Форум » Конкурсы и фесты » Vote: Новый год в Волшебной стране! » Ответить
Vote: Новый год в Волшебной стране!
Кастальо: Не знаю, зимние ли шуточки виноваты, иль предновогодние хлопоты народа - в общем, получено 4 рассказа! Голосование - продлено до 31 января в связи с выставкой на Дайри.
Ответов - 54, стр:
1 2 3 All
Кастальо: Гибельное ущелье Пьеса для погорелого театра, гелиевого шарика и дым-машины. Сцена изображает дно глубокого узкого ущелья: слева и справа от пола до потолка поднимаются горные стенки, несколько расходящиеся кверху. В проходе между ними беспорядочно (но невысоко) навалены древесные стволы, камни, костяки крупных копытных. Ближе к зрителю, в правой части сцены, находится пара огромных, выше человеческого роста, башмаков. Один из них стоит, второй валяется на боку. Низко над полом стелется негустой туман. Посреди, в глубине сцены, за завалом, появляется Ильсор. Это молодой невысокий мужчина миловидной, несколько женоподобной наружности, с нежными чертами лица. Он одет в мешковатый зеленый комбинезон, на плече зеленая же рабочая сумка. Черные пышные волосы его зачесаны вбок и завязаны в хвост, переброшенный через плечо на грудь. Ильсор (с трудом перебираясь через завал и двигаясь вперед, к зрителю, говорит распевно). Мон-Со… паАлда… летАдла… нафигаасЕ? ЛетаА иллИ се не, чиилИна Ильсор! То се не летАдла виидАла. БлудиАлла се виимдО! Над сценой появляется текстовая бегущая строка: «Мон Со, зараза, сдались тебе эти вертолеты? Повреждены, не могут взлететь, отыщи и исправь, Ильсор! Ну и где же они? Кажется, я заблудился» Ильсор (спотыкается о последнее бревно и чуть не летит головой вперед). ТлиаАб! Бегущая строка: «Непереводимая арзакская идиома.» Ильсор (оглядывается, видит башмаки). Ке саандАльи! Бегущая строка: «Вот так штука!» Подходит ближе, осматривает башмаки, пытается сдвинуть, колотит ногой в носок поваленного. Голос (очень резкий, высокий и противный - «мультяшный», как у Судьи в финале «Кролика Роджера»). Кто там? Ильсор в страхе отскакивает, потом осматривается по сторонам в поисках говорившего. Туман становится гуще. Ильсор. Вы… вы где? Голос (издевательски). Где-где… в КогидЕ! Ильсор (уже поняв, что голос исходит из поваленного башмака). О, вы в башмаке, да? А вы кто? Вы, наверное, гном? То есть гномиха? В смысле, гном… или… Голос. Невежливый какой! В дверь дубасишь, да еще вопросы задаешь. Сперва сам ответь! Ты-то кто такой? Ильсор. Я Ильсор. Я механик на «Диавоне». Голос. Какой-какой вони? Ты вообще мальчик или девочка? Ильсор (машинально). Девочка. То есть нет, мальчик, конечно! То есть, я хочу сказать… Как же это объяснить-то… У нас на Рамерии эти вопросы как-то не принято решать с кондачка… Голос. Че за рамерия? Ильсор. Это планета. Мы прилетели на вашу планету с другой, понимаете? На космическом корабле. Голос. Понаехали. Ильсор. Извините. Голос. И, конечно, ваша цель – завоевать нашу планету? Ильсор. Что вы! Что вы! Это менвиты хотят вас завоевать, а мы, арзаки – народ мирный, добрый, (со значением) легко внушаемый! Голос. Угу. И вам внушили нас завоевать. Ильсор. Но мы боремся! Уже почти побороли! Ах, если бы эти менвиты не были такими умелыми магами! Ну, или если бы нам хоть одного захудалого волшебничка в помощь!.. Голос. Ой, тебе страшно повезло, инопланетчик! Знаешь ли ты, кто я? Я – великая древняя фея Арахна! Ильсор. Фея башмаков? Романтично! Голос. Сам ты фея башмаков. Просто я тут живу… временно. Так получилось. Ну-ка, протяни руку! Ильсор присаживается на корточки перед башмаком, протягивает ладонь. Вдруг начинает дергать рукой, словно от щекотки, и хихикать. Голос тонко вскрикивает. Ильсор. Ай! Зачем вы меня укусили! Голос (мрачно). Чтоб не раздавил. Нет, так у нас дело не пойдет. Ты меня совсем не видишь? Ильсор, прищурившись, вглядывается. Встает на колени, почти утыкается носом в башмак. Ильсор. А! Придумал! (Открывает сумку и достает огромную лупу. Смотрит на башмак через нее.) Ого! Внушительная… внешность. Только почему вы… э… не вполне одеты? Голос (кокетливо). Тебе нравится, инопланетчик? Ильсор. Эээ… видите ли… Как же это объяснить-то… У нас на Рамерии такие вопросы обычно… Голос. Тьфу ты! Лупа резко вздрагивает, будто ее толкнули, и улетает из руки Ильсора. Звон битого стекла. Ильсор. Ой! Казенная! Голос. Не дрейфь! Я тебе потом таких хоть сто штук наколдую. Ильсор. Если?.. Голос. Чего – если? Ильсор. Ну, в вашем обещании мне слышится некая недоговоренность. Будто вы почему-то ничего наколдовать не можете… пока. Опять же, сидите в башмаке на дне ущелья. А говорите – могучая фея. Что вам мешает наколдовать себе какой-нибудь ковер-самолет и улететь отсюда? Голос (мрачно). Рост мешает. Раньше я знаешь какая была? Я была – ууу! ооо! ыыы! Меня все боялись! Выше деревьев была! Ильсор (вежливо). А потом чего? Болели? Голос. А потом сожгли мою книгу волшебную эти… убивцы. Меня с утеса сбросили, а книгу сожгли. Раньше я могла хоть в кого превращаться. Хоть в муху, хоть в слона. И ковер-самолет был у меня. И наслать любое бедствие на людишек могла! А они книгу сожгли. И все, что я наколдовала, исчезло. И туман. И чудесные свойства ковра. И умение в зверей обращаться. И… словом, все. Ильсор (осторожно). То есть ваш рост был тоже в некотором роде… результатом вашего колдовства? И когда книга сгорела, к вам вернулся ваш истинный облик? Голос (нехотя). Ну да. Ильсор (поднимаясь). Тогда извините, не понимаю, какой арзакам от вас может быть прок? Голос. Стой, инопланетчик! Я же фея! Прирожденная! Феи на дороге не валяются! А на моей книге свет клином не сошелся. Должны же валяться где-то книги Гингемы, Бастинды… Мне бы только книжечку, и все будет как раньше. Ты такую книгу небось и открыть не сможешь, а и откроешь – там белые листы… А я-то читать их с детства приучена, вмиг разберусь, что к чему. Ильсор. Откроешь – белые листы… Где ж я такое недавно видел-то… Стойте! В замке с черными башнями, в предгорьях, жил раньше какой-нибудь волшебник? Там полно огромных книг, в которых – одни белые листы внутри, и я подумал… Голос. Какой-нибудь? Ооооо! Книги Гуррикапа! Об этом можно было только мечтать! Ааааа! Неси меня туда, инопланетчик, скорее! Мы с тобой прочтем эти книги и завоюем весь мир! Ильсор. И свободу для арзаков Рамерии! Голос. И свободу, и арзаков, и Рамерию! Ну-ка, нагнись. Нет, ниже, ниже! Ложись на землю! Ильсор послушно сгибается, затем ложится ничком. Голос. Голова – самое надежное. И падать будешь, а голову защитишь. Все, я устроилась, поднимайся. Ильсор встает на ноги. Голос. Чего ждешь? Вперед! За книгами Гуррикапа! Ильсор (с сомнением в голосе). К свободной великой Арзакии? Голос. Угу, и к свободной Арканзасии, это запросто… Ну, давай, шевелись, вон же тропинка! Туман густеет. Ильсор. Но я ничего не вижу… тропинка? Где? Голос. Где-где… У Дингиора в бороде! Поехали! Ильсор перелезает через упавший башмак и уходит в правую кулису. Туман еще сгущается. Темнеет. Занавес. Арахна\Ильсор
Кастальо: «И в трещинах зеркальный круг…» Сумерки поспешно опускались на поля Зеленой страны, на мрачные островки древних рощ, на лежащие в теплой пыли деревеньки, они катились с востока, надвигались на бездорожные, безлюдные луга пограничья, днем цветущие, а сейчас сонные и тревожные, отражались сиреневым тусклым отсветом в гладких лентах рек и уползали куда-то дальше, на запад, в дремучие леса. Сумерки сгущались над городом, выпивали его краски, гасили по одному сияние изумрудов на шпилях. День кончился. Война кончилась. Они вернулись вслед за сумерками. Торопливо, стараясь никому не попадаться на глаза, хотя это и было невозможно - за каждым окном виднелись бледные пятна лиц. Но никто не выбегал на улицы, не задавал вопросов. Жители Изумрудного города были людьми тактичными. Они вежливо притворились, что старинный праздник - тот самый, который должен был притупить бдительность врага, - удержал их в мирном кругу семьи и помешал даже заподозрить неладное. Устало поднимаясь по боковой лестнице, Дин подумал, что, наверное, было бы лучше никогда не выходить. Раз уж он вернулся. Но у него, наверное, и не было шанса не вернуться. Бастинда почему-то не приказала подчиненным ей тварям их убить. Пыталась избежать полномасштабной войны и не хотела разворачиваться в полную силу - или не могла? В общем-то, сейчас это было неважно. Важно было то, что Гудвин так ничего и не смог ей противопоставить. И что даже если бы Дин и не вернулся с этой войны, даже от этого его не стали бы считать героем. Он просто стал бы неудачником даже среди неудачников… Сейчас ему не хотелось думать о том, кто был в ответе за все произошедшее. Это было не то, о чем имело смысл спорить. Ошибку мог допустить каждый, но отвечали за результат все. И он сам тоже. В первую очередь он, иначе зачем вообще жить? Только вот сейчас жить, как выяснялось, было незачем. Дин остановился перед окном коридора, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли - а то он чуть не забыл, кто он, где он и о чем, собственно, думает. Не то чтобы вспомнить это было так уж приятно, но что поделаешь, если таким и было сейчас его место на этом свете. Дин провел рукой по лицу, вздрогнул, наткнувшись пальцами на свежий синяк, оказавшийся немного не там, где вроде как должен был находиться. Или он просто о нем забыл? Сейчас уже было не вспомнить. Так или иначе, это вывело его из ступора. Зеркало… Он еще по пути собирался найти зеркало, а потом забыл. В тусклом зеленом стекле его лицо кое-как отражалось, но казалось таким страшным, темным и перекошенным, что все-таки захотелось найти что-нибудь более подходящее даже для отражения такого неудачника. Где-то он недавно видел зеркало, здесь, во дворце, еще обратил внимание на то, что эта вещь находится в каком-то неожиданном месте… Вспомнить, где это было, почему-то казалось важнее, чем собственно найти зеркало. Оторвавшись от прохладного стекла, немного усмирившего боль в разбитых скулах, Дин побрел по хорошо знакомому коридору, припоминая. Да, должно быть, накануне, когда Гудвин отправил его в подвал за доспехами. Он сразу понял, что волшебник погорячился – едва ли он готов был ко всем тем вопросам, что начали роиться в голове у исполнительного подчиненного при виде предметов, заполнявших хранилище. Но Дин Гиор не был бы Дином Гиором, если бы хоть один из этих вопросов оказался в результате озвучен. А если совсем начистоту – не для всего он сумел бы подобрать наименование. Может быть, и за зеркало взгляд его зацепился потому, что у этого предмета было свое изначальное имя, которое не требовалось изобретать заново. Зеркало. Просто не очень большое зеркальце в темной оправе, с резной рукоятью, чуть великовато для карманного, однако мало, пожалуй, для украшения интерьеров. С крохотной трещиной в левом нижнем углу. Дин Гиор зажег фонарь, и подвал осветился вокруг него. Пожалуй, это именно то, что нужно – сколько он не думает уже о бесславно окончившемся походе? Десять минут? Четверть часа? Больше? Можно думать о другом, например, гадать, зачем все эти странные предметы нужны (точнее, были нужны когда-то) Великому и Ужасному. Можно не гадать – все равно не угадаешь. На самом деле, подвал был именно тем местом, где очень просто было не думать вовсе. Здесь волнами колыхался в воздухе, как пыльная бархатная портьера, тяжелый, острый и трудноуловимый аромат самой магии, и по соседству с ним робкие мысли под черепной коробкой простого человека чувствовали себя столь неуютно, что спешили бежать прочь без оглядки. Однако зеркало было где-то здесь, в одной из этих коробок. Где же? Дин Гиор почти был уверен, что помнил место, однако никакого зеркала там не оказалось. Вместо старой амальгамы прямо на солдата блеснула стеклянными глазами маска страшного зверя, немного напоминавшего буйвола, но с тигриными полосками вдоль лба. Непроизвольно отшатнувшись, Дин пробормотал сквозь зубы коротенький заговор – память прошлых поколений, это вам не пустая скорлупка, - и вышел из подвала вон. В дворцовой прихожей, вспомнил он, тоже есть хорошее зеркало. Большое. Совсем новое. Да, точно, вот и оно. Дин Гиор взялся за черную резьбу на рукоятке и решительно потянул затейливую вещицу к себе. Выбросили – так выбросили. Он вышел в коридор, чувствуя себя немного неловко: зеркало оказалось больше, чем он помнил, а его все же почему-то хотелось спрятать за пазуху или хотя бы за спину. Впрочем, пока шел до своей комнаты в дальнем конце коридора, ровным счетом никого не встретил. Ах да, праздник. Вся прислуга отпущена – все сидят сейчас в теплой людской и мрачно поднимают тосты за то, чтобы в следующем году Великому и Ужасному не стукнуло в голову чего-нибудь еще похлеще. Свергнуть Гингему, например. При свете лампы Дин Гиор уставился в мутную гладь старого стекла на свою физиономию. Представившееся его глазам зрелище он счел отвратительным. Местами опаленная, клочьями выдернутая борода. Два замечательно симметричных фингала – впрочем, нет, левый чуточку больше: правый глаз легче открывался. Разбитые губы и почти свернутый на сторону нос. Эти ловкие крылатые твари скорее глумились, чем сражались. Мы-то в игрушки играем, будто говорили их мерзкие ухмылки, это вы подвиги совершаете тут. А впрочем, довольно. Наигрались. Вы нам наскучили. Пошли вон. Унизительное – вот какое это было поражение. Разве об этом он мечтал, когда в тиши библиотеки с трепетом перевертывал листы старинных рукописей? Блеск и слава. Парады и триумфы. Он бы рассмеялся сейчас, но смеяться было больно. Лучше бы пару ребер сломали, честное слово, чем бороду выдергивать. Жди теперь, покуда отрастет… Солдат вновь, скривившись, уставился в зеркало. На дворцовой башне гулко ударил колокол. Сколько это бьет уже? Одиннадцать? Нет, наверное, полночь… Дин Гиор прислушался, готовясь пересчитать удары часов – и так и замер на втором, сбившись. Вместо его собственной неприглядной физиономии на него из глубины зеркала смотрело юное и прехорошенькое женское личико. Оно не выглядело отражением – казалось, незнакомка находится немного поодаль от стеклянной поверхности, в недрах зазеркалья. Молодая особа была странно причесана – жительницы Изумрудного города не поднимали волосы так высоко – но зато удивительная прическа открывала ее весьма изящную длинную шею. Женщина была одета в пышный наряд теплого зеленовато-желтого оттенка. Носик у круглолицей незнакомки был очаровательно курнос. Немного портила ее разве что неестественная бледность кожи. Дин Гиор увлекся разглядыванием неожиданно явившейся ему дамы, и вдруг она – он мог бы поклясться – беззвучно вскрикнула, прижала ладошку ко рту и уставилась на длиннобородого солдата во все глаза. Разглядывали они друг друга недолго, но Дин Гиор раз сто, не меньше, успел за это время послать мысленные проклятья летучим обезьянам. Надо же, такой случай – а он в таком виде! Однако незнакомка смотрела на него хоть и с некоторой опаской, но без отвращения, а в конце концов и вовсе беззвучно хихикнула и премило улыбнулась, застеснявшись. Дин совсем уже собрался улыбнуться ей в ответ, что было не вполне просто при нынешнем его состоянии, как вдруг зеркало этак сморгнуло, и видение исчезло. Под послезвонный гуд последнего колокольного удара солдат опять пялился на свое собственное изображение. *** Откуда-то доносилась музыка. Дин повернул голову, прислушиваясь. Точно, из дворца. Значит, там все-таки какой-то бал или что-то вроде того. А его мало того что не пригласили — это-то как раз понятно, у него все равно сегодня дежурство — а даже не сказали об этом. Ну и действительно, кто он, в самом деле, такой? Он уже и сам не всегда это понимал. Вроде как защитник дворца, а на самом деле — архитектурное излишество какое-то, пустая формальность. От какой опасности он должен защищать Гудвина? От какой он сможет его защитить? Как ни крути, получалось, что из всех горожан поднимать и опускать мост должен был именно он только потому, что так вход во дворец выглядел более представительно. Когда-то он знал, зачем стал солдатом. Ему казалось, что он знает. Но он не думал тогда, что пройдет меньше десяти лет — да что там, меньше пяти лет, потому что его уже давно здесь поставили, — и вся его жизнь будет проходить в бесцельном торчании у моста. Нет, поначалу он и к этому относился как к серьезной миссии, но дни, месяцы, годы бездействия все больше и больше превращали его в какую-то бессмысленную ленивую скотину. Нет, хуже — в осмысленную ленивую скотину. Потому что он продолжал понимать, что так нельзя, что все неправильно, что нельзя пренебрегать своими обязанностями даже тогда, когда обязанности эти заключаются в том, чтобы ничего не делать, потому что он ненавидел себя за это, потому что он продолжал быть собой, и в свободные вечера он все еще читал старые летописи и мечтал о несбыточном, и все это продолжалось без конца. А с другой стороны, о чем он, собственно, мечтал? О том, чтобы повторилась эта дурацкая авантюра семилетней… — он споткнулся на этой цифре, пересчитал заново — да, уже семилетней давности? Вот уж нет. А рассчитывать на что-то другое было нечего. И не о чем было жалеть. Действительно, семь лет. Достаточно, чтобы об этой маленькой войне забыли все, кроме ее непосредственных участников, да и те думали о ней все реже и реже. Но сегодня, наверное, многие ее вспомнят. Потому что тогда тоже был праздник, тревожный и фальшивый, так же, как сейчас — фальшивый и скучный. Подделка, подделка, все в этом городе подделка… Хотя зеркало все-таки действительно было волшебным. Если он, конечно, не сошел с ума. А Дин предпочитал думать, что он не сошел с ума. Гудвин тогда так и не заметил пропажи. Вряд ли потому, что зеркальце было слишком малоценным предметом для такого великого волшебника. Ну да кто его знает? Так или иначе, Дин оставил его у себя. Но больше та женщина не показывалась. Ни разу. Во всяком случае, он ее больше никогда не видел — хотя смотрел в зеркало гораздо чаще, чем это принято у нормальных людей. Да на такой работе и заняться-то больше нечем, кроме как в зеркало таращиться… Дин снова на всякий случай заглянул в тусклый стеклянный овал еще раз. Нет, ничего интересного. Борода только опять растрепалась немного, расчесать надо… Он полез в карман за гребешком, но от забот о своей внешности его отвлек неприятный тонкий голос: — Дин! Дин Гиор! Тебя Великий и Ужасный зовет! — Что? — он торопливо сунул гребень обратно в карман. Ничего себе, давно такого не было, полгода, наверное. — Иду! Запихнув зеркало в карман вслед за гребешком и обогнув торчащего на пути сменщика, он побежал к тронному залу. По пути думая, что все равно это наверняка опять какая-то ерунда вроде внезапного снятия какого-нибудь неблагонадежного лопуха с должности и назначения на нее другого неблагонадежного лопуха. Вслед ему насмешливо прогудел колокол. Первый удар не застал Дина врасплох, музыка перед ним утихла, чтобы снова заиграть уже в новом году. Нет, он не ждал повторения чуда, скорее всего, думал он, зеркало снова просто потемнеет на минуту, и волшебство на этом окончится. Так было год назад, и два, и шесть… Так будет и теперь. Он просто рассеянно смотрел в зеркало и думал о том, почему он вечно ошибается в прикидках времени и почему час всегда оказывается более поздним, чем думалось, а не наоборот… А потом зазвонил колокол, и в зеркале опять появилась она. На этот раз она выглядела печальной, но казалась все такой же молоденькой, словно для нее не было этих семи лет. В следующий момент, а точнее, через два удара, женщина наконец заметила, что происходит, и подняла глаза. Дин улыбнулся ей. Она тоже улыбнулась, робко и неуверенно, и он понял, что она хочет что-то сказать, но не решается, и еще он понял, что еще немного — и на это не останется времени: сколько там ударов оставалось до нового года? Поэтому он торопливо заговорил первым: — Вы… вы меня слышите? — Да, — закивала она. — А вы… А вы где? — Ну… В Изумрудном городе. — В городе… — она нахмурилась: — А зачем вы за нами подсматриваете? — Я… — Дин растерялся. — Я не подсматриваю. Случайно нашел это зеркало, а оно показывает вас, кажется, каждые семь лет… А вы так и не сказали, где вы сами. И… Меня зовут Дин Гиор, кстати. — Смешное имя… А меня зовут… Бамс! Снова изображение исчезло, будто кто-то шторки задернул. — С новым годом… — пробормотал Дин с досадой. — С новым годом, тугодум бородатый. Вот и жди теперь еще семь лет, прежде чем узнаешь, кто она такая. *** Странное место. Более точного определения Дин не мог найти, как ни старался. Странное место, странные люди и странные обычаи. Более высокие и худощавые, чем жители верхнего мира, все намного бледнее, большинство покашливает… Но разница не только в этом. Не в нарядах, которые вышли в верхнем мире из моды столетия назад. Не в королевском дворце, не в пережитках прошлого… Другие люди, думал Дин Гиор, шагая по направлению к домику, где принимал масляную ванну правитель мигунов (здешний климат оказался вреден для него) – сильные характеры, каких мало на поверхности. Здесь каждый, не задумываясь об этом, совершал ежедневный подвиг. Подвигом под землей было все – работа в шахтах, труд на полях, охота, рождение детей, сама жизнь в этих нечеловеческих условиях, в вечном полумраке. Хотел бы я быть как они, внезапно подумал длиннобородый солдат. Он чувствовал странное родство с этими людьми – не себя нынешнего, но себя молодого, того мечтателя, что ночами грезил над страницами старинных летописей. Он бы смог! Но сейчас уже было поздно… Да и, в конце концов, одернул он себя, есть же долг. Есть работа. Сейчас нужно узнать, зачем его вызвал Страшила Мудрый, а праздные раздумья подождут. У двери солдат притормозил на минуту, вынул из-за пояса зеркальце и придирчиво окинул свое лицо взглядом. Зеркало казалось мутнее обычного – наверное, тоже из-за здешнего полумрака. - Фельдмаршал! – обрадовался Страшила. – Ну вот, все в сборе. У нас на повестке дня животрепещущий вопрос. Приготовления Лестара подходят к концу, он почти уверен в результате, но мой друг, Железный Дровосек, не может здесь больше оставаться. И Смелый Лев тоже – у него острый бронхит, мы не можем рисковать его здоровьем. Я, как видите, пока держусь. Но я вынужден просить вас – вас с Фарамантом – сопроводить моих друзей в верхний мир. Потом можете вернуться к вашим обязанностям в Изумрудном городе. Думаю, если все пройдет по плану, будет очень кстати устроить большой праздник на дворцовой площади! Досада кольнула Дина в самое сердце. Вот как, он, значит, подсобный рабочий? Больше некому? Ну что ж… - Так точно, Господин Правитель! – гаркнул длиннобородый солдат. – Будет исполнено! - Господин Правитель! – воскликнул Дин Гиор. – Позвольте мне остаться на усыпление! Мало ли что случится, вы не должны находиться в чужом государстве без свиты. - Правильно, - поддержал Фарамант. – Я и один отлично управлюсь наверху, а Дин пусть остается. Дин Гиор и сам себе не признался бы, что ему просто хочется подольше побыть в этом странном месте. Великий день не заставил себя долго ждать. Страшила в нетерпении прохаживался взад и вперед по пещере, где скоро должны были собраться короли. Ружеро вполголоса рассказывал: - Верите ли, все как один! Даже дамочка, и та отметилась – всем охота подсидеть соперника… - А я думал, все они короли… В смысле, королев нету среди них… - равнодушно отметил Дин. - Есть одна. Та еще штучка! Говорят, мужа своего угробила ради власти. - Фельдмаршал! – крикнул из шахты Лестар, проводивший последнюю проверку системы. – Сгоняли бы к Фее Элли за алмазами, а то что-то мне не нравится состояние этой трубки. Еще неровен час, все захрапим тут, вот будет некстати! Когда Дин вернулся, свежесколоченные трибуны уже понемножку заполнялись. Раздав талисманы, он, как и было условлено, встал у двери. Вообще, верное решение – пора кончать с тиранией. Сколько можно пить кровь простого народа! Сейчас уснут, быстро и безболезненно, а проснутся – и освоят новые профессии. Горняками станут, крестьянами, сапожниками… Королева эта – может, кружевницей какой, швеей там… Шипение усыпительной воды и убаюкивающая речь Ментахо делали свое дело. Один за другим короли и их придворные, не имевшие противодействующих магии воды талисманов, зевали и откидывались на спинки кресел. Дин обвел их взглядом. Длинный и носатый король Синего сектора. Толстяк – редкость в здешнем климате! – кажется, из Оранжевого. А рядом с ним… Сердце Дина пропустило удар, а потом забилось с удвоенной частотой. Она! То была она, хоть и несколько располневшая, но совершенно узнаваемая, заботливо прижимавшая к себе кудрявого малыша. Одним прыжком длиннобородый солдат достиг трибуны. Женщина в желтом платье потянулась и прикрыла глаза. - Нет! – непроизвольно вскрикнул Дин Гиор. – Не засыпай! Она приподняла веки и бросила на него последний затуманенный взгляд. - Дин Гиор… - пробормотала она и улыбнулась, погружаясь в волшебный сон. Это было безумие. Бред. Невозможность, помноженная на невозможность. Но это было реальностью. Остановить все это… Как, силы небесные, как? Если вода — точнее, испарения — уже действует, если через несколько дней она проснется другим человеком и… И ей не дадут вспомнить о нем. — Не спи! — повторил он, тряхнув ее за плечо. Схватил за руку, вложил в ладонь свой бриллиант-талисман. Сразу же навалилась тупая дремота, вязкая какая-то, сразу видно — колдовская. Но время еще было, они его выиграли, оба. Королева открыла глаза, удивленно посмотрела на него, потом на бриллиант. — Пошли отсюда быстрее. Быстрее же! Вокруг разноцветные дворы уже спали, где-то позади кто-то — кажется Ружеро — настойчиво спрашивал, что случилось. Лишняя причина не медлить. Дин быстро нагнулся, подхватил женщину на руки, поднял. — Тевальто… — пробормотала она, прижимая к себе младенца. — И с Тевальто все будет в порядке, — успокоил он ее. И потащил к выходу. Все будет хорошо, все будет хорошо, все просто обязано быть хорошо, оно не могло быть зря, оно, черт побери, не могло быть зря! Только вот перед глазами материализовались две фигуры — изящная и грубая, Хранителя времени и одного из охранявших зал дуболомов. И из шума в ушах выделился голос, произносящий: — Пожалуйста, посадите даму на место. Свое поведение вы объясните потом. Эй, вы меня слышите? Дин Гиор! А потом и другой, детский, знакомый-знакомый, обиженный-обиженный и удивленный: — Дин Гиор, что с вами? Что вы делаете? И снова: — Черт побери, да оставьте ее в покое… Вы что, отдали ей талисман? Вы же сейчас упадете вместе с ними. И, похоже, он был абсолютно прав… До выхода оставалось слишком далеко, а он уже почти спал. Поэтому, когда дуболом протянул к нему руки, чтобы забрать у него королеву, он не сопротивлялся. Но он все-таки должен был хотя бы объяснить… — Я ее знаю… То есть это она меня знает, то есть мы… — он выхватил из кармана зеркало и сунул его Ружеро под нос. — Это все оно, оно волшебное… Неизвестно, то ли Хранителю померещилась какая-то угроза, то ли Дин не рассчитал движений, но зеркало натолкнулось на выдвинутую вперед руку Ружеро и выскользнуло из пальцев. Дин хотел его поймать, но успел только проводить его взглядом — как оно падало, бесконечно долго падало на каменный пол, а потом разбилось о него с резким дребезжащим звоном. - Нет времени объяснять! Скорее! – Дина уже оставляли силы. Тогда дуболом подхватил их всех – слабеющего фельдмаршала и постепенно приходящую в себя женщину с мирно посапывающим младенцем на руках и выволок их из пещеры. Для крепкого деревянного человека это не составило никакого труда. Оказавшись на свежем воздухе – ну, относительно свежем, насколько это слово вообще было применимо к сырому подземелью, - Дин Гиор покачнулся. Кто-то ахнул тихим голосом, но длиннобородый солдат удержался на ногах. Едва осознавая, что произошло, он оглядел место, в котором очутился. Кажется, он на секунду терял сознание? Или только показалось? Вокруг него были только каменные стены. Он наткнулся взглядом на бессмысленные глаза-пуговицы дуболома. Рядом стояла женщина. Женщина… Где-то он видел ее раньше… Но где? - Дин Гиор! – в ее голосе звучала неподдельная тревога и нежная забота. – Вы помните меня? Вы помните, кто вы такой? Помните? Зеркало! Ну, просыпайтесь же, просыпайтесь, дорогой, милый… милый мой Дин Гиор! Женщина тормошила его, прижав одной рукой к груди свое дитя, а другой дотрагиваясь до мундира фельдмаршала, до его бороды, до его лица. Внезапно она привстала на цыпочки и поцеловала его, да так крепко, что он опять едва устоял на ногах. Зеркало в темной оправе выскользнуло из-за его пояса и полетело на каменный пол, но некому было его ловить. Да и незачем. Пейринг Дин Гиор\королева Раффида
Кастальо: Канун Ворона Кагги-Карр не стала надеяться на распоряжение по птичьей эстафете. Она лично проводила правителя Фиолетовой страны от будки привратника до самого дворца. И прежде чем улететь, каркнула прямо в ухо Дина Гиора. Не пристало такой важной персоне, как Железный Дровосек, дожидаться, пока солдат насмотрится в зеркальце и идеально расчешет свою знаменитую бороду. Дин Гиор так обрадовался гостю, что мигом спрятал гребешок. Он почтительно проводил Дровосека до тронного зала, где даже распахнул перед ним двери. Дровосек вошел в зал твердой деловой походкой. Бурных криков и восклицаний он не услышал: Страшила задумчиво сидел на троне и лишь слегка покивал головой. - Зачем ты звал меня, друг? Опять случилось что-то нехорошее? Страшила медленно кивнул еще раз. - Я хотел посоветоваться. Мозги хорошо, но доброе сердце тоже мудрый советчик. Встревоженный Дровосек не перебивая ждал продолжения. - Ты ведь знаешь. К нам приближается Юрикапида!! - Конечно, знаю. И это всё?!! - Этого вполне предостаточно. Что будем делать? - Как что? Поздравлять своих подданных и смотреть на их веселье. Или ты на этот раз сам бы хотел повеселиться? - В этом весь вопрос. Нужно ли нам такое веселье? - Нам? – растерялся Железный Дровосек. – Не знаю. Но нашим людям конечно нужно. - Не уверен, - возразил Страшила. – Один день праздника, а потом куча ссор и обид. На целый месяц. Не лучше ли отменить все эти нелепости. - Но ведь такая традиция! Она тянется от дедов и прадедов. И вообще, - Дровосек прижал ладонь к железной груди, - ты же не хочешь огорчать своих подданных. - Я надеюсь, они поймут. Ведь это для их же пользы. Сколько можно изображать одно и то же? Каждые триста дней! – Страшила многозначительно поднял палец. – И ты ошибаешься. Традиция эта не от дедов. Ей уже много тысяч лет. Железный Дровосек хотел что-то сказать, но Страшила уже увлекся. - Я сам думал, что этот праздник пришел к нам из Розовой страны. Как очередная выдумка Болтунов. Ведь он же вполне в их вкусе, верно? Но, изучив летопись гномов, я всё пе-ре-осмыс-лил. Взять даже название! Ты знаешь, например, что был такой волшебник Гуррикап? А ведь он и создал нашу страну. И этот праздник по-настоящему должен называться – Гуррикапида! - А что тогда Рикапида и Капида? - Да ничего! – Страшила насмешливо скривился. – Та же Гуррикапида. Показалось мало праздновать только в начале года, разбили его на три сезона по сто дней – и вот тебе целых три праздника. Дровосек недоверчиво двинул плечом. - Ведь Капиду особенно и не празднуют, - сказал он. - Так только, фермеры устраивают день угощения. Вот Рикапида – это да! Молодежь веселится до темноты. Но ведь не сравнишь с Юрикапидой! Её празднуют все, и не только день, но и ночь. Подарки, танец мычания! - И обряд срывания платков! – иронически подхватил Страшила. – Прекрасная традиция! - А что, у гномов написано, что такой праздник ввел Гуррикап? - У них про эти праздники вообще ничего не написано. Но ведь сами названия! Чтобы их понять, мне совсем не надо быть гномом. Вот скажи мне, как отмечают миг наступления нового года? - Как? – Дровосек потер пальцами щеку. – Сначала закрывают платками рты, пляшут и по сигналу старого капа начинают срывать эти платки друг у друга. Правда, только те, на ком еще остался платок. - Да знаю я всё это! – перебил Страшила. – Я спрашиваю, что такой обычай означает. Не знаешь? А почему те, с кого платок сорвали, должны выругаться самыми грязными словами? - Но это же не всерьёз, - возразил теперь Дровосек. – Всего несколько слов. А зато потом все до самого утра должны говорить только правду. И отвечать честно, что бы его не спросили. Ведь Юрикапиду так по-другому и называют – день правды. Если потом выяснится, что кто-то солгал в Юрикапиду, его презирают всю жизнь. - А вот теперь слушай, - правитель Изумрудного города важно выпрямился. – Когда тот самый Гуррикап создавал нашу страну, он наделил животных речью. До этого они были немые. Вот это и обозначает танец мычания. - И с кого сорвали платок, тот вроде бы заговорил! – обрадовался Дровосек. – А последний, сохранивший платок, кого называют капом или кэпом, обозначает самого Гуррикапа? Конечно же, ему кланяются, сажают во главе новогоднего стола и он дальше распоряжается праздником. А если это будет женщина... - Подожди! Это всё верно, только причем здесь начало нового года? - И правда! Опять же, зачем все ругаются? - Ну, это просто, - отмахнулся Страшила. – То же самое, что правдивые ответы. Видимо, означает, что теперь можно сказать, что угодно. Но ведь в этом и вся беда. Люди за новогоднюю ночь наговорят друг другу такого, что потом становятся врагами. По-моему в этом обычае нет ничего хорошего. А ты, между прочим, не пробовал его отменить. - И в голову не приходило. Ведь, как я слышал, такое не удалось даже Бастинде. Правда, она пыталась запретить Рикапиду. Ведь на нее принято обливаться водой! - Да, я знаю, - Страшила солидно кивнул. – Не отвлекайся. Я - про обычай говорить правду. Это ведь очень опасный обычай! - Не всегда, - добродушно возразил Железный Дровосек. – Например у Жевунов в день правды принято признаваться в любви. Я сам когда-то сделал предложение невесте как раз на Юрикапиду. - Это удобно, - мудро согласился Страшила. – И вот что я только сейчас подумал. Догадаться бы мне раньше спросить под новый год у Руфа Билана, нравится ли ему быть смотрителем дворцовой умывальни. - Наверное, Билан мог и соврать. К тому же пришлось бы опросить заодно и весь город. На это не хватило бы новогодней ночи. Нет, Страшила, пусть уж праздник останется праздником! Как его отменишь? Какие придумаешь причины? Страшила самодовольно усмехнулся: - Причины? Например такая, что неправильно справлять новый год через триста дней. Ты знаешь, кстати, что у рудокопов другой счет лет? Их месяц не тридцать три дня, а только тридцать. И месяцев не девять, а двенадцать! Посчитай-ка, сколько это выйдет. - Триста шестьдесят. Вот это год! Постой-постой, ведь и Гингема когда-то была против того, чтобы Жевуны праздновали Юрикапиду на трехсотый день. Но у колдуньи год выходил даже не триста шестьдесят дней, а целых триста шестьдесят пять. В Голубой стране, наверное, до сих пор помнят об этом. - Думаю, что помнят. Не у всех же там в голове солома! И самое главное, ты знаешь, как начинается летопись Изумрудного города? Нет? Слушай, это слова самого Гудвина: «Прошло семьсот тридцать дней. Целых два года, как стоит наш город. Сегодня мы начинаем летопись, чтобы не потерять годам счет». А два года – это же как раз триста шестьдесят пять! Я это сосчитал еще тогда, помнишь, после башни. И долго думал, почему триста шестьдесят пять, ведь дальше летописец вел счет по обычным Юрикапидам. Потом, позже, спрашивал у Арриго. Он мне рассказал, что когда-то такой же год был и у рудокопов. Но короли перессорились, а потом решили, что все месяцы у них будут одинаковые. А что год не совпадает, так какая кому разница. - Разницы, наверное, нет, - медленно сказал Дровосек, - но похоже так считают дни и за горами. Эх, не догадались мы спросить у Элли или Великана Чарли. - Зачем спрашивать, - возразил Страшила. – И так всё ясно. Вот что я думаю! Следует начать с Жевунов! Наши земляки все-таки самый умный народ в Волшебной стране, что бы там не говорили. Верно? - Верно! – с жаром поддержал его друг. – Хоть я и люблю Мигунов, и они меня, но Жевуны... По-моему в Голубой стране даже животные лучше соображают. - И тут ты прав! – Страшила вскочил с трона и пожал Дровосеку руку. – Вот взять например мою дорогую Кагги-Карр. Или попугая Качи... Я ведь его вызвал. Собираюсь назначить советником. Железный Дровосек даже отступил на шаг. - Попугая Качи? Взять ко двору? Как это вдруг пришло тебе в голову? -Ну, - правитель замялся. – Он самый лучший связной по птичьей почте... Кагги-Карр всегда его очень хвалит. Она даже несколько раз летала с проверкой, чтобы убедиться, что здесь нет никакого обмана... - Это она просила тебя? - вдруг догадался Дровосек. – А сейчас она где? - Сейчас? Погоди... Постой! Страшила замер, затем вернулся на трон и глубоко задумался. Дровосек тактично ждал. - Ах, вот оно в чем дело! Какой-то попугаишка! Иголки медленно уползали в мудрую страшилину голову. - Хорошо! До нового года три дня. Не будем отменять Гуррикапиду. Пусть следующий год начнется с Дня Правды! тема: Новый год в ВС
Кастальо: Подарок с неба Виллина медленно подняла задумчивые глаза от страниц волшебной книги. - Скажи-ка мне, Эспаро! Кто такой Кау-Рук? - Каурук? Вот уж не знаю, госпожа. Это человек? - Он меня еще спрашивает! Конечно, человек. И судя по всему, необычный. Вот послушай: «Только странные действия Кау-Рука откроют гостям дорогу домой. Уход гостей сулит избавление». Ученый грамотей Эспаро даже поперхнулся с досады. - Поменьше бы вы читали свою книгу, госпожа. Мало ли, что там написано. Всё равно половину не понять. Только расстраиваетесь понапрасну. Вот в прошлый раз вы вычитали: «Свет на небе – тягость на земле». Ну и что! Не было никакого света, и никаких тягостей. - Это просто предупреждение. Вопрос только, кому и о чём! Но книга этого говорить не хотела. И что делать – тоже не написала. Но книге лучше знать! - С ума вы тронетесь с вашей книгой, да... Вот, к примеру, сейчас. Что вам дался какой-то Каурук? У нас в стране и имен таких нет! Шли бы вы лучше отдыхать. - Шел бы ты сам, Эспаро! Виллина поднялась с кресла, занесла правую руку. Потом покосилась с чуть заметной улыбкой на Эспаро и вышла, так и не сделав магического взмаха. Волшебная книга осталась лежать на столике. Так ему, зануде, и надо, подумалось волшебнице. Вот пусть теперь сидит и караулит. А ей она сейчас все равно ни к чему – ведь книга не показывает. Книга, она – увы! - только пишет. Из чистой предосторожности Виллина перенеслась просто на крышу самого дворца. Добрая волшебница не хотела, чтобы ее кто-нибудь увидел. Подумают еще, что на страну надвинулась беда. А с этой зеленой крыши можно спокойно оглядеть и дворец, и улицы, не привлекая ничьего внимания. На дворцовой площади упражнялись разноцветные дуболомы. Учитель танцев Лан Пирот подавал быстрые, отрывистые команды, и деревянные чудаки ловко поворачивались, рассыпались, вытягивались в цепочку, вертели какие-то обручи. Странный танец, но дуболомы выплясывали его лихо, как видно долго тренировались. Толпа горожан, посверкивая очками, сдержанно гудела. Виллина сразу углядела в ней Железного Дровосека. Значит, где-то там и сам Страшила. Его гораздо труднее разыскать среди таких же зеленых кафтанов, и хоть волшебница последние триста лет на зрение не жаловалась, терять времени не стоило. Пока идет праздник, тронный зал пуст. Дворцовая челядь, наверное, накрывает на первом этаже пиршественные столы. Что они, интересно, празднуют? Впрочем, прах с ними, неважно! Давно известным путем волшебница ловко спустилась в роскошное здание и проскользнула в тронный зал. Сейчас не стоило напускать степенность, величавую медлительность походки, ведь никакой посторонний глаз ее не видел. Манеры все эти для визитов и дворцовых приемов! Она ведь не Стелла, которая выглядит как девочка, и иногда может позволить себе подурачиться. Хотя (Виллина беззвучно усмехнулась) если бы им вздумалось бежать наперегонки, неизвестно кому бы досталось призовое яблочко. В тронном зале было сумрачно и удручающе тихо. Розовый ящик всё так же поблескивал в своей нише. Осталось лишь произнести волшебные слова. Да, слова... Любое слово в такой тишине, наверное отдалось бы от круглых стен звонким раскатистым ударом! Впрочем, Виллина вполне обошлась без заклинаний. Фея слегка коснулась темного стекла указательным пальцем, и оно тут же осветило зал. - Прекрасно! – воскликнула Виллина шелестящим шепотом. – А теперь дай мне Кау-Рука. Экран слегка померк. На нем возникли крепкие фигуры двух мужчин в костюмах из плотной ткани, затейливо расшитой золотыми и серебряными нитками. Один из них, с суровым, важным ликом был явно не молод, второй в этом отношении выгодно отличался от своего собеседника. Его четко очерченное лицо тоже было строго, но в уголках умных и пронзительных серых глаз пробегала почти неуловимая насмешка. Кто же из этих двоих Кау-Рук? - Рапу у вадоло вур ммубалько корохото! - Акем зийвазо крум? Откуда такие нелепые разговоры? Виллина быстро протянула руку к экрану и прижала к стеклу все пять пальцев сразу. Голоса тут же смолкли, хоть далекие собеседники продолжали что-то говорить. Волшебница пристально вгляделась в экран и как будто услышала отчетливые слова: - Я вАс спрашиваю, полковник! - это произнес пожилой бородач. – Или вы позволили себе шутить в моем присутствии? - А почему и не пошутить над ничтожным противником, мой генерал? -Я не знаю, что такое противник ничтожный! Я знаю, что такое противник уничтоженный!! Вы меня поняли? - Абсолютно. Мы должны не шутить над противником, а бить его. Надеюсь, я правильно понял смысл ваших слов. Я хочу сказать... - Не уходите от вопроса! Кто вам позволил упоминать о Новом годе? По-моему, я тогда выразился предельно ясно – держите ваши вычисления при себе! Под замком!! - Я имел в виду: танцующие беллиорцы празднуют свой собственный новый год. - Я повторяю, ваша неуместная шутка вызовет ненужные вопросы. Могут начаться разговоры среди офицеров. Не исключено, что кто-то из них видел ваш полетный календарь. А сейчас, при подготовке операции у них в головах не должно быть ничего лишнего. Только боевой дух! Кто виноват, что день операции «Страх» пришелся как раз на этот дурацкий праздник? Брови молодого офицера упрямо качнулись: - Моё мнение вы уже знаете, мой генерал. - Отложить операцию!? И это только из-за причуд календаря? Здесь не Рамерия. Кто догадается, что мы слегка сдвинули даты? Праздник будет вдвойне хорош после нашей победы. Что? - Да-да, после победы. Хотя я не вижу ничего плохого, чтобы дать нашим менвитам два праздника. Тем более это – Новый Год! Рыжебородый генерал стал краснее собственной бороды. - Ребячество! Постыдитесь штурман, вы давно уже не младенец. Или, может быть, вы всё еще верите в Тетушку Тучку? Ха-ха-ха. Ждёте, что она насыплет с неба сладостей и игрушек? Так растопыривайте пригоршни и разевайте рот. Может быть в него свалится самый большой изумруд, и вы всех нас обставите?!! Сероглазый красавец слегка сморщился. Но бородач не унимался: - А пожалуй, я вам тоже сделаю Новогодний подарок, полковник Кау-Рук! С этой минуты вы введены в эскадрилью. Вертолет для вас найдется! И вперед, за игрушками и гостинцами. Ха-ха-ха! Не слышу ответа. - Рад выполнить ваш приказ, мой генерал! Гор-Рау! Не дожидаясь, что еще скажет Баан-Ну, штурман выскочил за дверь генеральского кабинета. Этот надутый безмозглый индюк всё-таки сумел ударить его сразу в два больных места. Участие в бомбежке, ладно, мало ли грязи приходилось делать в жизни. Там и без него не оставят камня на камне. А вот с подарком! Опять роковое совпадение! Почему именно в Новый год на него сваливается вся мерзость и дрянь. Единственный раз в жизни он встретил этот праздник так, как ему хотелось. И даже лучше! Как это было красиво, как замечательно. Так замечательно, что верилось в чудеса. Было ему тогда двадцать пять, но казалось, что только пятнадцать... Полковник не хотел оставаться в лагере и прошел прямо к воротам. На недоумение часовых только рявкнул, и это как-то снова настроило его на мечтательный лад. Где-то позади вон тех зарослей была небольшая уютная круглая полянка. По ней хорошо побродить, когда хочется побыть одному. Опять одному, всегда одному. Что в будни, что в праздник! Даже в праздник. Ведь могут же как-то веселиться другие. Собираться по-дружески вместе, радоваться друг другу и просто радоваться! И даже, подобно детям, почти верить в Тетушку Тучку. В то, что она действительно в одну ночь становится молодой облачной красавицей. Совсем как тогда! Он, отличник-курсант Кау, молодой человек из знатного рода, из уважаемой, приличной семьи, позволил себе сбежать без оглядки. Сбежать, чтобы встретить Новый Год среди тех, кто не сидит чинно в зрительном зале или за банкетным столом, и лишь снисходительно шпыняет фигляров в костюмах. Нет, здесь не было разделения на зрителей и ряженных, здесь все были Участники. И Тетушку Тучку можно было окликнуть, поддразнить и даже тронуть рукой. Всё-таки, как многого он, Кау-Рук, был лишен в детстве! Никакой тайны не было в том, что Тетушку Тучку всегда изображает молодая девушка. Иначе как бы она, откинув парик в разгар праздника, внезапно помолодела. Но подобраться к этой мешковатой фигуре в старушечьих причиндалах, и вдруг услышать звонкий голос, увидеть блестящие голубые глаза, огромные и восторженные! И поразиться тому, что чудесная гостья с неба вдруг решила преобразиться прямо перед ним. И понять, понять проснувшимся сердцем, что ее чудесное превращение адресовано именно ему... Кау-Рук скрипнул зубами. Единственное светлое Новогодие в его жизни, и то сумел истоптать ничтожный лицемер Баан-Ну! Круглую поляну уже слегка задернули легкие сумерки. Как вдруг... Полковник не понял, откуда взялась эта маленькая женщина. Она будто возникла внезапно, и из ничего! И теперь шла ему навстречу. Похоже, что и на Беллиоре под Новый Год случаются чудеса?! Неужели и здесь верят в Тетушку Тучку? Серебристые волосы незнакомки рассыпались по плечам совсем как на Рамерии. И седина не делала ее старой. Выступала она хоть и плавно, но легко и бодро. Женщина заговорила. Заговорила чарующе-мелодично. Какой же чудесный голос! Неужели прошлое опять с ним... Нет, прошлое здесь не при чем! Слова чужие, совершенно незнакомые, но как же мягко, как тепло, сердечно они звучат! И глаза, глаза не могут быть чужими. Он должен увидеть ее глаза. Уже вечерело, лицо маленькой незнакомки заволакивало вуалью сумеречной дымки. К тому же этот его нелепый, непомерный менвитский рост! Кау-Рук почувствовал, насколько нескладной станет его стройная фигура, если он сейчас согнется или даже просто наклонится. И штурман не задумываясь опустился на одно колено. Теперь глаза незнакомки смотрели в его глаза. Необыкновенные глаза! Светлые и лучистые, под стать бесценному переливчатому топазу. И кажется, глаза эти пронизывают его насквозь. Видят то, что Кау-Рук и сам боится даже подозревать в себе... Уже почти стемнело, когда взъерошенный, не похожий сам на себя, полковник Кау-Рук распахнул дверь синего домика. Переводчик Ментахо понял без слов, что им будет лучше подождать на улице. Едва дверь закрылась, Кау-Рук тихо произнес в раструб несколько фраз. Его безупречная память на этот раз была ни к чему. Эти слова сложились сами. Говорильная машина, как надежный сообщник, ответила бесстрастным шепотом. Но не этот шепот, а волшебный голос зазвучал сейчас в ушах и душе самого странного из менвитов. «Так вот вы какой, Звездный Штурман! Человек, пришедший с неба...» И было это сильнее всех приказов и всех гипнозов. Эти слова звучали в его ушах и тогда, когда стиснув зубы, он вывел свой вертолет из воздушного месива, не желая участвовать в бойне. Кау-Рук уже ни капельки не сомневался: не будет удачи ни менвитскому флоту, ни генералу Баан-Ну, ни самому Гван-Ло, если бы даже он заявился сюда своей собственной персоной. Короче, ни-ко-му. Никому, кто посмеет тронуть эту чудесную, загадочную планету. Виллина\Кау-Рук
Чарли Блек: Роскошная подборка на этот раз))) Всем авторам большой респект!
totoshka: Тока по ходу все таки надо ограничения по жестче... сиди теперь выбирай... из таких разных... о разном... Я вот че-то торможу после НГ? «И в трещинах зеркальный круг…» Я что-то запуталась... Когда Дин нашел таки зеркало, если вроде как он уже собрался к другому и сколько раз оно в конце разбилось? Кастальо пишет: Потом, позже, спрашивал у Арриго. Он мне рассказал, что когда-то такой же год был и у рудокопов. Но короли перессорились, а потом решили, что все месяцы у них будут одинаковые. А что год не совпадает, так какая кому разница. шикарная идея! такая реальная!
Чарли Блек: totoshka пишет: Я что-то запуталась... Когда Дин нашел таки зеркало, если вроде как он уже собрался к другому и сколько раз оно в конце разбилось? Я так понял, что это особая фишка в рассказе))) Типа опять как в "Дорогах судьбы" О'Генри, только наоборот. Тут ещё кстати третий аналогичный момент, когда Дин то ли соглашается уйти наверх из Пещеры, то ли наоборот просит у Страшилы разрешения остаться.
totoshka: Чарли Блек пишет: когда Дин то ли соглашается уйти наверх из Пещеры, то ли наоборот просит у Страшилы разрешения остаться. Не ну тут , сначала просто согласился, потом подумал и предоговарился... это еще понятно, в отличии от вторичного падения зеркала на каменный пол... ну хоть с ножом на Гудвина не бросается ну в общем я поняла... это такая фишка... ))) пойду перечитаю *со знанием фишки*)))
Лайла: Так... Отзывы, судя по всему, никому не хочется писать? Тогда потявкаю тут немного. Проголосовала за "И в трещинах зеркальный круг". По большей части субъективно, просто потому что зацепило. Притом, фишку с развилкой сюжета я не просекла, поняла только, что происходит что-то, чего я не понимаю) Но проголосовала, наверно, потому, что понравилось на уровне образов. И созданной атмосферы, естественно. (Ага, из меня читатель не очень, так что в первую очередь на эти вещи реагирую). Правда, ещё чуть-чуть нагнетения, и выглядело бы как искусственная подгонка, но граница, на мой взгляд, не перейдена) *ну и ещё по многим субъективным причинам сюжет нравится, не без того* "Гибельное ущелье"... Оно прикольное) Вот именно, что прикольное, по-другому не скажешь. Оно мне тоже понравилось, хоть и в другом плане, но как-то резко всё обрывается - без предупреждения, и вообще без всякой логической точки. Или хотя бы многоточия. Как будто автору вдруг надоело и он бросил. Или понял, что не успеет. "Канун". Может, мне и показалось, но по-моему, пейринг там всё-таки был... За кадром) И вроде бы всё канонично и даже... вглубь канона, я бы сказала. Но есть ощущение, что это не те Страшила и ЖД, которых мы знаем. Не то что само по себе это было плохо, но как-то дисгармонирует с фактическим сюжетом, имхо. Хотя, может в этом и авторская задумка была, не знаю... "Подарок с неба". И вот то же самое. По факту - абсолютно не противоречит канону, по ощущению... что-то не то. На инопланетян это, правда, не распространяется. Кау-Рук вполне кауручный, со всем его прошлым) Только конец кажется немного смятым и, как бы это сказать... Клишированным, что ли. Ну вот, про всех гадостей наговорила, теперь буду делать вид, что ничего такого не сказала)
Кастальо: Пожалуйста, голосуйте поактивнее!
totoshka: ооох...
Кастальо: не сердись, Тотоша.
арна: Я обратилась с данной проблемой к администрации МВ, которая предложила на МВ выложить тексты данных рассказов со ссылкой, по которой можно пройти сюда и проголосовать. Потому что мне объяснили, что дайровцы боятся уходить с любимой френдленты.
totoshka: Кастальо, да я как бы не сержусь... я как бы охаю... ибо... не знаю до сих пор что выбрать... арна, ну им там привычнее и удобнее.. )) надо и там выложить... ))) Кстати (к сегодняшнему празднику и к Кануну)... Мне кажется в Зеленой стране и уж тем более в ИГ календарь должен быть как наш... Так как он привычнее и удобнее для Гудвина, ему проще сказать "будете считать так, так как мне, Великому Волшебнику, виднее как правильней", чем вникать в их календарь... дальше по ходу местные праздники просто впишутся в новый календарь... Но могут и остаться такие как "старый Новый год"))))
Кастальо: Вполне возможно!
арна: Ок, кто выложит? totoshka или арна? Нужно, чтобы выкладывал тот, у кого есть на дайри аккаунт. И еще мне сказали, что прочитать - точно прочитают, а вот голосовать сюда вряд ли ломанутся. В связи с чем такой вопрос: может, и на дайри голосование продублировать с указанием, чтобы все честно голосовали только на одном избирательном участке, то есть: тот, кто уже проголосовал здесь, ни в коем случае не голосует там? А что зеркало первый раз разбилось - это предсонная галлюцинация Дин Гиора))))
totoshka: ну может и totoshka *пойду попрошу ее об этом* )))) с голосованием и указанием... )))))
Чарли Блек: арна пишет: еще мне сказали, что прочитать - точно прочитают, а вот голосовать сюда вряд ли ломанутся. В связи с чем такой вопрос: может, и на дайри голосование продублировать Я считаю, нам надо ещё и гексалогию продублировать. Пусть одна гексалогия будет для форума, а другая специально для МВ
totoshka: На борде еще не понятно с голосованием... Какое-то время вообще было сделано, что участвовать в голосованиях могут только участники с определенным рангом... Т.е. гостям и вновьзарегистрированным данная функция была не доступна... Вроде потом это убрали... Сейчас ничего не нашла в инструкции. Пусть лучше будет голосование и на дайри, и будем надеяться на честность таких выборов ))))
арна: А она там поместится??
полная версия страницы