Железный дровосек: http://en.wikipedia.org/wiki/Elizabeth_(given_name) Сказано, что у Ellie происхождение неясно. Пытался найти что-то в связи с English Place-Name Society, но фиг.
Эмералда Джюс: А вообще, весь этот спор вокруг имени Элли - чистой воды фанон!
Железный дровосек: Конечно.
саль: Эмералда Джюс пишет: А вообще, весь этот спор вокруг имени Элли - чистой воды фанон! Вы что, так ругаетесь?
саль: Эмералда Джюс Не понял только, что делать тем, кто принимал участие. Наверное заплакать и пообещать что больше не будут.
саль: Эмералда Джюс , простите, пожалуйста, я к сожалению видеть больше не могу этого слова. Как я понял, Вселенная делится на канон и фанон. Всё, что не канон - фанон. А канон это: "Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли. Ее отец.... и так до последней строчки. Зачем употреблять слово, которое означает, "всё остальное, кроме книг Волкова"? Зачем лепить ненужные термины? Для престижа и пущей важности?
Эмералда Джюс: саль , нет, я никоим образом не ругаюсь, что Вы?
саль: Brunhild пишет: И как имя дяди Чарли связано с именем дяди Генри? Генри (Henry) - это как раз полное имя, причем в своей основной для английского языка форме. Не имя дяди Чарли, а введение автором такого персонажа. Волков внутренне полемизировал с Баумом, но никогда о нем не забывал. У Баумовской героини был дядя, которого Волков аннулировал. Отчасти, чтобы не делать больше из Элли бедную сиротку, отчасти потому, что ему сам по себе не нравился этот замотанный, замученный фермер. И потом показал, какой должен быть у настоящей сказочной Элли настоящий дядя. При этом - совершенно верно - он выбрал для этого дяди и имя, совпадающее с Баумовским лишь по размеру и ритмике (для намека достаточно). А тихие меланхоличные звуки имени поменял на вызывающие, задорные и самоуверенные.
саль: А про Людоеда не будем, ладно? Потому что это будет даже и не фанон, а вообще чёрт знает что. (гипотеза в стадии разработки)
Гкмнвронк: - А тебя как зовут? – насмелилась Янка. - Элли, - сказала Элли. - Какое имя красивое. Как в кино! - В каком фильме? – спросила Тука. - В каком-нибудь. Это я так, в смысле – имя необычное. - Необычное, - согласилась Элли. – По бумагам меня Электрификацией зовут, в честь прабабушки. Неопубликованная глава город над адом Осень была такой дождливой, что листья на деревьях не сохли, а гнили, сохраняя цвет первой декады сентября. В Город пришла Великая Сырая Морось, лёгкий ветерок нёс запахи прелой травы с загородных лугов. Грязь, о которой раньше в городе и слыхом не слыхивали, появилась на дорогах и тротуарах и покрыла плащи пешеходов своими узорами. Водители ездили медленно и осторожно, стараясь обдать случайного прохожего водой из многочисленных луж. Янка скучала. Основательно вывихнув в начале сентября правую ногу, она сидела дома и большую часть времени проводила у окна. Заняться было решительно нечем – телевизор она не любила, компьютера у неё не было, да и ток часто исчезало из дома. После обеда к Янке приходила одноклассница Маша, принося с собой домашнее задание и школьные сплетни, а вечером забегала соседка Таня сыграть в карты и рассказать очередную страшную байку. Вот и все развлечения. Восьмого октября Янка проснулась совсем рано, ещё даже родители спали. Разбудил её плач младенца – в соседней квартире плакал маленький братишка Тани. Девочка долго лежала с закрытыми глазами, пока не услышала трели будильника в комнате родителей. Тогда Янка открыла глаза, вгляделась в полумрак и прислушалась. На улице шептал дождь. Видимо, он пошёл навечно. Девочка попыталась вспомнить весну. Весна не вспоминалась. Впрочем, у многих горожан этой осенью возникли сомнения относительно существования такой тёплой и сухой поры, как весна. СМИ, привыкшие радовать обывателя позитивом даже когда Небесный Шаман плотно садился попой прямо на редакционное здание, мутировали и стали гнать откровенный апокалипсис. - Чего это ты так рано? – мама была немного удивлена. - Так. А где папа? - За газетой пошёл. И чего ему неймётся? Мог бы по дороге в автобусе почитать… Так нет же! Он прочитает газету за завтраком, а по дороге на работу будет делиться со мной впечатлениями о прочитанном. Хлопнула входная дверь и на кухню протиснулся разъярённый отец: - Газета сырая! Совсем почтальоны обнаглели! Он сел на свой стул и попытался развернуть слипшуюся газету. Тонкие бумажные листки легко рвались. В конце концов отец скомкал газету и бросил её в угол. Потом передумал, поднял обрывки и стал осторожно просматривать заглавную страницу. - Что там? – без интереса спросила Янка, наливая себе чай на ногу. К счастью, чай был не очень горячим. - Мэр наш повесился, - удивлённо сказал отец. – Вчера вечером. В резиденции. - Надо же, - тоже удивилась мама. – Такой жизнерадостный человек… - …Вены трижды резал, - подхватил отец. – В психушке лежал. Янке стало скучно и снова захотелось спать. Пролитый чай неприятно холодил ногу. Она вернулась в свою комнату, легла в постель, закуталась в уютное одеяло и уснула. Два часа спустя девочка проснулась от чувства животного ужаса. Она вскочила в постели и схватилась за грудь. Сердце билось гулко и часто, кожа была липкой и горячей. - Приснилось что-то, - прошептала Янка и собственный шёпот напугал её. Она встала и, прихрамывая, пришла на кухню. Там она поставила чайник на плиту и выглянула в окно, начиная потихоньку успокаиваться. Тучи сгустились и солнечной свет почти не достигал поверхности планеты, было ещё сумрачнее, чем ранним утром. Потом Янка пила кофе и пыталась вспомнить, что же её так напугало во сне. На границе сознания она припоминала какое-то огромное горящее пространство и кружащих над этим пространством существ. Существа напоминали червяков, но они летали высоко и могли быть чем угодно. - Фигня какая-то, - сказала девочка. С тех пор, как вывих ноги отдалил её от общества одноклассников, Янка заимела привычку разговаривать сама с собой. – Мне приснилась фигня, так и будем считать. За окном совсем потемнело, потом сверкнуло до рези в глазах и грохот грома заставил стёкла окон задребезжать. Дождь перешёл в ливень, а Янка включила свет. На кухне сразу сделалось по-вечернему уютно и девочке захотелось есть. Она встала, открыла холодильник и… больше ничего не было. ***** Очнулась она в машине «скорой помощи», рядом с ней сидели её родители и толстый врач. У неё болело всё тело и её мутило. - Я же говорил! – воскликнул усатый врач. – Вот она и пришла в себя! - Как ты, доченька? – спросила мама, заливаясь слезами. - Ав… - только и смогла ответить Янка. Сознание её стало вновь угасать, она перевела взгляд на окна машины – ощущение было, что «скорая помощь» едет под водой. Вспышки молний и раскаты грома следовали так часто, что девочка приняла их за собственный бред. С тем она и вырубилась. ***** В реанимации Янка пробыла совсем недолго – на её койку в этом жизнерадостном отделении было немало вакансий. Едва она пришла в себя и оценила пару трубок, вливающих ей в вены неизвестные жидкости, как к ней подошли два медбрата и с ветерком покатили прямо на койке в неизвестном направлении. - Ку… куда вы ме?.. – прохрипела девочка. - В морг! – хором сказали медбратья и хором же рассмеялись. В морг её, разумеется, не повезли. Привезли её в забитую до отказа подростковую палату и перегрузили на свободную кровать. - Эй, а где моя одежда? – смутилась Янка, заворачиваясь в слегка воняющее чем-то неприличным одеяло. - Потом принесут, когда поправишься, - сказал один из медбратьев, вскакивая на колёсную койку, на которой привезли Янку. Второй медбрат с громким автомобилеподобным звуком покатил его в коридор. Ещё с минуту было слышно, как они несутся по коридору, гудя и бибикая встречным. Потом стал слышен ливень. Янка огляделась. Обшарпанные стены, яркий свет светильников «дневного» света, шестнадцать кроватей, поставленных так часто, что в проходах между ними можно было передвигаться только боком. Однако никто не передвигался. Все кровати были заняты. Девочки и три мальчика. - Янка! – одна из девочек приподнялась и Янку узнала девочку-гопника из параллельного класса. У девочки-гопника была забинтована голова. - Привет… - покивала Янка. – А ты что здесь делаешь? - Так не пойдёт! – приподнялась на локтях другая девочка, с неожиданно красивыми волосами – каштановыми и вьющимися, как у фарфоровых фантазий школы кукольников Яна ван Даалена. – По правилам сначала о себе рассказывает тот, кто только что поступил! - А? – переспросила Янка, всё ещё любуясь волосами девочки. - Ты по какому поводу здесь? – спросила девочка-гопник. Янка задумалась. Вопросов временем приподнялся один из мальчиков – хмурый и густобровый (может, от того и хмурый): - Её током ударило, - сказал он. – Её без сознания привезли, она, верно, и не помнит, что с ней случилось. Молния ударила в электропровода, а она за холодильник держалась. Санитар говорит, что в холодильнике, в морозильнике мороженая курица запеклась, а девчонке повезло. Эта молния ещё дядьку какого-то убила – он радио чинил, не вынув вилку из розетки. - Откуда ты знаешь? – не удержалась Янка. - Печкин всё знает, - насмешливо сказала девочка с кукольными волосами. - Потому, что ему уже одежду выдали, он здесь дольше всех лежит, - пояснила девочка-гопник. Янка внезапно вспомнила кличку девочки-гопника – имя её она никогда и не знала. - Тука, а ты как здесь оказалась? Тука заложила руки за голову и стала неспешно рассказывать: - Решили мы с товарищами мужика одного ограбить. Один он живёт, работает где-то и, судя по всему, неплохо зарабатывает. Ну, не в смысле, что он богатый, а в смысле, что живёт неплохо. И один постоянно. Ни друзей, ни подруг у него не наблюдалось. Подкараулили мы его прямо у дверей его дома. Лампочки в подъезде перебили предварительно, понятно. Дождались его, он шарил-шарил ключом по двери – в скважину попасть не мог, потом попал, ну… Ну мы и ломанулись в его дом, увлекая его с собой. Трое нас было – я и ещё две девочки. У нас были цепи. Я размахнулась цепью голову ему разбить, да промахнулась, Сыроежка по руке его слегка задела, юркий он какой-то, скользкий… хотя, вроде и крупный… Да, а он вдруг в большую комнату ка-а-ак рванулся, мы за ним, а он уже здоровенную железную палку вынимает. Это всё, что я запомнила. Тех двоих милиция забрала, а меня заберут попозже, когда здоровье позволит. - Меня сбила машина, - сказала девочка с кукольными волосами. – Я посреди дороги лужу пыталась обойти, а водитель эту же лужу пытался объехать. Так мы и врезались друг в друга. Постовой сказал, что я сама виновата. Так оно, видимо, и есть. - А меня Чёрная Рука задушить хотела, - сообщил хмурый Печкин. – Но я никому не расскажу подробности! - Почему? – спросила Янка. - Чтобы в дурдом не посадили, - пояснил Печкин. В палате воцарилось молчание, остальные больные не спешили делиться информацией. - А почему одежду забирают? – поинтересовалась Янка. - Ну, кого в реанимации раздели, а кого-то и просто для того, чтобы не сбежали. А я бы сбежала. Может, ещё сбегу, если Печкин штаны подарит, - ответила Тука. - Не подарю, - пробурчал Печкин. - Утиное время, - сказала какая-то мелкая девочка с ужасными синяками на лице. Печкин немедленно поднялся, схватился за кровать одного из мальчиков и с трудов стал выкатывать её в проход. - Утиное время – это время идти в туалет, - пояснила Тука. – Печкин выкатывает мальчиков, закрывает дверь и стоит снаружи на стрёме. Мы идём в сортир, видишь, дверь в углу? Вот туда. Мальчикам сложнее. Если кому приспичит, Печкин его везёт коридором до маленькой комнатки, так никогда нет никого, потом Печкин бежит за уткой… Потом утку уносит и привозит мальчика обратно. Так что радуйся, что ты девочка. - Что вообще мальчишки делают в девчачьей палате? – возмутилась Янка, глядя как Печкин осторожно закрывает за собой дверь. - Много больных, класть некуда, - пояснила девочка с синяками, слезла с койки и побежала в санузел. Оказалось, что синяки были у неё не только на лице. - Что с ней случилось? – спросила Янка Туку, кивая на санузел. - Вон у неё спроси, - Тука кивнула на девочку с кукольными волосами. – Маринка её сестра. Янка так и не поняла, кто из девочек сестра, а кто Маринка. - Она через день после меня поступила, - сказала сестра-или-Маринка. – Её одноклассницы избили за то, что она чихнула на уроке. - Чихнула? – не поняла Янка. - Чихнула, - подтвердила сестра-или-Маринка. – Маринка чихнула, учительница ботаники взъелась на неё, потребовала встать и попросить прощения у всего разряда. Вредная тётка такая. А Маринка встала, хотела что-то сказать и чихнула опять. Учительница взъярилась, понаставила всем колов, даже своим любимчикам тройки с минусом вывела. Дети не разобрались кто виноват, подошли после уроков к Маринке и всем разрядом её испинали. - А тебя как зовут? – насмелилась Янка. - Элли, - сказала Элли. - Какое имя красивое. Как в кино! - В каком фильме? – спросила Тука. - В каком-нибудь. Это я так, в смысле – имя необычное. - Необычное, - согласилась Элли. – По бумагам меня Электрификацией зовут, в честь прабабушки. Ты знаешь, что такое электрификация? - Она эту твою электрификацию на себе опробовала, - сказала девочка с косой, лежащей поверх одеяла. – А я ногу сломала, меня Никой звать. Ногу я сломала когда дедушку пинала. Это ко мне маньяк такой пристал, в образе дедушки. Я его пнула, чтобы он отвязался, а нога взяла и сломалась. Кстати, в этот день я впервые попробовала пиво… - Столб она по пьяни пнула, - пояснила Тука. Раздался стук в дверь. - Постой! Ещё не всё! – истошно завопила подравшаяся со столбом Ника. Она неожиданно резво сползла на пол и поползла к туалету. На неё странно было смотреть – вся голая, а одна нога тепло одета в гипс. ***** Вечером пришла медсестра и сделала всем уколы. Потом пришла другая медсестра и стала делать уколы и давать таблетки уже выборочно. Девочки шепнули Янке, что первая медсестра колет всем снотворное, потому что в больнице и так людей больше нормы, не хватало ещё, чтобы дети по ночам шатались. Когда медсёстры ушли, Печкин закрыл за ними дверь и рассказал несколько страшных историй, в ходе которых половина палаты уснула. Потом настало утиное время и Янка поняла, что иметь штаны – не такое уж большое счастье в обществе тех, у кого штаны забрали. Кровати с мальчиками были тяжёлыми, а ещё же и утки носить… фу… Впрочем, подумала она, посетив чудовищно грязный санузел, утки – не самое противное в этом месте. После утиного времени, когда все, ещё не успевшие заснуть, разлеглись и успокоились, Печкин завёл длинную и бесконечно унылую страшилку, в середине которой лампы под потолком потухли, осталась лишь маленькая тусклая синяя лампочка, создавшая в палате сонный полумрак. С наступлением полумрака страшилка Печкина сделалась чуть мрачнее, а голос его стал подрагивать. Янка уже проваливалась в сон, когда услыхала приближающиеся раскаты грома. - Вечный дождь, – прошептала она в подушку. ***** Янке снился народ, живущий в тучах и облаках. Народ этот обитал на небольших летающих островках, со стороны выглядевших облаками. И ещё этот народ немного умел летать – ровно настолько, чтобы не падать на головы живущим на земле, если вдруг кто-то упал с острова по неосторожности или в состоянии алкогольного опьянения. Подробностей Янка не запомнила и надеялась, что когда-нибудь ей приснится продолжение. Но облачный народ больше ей не снился. Никогда. - Эй, эй, ёу! Янка с трудом открыла глаза и разглядела склонившуюся над ней Туку. - Хочешь, что-то покажу? - Ммм… покажи… Тука потянула её за одеяло. - Вставай, прогуляемся. Такое покажу – всю жизнь будешь помнить! - Тука, я спа-а-ать хочу! – прошептала Янка, чувствуя, что сон уходит, уступая место любопытству. - Это быстро, - настаивала Тука, – зато ты такого никогда не видела! Янка откинула одеяло и села. В палате стояла тишина, все крепко спали. - Пойдём, - повторила Тука и потянула Янку за руку. - В таком виде? - В одеяла завернёмся! Палату они покинули очень тихо, никто не проснулся. Янка чувствовала себя крайне неуверенно в этом огромном незнакомом дурно пахнущем здании, в этом противном на ощупь одеяле, с этой девочкой, пару раз выворачивавшей ей карманы в тёмном подъезде. В проходе пахло санузлами и какими-то едкими химикалиями. - Пойдём, - шепнула Тука. – Если кто-то встретится, то скажем, что ищем туалет. Пол коридора был устлан грязными и липкими дорожками, ходить по ним было неприятно. Отовсюду доносились звуки – это были звуки присутствия множества больных людей: храп, шаги, бубнящие голоса, металлические или стеклянные постукивания. Где-то в недрах больницы что-то мощно, но тихо гудело. Девочки добрались до лестничной клетки и Тука потащила Янку вниз по ступенькам. - Вниз, вниз, вниз!.. - А наша палата на каком этаже? - На втором. Быстрее! - Не могу, у меня нога была вывихнута, до сих пор болит. - Не отвалится… На первом этаже ходили и бегали люди. - Вниз, вниз! - В подвал, что ли? - Тихо! Подвальный этаж встретил их тусклым светом, более громким, чем наверху, гудением неизвестного устройства и, как ни странно, менее зловонным воздухом. - Всё, - прошептала Тука, отпуская янкину руку. – По ночам здесь людей почти не бывает. Если что, то скажем, что заблудились. - А куда мы идём? - В морг, - сказала Тука и захихикала. Янка кисло улыбнулась шутке и стала рассматривать таблички на попадающихся навстречу дверях. Названия были непонятными и немножко волшебно-зловещими. Покойницкая - Ты что, с ума сошла? – ужаснулась Янка. Тука захихикала: - Да ладно, прикольно же! Могу поспорить, что ты в морге ни разу не была! Тука толкнула дверь покойницкой и потянула Янку за собой. Янка на всякий случай зажмурилась и тут же споткнулась, глаза пришлось открыть. Покойницкая оказался маленькой и невзрачной, мертвецов нигде не было видно. - А где мертвецы? - Попрятались! Шучу. Вон ту дверь видишь? Янка кивнула. - Морг находится за этой дверью. Здесь только прихожая. Янке было очень страшно и страшно любопытно одновременно. Девочки с трудом открыли тяжёлые дверь и им в лицо пахнуло холодным смрадом. - Блин, - сказала Тука. – В прошлый раз здесь был свет! Она отпустила янкину руку и стала шарить по стенам. Янка стояла как вкопанная. Наконец, щёлкнул выключатель и морг предстал перед девочками во всей красе: голые синие люди лежали на металлических столиках и очень плохо пахли. Какое-то громадное металлическое подобие кондиционер выплёвывало из-под потолка холодный воздух. - Страшно? – шёпотом спросила Тука. - Нет, - шёпотом ответила Янка. – А это что? Она указала на странное сооружение в углу покойницкой. Сооружение было оснащено квадратной дверкой, примерно метр на метр в поперечнике. - Не знаю, может, крематорий? Давай заглянем? Может, там черепа лежат, я возьму один... На тумбочку в своей комнате поставлю. Янка вздрогнула, представив, как на её столике стоял бы рядом с торшером череп и всю ночь глядел на неё. Тука тем временем нащёпала какой-то рычажок и потянула дверцу на себя. Дверца со скрипом поддалась и Тука нетерпеливо сунула в неё голову. - Смотри-и-и… Янка села на корточки и аккуратно заглянула в «крематорий». Увиденное поразило её – дверца выходила в небо, а далеко внизу видна была сумрачно освещённая местность, заросшая травой. Кое-где попадались группы деревьев. А ещё там была дорога – совершенно прямая, серая, она уходила вдаль и терялась за горизонтом. Янка сунула в дверцу голову и посмотрела вверх. На тёмно-синем небе горело блеклое солнце, раза в два меньше обычного. Внезапно в прихожей покойницкой раздались шаги и голоса, девочки заметались. Тука сначала подбежала к крематорию, роняя одеяло, в которое была одета, потом подхватила одеяло, проворно легла на пустой столик и накрылась с головой. Янка, пребывая в предобморочном состоянии, последовала её примеру. Так пролежали они минут десять, прежде чем в морг зашли несколько человек. Девочки замерли, а один из вошедших сказал: - Пятого и четырнадцатого отправьте в утилизатор в течение часа: на Советской горит автобус, скоро здесь будет… хе-хе… людно. Думаю, через два-три часа привезут всех. Надо вызвать судмедэксперта и усилить охрану входа в больницу, чтобы родственники заживо сгоревших не прорвались. Джонсон, почему здесь горит свет? И почему так тепло? - Свет, наверное, кто-то выключить забыл, а тепло потому, что холодильник полдня не работал – молния попала в бензовоз, который вёз топливо для генератора, - ответил другой голос. – Товарищ Чжун, а может, сорокового тоже в утилизатор? - Нет! – резко ответил первый голос. – Я ещё даже не начал с ним заниматься, а ведь у меня существенные опасения, что он умер от какой-то редкой заразы. Нам в Городе ещё эпидемии не хватало… Тем временем несколько пар ног расхаживали по всему моргу, Янку, по счастливой случайности улёгшуюся на столик в полутёмном углу, снова разобрало крайне нездоровое любопытство и она осторожно выглянула из-под одеяла. Два здоровенных санитара открыли дверцу «крематория», потом взяли за руки и ноги труп пожилой тётки и с усилием выбросили его в дверцу. Затем они повторили ту же предприятие ещё с двумя телами. Янке сделалось не по себе и она опять спрятала глаз под одеяло. - Ладно, пока мест хватит, - сказал тот, кого Джонсом назвал товарищем Чжуном, и вся предприятие покинула помещение, выключив напоследок свет. Янка ещё с минуту полежала, потом слезла со столика и принялась поудобней заворачиваться в одеяло, чтобы оно не падало и не мешало ходить. - Тука! – позвала она. Тишина. - Тука! – погромче позвала Янка. Тишина стала ещё тише. Тогда Янка осторожно пошла в ту сторону, где, как она помнила, был выход. Вместо выхода она наткнулась на стол с мертвецом, ткнула сослепу мертвецу пальцем в глаз, осознала этот факт и чуть не обделалась. - Это всего лишь оболочка от человека, - попыталась успокоить себя Янка, шаря руками по мёртвому телу. – Оболочки не опасны… И тут она почувствовала, что её руку кто-то поймал за запястье. - Тука? – не своим голосом прошептала Янка. Тут зажёгся свет и девочка увидела, что Тука стоит у выключателя далеко-далеко от неё. Перед Янкой же на металлическом столике сидел мертвец и держал её за руку, вглядывался в её лицо матово-белыми глазами и разевал пасть, полную острых зубов. Янка торопливо упала в обморок. ***** - А дальше что было? – спросила Ника. - В морг вошли медбратья, увидели этот беспредел, повалили ожившего мертвеца на пол связали ему руки простынёй. Потом взяли Янку на руки, а меня за ухо и приволокли сюда. Настало время обеда, но обеда всё не было и не было. Девочки наперебой посылали Печкина сбегать и узнать причины отсутствия кормёжки, Печкин в ответ посылал девочек: - Сами идите. Я нездоровый человек, зря, что ли, в больнице лежу? Мне вредно ходить! Не страдавшая от скромности Тука в конце концов заявила, что если Печкин сию же минуту не пойдёт на разведку, то она встанет и сходит в туалет ему на голову. Печкин, злобно шевеля густыми бровями, ушёл. А через минуту его кто-то впихнул обратно в палату, после чего все услышали, как дверь закрывают на ключ. - Чего там? – спросила Элли испуганным голосом, который совершенно не вязался с её заинтересованным лицом. - Эпидемия! Вот! – несчастным голосом сказал мальчик. – И война. - Чего? – в один голос переспросила вся палата. - Не знаю! Меня поймал санитар и сказал, что в городе война и эпидемия! Все замолчали, потом Тука стала тихонько напевать: - Добрый врач Ойбляболит – в кабинете он сидит, Лечит иглотерапией геморрой и простатит… - Всё, хватает! – оборвала себя Тука, встала с постели, подошла к Печкину и потребовала: - Штаны! Печкин вздохнул и снял штаны. Под штанами оказались длинные чёрные трусы в синенький ангелочек. Тука натянула штаны на себя, немного их подвернула, задумалась, подошла к своей постели, вытащила простыню и завернула верхнюю часть туловища в неё. - Не поминайте матом, - попрощалась девочка-гопник, открыла окно и выпрыгнула с высоты второго этажа на улицу. ***** Бунт назревал постепенно. Сначала кто-то затребовал утиного времени и получил от Печкина утку. Утка полетела в Печкина и тот предложил ходить под себя. Потом все захотели есть и Печкин с полчаса стучался в закрытую дверь, за которой раздавались крики, беготня и прочие разновидности шума. - Нас здесь бросили! – воскликнула Элли, сияя от переживаемого приключения. - Я думаю, что сейчас принимают первых жертв эпидемии, - рассудительно сказала весёлая девочка со сломанными руками. – Сейчас они разберутся с ними и про нас вспомнят. Все согласились и Печкин, дабы скрасить ожидание, принялся пересказывать «Fall of the house of Usher» своими словами. История неожиданно заинтересовала большинство слушателей и Печкин разошёлся: - И спит он, значит, и видит во сне чудовище, выползающее из чрева ночи… с когтями такое чудовище, ага. И оно когтями так «тук-тук» по мрачному каменному полу, вот. И такое подползает-подползает, поднимает голову и видит он, весь ужасом исполнен… наполнен… испуганный весь… Морда стр-р-рашная, значит, пасть так разевает… Даша, закрой рот! Девочка с косой, лежащей поверх одеяла, закрыла рот и смущённо покраснела. - И открывает чудище пасть свою зловонную и говорит ему: «ХА-ХА-ХА!!!». А он такой поворачивается и бежит-бежит-бежит… а сзади когти: «тук-тук, тук-тук» и голос такой ужасный: «ХА-ХА-ХА!». И он – р-р-раз! – такой проснулся весь в поту и испарине и думает: «а-а-ах… это всего лишь сон! Какое счастье!», и слышит где-то в недрах дома Эшеров «тук-тук, тук-тук!». Ну, испугался он, прибегает… Тут в двери щёлкнул замок и в палату вошёл доктор, держа за руку Туку. - Не спите, ребята? – участливо спросил врач. - Как же, уснёшь тут без ужина, - жалобно проговорила Ника. Доктор отпустил тукину руку и девочка-гопник мрачно прошла к своей койке, забралась под одеяло с головой и проворно зашевелилась. Потом она вынырнула верхнейчастью своего туловища из-под одеяла и кинула Печкину его штаны. - Так вот, ребятки, - добрым нервным голосом начал доктор. – Город охватила странная эпидемия. Умершие люди превращаются в зомби и атакуют живых. Всё как в кино - укушенные тоже становятся зомби. Сейчас горсовет сел за просмотр фильмов об оживших мертвецах, в надежде найти способ справиться с этой нечистью. Ну, а пока способов нет, предлагаю вам не покидать палату. Впрочем, если Тука расскажет вам, что она видела, то вы и сами не захотите отсюда выходить. Держитесь, детки! Тут доктора пробила слеза и он стремительно вышел из палаты. В замке щёлкнул ключ. - Что ты видела? Что? – закричали дети, вскакивая с постелей кричали дети. Печкин громко захлопнул окно и в образовавшейся тишине коротко скомандовал: - Тука! Говори! - [вырезано антиматом], - сказала Тука и сокрушённо покачала головой. - А конкретнее? – потребовала Даша. - Всё горит, все рушится, город наводнён полчищами зомби. Людей почти не осталось. Печкин подошёл к окну и выглянул в город. Высоты второго этажа было недостаточно, но были видны плывущие над городом облака дыма. - Дождь перестал, - удивился Печкин. – Надо же. А вдалеке слышно что-то вроде выстрелов. Знаете что? Есть нам сегодня наверняка не дадут, так что… В этот момент потухли все лампы над потолком и Печкин заткнулся. Остальное не поместилось
Глория Джюс: Я проголосовала за вариант Элеонора (Eleanor), мне из перечисленных он больше всего нравится; впрочем, Элис и Элизабет тоже варианты неплохие. А вообще, конечно, Ellie в английском может быть краткой формой для всех этих имён.
schwarz: Возможно, что и Александра имеет право быть, ведь если Энни от Анна, то по аналогии получается трансформация начальной буквы имени из А (полное имя) в неофициальный вариант с Э и в этом имени.
саль: Значит Сара никому не нравится? А по звукам почти Александра
schwarz: По результатам голосования Элли, значит, по-нашему, можно называть и Лизой!
tiger_black: Железный дровосек пишет: Излишне оригинально, пожалуй (-: не думаю, что слишком оригинально, но возникают ненужные ассоциации.
Глория Джюс: Да и не очень-то созвучно имя Сара с Элли. А вот Александру, возможно, тоже могут так называть. Наравне с вариантами Алекс, Сандра, Лекси.
саль: Глория Джюс пишет: Да и не очень-то созвучно имя Сара с Элли. Это у нас. а в Америке Сар зовут по-домашнему Сэлли. (кроме того имя гораздо распространеннее, чем Элизабет)
Маккуро Куроске: Ну не могут католичку звать Сарой! Это протестантское имя.
Маккуро Куроске: Стоп. Сара Смит? А второе имя у неё случайно не Джейн?