовиться? - с тревогой спрашивает Оланзуар, провожая взглядом парус. - Так всё уже готово. Осталось небольшое заклинание, которое не займёт много времени... и эвакуация населения с берега, которая потребует его чуть больше. Но-ко в пору своего ученичества не отличался по сравнению с братом особой усидчивостью, но если не ленился, схватывал всё на лету. И сейчас понимает меня с полуслова. Бывшая Тёмная Вара, бывшая Вара-с-небес, бывший - уже! - Цветущий Арменел стремительно пустеет вслед за опустевшими аллеями вдоль морского канала. Не до конца - чуть больше, чем наполовину. Как раз чтобы с появлением вражеской эскадры оставшиеся успели сесть на корабли Внутренних гаваней и умчаться по каналам вглубь острова. А потом... Заклинание, которое я назвал подхваченным у Ишвари словом "детонатор", наношу в Склепе, куда Карена так рвётся. Прямо на могильной плите Ямшута - такой, значит, будет точка в нашем неоконченном споре. С Вары всё началось - ею и закончится. При проникновении противника на территорию Кромеля детонатор отменит заклинания на рулонах, ждущих в пещерах своего часа. Если этому часу суждено прийти раньше потопа - что ж... А может быть, всё ещё обойдётся. Может быть, в Карене победит если не Свет, то здравомыслие, не захочет гробить своих людей после столь конкретного предупреждения... Лазурная чайка успевает в очередной раз вернуться с Изнанки и вполне одобрить мой план. Чувствую себя спокойно, как никогда. Наверное, примерно так ощущал себя Орвандель Тооркун в последние годы. Только конец приближается не ко мне, а к циклу истории. С Потопом ли приблизится или с вторжением - разница лишь в том, что для нас он во втором случае наступит раньше, чем для Ойкумены. А Карене сделает невозможным повторную высадку. Рассчитывая силу взрыва и исследуя геологию берега, я сделал открытие, до которого, вероятно, не докопался Ямшут. А может быть, просто утаил от меня и это. Плоской нам мнится земля, орихалковым кажется небо... Одна лишь проблема, морально приемлемого решения которой я так и не нашёл, отравляет жизнь. Снять тёмную магию Ямшута под склепом для взрыва всё равно необходимо, и это не сделать иначе, чем человеческими жизнями. В случае Потопа - его жертв. В случае вторжения - жертв Карениной самонадеянности. Сто лет я бился над тем, как сделать это иначе, но так и не нашёл другого решения. Что ж, здесь слово Ямшута осталось последним. И хотя по сути моей вины и компромисса со Злом не будет ни в первом случае, ни во втором, мне, без сомнения, предстоит об этом скорбеть. И скорбеть многократно, если когда-нибудь вдруг окажется, что решение всё-таки было, просто не найдено вовремя. Но это всё впереди - во мраке, где теряется взгляд. Время сжимается в точку, чтобы взорваться бесконечностью развернувшейся спирали.
Капрал Бефар: И мы живём уже после потопа - Так что же всё таки произошло? Я, конечно, помню твои объяснения о плавучем основании Роменора... Конечно, помнит. Альды не забывают ничего, любой день из прожитых тысячелетий воспроизведут в мельчайших подробностях. Не исключая дней, прожитых полукровками до самоопределения. Не знаю, смог бы ли я так жить. Или даже так: жить, чтобы это воспринималось нормальным. Забвение - благо и милосердный дар мироздания. Особенно когда забываешь свои былые глупости и ошибки. Отпускаешь их, чтобы они наконец-то отпустили тебя. - Корабли, даже в Океане, маневрируют в двух измерениях, отданные воле волн. Но у основания Гимлада, до поры закреплённого кромкой юго-восточного побережья, был собственный курс. Внеположенный ному Ойкумены, от которого он освободился после взрыва. - Кстати, о взрыве. Почему Карена не вняла твоим предупреждениям? - Откуда же мне знать? Могу лишь предполагать, что её подвела эйфория. При нашей последней встрече в тот роковой день всё жаловалась, как подкосил её тот провал с тауреками на Понтанесе, меня в нём продолжала винить. И даже в разрыве с нынешней либийской их частью, когда я спокойно занимался реформами в Анадуне и вообще пронятия не имел, что происходит на материке... А тут наконец-то среди "туарегов" понемногу стали забываться обиды, зато больше помниться позитивных моментов её правления... Ну тебе ведь знакома эта избирательность человеческой памяти, ты её тоже, думаю, не забыл. - Не забыл, разумеется. Там ещё ведь и выросло поколение, которое Карену вообще не застало? - Верно. Ну а из рассказов старших каждый выбирает то, что ему по сердцу, и делает удобные для себя выводы. Когда всё тяжело и не видно перспектив, мысль поневоле склоняется к простому тезису "раньше было лучше". И к соответствующим выводам... - Это шпилька в бок альдов? - Отнюдь. Это свойство человеческой психики, которое у тебя не было повода испытать на себе. Так что когда лозунг "с Кареной было лучше" набрал среди либийской ветви тауреков достаточно поддержки... Вернуть их всех к ней не вернул, но снова расколол. Больше половины явилось к ней с повинной, признали её патронат и титул "Госпожи царицы" - Таменокальт по-таурецки. Это её, думаю, и окрылило, придало самоуверенности. Безрассудной такой. - Но ведь ты её ясно предупредил! Человеческую логику альды-полукровки тоже не забывают. Просто более не могут ею оперировать. - Видимо, решила, что блефую. Мне ведь самому понадобилось, считай, сто лет, чтобы найти решение. Ямшут был уверен, что ловушки с неизбежностью ввязаться в войну с участием в "царской жертве" мне не избежать. Карена тоже могла так считать. Едва ли она в самом деле боялась нашего союза с Кудахшаем - тогда её вполне успокоило бы уничтожение телепорта... Но не тронулась же она за десять лет рассудком, чтобы такое допускать? - А уж то, что остров после взрыва станет недосягаемым из Ойкумены, она, конечно, и подавно предположить не могла. Киваю: - Мне самому было бы трудно это понять, если бы не рассказы Ишвари о сущности времени. Ну и некоторые детали из Мескальского свитка Учителя да из бесед с твоим отцом натолкнули на понимание того, что на Лице и Изнанке земли оно течет иначе. - С разной скоростью, вроде "твоей волны"? - И это тоже. Но главное - с разными фазами. Потому и недоступны друг для друга кроме Прямого пути, а теперь и других мест, где они начали сближаться, постепенно закругляя Землю. - А у Роменора... - У него после того, как оторвало взрывом от континентальной плиты, оставив на память Океану прибрежные вершины в качестве островов, был, как я уже сказал, собственный ном, хотя и стремившийся к Изнанке. Поэтому для нома Ойкумены он словно перестал существовать, хотя и находился в том же Пространстве. С началом дрейфа остров стал недосягаем ни для Карены, ни для кого бы то ни было с Лица земли. - Это я могу понять, - перебивает Эльрунд с узнаваемой сквозь тысячи лет нетерпеливостью. - Но тебе же при всём при том откуда-то известно о последующих событиях на материке? - Книга. Не эта, с заклинаниями - вторая... - Которая ты, как говоришь, связана с информационной структурой Поднебесья? - переспрашивает он. Ответ ему и так известен - просто повод выразить неодобрение этой идее колючей альдийской интонацией. Вслух этого не сделает: собственная промашка юности навсегда лишила его права осуждать других. Тем более, Наставника. - Да. Вскоре после того, как Гимлад отправился в дрейф, её страницы начали оживать известиями из Ойкумены. Послепотопными. Из будущего или настоящего - понятия не имею. Сколько ни пытался согласовать хронологию, ерунда какая-то получалась. Видимо, мироздание специально шифровало, чтобы нельзя было вычислить наш сдвиг по фазе относительно Лица земли. Но зато сведения вполне однозначные, даже если из будущего... - Потому что повлиять на эти события вы всё равно не могли. - Совершенно верно. Хотя и освещала их книга без особых подробностей, в общих чертах. Зиусудра внял моему совету, переданному через Убартуту Мечешараха, и начал строить огромные крытые баржи. Сам Мечешарах, как мне и было открыто, не дожил до Потопа около года. Но благодаря Зиусудре цивилизационный ном Междуречья была сохранён и восстановлен там, куда пристали баржи - в горах, получивших название Урарту. Много позже часть потомков вернётся на историческую родину и даже заново отстроит Урук, возродив на некоторое время имя шумеров. Сам же Зиусудра, оставив новое царство трём сыновьям, двинулся в другую сторону - на остров лотофагов в дельте Хапи, где культ Карены-Нейт окончательно пришёл в упадок. Дальнейшее теряется в тумане и дебрях хронологии. - А что с Кареной? - Ей удалось сохранить ядро своей империи, как и Кудахшаю. Но, конечно, им стало не до вражды - всё пришлось обустраивать заново. Да, самое удивительное: мой план соединить Виноцветный Понт с Западным морем в итоге сработал! - Канал ведь не достроили? - Да, но оставшиеся перемычки оказались непрочными. Вода сама пробила себе дорогу, образовав пролив. Понтанес не только не ушёл под воду - он снова соединился с северным побережьем, став полуостровом... Умолкаю, потому что голос предательски дрожит. Русло Дану конечно же оказалось в зоне затопления - да на иное и не приходилось рассчитывать. Уповал я (без всякого разумного основания и свидетельств, отчаянной надрывной верой) на то, что Дану успела осуществить свой план с кем-нибудь другим. Ну в самом деле, неужели за все годы не нашлось достойного? Или спросить иначе: неужели не нашёлся тот, кто был бы способен по-настоящему её полюбить... Я в те дни лихорадочно листал страницы книги, которую назвал Вечной книгой Истории (назвал, конечно, пафосно и поспешно, не зная ещё, что вскоре она вновь умолкнет на тысячи лет, и лишь когда блуждающий остров замрёт на вечной стоянке средь айсбергов стылых морей, строки озвученных заклинаний опять начнут изменяться - теперь в известиях о будущем, туманном и вариативном). Вопрошал мироздание о Дану: удалось ли ей отвязаться от своей реки, прежде чем она смешалась с мёртвыми водами Бездны? Книга, моё собственное детище, жестоко дразнила меня неопределённостью, имя Дану всплывало в разных уголках Ойкумены - то в Мелуххе, то на острове Фодла в Кимбритском архипелаге, мимо которого позднее проляжет наш дрейф по Океану. И никаких зацепок, дающих уверенность, что одна из них - действительно “моя” Дану. Мало ли у неё родни по Лицу земли... Почему-то мне тогда совсем не приходила в голову мысль, которая не отпускает сейчас: а было ли у неё желание осуществить этот план и обмануть смерть после того, как мы расстались? Нет, я далёк от честолюбивой мысли, что Дану была готова полюбить лишь меня и никого более. А вот обидеться настолько, чтобы навсегда отбросить эту идею, вполне могла. С её-то взбалмошным характером и философским отношением к жизни и смерти... Спохватываюсь под бесстрастным взглядом Огалзуара. То бишь Эльрунда, как звучит имя “Звёздный шатёр” на сандарине, альдийском диалекте острова Авалон. Больше никаких “-ко”: близнецы-полукровки, выбравшие разные пути, рвут узы благословения. Вспоминая Оланзуара Т’Арсолвальда, благополучно дожившего до преклонных (даже по допотопным меркам) лет, готов признать правоту этих древних поверий. Поставь их рядом - не всякий разглядит родство, и уж точно не поверит, что даже в трагический день расставания они были похожи друг на друга, как две капли воды. Если уж сравнивать нынешнего Эльрунда, то с матерью - опять же до тех роковых событий, превративших её в Лазурную чайку. Такое же лицо, лишённое возраста, отмеченное лишь печатью мудрости и знания. Даже редкие морщины - не шрамы, нанесенные временем, а выразительные штрихи, завершающие образ. Непроглядная ночь чёрных волос без единого намёка на седину струится косами на плечи, и лишь над высоким лбом её рассекает, подобно месяцу из-за туч, серебряный венец правителя Кортириона - тонкий двойной обруч, сплетения которого оканчиваются двумя змеиными головками, держащими цветок лотоса из жемчужин удивительной каплевидной формы. В Зале Пылающего огня среди отблесков пламени и мелодии самоиграющих арф сплетается своя реальность, свой ном. Мы ещё в Облачной гавани или уже в преддверии Валдинома, у самых Врат Света? Точного ответа, наверное, не знает и сам Огалзуар. Да только здесь мы с ним одного роста, лицо прямо перед глазами - и это не иллюзия... - Впрочем, более-менее ясная картина происходившего в Ойкумене обрывается на пятом поколении от Зиусудры, когда земля разделилась. - Это как, Наставник? - Если бы я сам до конца понимал... Получается, Ойкумена стала дискретной, а номы разных народов - герметичными, непроницаемыми друг для друга. Само мироустройство и законы природы оказались разными для них. Одни и те же вещи видятся из разных номов по-разному - и как ни странно, правы и те и другие. Это как Ишвари со спутниками воспринимали нашу магию, и как я сам воспринимал её браслет и планшет. Только подобным образом фрагментированы теперь народы Лица земли. Ну и история, конечно, для каждого нома своя - и она объективно разная. Так что сведения из книги чем дальше, тем более запутывались. Хотя в глобальных масштабах что может быть нового? - Ну да. Новый цикл стремится к своему пределу, совершает оборот, как все предыдущие. Детали несущественны, хотя ты вслед за Фатанаром с этим не согласен. - Существенны или нет - зависит от точки зрения. От системы отсчёта и координат, если хочешь. Это всё равно, что спросить “какой из номов разделённого Лица земли адекватно воспринимает реальность?” - Очевидно, что никакой. Все их локальные картины мира - проекции одной реальности, уравновешивающие друг друга своими искажениями. Потому-то они и способны сосуществовать в одном пространстве. - Вот именно. Так что и мы не будем начинать бесплодного спора. - Не будем. - В одном ты прав - нет ничего нового под солнцем. Снова одни народы начнут набирать силы, подчинять себе другие, создавать державы и царства. Только теперь их картина мира буквально станет реальностью на территории их влияния. Хотя и сама будет меняться, вбирая элементы покорённых номов. А все сии перемены в итоге, как поведала мне книга, перестроят Лице земли и откроют его жителям широкий путь сюда. То, о чем предвозвещал ещё мой Учитель... Вот и суди сам, Огалзуар, насколько существен этот нюанс и насколько этот цикл такой же, как предыдущие. Серый взгляд всё так же спокоен: - Мы пережили гибель Дерев и уход Валдинома за огненную стену. Было бы странно, если б Авалон и Облачная гавань не разделили рано или поздно его судьбу. Ты ещё на Роменоре возвещал нам с братом о неизбежности закругления Земли. Значит, это произойдёт вот так - в новой Катастрофе с востока, волны которой захлестнут наш остров, а затем и Аманику, ключом к которой он служит. Этот цикл завершит начатое в прошлом. Всё закономерно. Расскажи лучше о том, времени, когда мама уже не могла вас посещать. Мы с ней, конечно, общаемся через ошанну - не скрою, что именно эта возможность стала для меня главной причиной избрать путь альда... Так что о первых столетиях вашего дрейфа мне в целом известно. А вот дальше... Надеюсь, у брата и впредь вcё было благополучно и гладко? - Вполне. - Мама очень мучилась выбором, когда он перед ней встал, когда закрывалась возможность перелётов между Авалоном и Роменором. Остаться там, опекать Эльроша, а затем его потомство, и надолго (мы ведь ещё не знали - вдруг навсегда) расстаться со мной? Я убеждал её так и поступить, снова и снова напоминал, что всё произошло по моей вине, и заботы за счёт других я просто не заслуживаю... Глядела на меня с такой печалью, будто я нёс какую-то беспросветную чушь! Но, видимо, знала, что я в её поддержке нуждаюсь сильнее. Так оно и вышло. Вскоре опустел престол правителя Кортириона, и я как внук Диора оказался вдруг ближайшим наследником... Без неё бы я, во-первых, не решился, во-вторых, не справился поначалу. И если это оказалось не в ущерб вам, я очень рад. - Нет, не в ущерб, не беспокойся. Оланзуар и в моей-то подмоге не очень уже нуждался к тому времени. Так что я всё чаще уединялся на своей волне, пытаясь разобраться с собственным сумбуром мыслей. Меня, знаешь, долго не отпускала мысль, что мы тогда поступили неправильно, не нашли более приемлемого решения, без гибели Карениного войска. А из глубин этого уныния всплыл другой вопрос: ради чего всё это было? Сто с лишним лет напряжённого труда, реформ Атлантиса, где значительная часть усилий и реформ была направлена на взаимоотношения с материковыми соседями... И вдруг всё рухнуло в одночасье! Я и не предполагал, что это будет для меня так болезненно. - Ты просто был привязан сердцем к материку, - голос Огалзуара всё так же уверен и бесстрастен. - Все годы на Роменоре мыслями - там. Мудрый альд, диагноз ставит сходу... - Правда твоя. Хотя сам я это осознал далеко не сразу. Только когда Вечная книга Истории стала выдавать всё более запутанные и бесполезные сведения из разных цивилизационных номов, которые я не мог согласовать в целостную картину, а затем вообще умолкла... Порвалась последняя нить, связывавшая меня с Ойкуменой - и вдруг оказалось, что для Анадуна на самом деле настали лучшие времена. Тяжёлое бремя международных отношений сброшено, можно наконец-то жить и трудиться в интересах собственных земель, ни на кого не оглядываясь, раскрывая собственный потенциал и предназначение перед лицом мироздания. - Ты рассуждаешь, как альд, Наставник! - Не спеши радоваться. Ведь по твоим понятиям было бы правильно, если б я продолжал держать всё на контроле? - Ну... да. Нельзя же пускать стихию на самотёк. Это зона твоей ответственности как мудреца. - Разве ты не помнишь, что я вернул твоему отцу посох Адунахора и остался при нём советником лишь по его настойчивой просьбе ввиду неумолимо приближавшейся к нему старости? Потом поддерживал Оланзуара, пока ему это было необходимо. Когда же он достаточно освоился и набрался уверенности, я наконец-то смог безраздельно посвятить себя собственному делу, осваивая магический потенциал. Тем более, мы дрейфовали не только на север, но и к западу забирали, а значит, он увеличивался вместе с моим ростом. При твоём брате я даже не был штатным советником - просто другом и бывшим наставником. И конечно, после его смерти не мог претендовать на подобную роль для его наследника, с которым мы не были настолько близки... - Это твой выбор, Наставник, не мне его судить. Для тебя как мага было приоритетней следовать своему призванию и предназначению. Готовиться к миссии, принятой от этих гостей из будущего. - Не только в этом дело, Огалзуар. Просто я не считаю, что “нельзя пускать стихию на самотёк”. Народы - это не стихия. Как и каждый отдельный человек или другое разумное существо. Это недораскрытый потенциал познания смысла Вселенной в страстном стремлении к диалогу с ней, в осознании глубинного родства и целостности всего вокруг, включая своё место в нём - иначе говоря, свою сущность. И научиться этому можно только в самостоятельном плавании, когда над тобой не нависают с опекой и контролем, когда решения принимаешь ты, а не за тебя... Когда твоей очаровательной дочурке надоело лежать годами в колыбели, и она решила начать расти, вы с женой ведь не мешали ей делать первые самостоятельные шаги? Поначалу придерживали, предварительно создавали условия, чтобы неизбежные падения не оказались травматичными, наблюдали, были готовы в случае чего вмешаться - но ведь отпускали, правда же? - Конечно. Понимаю, что ты имеешь в виду. Но кстати, аналогия так себе - Лула ведь на этом и остановилась, дальше расти не хочет. - У каждого свои сроки. Ты ведь отлично помнишь себя с братом в детстве на Авалоне. Возможно, у дочери сейчас не тот возраст, в котором бы ты предпочёл её видеть - много шуму, мало толку. Но ей необходимо застрять в нём на какое-то время - и ты это принимаешь как данность, не ограничиваешь её в той свободе, до которой она доросла и тех поступках, за которые в состоянии сама нести ответственность. Так и настоящие, то есть достигающие совершенства правитель, мудрец, учитель... Раз уж мы говорим, что верный курс земной жизни - уподобление Спящему Творцу, то для них оно именно в этом. Вовремя отпустить подопечных, не раньше, но и не позже, чем они научатся распоряжаться своей неотъемлемой свободой. Ученик без этого никогда не превзойдёт учителя. - И вот тут ты плавно подводишь к столь любимой людьми идее прогресса, и я больше не могу с тобой соглашаться. Потому что вижу другое. Бесконтрольная стихия в каждом цикле времени приводит к Катастрофе, к утрате и порче изначально данных Творцом смыслов... - Но мир снова возрождается, и смыслы ищутся вновь! Это просто неизбежные падения и синяки, благодаря которым человечество учится самостоятельно ходить. И опыт прежних циклов не пропалает втуне, но интегрируется в новый... - Ага, я помню, как ты объяснял это нам с Эльрошем на спиралях в мозаиках Золотого чертога. Развитие, оно же сворачивание... Но подлинно ли это так? Не исказил ли Учитель твой Фатанар своим человеческим разумением слышанное у Престола Единого? Мы с тобой оба прожили во много раз дольше, чем ему тогда было, и можем делать выводы из собственных наблюдений. Я следов прогресса по-прежнему нигде не вижу. Вижу только упадок и порчу. - Может быть, это значит лишь то, что наша перспектива и опыт по-прежнему недостаточны для каких-то выводов? Если допустить, что Учитель всё же верно передал услышанное? По крайней мере, при втором взятии к Престолу ему иное не было поставлено в упрёк. - Наставник, я ни в коей мере не хочу бросить тень на твоего Учителя, но ведь об этом мы знаем только с его слов. Вернее, из умолчания. Ты уверен, что он поведал всё услышанное тогда? - Наоборот, точно знаю, что не всё. Он прямо писал об этом в Мескальском свитке. - Вот видишь! И я лично слышал, как он говорил моим родителям, что его попытку восстановить свет Дерев Творец не санкционировал. Просто не запретил своим Молчанием. Но к чему она привела? Фатанар сам признавал, что первоначальный замысел, ради которого он создал Эсмералы, потерпел крах. Камни, однако, не скрыл ради небывалой красоты их света, которой неправильно было бы лишить мир. Да только из-за этой красоты в одночасье разрушилась наша семья возле ещё не остывшего папиного тела... Нет, Наставник, я ни в коей мере не снимаю с себя ни капли вины, просто объясняю, что именно красота камня ослепила меня тогда до безумия и ревности, мне показалось, что Эльрош на него претендует, и я не мог этого допустить... А о судьбе Эсмерала Верхнего Свода тебе известно? - Лишь то, что Учитель вручил его своему ученику Магуару. - Правильно. А когда вдруг неожиданно для всех ушёл за Грань, ученики вскоре перессорились и разбежались в разные стороны. Кто вернулся в Валдином, кто, подобно Магуару... Ты же вроде в курсе насчёт его идеи с камнями-дальновизорами? - Учитель в свитке упоминал о ней вскользь, с интересом, но скептично. Я так понял, они по замыслу должны были не только передавать на расстоянии изображение и звук, но и визуализировать альдам ошанну, также передавая с помощью двух камней на недоступную прежде дистанцию. И вроде бы даже усиливать. - Правильно. Не просто усиливать при пользовании камнями, а и в самом себе с их помощью развивать. А уже после ухода Фатанара стал утверждать, что благодаря им сможет то, перед чем спасовал учитель: разложить свет Эсмерала на чистые светы двух Дерев. Одна загвоздка - дальновизоры у него никак не получались. Пока он в отчаянии не решился расколоть свой Эсмерал, чтобы понять его устройство... - Ему это хоть помогло? О том, что кристаллы-дальновизоры в конце концов заработали, я в курсе, наслышан. - Ну вот после этого и заработали... Но ты понимаешь, что означает для альда разрушить настоящую вещь? Это повреждение собственной природы, духовное самоубийство! Я ненамеренно, хотя и под воздействием пагубной страсти, погубил Эсмерал Нижнего Свода, и с тех пор тысячи лет не нахожу покоя, улыбка больше никогда не посещала моё лицо. А сделать это умышленно... Уверен, что Магуар, как и я, попал под влияние камня. - Ты же сам говоришь, что Эсмералы - настоящие вещи, что в Валдиноме их признали таковыми. Поэтому свет их может вредить только тьме. Сами они её не создадут и не умножат, а вот реакция на них тёмной стороны собственной души... если дать ей место и вовремя не окоротить... С тобой всё вполне очевидно. Ты как неофициальный, но очевидный для всех наследник уже воспринимал венец Адунахора своим - а значит, и камень тоже. А так нельзя. Настоящие вещи не могут быть ничьей собственностью. Тем более, свет Дерев. Твой отец чётко это понимал. - Так ведь и я, понимал тоже! Рассудком. А страсти оказались сильнее меня. Человеческие страсти, уж прости за прямоту на прямоту. Не знаю, может быть, вам с отцом проще их контролировать, ваша сущность не разделена... Выбрав судьбу альда, я освободился от них и вполне этому рад. Если б только не глодала вина за содеянное. Но с этим уже приходится смиряться и жить... Ладно, не самая возвышенная тема. Вернёмся к прежней. Стало быть, ты, фактически создавший Роменор заново после того, что сделал с ним Миш-коатл (и не спорь, отец всегда говорил именно так!), отошёл от дел, не искал общения с ванактами после Эльроша, отпустил всё развиваться своим чередом... И за сколько поколений там всё пришло в упадок? - Альды умеют в сарказм? Я бы не назвал это упадком, Огалзуар. Да, того Анадуна, который ты знал, нет уже давно. Инфраструктура и культура, создававшиеся в условиях его взаимодействия с материком, при изоляции во многом утратили смысл. Сейчас, когда появились новые соседи, от них тоже не было бы пользы - очень уж они отличаются от предних. Надо ли было сохранять всё искусственно, упорно тянуть в будущее? В любом случае, решать это было не мне, а самим атлантам - ну или туниитам, как называют их сегодня соседи. Всё, что я делал, делалось для них и было в их распоряжении. Я выполнил свои обязательства и перед ними, и перед твои отцом и братом, поэтому получил право жить на своей волне, прокачивать магию и не лезть в политику, если меня туда не зовут, если в моих советах не нуждаются. Да, многое из былого наследия оказалось невостребованным, ну от наследия Ямшута и того, что хранилось в Кромеле, мы избавились ещё при взрыве, и я об этом никогда не жалел. Раз уж засох Росток, держаться там было не за что... - Но Арменел был так прекрасен, - вздыхает Огалзуар совсем по-человечески. - Он был обречён изначально. И если бы я мог сразу избавиться от стен Вары и Золотого чертога вместо того, чтобы вынужденно всё перестраивать и облагораживать... Но ты же знаешь. Я к тому, что и многое другое, более древнее не прошло испытания временем и новыми реалиями. Даже должность ванакта. Когда прапрапра... Слушай, а я даже не помню, кем он точно приходился Оланзуара! Продолжительность жизни после Потопа с каждым поколением сокращается, а я всё большеина своей волне, а дальше к западу она тоже растёт. В обшем, когда не оказалось наследника, и архонтам по обычаю надо было избрать ванакта из своей среды... Ну ты в курсе по рассказам, какая игра престолов началась после изгнания твоего отца. А тут наоборот: а оно нам надо? Ванакт уже многие годы был чисто декоративной фигурой, все межземельные вопросы архонтами решались по горизонтали. Посовещались между собой и решили: а ну его! Древний посох закопали, а венец отдали мне. Хоть я его и не носил, но помнили же, что я был когда-то ванактом. Да это тунииты и сейчас помнят. Называют меня Ара-Торном, царём-орлом. По крайней мере, называли, когда я покидал Зелёную страну, бывший Гимлад. - Почему орлом? - левая бровь Огалзуара удивлённо ползёт вверх. Вот любит он бестактные вопросы! - Я свой дом, где поселился в уединении, украсил скульптурой ястреба. Почему - не важно, старые ассоциации. Ну а из-за размеров её называли орлом. Дело в другом. Я ведь о серебряном обруче не просто так заговорил... Эффектным жестом снимаю с пальца кольцо, которое тотчас приобретает исходный размер и облик. Сказать, что Огалзуар потрясён, было бы чересчур мягко. Волну эмоций на лице альда увидишь нечасто. Ну да, всё время видел и ничего не заподозрил. Звездой Фатанара я не светил, носил повёрнутой к внутренней стороне ладони. А сейчас его взгляд прикован к центру расходящихся лучей, к пустой глазнице, где некогда сиял Эсмерал Нижнего Свода. - Он твой. - Нет, - хрипло отхаркивает Огалзуар, - я не могу... - Можешь. И должен. Теперь это просто память об отце и брате. И должна принадлежать твоему роду. Кстати, с твоей мамой мы это уже обсудили, она одобрили. Альд молчит, серый взгляд буквально тонет в углублении среди восьми лучей, словно в бездне, пронизывающей Вселенную.
Капрал Бефар: - Мама говорила, что Эльрош вставил сюда свою жемчужину. Ну, усиливавшую магию, твой подарок... - Да. Но преемникам на троне он её не оставил, завещал мне. А когда у меня и венец оказался, я оставил, как было. Зачем их снова соединять, если это уже не регалия ванакта? - Понятно. - Не уверен, - лезу рукой за ворот, чувствуя себя фокусником на ярмарке в Мелуххе, который переходит ко второй части трюка. Зажим с изящной оправой укреплён недалеко от змейки Учителя. Оправа ослабляется лёгким магическим импульсом, голубая жемчужина падает на ладонь. - Это тоже тебе. Так будет правильно. Огалзуар снова пытается возразить, но не успевает. Медитативная игра арф внезапно сменяется задорным легкомысленным мотивчиком. Альд хмурится, видимо, сразу поняв, в чём дело. Я - лишь за секунду до того, как раздался, гулко разносясь по всему залу, топот детских ножек. - Лула, тебе играть больше негде? - Мне шкуфно! - капризно доносится из золотистого облачка. В Зале Пылающего огня речь у малышки членораздельней, чем обычно. Или не считает нужным притворяться? - Ох уж егоза, - ворчит Огалзуар, устраивая дочурку на коленях. Та продолжает вести мелодию, не отпускает. Ну что ж, “Лурлина” на сандарине - золотая, или лучшая песнь. Имя - знамя, как любил говаривать Учитель, неизменно добавляя: не всегда, конечно. Впрочем, девчушка тут же переключается на новую забаву. Требовательно тянет пухлую ручонку к серебряному обручу. Взгляд при этом такой серьёзный и взрослый, даже для альдианочки, что отец отдаёт его безропотно. Гиперактивный ребёнок, покрутив, нахлобучивает на голову. Венец не только подстраивается под её размер, но и становится изящней, как подобает принцессе. Я в него такое не закладывал. Не успеваю удивиться, как в перекрестье восьми лучей вспыхивает алый огонёк. - Опять магией балуешься без спроса? - притворно хмурится папа. - Но тагжи лутфе! - Лула любуется результатом. - “Лучше”... Рубин - не игрушка для маленьких девочек. Это символ страсти, рано тебе ещё такие камни создавать. Насупилась сердито и на меня искоса поглядывает: не заступлюсь ли? Заступаюсь: - Рубин, Лурлина, это символ человеческой крови. У твоего папы её половинка, ещё и по бабушкиной линии толика. Так что у тебя тоже немало. И стесняться этого не надо, но надо помнить, что она может стать проклятием. А может - благословением. И зависеть это будет в основном от тебя самой. - Вот чему ты ребёнка учишь, Наставник? - Правильным вещам. К тому же у этого ребёнка потенциал, сам видишь. - Да уж. Магия минералов доступна немногим, а в таком-то возрасте... Жемчужину я ей точно не дам. Куда ещё и усиливать? Но жемчужина и не вызвала у Лурлины никакого интереса. И магии своей достаточно, и внешне ничего особенно - жемчуг на берегу Облачной гавани повсюду вместо песка. - Ладно, нас опять отвлекли, - Огалзуар ласково гладит дочку по волосам, поправляет обруч. - Значит, Роменор теперь снова встал на якорь? - Да, на крайнем севере Аманики, на широте Алькараски по другую сторону - так что называть остров по-прежнему “Восточной землёй” не совсем корректно. Новые соседи нарекли его “Зелёной страной” - он ведь и в самом деле оазис вечного лета среди льдов. - То есть у него по-прежнему собственный ном? - Да, до поры, до времени... Я ведь ещё не рассказывал: Вечная книга Истории после этого снова заговорила - только теперь о будущем. О будущем тех мест, где она находится. - Судя по всему, перспективы там не очень радужные? - Ну... Когда восточного берега достигнут люди с Лица земли, остров быстро начнёт покрываться ледником, который разделит его на номы Лица и Изнанки, чтобы остановить продвижение гостей вглубь. И тем самым задержать окончательное закругление Земли ещё на несколько столетий. - Когда корабли с Лица земли войдут непосредственно в Алатере и в Алдамар... - Да. Я пытался объяснить туниитам неизбежность грядущего исхода с острова, необходимость уже сейчас понемногу осваиваться на континенте, контактировать с его жителями, но кажется, всё впустую. За время странствия по Океану они в течегие многих поколений привыкли жить в изоляции и быть самодостаточными, а раз до ледника впереди ещё тысячи лет - то о чём беспокоиться и зачем шевелиться? - Вот уже и ты, Наставник, приходишь к выводу, что причина бесконечных неудач и провалов человеческих цивилизаций - краткость жизни людей, которая сужает перспективу и ответственность. Зачем сегодня заботиться о том, с чем столкнутся лишь отдалённые потомки? А если на Лице земли после Потопа она сократилась до жалкого столетия... Пойми меня правильно, я никого не осуждаю, просто объясняю, почему долговременная человеческая, цивилизация в принципе невозможна. И не могу понять, на что ты надеешься. - Давай не будем начинать по новой? - Давай. Книгу ты, надеюсь, с собой не приволок? - Нет. Спрятал в пещере в Зелёной стране под надёжными заклинаниями. Кто попало не найдёт, а кому надо, откроется. - Это хорошо. На материке сейчас только знаний о будущем не хватает... - На материке сейчас не хватает много чего! Особенно в Мескалии, которую вы теперь Хислумом называете, Землёй дождей и тумана. У меня сердце рвалось на части, когда я через неё сюда шёл. Неужели нельзя вывести её народы из этого упадка? - Учитель твой Фатанар пытался - и результаты его трудов какую-то тысячу лет спустя ты увидел сам. Не знаю, почему он так резко всё бросил и ушёл за Грань, но выводы напрашиваются. - Я выводов никаких не делаю. Пусть даже Учитель разочаровался в своих попытках вернуть всё на правильный путь - но я-то ещё нет. И в переданной им заповеди “делай что можешь - и будь что будет” до сих пор не было повода усомниться. Так что, возвращаясь к вопросу о моих планах - буду трудиться по соседству. По крайней мере, в ближайшее время. Завершить дело учителя - обязанность ученика. - Что ж, будет правильно пожелать тебе успеха, даже если я в него совсем не верю. А малышка Лурлина так хитро и ободряюще блеснула глазёнками из-под серебряного обруча, что сомнения свернулись в клубок и закатились в дальний угол сознания. - Кстати, о Магуаре. Его там помнят, особенно ламанийцы - ну о гих вообше разговор отдельный. Но никто не знает, куда он ушёл и где теперь. У вас о нём что-то слышно? - Жив - это точно. А вот где... Как я уже сказал, он уничтожил Эсмерал Верхнего Свода, растворив его свет в воздухе, подобно тому, как из-за меня в своё время растворилось в воде. Едва бы пошёл на такое, если бы не рассчитывал рано или поздно найти третий камень, Эсмерал Затмения. Вероятно, с помощью своих дальновизоров. Но раз об этом до сих пор ничего не слышно, значит, всё ещё ищет. А где Фатанар его оставил, никому не известно. Мне, конечно, известно, но молчу. Мой путь на юг пролегал мимо бывшей Северной крепости Тумиэли, но завернуть туда не было ни в планах, ни в мыслях. Однако если дело принимает такой оборот, то, возможно, как-нибудь придётся наведаться. Найти и перепрятать. Или нет. * * *
Капрал Бефар: В шапке это, к сожалению, не было отмечено (перенесено с фикбука, где жёсткий список канонов), но Плазуари-Элвин в образе Лазурной чайки Кецаль-вок, помимо прочих параллелей от Толкина до Томпсон - отсылка в первую очередь к "Лазурной фее Волшебной страны". Название языка сандарин и упоминаемой в основном повествовании письменности "сандарица" - тоже. Да простят авторы, при редактировании шапки надо будет вписать.
полная версия страницы