Форум » Все о сайте "Изумрудный город" и его форуме » Чем объясняется сиквело-направленность изумрудного фан-сообщества? » Ответить
Чем объясняется сиквело-направленность изумрудного фан-сообщества?
Donald: Глядя на то, какие темы на форуме наиболее часто обсуждаются сейчас, и вспоминая, какие часто обсуждались 7-8 лет, я замечаю одну закономерность, свойственную изумрудному фанатскому сообществу (особенно форумному), но не свойственную другим фанатским сообществам. Проходит время, меняются люди в активе фандома, но одна тема и один порыв остаётся постоянным. Это направленность и настрой на то, что должны появится новые книги, продолжающие и развивающие волковский мир. Годам идут споры о том, как эти должны выглядеть, какая правильная схема сюжета, стоит ли брать во внимание уже изданных авторов-продолжателей и т.д. и т.п. У разных составов активного фандома обязательно популярна тема в духе "Хотите ли вы, что бы новые авторы писали новые книги о ВС?", "Каким должно быть продолжение по волковскому канону" и.д. Каждые несколько лет находится новый автор новый версии книги о ВС - энциклопедист Дмитрий, Кванга, Nekonosan, Чарли Блек, Марк Кириллов... Но другим фандомам такое несвойственно! И я сейчас не о толкиенистах, у которых есть несколько изданных апокрифов, и не о поттероманах, у которых наиболее популярные альтернативки печатают с помощью краудфандинга. Я не знаю примеров, чтобы фанатское сообщество по любому другому советскому произведению было так заинтересованно в появление нового официального продолжения существующих книг. А вот изумрудное годами говорит именно на эту тему. Есть у кого-нибудь предположения, чем это объясняется? Дело в содержании книг, вызывающем желание не расставаться с их миром и дальше, или в том, что сам Волков переработал Баума, и уже есть несколько примеров тех, кто переосмыслил Волкова в 90-е? Или важно что-то ещё?
Чарли Блек: просточитатель пишет: ну собственно именно это я и имею в виду злодеи откуда? С Луны? Зачем сразу с Луны?) Были же в Солнечном городе злодеи из ослов, напортачили изрядно, но светлого мира Солнечного города это не разрушило. А можно с тем же успехом придумать просто группу злых коротышек из какого-нибудь нового города, где с воспитанием дело плохо. Или десант коротышек из прошлого посредством машины времени - из тех эпох, где ещё, допустим, шли войны и процветала жестокость. Или обойтись вообще без злодеев: артефакт попадёт в руки тех, кто просто по неразумию может использовать его опасным способом.
просточитатель: Чарли Блек пишет: Были же в Солнечном городе злодеи из ослов, напортачили изрядно, но светлого мира Солнечного города это не разрушило. кстати... а ведь почти разрушили если бы не прямое вмешательство... Бога? В смысле Волшебника?
Чарли Блек: просточитатель пишет: кстати... а ведь почти разрушили Как сказать... Хулиганы (ветрогоны) нарушили городское благополучие, породили конфликт, создали проблемы. Но они не произвели деконструкции мира, вроде той, что невольно получилась в 90-е у Булычёва. Мир Солнечного города остался всё тем же - светлым, утопическим, прогрессистским, просто этому миру пришлось за себя побороться, и действительно, автор почему-то не нашёл ничего убедительнее, чем вмешательство Волшебника, который напишет воспитательную книгу. Видимо, сказалось распространённое заблуждение писателей-идеалистов, верящих в силу книги (чтения, просвещения). У Булычёва в 90-е вышло иначе, поскольку в мире Алисы сместилось само понятие нормы. Нормой стало то, что прежде считалось пережитком прошлого или редким исключением из правил. Не отдельные хулиганы вторглись в мир со своей антиморалью, а сам мир опохабился, стал циничнее и жёстче.
Sabretooth: Чарли Блек пишет: автор почему-то не нашёл ничего убедительнее, чем вмешательство Волшебника, который напишет воспитательную книгу. Видимо, сказалось распространённое заблуждение писателей-идеалистов, верящих в силу книги (чтения, просвещения). Здесь Носов следовал французским просветителям, которые считали, что человек изначально добродетелен, а плохие поступки совершает по невежеству и следуя дурным примерам (в данном случае - ослов).
Руслан: просточитатель пишет: я бы сказал что в смире Волкова происзходит РАЗВИТИЕ чего нет в подавляющем количестве фентези в том же Гарри Поттере нет его. Развития Просто ГП - роман взросления, иная жанровая тематика. Там развитие в изменениях взглядов (в том числе и на прошлые события) растущим персонажем. Развитие мира не предусматривалось более чем на уровне "хорошие сменят плохих у власти". У Волкова же нет развития ГГ, потому что ГГ там - сюжетный инструмент для изменения мира. Персонажем, претерпевающим изменения, является сама ВС. При этом что тот сеттинг дыряв насквозь, что этот, потому что любые элементы нужны лишь для продвижения сюжета. просточитатель пишет: Мир техномагии.. А может быть права Рамина была? Зря мы на нее? Может именно Элли и создала тот техномагический ми? На Рамину в любом случае зря, потому что она лишь доносит идею автора до читателя. Но если техномагию и принесли в БМ, то не Элли, а Фред и Чарли. Заслуга Элли для Волкова в том, что она привела их туда, передав эстафету. Довольно уничижительно, но что поделать, у автора было свое видение места женщин. Чарли Блек пишет: Постсоветская Алиса плоха тем, что: 1. Лишена новизны (Булычёв в сотый раз обыгрывает темы из прежних книг). 2. Светлый мир будущего подвергается коррозии (деньги, бандитизм, цинизм). Согласен, проблема Булычева не в продолжении, а в отношении к работе. Его честное признание, что свои книги он не перечитывает. Это ярко выраженная незаинтересованность в том, чтобы работать тщательно - если автору плевать на детали, хотя он гнал по книге в год, о каком интересе можно говорить? Отсюда же и повторение сюжетов, плавно переходящее в разрушения четвертой стены, когда персонажи "Алисы" знают, что находятся в книгах Булычева. Теряется смысл сопереживания и интереса, если это все как бы понарошку, да и знакомо. Инверсия авторской морали тоже плоха в том смысле, что нельзя свои переживания от девяностых и наконец-то появившуюся возможность ругать Союз тянуть в уже готовый цикл. Никто не мешал написать что-то новое, где и высказаться. Приключения Алисы в более цинично мире выглядят уже не не как демонстрация типичной жизни ребенка будущего, а как приключения супергероя, у которой единственная правильная мораль в становящемся все более серым обществе. Это превращает её в бесконечного приключенца, которая обязана все время помогать и помогать нуждающимся, потому что проблемы становятся не искажением, а нормой социума.
просточитатель: Чарли Блек пишет: и действительно, автор почему-то не нашёл ничего убедительнее, чем вмешательство Волшебника, который напишет воспитательную книгу. Видимо, сказалось распространённое заблуждение писателей-идеалистов, верящих в силу книги (чтения, просвещения). обычная книга точно не поможет тут нужно что то типа Книги Гор... Жизнь выбрала тебя – но ты вправе отвергнуть вызов. Каким был бы мир без дикого винограда и осенних дождей? Чем станет дорога без пыли и сталь без ржавчины? Чем станешь ты без людей? Собой. Нас не спросили, хотим ли мы жить. Но только нам дано выбирать путь. Пойми свою дорогу, поймай свой ветер. Пусть мир останется равниной – тебе предназначено быть скалой. Пока есть свет, ты можешь отбросить тень. Пока есть солнце и воздух, всегда будет ветер. И хорошо, что он порой бьет в лицо. Я расскажу о себе – но это будет твоя история. Ты вправе переписать ее заново – наверное, именно этого я и хочу. Научись писать – на опавших листьях и струях горной реки. Научись отвечать за себя – и не задавать вопросы другим. Я начинаю. А ты поставишь точку – там, где сочтешь нужным. Захлопнув книгу, я задумчиво повертел ее в руках. Совсем небольшая, страниц сто… Но в тяжелом переплете из темно-зеленого бархата, с тисненными золотом буквами: «Книга Гор». Имя автора нигде не стояло. Неужели эта доморощенная философия была библией целого поколения? Может, я чего-то не понимаю? Не дорос до этой книги, как переросло ее нынешнее поколение? Наверное, было время, когда людям – и взрослым, и детям – хотелось ощутить себя кем-то: пусть лишь диким виноградом, или дорожной пылью, или ржавчиной на безукоризненной стали общества? Взглянув на часы – время еще было, я вновь открыл маленький томик. Наугад, где-то посередине… Я вспоминала. Последняя ночь в последнем доме, который был мне родным: время памяти. Ласково светил ночник, и блуждали по коридорам шаги – я не могла их слышать, но знала, что они есть. Не говорите, что я не умею любить. Не думайте, что я не хотела быть благодарной. Но у свободы нет рамок, а значит – у меня не осталось выбора. Я брала книги с полок – древние книги, залитые в прозрачный пластик. На них можно лишь смотреть, но если разорвать оболочку, то бумага истлеет, сгорит. Я не хочу судьбы консервированных книг. Лучше быстрая жизнь, чем медленная смерть. Потом я снимала с другой полки репринты – крепкие и надежные, не боящиеся огня и воды. Никто не отличит их от подлинников – возможно, это и к лучшему. В книге важны только два цвета – черный и белый. Желтая патина времени нужна лишь нашему самолюбию. Я открывала книги наугад – и читала то, что должна была прочесть в эту последнюю ночь. Прочесть, чтобы отринуть. Прочесть и поверить. Остаться собой. Никогда не думай, что при помощи слов ты можешь сгладить свои недостатки или придать блеск своим достоинствам… Человеку, который ничего о себе не рассказывает или рассказывает всё, никто ничего не доверит. Я взяла слова, чтобы рассказать всё. Не верьте мне. Не доверяйте своей души. Но горячий воск слов на моих руках. И когда слова остынут, превратятся в черные на белом тени, они сохранят отпечаток ладоней. Читайте с моих рук… Мне смешны и дороги книги, отрицающие власть слова. Безумны слова, отрицающие власть книг. Я жила их жизнью – прежде чем начать свою. Меня учили любви слова, прошедшие сквозь века. Я знала – это про меня. Это из меня слепили живой цветок, счастливый цветок, и я ждала тепла, которое заставит раскрыться. Но не было тепла – наверное, оно осталось с теми, кто умел любить и страдать. С теми, кто видел в любви живой цветок, с теми, кто находил о любви слова, заставляющие любить, с теми, кто говорил о гибели любви так, что хотелось умереть. Как я ненавидела писателей, заставляющих придумывать хорошие окончания к их книгам! Как я влюблялась в них – они не умели лгать… Как любила их героев – писатели могли умереть, а книги жили… «Он понял, что нужно разжигать огонь», – сказали о моем герое, моей книжной любви. В наше время не любят разжигать огонь. Говорят, что пламя устарело вместе с колесом. Я научусь разжигать огонь. А колесо мне не жалко. Лучше ходить по земле. Я медленно отложил «Книгу Гор». Чертовщина какая-то. Не могли мы с жившей почти через век после меня Салли Дженнингс любить одни и те же книги. Ну а цитаты из Честерфилда… Юный гений, супервундеркинд, роддер номер один Салли Дженнингс конечно не могла читать философа восемнадцатого века. Но мне-то его книга попала в руки случайно. Любой из моих приятелей в том далеком – Господи, каком нереально далеком! – двадцатом веке при слове «Честерфилд» воскликнул бы: «Отличные сигареты!» Что же получается – книга писалась для меня? Мысль вползла в сознание холодной скользкой змеей. Никуда я не убежал от предопределенности, от всезнающих Сеятелей. Все рассчитано на меня… провокация… Бред! Я соскочил с кровати, на которой валялся перед «семейным ужином». Просто «Книга Гор» талантлива. Она гениальна, она для всех – и для меня. Это то, что я всегда искал. Покой и ответ на вопросы. Надо дать ее Терри, и Лансу… и Трофею. Я схожу с ума? Раскрыв «Книгу Гор» ближе к концу, я опасливо посмотрел на страницу. Что скажешь, Салли? Если не можешь стать счастьем – будь болью. Разучившись любить, не спеши ненавидеть. Вспомни, что говорили давным-давно: мало кто из людей (и это особенно относится к людям молодым) умеет любить и ненавидеть. Любовь их – это необузданная слабость, губительная для предмета их любви, ненависть – горячая, стремительная, слепая сила, всегда губительная для них самих. Когда ты почувствуешь, что способен любить – сходи с Дороги и строй Дом. Если тебе показалось, что можешь ненавидеть – беги! Ай да Салли Дженнингс! Ай да психологи, помогавшие писать «Книгу Гор»! Молодцы. В комнату, осторожно постучав, вошел Ланс. – Принц, всё готово. И все собрались. – Возьми книгу, – вкрадчиво сказал я. – И прочитай вслух эту страницу. Ланс с удивлением взял зеленый томик. Покосился на меня и начал читать: – Разучившись любить, не спеши ненавидеть. Вспомни, что говорили давным-давно… Ланс на секунду замолчал, вглядываясь в текст. А затем продолжил, но с легкой запинкой, словно цитировал по памяти: – Любовь и ненависть едины в своих недостатках. Ненависть смотрит глазами любви, и то, что раньше… – Хватит. Спасибо, – я выдернул книгу из его рук. – Чьи это слова, Ланс? – Цитата из Эдвасто Ревийского. Очень древний и забытый тарский мыслитель… – Ланс напряженно следил за мной, прячущим «Книгу Гор» в ящик письменного стола. – Можно будет ее почитать? – Нет, Ланс. Во всяком случае, я не буду. И тебе не советую. В эту книгу заложена какая-то психическая ловушка… дрянь, заставляющая находить свои любимые мысли, цитаты, строчки из прочитанных в детстве книг. Там нет Эдвасто Ревойского… или Ревийского? Я вместо него прочитал цитату земного философа восемнадцатого века. Ясно? – Но я же видел своими глазами! – И я видел. Эта книга заставляла людей уходить из дома, бродяжничать, забывать родных. Возможно, в свое время именно это и требовалось Земле, чтобы выжить и начать звездную экспансию. Но теперь книжка не работает… или подчиняет лишь таких, как мы – чужих, неподготовленных. Видимо, у нее был отлично рассчитанный срок действия. Я говорил уже не для Ланса – для себя. Понимая – и освобождаясь от сладкого дурмана. Спасибо Салли, я взял из книги всё, что было мне нужно… Хотя при чем здесь Салли? Над бесхитростными девчоночьими воспоминаниями поработал огромный коллектив талантливых людей. Они знали, что это необходимо для Земли… хочется верить, что знали, а не ставили грандиозный эксперимент на массовом сознании. Они породили роддеров – зная, что вскоре психика людей изменится и книга утратит свой гипнотический эффект. Ну, разумеется, останутся доли процента подвластных ей навсегда… – Пошли, Ланс. Нас ждет принцесса. – Я взял его за руку и почти выволок из комнаты.
Руслан: Чарли Блек пишет: Как сказать... Хулиганы (ветрогоны) нарушили городское благополучие, породили конфликт, создали проблемы. Но они не произвели деконструкции мира, вроде той, что невольно получилась в 90-е у Булычёва. C Носовым ситуация сложнее, чем кажется. По сути, все три книги взрослеют, деконструируя сами себя. Первая - типично детская, где описан мир-игра. В котором дети примеряют на себя функции взрослых, но реально никто не объясняет, как все устроено. Все просто развлекаются, вместе собирают фрукты и придумывают себе занятия по вкусу. Конфликт на уровне самых маленьких, хотя кое где и проскальзывает взрослый стеб. Вторая книга ломает первую, потому что Незнайка разъясняет, что в Цветочном городе меновая экономика. Где чтобы тебе что-то дали, надо дать необходимое взамен. Это противоречит первой части, где никто не забивал себе голову, откуда берутся вещи, кто вообще обеспечивает функционирование общества. Незнайка становится взрослее, он ведет диалоги с совестью, он интересуется разными техническими устройствами, он сталкивается с бунтом против правил, пытается говорить о любви. Это подросток. Более того, деконструируется и Солнечный город. Его общество поддается трем ослам и становится какими-то отмороженными стилягами. И механизма защиты от этого нет. То, что они уже переболели подобным в прошлом ничуть не помогает. Автор загоняет в утопию в неразрешимый моральный конфликт: то ли её надо позволить разрушить, чтобы жители переосмыслили свое поведение через потерю, то ли части общества надо стать жесткими ради общего блага и насаждать поведение страхом наказаний. Отсюда и появление в финале авторского альтер эго с его вымученной речью про то, что надо пристыдить всех, и все проникнуться. Не думаю, что сознательно, но Носов показал ущербность утопии. А третья книга - еще более взрослый шаг. Мир, в котором все предают, грабят и убивают. Но при этом он изображен и притягательно, недаром там огромные отрывки текста отданы то приключениям Скуперфильда, то тому, как Пончик косплеил Рокфеллера, то возможностям роскоши и увлекательным приключениям с МММ. Меняется и восприятие сеттинга - акцент на то, что на Земле растения гигантские. Но там не растения гигантские, это человечки крохотные. Слово "коротышка" практически полностью перестает использоваться в тексте. Детство заканчивается, Незнайка переживает клиническую смерть и возрождается, совершив классическую инициацию. Поэтому любое продолжение в духе Носова будет именно еще большим взрослением и деконструкцией. Или как у Лукьяненко, где все это игра спецслужб постапокалипсического будущего, либо как в фанфике "Пришла лягушка", где персонажи по возвращению начинают изучать свой мир, докапываясь до правды о том что сами они - лишь биологические игрушки, созданные на закате деградировавшим от всемогущество и впавшим в детство, а после целиком погибшим человечеством. По аналогичной причине я не вижу продолжения Волкова как новые внешние угрозы. Этап, в котором ВС нужны герои со стороны чтобы остановить очередного захватчика, был её детством, раз уже ВС как таковой основной герой цикла. Дальше либо ВС несет уже само свои идеи другим волшебным странам, либо переживает сложные моральные дилеммы, либо служит местом для переосмысления, которое испытывают герои из Большого мира.
Руслан: Про Алису же могу сказать, что Булычев имел возможность сделать мир более серым, но для этого надо было просто делать Алису старше. Показав, что взрослые дарят детям ту самую возможность видеть вокруг утопию в совсем не утопичном мире, ограждая их от множества не замечаемых прежде проблем. Это бы сохранило одновременно тот светлый настрой идеального детства, при этом показав мир уже не советским, чего хотел автор. Но, как я уже писал выше, Булычеву было откровенно пофиг - он просто передвинул "прекрасное далеко" в 24 столетие, сделав его пока не досягаемой целью, и начал эксплуатрировать все больше условности и абсурдности в двадцать первом столетии.
просточитатель: Руслан пишет: Автор загоняет в утопию в неразрешимый моральный конфликт: то ли её надо позволить разрушить, чтобы жители переосмыслили свое поведение через потерю, то ли части общества надо стать жесткими ради общего блага и насаждать поведение страхом наказаний. Отсюда и появление в финале авторского альтер эго с его вымученной речью про то, что надо пристыдить всех, и все проникнуться. Не думаю, что сознательно, но Носов показал ущербность утопии. А это проблема ЛЮБОЙ подобной утопии.вспомнилось Этого Вагу, думал Румата, было бы очень интересно изловить и вывезти на Землю. Технически это не сложно. Можно было бы сделать это прямо сейчас. Что бы он стал делать на Земле? Румата попытался представить себе, что Вага стал бы делать на Земле. В светлую комнату с зеркальными стенами и кондиционированным воздухом, пахнущим хвоей или морем, бросили огромного мохнатого паука. Паук прижался к сверкающему полу, судорожно повел злобными глазками и – что делать? – боком, боком кинулся в самый темный угол, вжался, угрожающе выставив ядовитые челюсти. Конечно, прежде всего Вага стал бы искать обиженных. И, конечно, самый глупый обиженный показался бы ему слишком чистым и непригодным к использованию. А ведь захирел бы старичок. Пожалуй, даже и умер бы. Да с чего захирел бы? Утопия идеальное место чтобы бездельничать и творить дичь. И да либо оборонятся и перестать быть утопией.. Либо гибель. Ну можно еще уйти в паралельный мир как цивилизация Собак в Городе Саймака. По сути последней главой Саймак показал что его утопия невозможна в принципе Руслан пишет: Незнайка становится взрослее, он ведет диалоги с совестью, он интересуется разными техническими устройствами, он сталкивается с бунтом против правил, пытается говорить о любви. Это подросток. В этом то и проблема. говорит о любви.. любовь в мире Незнайки под запретом. А вот и неправда! – ответила Кнопочка. – Я, например, никакого вида не делаю. Мне на самом деле нравится, как поет Фунтик. – «Фунтик, Фунтик»! – скорчив гримасу, передразнил Незнайка. – Скажи просто, что ты влюбилась в этого Фунтика! – Я?! – вспыхнула Кнопочка. – Ты! – угрюмо буркнул Незнайка. – Влюбилась?! – Влюбилась. – Ах ты… Ах ты… От негодования Кнопочка не находила слов и, замахнувшись, хотела ударить Незнайку кулаком по макушке, но вовремя сдержалась и, отвернувшись от него, с презрением сказала: – Вот скажи мне еще о любви хоть слово – увидишь, что будет! Я с тобой больше не разговариваю, так и знай! Концерт между тем продолжался. После Фунтика выступали фокусники, акробаты, танцоры, клоуны. Все это были очень веселые номера, но Кнопочка даже не улыбнулась, глядя на них. Она не на шутку обиделась на Незнайку. Подумать только! Как он смел сказать, что она в кого-то влюбилась! Настроение у нее было испорчено, и выступления артистов уже не доставляли никакого удовольствия. Зато Незнайка и Пестренький смеялись до упаду, то есть под конец представления упали со стульев, а Пестренький даже ударился головой о ножку стула и набил на макушке шишку. Ах, какой же ты смешной, Незнайка! Смешной – и все-таки хороший. Ты, наверно, даже не знаешь, какой ты хороший! – Какой я хороший! – смущенно сказал Незнайка. – Это тебе, наверно, только так кажется. – Почему только так кажется? – спросила Кнопочка. – Ну… – замялся Незнайка. – Просто ты, наверно, влюбилась в меня – вот и все. – Что? Я? Влюбилась?! – вспыхнула Кнопочка. – Ну да, а что тут такого? – развел Незнайка руками. – Как – что такого? Ах, ты… Ах, ты… – От негодования Кнопочка не могла продолжать и молча затрясла у Незнайки перед носом крепко сжатыми кулачками. – Между нами все теперь кончено! Все-все! Так и знай! Она повернулась и пошла прочь. Потом остановилась и, гордо взглянув на Незнайку, сказала: – Видеть не могу твою глупую, ухмыляющуюся физиономию, вот!После этого она окончательно удалилась. Незнайка пожал плечами. – Ишь ты, какая штука вышла! А что я сказал такого? – смущенно пробормотал он и тоже пошел домой. Так окончилось путешествие Незнайки в Солнечный город. само слово влюбилась в мире Незнайки похоже страшное оскорбление. Вот до этой фразы дружба. а после? А после они даже не встретсся. А все почему? Потому что коротышки не взрослеют. Любовь невозможна в принципе. только дружбаРуслан пишет: . Меняется и восприятие сеттинга - акцент на то, что на Земле растения гигантские. Но там не растения гигантские, это человечки крохотные. Слово "коротышка" практически полностью перестает использоваться в тексте. Детство заканчивается, Незнайка переживает клиническую смерть и возрождается, совершив классическую инициацию. Эм по сравнению с лунными именно гигантские. для Луны крохотные расстения норма.Правда коротыши называют сеья коротышами...Коротыши от ЧЕГО?
просточитатель: Руслан пишет: Про Алису же могу сказать, что Булычев имел возможность сделать мир более серым, но для этого надо было просто делать Алису старше А вот тут нет. Возраст неважен. алиса... алиса по сути вообще входит в элиту она ИСТОРИЮ меняет на Колеиде например куда уж старше? Кстати жестокости хватает и в оригинальном цикле. Даже среди взрослых про эпидемии пишут мало.. А для детей? День рождения Алисы и? больше ничего? А пленники Астероида? нит Алиса смотрит совсем не детским взглядом...
Руслан: просточитатель пишет: В этом то и проблема. говорит о любви.. любовь в мире Незнайки под запретом. Нет там никакого запрета. Более того, там показана типичная влюбленная парочка - Листик и Буковка. Просто Незнайка ревнует и крайне по тупому пытается признаваться в чувствах, а Кнопочка реагирует чересчур возмущенно, потому что её такая формулировка принижает. Сказал бы он, что "ты мне очень нравишься", и реакция была бы совсем иной.
просточитатель: Руслан пишет: Более того, там показана типичная влюбленная парочка - Листик и Буковка. А где там в тексте что это именно любовь а не дружба? Вот Винтик и Шпунтик в чем кардинальная разница?
Руслан: просточитатель пишет: А где там в тексте что это именно любовь а не дружба? В описаниях поведения. У Винтика и Шпунтика все же не подчеркивается, что они друг без друга не могут и дня провести и при встрече клянутся друг другу никогда не расставаться, держась за руки. Естественно, Носов не стал в детской книге писать про поцелуи, но то, что там не просто дружба, из их отношения очевидно. Как очевидно, что Незнайка ревнует, когда Кнопочка реагирует на другого, и как Кнопочка в финале ревнует, узнав, что он с кем-то еще дружит. У них только начинают пробуждаться чувства, поэтому тут нужна особая деликатность. Чего у Незнайки нет, поэтому он и выгребает по полной. Насчет роста - разница все же есть. В первых книгах подчеркивалось, что мера - не коротышка, а окружающий мир. Их рост описан в сколько там ногтей. Их сравнивают с огурцами. Страна коротышек - крохотная, её всю можно объехать на велосипеде. Иными словами, не растения гигантские, а коротышки маленькие. Но в третей книге автор почти полностью убирает слово "коротышки", давит на то, что на Земле гигантские растения (по отношению к коротышкам, хотя должно быть наоборот - коротышки не мера), а в финале Незнайка окидывает взглядом местность, уже выйдя из ракеты. Всё поплыло у него перед глазами: и зелёный луг с пестревшими среди изумрудной травы жёлтенькими одуванчиками, беленькими ромашками и синими колокольчиками, и деревья с трепещущими на ветру листочками, и синевшая вдали серебристая гладь реки. Какого роста здесь Незнайка? Это описание измененной перспективы, образы работают на то, что детство кончилось. Алису можно было сделать взрослой, и показать хранительницей детей. Ей не привыкать опекать Пашку, опекала бы и новых героев, беря на себя реальные проблемы и оставляя детям иллюзию безопасности в рамках их приключений. Это бы сохранило светлую сторону мира, дало ему глубину и обеспечило преемственность цикла. Алиса как элита - суперребенок, без которого не в силах справиться спецслужбы, какой она показана в девяностых, это уже примитивизация мира. Но Булычев и не хотел его усложнять, он просто доил цикл.
Sabretooth: просточитатель пишет: Алиса смотрит совсем не детским взглядом... В "Острове ржавого лейтенанта" тематика и описание не менее взрослые, чем в "Пленниках астероида", там даже в кадре убивают положительных персонажей (деда-робота и дельфина). Но Алиса ведёт себя бо́льшую часть книги как ребёнок, причём далеко не умный - она роботам дерзит и их дразнит, и от расстрела её спасла только случайность. Или всем людям в будущем настолько вдолбили в голову, что все роботы неукоснительно соблюдают азимовские законы робототехники и не смогут причинить человеку вред? Я уже не говорю о том, как Алиса в "Сто лет тому вперёд" прозевала миелофон. Могли не пираты утащить, а какой-нибудь местный Кустар или кледианская сова
VasiaLeo: Sabretooth пишет: Алиса Вообще есть девочка Алиса с фамилией Селезнёва. Поверьте мне на слово.
просточитатель: Sabretooth пишет: о Алиса ведёт себя бо́льшую часть книги как ребёнок, причём далеко не умный - она роботам дерзит и их дразнит, и от расстрела её спасла только случайность. Или всем людям в будущем настолько вдолбили в голову, что все роботы неукоснительно соблюдают азимовские законы робототехники и не смогут причинить человеку вред? Ну во первых да. В том мире практически все роботы безопасны.а во вторых... Алиса в этом рассказе совсем маленькая. Впереди даже Тайна Третьей планеты. Можно сказать это первое ее приключение не считая тех что в Девочке с которой ничего не случитсяSabretooth пишет: Я уже не говорю о том, как Алиса в "Сто лет тому вперёд" прозевала миелофон. Могли не пираты утащить, а какой-нибудь местный Кустар или кледианская сова Так то да.. Но у тех же Стругацких взрослые вроде люди а дейсситвуют даже покруче. В Далекой радуге на курорте полигон устроили и вроде при коммунизме не должно быть дефицита но на орбите ОДИН корабль.. попытка к бегству.Они встречают чувака Здравствуйте, — сказал Антон. — Вы ко мне? Незнакомец бросил портфель под ноги и вытер со лба пот. В портфеле что-то глухо брякнуло. Это было огромное, битком набитое вместилище, с огромным количеством ремней и медных застежек. "Портфель" по японски — "кабан", — подумал Вадим. Японцы правы. Незнакомец медленно проговорил: — Да. Я к вам, — он зажмурился и снова с силой провел ладонью по лицу. — Только не спрашивайте, пожалуйста, почему именно к вам… Мог к кому-нибудь другому… — Нам необыкновенно повезло, — весело сказал Вадим. — Просто удивительно, как нам сегодня везет. Незнакомец поглядел на него без улыбки. — Капитан вы? — спросил он. — Я капитан потенциально, — ответил Вадим. — А кинетически я суперкарго и старший специалист по тахоргам… Если угодно, зверовед-аматер… Вадима понесло, он уже не мог удержаться. Он должен был во что бы то ни стало вызвать на лице незнакомца улыбку, хотя бы вежливую. — Кроме того, я второй пилот-аматер, — говорил он. — Это на тот случай, если у капитана вдруг случится отложение солей или колено горничной… Незнакомец молча слушал. Антон сказал негромко: — Очень смешно. Наступила тишина. — Как я понял, вы летите на Пандору, — сказал незнакомец. Он смотрел на Антона. — Да, мы идем на Пандору, — Антон покосился на портфель. — Вы хотите что-нибудь переслать с нами? — Нет, — сказал незнакомец. — Пересылать мне нечего. У меня совсем другое… У меня есть к вам предложение. Ведь вы едете развлекаться? — Да, — сказал Антон. — Если опасную охоту можно считать развлечением, — значительно добавил Вадим. — Это славный отдых, — сказал Антон. — Турперелет и охота. — Турперелет… — медленно, словно удивляясь, проговорил незнакомец. — Туристы… Послушайте, молодые люди, вы совсем не похожи на туристов. Вы молодые, здоровые ребята — открыватели… Зачем это вам — обжитые планеты, электрифицированные джунгли, автоматы с газировкой в пустынях? Да что говорить! Почему вам не взять неизвестную планету? Ребята переглянулись. — Какую именно планету? — спросил Антон. — Не все ли равно? Любую. На которой человека еще не было… — незнакомец вдруг широко раскрыл глаза. — Или таких уже нет? Он не шутил. Это было совершенно очевидно, и ребята снова переглянулись. — Почему же? — сказал Антон. — Таких планет сколько угодно. Но мы всю зиму собирались поохотиться на Пандоре. — Лично я, — подхватил Вадим, — уже раздарил знакомым черепа своих неубитых тахоргов. КРАЙНЕ похожего на шпиона. И просит на НЕИЗВЕСТНУЮ планету лететь. Зачем? а не собирается ли он скрытся с чем то украденным? А не везет ли он важную информацию вражеской цивилизации . Нет какие сомнения полетели!! И неважно что у чела невесть откуда оружие... далее прилетели.. И как слон в посудной лавке. О безопасности не думают. Видят артефакт могущественной цивилизации и палить по нему. Просто так. Простите это артефакт свех цивилизации! Мало ли какие последствия!! А они?далее этот Саул Репнин заболел неизвестно чем. И что делает? Отправляется в прошлое! ЗАЧЕМ! Если историю изменить нельзя. то это бесполезно. Если можно то.. То можно к худшему изменить. Может это вообще Космическая чума как на Колеиде? А охота? Палят во все что движется.. О экологии не думают.. Ладно бы экология.. Но вот такое?Как всегда, он подошел к этому небольшому стенду, опустив голову, и прежде всего прочитал на пояснительной табличке надпись, которую давно выучил наизусть: «Животный мир планеты Крукса, система звезды ЕН 92, углеродный цикл, тип монохордовые, класс, отряд, род, вид – четверорук трехпалый. Добыт охотником П. Гнедых, препарирован доктором А. Костылиным». Потом он поднял глаза. Под стеклянным колпаком на наклонной полированной доске лежала голова – сильно сплющенная по вертикали, голая и черная, с плоской овальной лицевой частью. Кожа на лицевой части была гладкая, как на барабане, не было ни рта, ни лба, ни носовых отверстий. Были только глаза. Круглые, белые, с маленькими черными зрачками и необычайно широко расставленные. Правый глаз был слегка попорчен, и это придавало мертвому взгляду странное выражение. Лин – превосходный таксидермист: точно такое же выражение было у четверорука, когда Охотник впервые наклонился над ним в тумане. Давно это было… Это было семнадцать лет назад. «Зачем это случилось? – подумал Охотник. – Ведь я не собирался там охотиться. Крукс сообщал, что там нет жизни – только бактерии да сухопутные рачки. И все-таки, когда Сандерс попросил меня осмотреть окрестности, я взял карабин…» Над каменными осыпями висел туман. Поднималось маленькое красное солнце – красный карлик ЕН 92, и туман казался красноватым. Под мягкими гусеницами вездехода шуршали камни, из тумана одна за другой выплывали темные невысокие скалы. Потом что-то зашевелилось на гребне одной из скал, и Охотник остановил машину. На таком расстоянии рассмотреть животное было трудно. К тому же мешали туман и сумеречное освещение. Но у Охотника был опытный глаз. Конечно, по гребню скалы пробиралось какое-то крупное позвоночное, и он обрадовался, что все-таки захватил с собой карабин. «Посрамим Крукса», – весело подумал он. Он поднял крышку люка, осторожно высунул ствол карабина и стал целиться. В тот момент, когда туман немного поредел и горбатый силуэт животного отчетливо обозначился на фоне красноватого неба, Охотник выстрелил. И сейчас же слепящая лиловая вспышка возникла на том месте, где находилось животное. Что-то громко треснуло, и послышался длинный шипящий звук. Затем над гребнем скалы поднялись и смешались с туманом облака серого дыма.Охотник покивал и медленно пошел к выходу. Лин посмотрел на его согнутую спину и повернулся к стенду. Глаза его встретились с белыми мертвыми глазами за прозрачной стенкой. «Поговорили?» – молча спросил Лин. «Да». – «Ты ничего ему не сказал?» – «Нет». Лин взглянул на пояснительную табличку: «…четверорук трехпалый. Добыт охотником П. Гнедых, препарирован доктором А. Костылиным». Он снова оглянулся на Охотника и быстро украдкой написал мизинцем после слова «трехпалый»: sapiens. На табличке не осталось, конечно, ни одного штриха, но Лин поспешно потер ее ладонью. Доктору Александру Костылину тоже было тяжело. Он-то знал наверняка, знал с самого начала Хорош первый контакт.. И вопрос а ГДЕ цивилизация этих четвероруков? Взрослые люди? да по сравнению с ними Алиса сама благоразумность
просточитатель: Руслан пишет: В описаниях поведения. У Винтика и Шпунтика все же не подчеркивается, что они друг без друга не могут и дня провести и при встрече клянутся друг другу никогда не расставаться, держась за руки. Естественно, Носов не стал в детской книге писать про поцелуи, но то, что там не просто дружба, из их отношения очевидно. А мне не очевиднонекая разница в поведении держание за руку.Слова определенные.. Это связано возможно с некими генлерными стереотипами. будь вместо Шпунтика какая нибудь Гаечка. Возможно носов так бы и написал но особой разницы то нет. Ни поцелуев они Листик и Буковка даже в разных квартирах живут.Где тут любовь и чем она от дружбы отличается?Руслан пишет: Какого роста здесь Незнайка? Это описание измененной перспективы, образы работают на то, что детство кончилось. эм... Что значит измененная перспектива? Все уменьшилось что ли? Детство еончилось..Э... И что изменилось то?Если оценивать по самостоятельности так незнайка самостоятелен с первой собственно книги. А если физически...То взрослвых в цикле НЕТ совсем НЕТ. Ну на земле на Луне похоже иначе
ЛуллаЛулла: По незнайке. Чарли Блек пишет: Т.о. основная задача сиквела - придумать очередной социум, который был бы интересно устроен, но не дублировал то, что было в каноне. Тогда тема новой книги о Незнайке должна быть посвящена посткапиталистическому обществу, V или VI технологическим укладам. Сейчас эти проекты активно рекламируются, как в 90-е у нас в России рекламировался капитализм-рыночная экономика. Цифровизация: исчезновение наличных денег со всеми вытекающими последствиями, цифровой рубль, система социальных рейтингов, видеоконтроль начиная от подьезда дома, цифровой двойник, электронное досье, цифровая школа, атомизация людей, элита - каста владельцев цифровых платформ, их досье скрыто, народ - масса атомизированных индивидуумов, их электронное досье доступно. Кастовое образование. Роботизация с вытеснением людей, технологическая рента, деление территорий на зоны высокотехнологичного "центра" и архаичную переферию IV и ниже укладов. Где люди заняты ручным трудом и добыванием редкоземельных полезных ископаемых для производства дорогих машин, необходимых центру. Что еще? Трансгуманизм. Экофашизм. Генетика и евгеника. Когнитивные войны.
Руслан: просточитатель пишет: А мне не очевиднонекая разница в поведении держание за руку. Ну вам не очевидно и не очевидно. О чем тут говорить? Здесь, напоминаю, никто никому ничего не обязан доказывать. просточитатель пишет: эм... Что значит измененная перспектива? Все уменьшилось что ли? Угу. Метафора передачи внутреннего роста героя, наступившая после его символического возрождения. Детство кончилось, потому что ушла та самая простота и условность первой книги. Уже нет просто сказочного мира на берегу ручья под одуванчиками, есть социум с конкретными правилами существования. Уже нет безопасных приключений, есть тема смерти и жестокости. Уже нет конфликтов о том, что мальчикам надо дружить с девчонками, есть темы классового угнетения друг друга. Мир первой книги безвозвратно исчез, теперь это другой мир, более взрослый.
просточитатель: ЛуллаЛулла пишет: Роботизация с вытеснением людей А ведь такое светит миру Незнайки. правда без переферии конечно. Все по честному но.. Вопрос зачем ЛЮДИ встанет в полный рост. И так то в Солнечном городе не очень понятно...
полная версия страницы